Наталья Кисина
Опубликовано в журнале Волга, номер 4, 1999
Наталья Кисина
* * * Падают звёзды в листву,
Это, наверное, плохо.
Я не срываю — я рву
Листья у чертополоха.
Я не грущу — я смеюсь,
Мне и забавно, и жутко.
Стану взрослее — напьюсь.
Это была только шутка.
Долго ли, плохо ли — бред.
Страшно — не верящим в Бога,
Страшно — не верящим в свет,
В иглы чертополоха.
Я не реву — я креплюсь,
Звёзды приклеены клеем.
Стану взрослее — напьюсь,
Стану взрослее — поверю.
* * * Взлетают голоса наперерез,
Захватанные лица и вагоны,
Пустые банки из-под кока-колы,
Отрывочные мысли, разговоры
И багажа определённый вес.
Заглядывают в окна незнакомцы,
Кого-то кто-то просит взять с собой,
Бегут вдоль поезда носильщики гурьбой,
Оставленной собаки слышен вой,
И золотит листву деревьев солнце.
Колёса тронулись судьбе наперекор,
Мелькнули мокрые платки, мелькнули лица,
На карте — точка, в памяти — крупица,
У пассажира справа дочь в больнице,
А ты сидишь, молчишь себе в укор.
* * * Золотые голубята летних дней
Спят на жёрдочке, головка на спине
У подруги. Никаких вестей:
Ни хороших, ни плохих — извне.
Шарик пуха, крылышки прижав,
Тёплый бок соседа, сонны веки.
Дремлют. Ни работы, ни забав.
Пекло, и из пекла лени реки.
Шелковистый лобик почесать,
И в истоме с поволокой счастья.
Им бы только жёрдочку-кровать
Да июль, распаренный, в запасе.
Долго ль ещё лето им везти
По изглаженному маревом пути?
Скоро ли (до хмурых дней-дождей)
Превратятся голубята в голубей?
* * * Чёрные ветки под шапкою белого снега,
Снежные улицы — силуэт идущего человека.
От фонаря к фонарю — десять метров без света,
Я не пройду — пробегу этот десяток метров.
Словно безмолвная лента чёрно-белого фильма.
Однажды свернув в проулок — выйти не будет силы.
Раззёванные чёрные стёкла и белые рамы крест-накрест.
Белые рамы — зрачки суженные, окна — бесовские пасти.
Крик, умоляющий, глухо снегом сорвётся с крыши.
Тебя, одинокий путник, здесь никто не услышит.
Немые, старые кадры с треском, неспешно прокручиваются,
Ах, перед звёздным залом сыграть бы скорее, отмучаться.
Те закоулки, пустынные, их не вспомню без дрожи.
Снежные, узкие, длинные, друг на друга похожие.
Жуткие, неосвещённые, собаки скулят от мороза,
Такие закружат стонами и, смеясь, толкнут под колёса.
* * * Слепая, слепая, ночная,
Оглохшая отзвуков тишь.
Года на ходу прибавляют
Секунды. Секунды — в часы.
Отломленной веткою тени
Скребутся, вползают, стучат.
Луна безмятежна в небе,
Сверчки залихватски сверчат.
Слепая, слепая — как с крыши
В разбег забетоненных стен.
Молчит, меловая, не дышит,
Дрожит в синей сеточке вен.
С присвистом воздух сквозь зубы
Стиснутые — и до конца.
Дверь прошепелявит — безгуба,
Кровать проскрипит — без лица.
Безветренный, мёртвый, дикий,
С слепым дирижёром мотив
Трясётся по кочкам в тике
Часов неизменных моих.
Трясётся, толкает и мнётся,
С места ни шагу вперёд.
Послушайте сладкоголосцев,
Секунды. Секунды — в год.
Слепая, неровная полночь.
Что может свершить человек,
Я сделаю. Издалече
Секунды. Секунды в век.