Стихи
Илья Малякин
Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 1998
Илья Малякин
Продолжение местности
Тени
1.
сколько угодно рассказывать об искусстве расставлять стены
раздвигать их разделять на части разделывать напрочь
шар лепить каменный обустраивать небесами и остальным
постепенно
или на воздухе набрасывать схему вечнозелёного лавра
морем налить до краёв земли не жалея
как хорошо что островами его все так довольны
выход проделать и вход приложить для охраны их змея
пусть не шевелится и остальным не делает светло и больно
как это пусто всё сколько не удаляй границу
сколько звёзд не придумывай с их ночью и именами
всё равно она отведёт свои руки одежды лица
и уйдёт в свой огонь и не останется быть с нами
всё равно она утечёт в свою поднебесную нору
не желая начала ни здесь и никому другому
и можно сколько угодно навстречу ей выкапывать гору
всё уже сделано ею чтобы не называть это домом
ноябрь, 1992
2.
кто он дух этой местности пусть не знает никто и не прячет
направления солнца в пробелах деревьев не служат словами
и рисунок воды распадаясь на блики не значит
всё уходит ко дну и всплывает вдали островами
самый медленный ветер на солнце не станет горячим
время года не помнит зачем его здесь разделяют
этот каменный зверь убивать не умеет иначе
он ложится смеясь и сквозь лапы песок прорастает
июль, 1993
3. Обращение к Зверю
не кричи дикий зверь я тебя накормлю напою успокою
я тебя провожу к установленной роще по самому краю
я тебя положу параллельно поверхности неба я знаю
где тебя зачеркнуть проведя по мгновенью рукою
я тебя расспрошу как живём мы такие и кто мы откуда
я с тобой проплыву на невидимой лодке до дна водопада
и вручу тебе самую светлую страшную нашу награду
и назад не верну и потом насмехаться не буду
и ещё много дней станем мы сквозь плавучие блики
говорить про тебя и меня и обоим нам тайные знаки
общих предков друзей что бесшумно танцуют в охотничьем
мраке
и напишем про всё это самые славные книги
сентябрь-ноябрь, 1992
Вода
1. Первый вышедший
так подходит вода вычитая глоток за глотком
берег воздух и солнце и пожизненный привкус железа
как совсем погрузиться и как погрузиться легко
если быть для неё этой мерой изъятого веса
чтобы думать собой что хранился до плоти на дне
или резать по памяти подразделяя на блики
вырастая в ракушечном иле возмещаясь собой в глубине
представляясь в растение не пригодное даже на книги
лучше плен известковый и горло забитое льдом
отпустить себе жабры и в том завершить отреченье
стать внутри трилобитом и вовне не оставить следов
это слишком совсем если вверить себя по теченью
и тогда отгадай чей ковчег опечатала тень
коли звёзды морские и луна обозначена рыбой
выходящий сухим не добавит опор пустоте
обращаясь у входа замечая что это не выход
январь-февраль 1994
2.
за денью ночь печать переверни
переведи печалью тканый праздник
смотри смотри как видятся напрасно
текут в реке убитые огни
смотри смотри как ливнем вянет сад
вода проклята и вода пропета
ступая жизнь за кромку парапета
одной ногою полагая ад
застань внутри минуй и не тревожь
приветствуя улыбкой отчужденья
всей кожей принимая пораженье
когда его прольёт всё тот же дождь
проведай правила их сорок или два
им нас не жить не мерить и не помнить
где весь туман стоит как призрак дома
и пополам разобраны слова
февраль, 1994
Всё остальное
1.
меж двумя из шагов мировая шевельнётся змея
так изменится всё что назвать это чудом уже не случится
меж камней и могил проступает земля
меж потомков и предков подступают её очевидцы
средь пустыни спроси как пустой и жестокий огонь
что дешёвый покой строгость ветра проверенность слуха
по прошествии всех уводящих на волю шагов
если кто-то был назван ему не отмечено ухо
среди равных спроси пастуха всё арканил луну
где наступят шаги или вкус заполуденной влаги
в полпути у дорог глубина прорастает в длину
и текучая вязь покидает пределы бумаги
были первые дети что придумали правила лет
был доделавший их от большого ума до души и последнего
донца
остальные проходят им числа и сомнения нет
мировая змея зачарованно смотрит на солнце
июнь, 1992
2.
М. К.
из племени оставшихся происходя,
искать на пальцах чужую пропись дождя,
себя не видя, гоня заправдашний час,
где вяжет узлами или узами нас,
где частное дело немногим больнее, чем часть,
и есть власть настоящая, но она уже больше не власть*,
пока остаётся оставшаяся осьмушка ума,
и тьма настоящая, но она уже кромешней, чем тьма —
пока в середине жизни ещё не изломана кость,
и есть опровержение, но оно не важнее, чем злость;
да и его уже нет боле,
и его рассудили полем,
что бы там ни было даже —
всё равно это там, дальше,
а дальше не будет гаже, чем здесь,
разве что — так же
и те же
с чем и остаюсь
искренне Ваш
Декабрь 1994 — март 1995
* В дальнюю волость,
волоком, из варяг в греки,
пока не сгорят руки
и глаза не впадут в реки.
Попытка памяти
1.
…но не вброд перейти, потому что бывают слова
не стереть на доске и не сдвинуть привычного чуда
не в пустыню изгнать из равнины обычных сердец
и не выжечь костром по причине отсутствия спичек
как ни строй как ни бейся за голову как не держись
сохраняется капля тоски в этой бочке напалма
чтобы миг отдыхать упиваясь собой и глазами
всё удерживать жизнь от её неизбежных шагов
от стремительных цифр изменяющих знаки и дни
от сознания быть не покуда а лишь до ответа
мы пойдём на поступки чтобы там называть и смеяться
и пока не застрелят мы будем всего лишь письмом
а на небе звезда будет нам говорить языками
о таком остальном что его не поверишь собой
через инь или ян там где их не раздвинуть руками
через жи или ши про которые знает любой
август, 1991
2.
были мы птичьи сны в небе паучьем
испещрённом ежедневным восходом
существовала ли связь
что даже воздуха не полагалось
конечная звезда по щелям светила
всё говорилось на языке беззвучном
и оставался ветер короткий
выдох дождя размежевавшего зубы жалости
нарушая расписание листьев летучих
сохраняя равновесие тепла и тела
параллель проведённая свыше
выходит из состояния части зренья
чтобы только быть между злом и домом
чтобы только двигаться до износа
подтверждая логику превращений
где не разрешено ни повтора
3.
ну так теперь
коричневая роза
сорокопут попавший в треугольник
ещё два поколенья для допроса
и всё о чём молчит хромой садовник
во внешнем городе
у внутренней реки
ведь правда
мы пройдём
и здесь на карте
нас назовут по имени посёлков
железных улиц
молодогвардейцев
переместят и выцедят по капле
для игр в пифагорейцев и индейцев
и нам не будет никуда не деться
из росписи подземного наряда
две кружки ада
семь кругов по пиву
всё было здесь
оценивать не надо
и ничего об этом не случилось
устами льва глаголящего пламя
и тенью от орлиных точных крыльев
не будет отдалён отменный праздник
вот острый мост
вот он покрылся пылью
к нему не зарастёт земная рана
апрель, 1993