Стихи
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 26, 2009
Доля дипломата
СТИХИ
Александр Гладков
Элегия
Февраль струится в тишине
Предощущением потери,
Как в мрак разверзнутые двери
В болезненном и нервном сне.
На выход шаг — и ты летишь,
И рвешь руками плотный воздух,
И остро понимаешь-поздно:
Весны капель не воскресишь.
Необратимость перемен,
Закономерность увяданья
И утонченные страданья
Небрежной радости взамен.
Февраль на смену января,
А вслед декабрь. И в звездном шлаке
Причудливо мерцают знаки
Надгорнего календаря.
Черногория
Черепичное марево крыш
Черногория — гора черна.
По-над волнами метание чаек. Тишь.
Под горячим солнцем дремлет страна,
Ей мерещатся крики янычар,
Холодный блеск венецианских мечей —
Много столетий держала удар.
Каждый норовил прихватить, кто побойчей,
Суровые крепости монастырей,
Православной веры надежный оплот.
В зыбкую неизвестность от привычных дверей
Отплывает монтенегрийский плот.
Деревенский инглиш приморских кабаков,
Кириллица, перетекающая в латынь,
Смешение понятий, потрясение основ.
Неизменна одна Адриатики синь.
Камо грядеши, гордый народ?
Оксидентальный выбор, славянская плоть,
Соблазны, сомнения, неясный исход.
Чрна гóра, храни тебя Господь!
Герцог Нови, 05.07.2009
* * *
Утомительно нежное солнце,
Серебристый зной Адриатики.
А где-то снежная Арктика…
Сплетение красок и чувств
От оранжевой страсти до черной колючей вражды
Омывают потоки воды.
В ясно очерченных пределах
Безразличного космоса
Мечутся души óсово.
Шаг вправо, шаг влево…
Не нарушить режим — смерть.
Божий дар? Надсмотрщика плеть?
Как —посмотреть…
Между Арктикой и Антарктикой
Безмятежно плещется Адриатика,
Между началом и концом узкий зазор — жизнь.
Верить или не верить —
Каждый должен проверить.
Герцог Нови, 05.07.2009
Цветы
В траве, на земле, на колючих кустах,
На корявых древесных ветках
Цветы, словно поцелуй в уста,
Будто утренней свежести слепки.
Васильки среди спелой ржи,
Ромашки у помоечного целлофана,
Как веселая анафема обыденной лжи,
Легкодушное отрицание подлости и обмана.
Матерь Божья! Цивилизационный тупик.
Устои рушатся, империи исчезают.
Но пробивается на опушке холодный родник,
И упрямо ландыши расцветают.
Эти разноцветные дерзкие отголоски зари
Как последняя проповедь для дураков:
Оглянись, защити, сохрани, сотвори
И ныне, и присно, и во веки веков.
Валлисские Альпы, —июль 2009
* * *
Не могу быть умным, умным не хочу.
Чайкой над рекою бешено мечусь.
Покружу над башней, как греху Адам
Припаду я к Вашим волевым губам.
Скажете извечное: как на свете жить,
Как нельзя беспечно женщину любить.
Милая, Вы правы. Факты налицо…
Как движенья плавны! Как светло лицо!
Говорите. Слышу. В частоколе фраз,
Если не увижу, то учую Вас.
Что возьмете с чайки? Писк да глупый риск,
Да полет отчаянный, как разрыв страниц.
Я вздохну печально,
Погашу свечу.
Я люблю нечаянно.
Умно не хочу.
* * *
Я улетаю. Верь, не верь.
Захлопнется ловушкой дверь,
Завоет самолет, как зверь.
Мне грустно.
Что есть любовь? Игра ума
Иль это истина сама
С насмешкой переплетена
Искусно?
Мы говорим: «Я очень рад».
Но сердце спит и тусклый взгляд.
Конечно.
Так почему же в глубине,
Как батальоны на войне,
Упорно держится во мне
Надежда?!
* * *
Молодость уходит, ускользает,
Как трамвай в промозглый, пьяный час.
Как любовь, веселая, босая,
Убегает молодость от нас.
Я-то думал, что еще успею
Надышаться, начудить, допеть.
Я-то верил, что еще сумею
От избытка счастья охмелеть.
Поздно. Наступает отрезвленье.
Юности потрескалось стекло.
Понедельник вслед за воскресеньем.
Кончено. Погасло. Отцвело.
«Сад»
Роза
Посвящается дочери
Ей только миг отпущен, а потом
Слетают лепестки, как высыхают слезы,
Как дети забывают отчий дом.
Так наша жизнь: прекрасное начало
Нам предвещает таинство финала.
Нет в мире ничего прочнее розы.
Ржавеет сталь и рушится стена.
Но презирая бури и морозы,
Веками к солнцу тянется она.
Так наша жизнь: предчувствие конца
Не омрачает юные сердца.
Ирис
Желтый ирис расцвел в светотени,
Словно память о дивной весне.
В обрамленье роскошной сирени
Он грустит в голубой тишине.
Он грустит о безоблачно сладкой,
О далекой и дивной любви.
А сирень осыпает украдкой
Лепестки и надежды свои.
* * *
Мы тихо этот мир покинем вскоре,
И в неизвестность души отлетят.
Но чей-то смех отринет чье-то горе,
И свежий снег покроет старый сад.
Нам не понять заботы садовода,
Нас беспокоит собственный уход.
Но безупречна линия восхода
Над глубиною безмятежных вод.
Смысл перемен нам не понять до срока,
И почему так сердце одиноко…
Другу. Юбилейное
Когда внезапно грянет юбилей,
О прошлом не печалься, не жалей.
Пусть пролетели юности года
Стремительно, внезапно, в никуда.
Как легкий вздох,
Как птицы взмах крыла,
Удар врасплох —
Так молодость прошла.
В пожаре дней,
Как слиток золотой
Среди углей,
Светится возраст твой.
Дождь
Дождь идет по траве,
По дрожащей листве,
Как стежок по канве.
По Москве, по Москве.
Словно кто-то большой
Разрыдался навзрыд.
Обнаженной душой
Зацепился за быт.
Или кто-то забыт, Потерялся, убит,
Или кто-то о милых ушедших скорбит.
Я лицо подниму.
Ты поплачь — я пойму.
Пусть смешаются слезы мои и твои.
Мы сильны, мы найдем утешенье в любви.
Ты меня задержал. —Пустяки, я прощу.
Ничего не поняв, пешеходы бегут.
Я стою под дождем. По щекам, по плащу
То ли струйки воды, то ли слезы текут.
* * *
Солнца шар источает свою благодать.
Жить хочу, удивляться, любить и страдать.
Счастье — это ромашка на летнем лугу,
Это слова росток на губах у младенца— «агу»,
Это всполох улыбки случайной в метро наугад,
Это чей-то встревоженный, ласковый, преданный
взгляд,
Это капельки пота, натруженность праведных рук
И веселое форте свиданий, аллегро разлук,
Это тихая нежность заката и шепот впотьмах,
Обветшалая прелесть в старинных любовных стихах,
Это сутолока клятв, обещаний, присяги чернил,
Свежесть ветра, упругость натянутых жил…
Нет несчастья, покуда не скажут: он умер,
он был…
Экологическое стихотворение
Шелестят по асфальту машины,
Словно крысы несметной толпой,
Перекрасив и лапы и спины,
На преступный спешат водопой.
Словно город затоплен, захвачен
Этой бензовонючей ордой,
Захламлен, зачумлен, околпачен,
Беспощадной колесной бедой.
По ногам, по цветам, по сердцам.
Боже, боже. Содом и Гоморра —
Это детская шутка, умора.
И библейский бедлам не бедлам
По сравнению с воплем затора
У погасших глазниц светофора.
Шелестят по асфальту машины,
Окружают дома и сады.
И царевна не плачет каминно,
А в «Рено» покупает понты.
Где ты, мальчик с волшебною дудкой?
Где твой тихий манящий мотив?
Либо нас ты избавь от рассудка,
Либо в омут орду уведи.
Новогоднее
С Новым годом! Ибо новый год
Нечто доброе, Бог даст, нам принесет.
Старый год невинно виноват
В том, что стал для всех он староват.
Старый год, как среди лета снег.
Старый год, как среди горя смех.
Старый год, как хрупкий шар повис
Перед тем, как об пол, глухо, вдрызг.
С Новым годом!
Ибо не у дел
Тот, кто добровольно постарел.
* * *
Я хотел бы стать скрипачом,
Чтобы скрипка звенела: слушай!
И своим беспокойным смычком
Молодые пронзала души.
Я хотел бы музыкой плыть
По волнам беспричинной боли,
Я хотел бы по-бабьи завыть
О людской бестолковой доле.
Я хотел бы разоблачить
В беспричинности первопричину.
Я хотел бы, момент улучив,
Раскрутиться кольцами дыма.
* * *
По Варшаве я хожу, сам себе принадлежу.
Это вот и есть свобода та, которой дорожу.
Без которой хлеб не всласть,
Не отнять и не украсть.
Даже если осерчает на меня родная власть.
Сказка ложь, да в ней намек.
Только нам намек не впрок.
Но пока не бита карта, и пока не вышел срок.
А пока не вышел срок, повторяется урок,
Что дороже, чем свобода, эта пара рваных строк,
Эти серые глаза, это вечное «нельзя»,
И открытое кокетство, и сокрытая слеза.
Все пройдет, сказал мудрец,
Все исчезнет, наконец.
Но останется Варшава и неровный стук сердец.
Я бегу, и ты бежишь.
Я спешу, и ты спешишь.
Улетаю из Варшавы. От себя не улетишь.
* * *
Когда нам было лет по двадцать,
Не уставали мы влюбляться.
Когда нам было лет по тридцать,
Как обожали нас девицы!
Пусть нам, мой друг, давно за —сорок,
Не отсырел любовный порох.
Когда мы будем стариками,
Нужны мы будем только маме.
Когда мы будем стариками,
Себя утешим мы стихами.
Мы грустно вспомним о былом
И потихонечку всплакнем.
Молитва
Скучно. Огнем Валтасара горит на стене
Неизбывное слово «скука».
Скучно. И чувства дрожат в полусне,
Словно побитая сука.
Имеется в виду собака, вовсе не дама.
Мама,
Роди меня обратно.
Неприятно.
Можно по-светски наплевать свысока.
Подумаешь, штука.
Можно зашвырнуть эту сволочь за облака.
Сверху обрушится та же скука.
Можно повеситься. Это идея:
Висишь, не думаешь, —суровый болванчик.
Можно надраться до отупения.
Был пай-мальчик, стал как хрустальный стаканчик.
О-сто-чер-тело.
Славно рифмуется — тело.
Тоже было, держали в объятиях.
Надержались до невосприятия.
Все было.
Судью на мыло.
Судьбу на мыло.
Постыло.
Только где-то над Москвой
Самолетик вьется.
Он сольется с синевой
Или разобьется…
Господи! Научи, как не думать, не слышать,
Как выжить.
О вдохновении
Я вдохновения глоток
Испил из темного бокала.
Строка небрежно побежала
На приготовленный листок
Звени, ручей небесных струй,
Посланец Феба и Зевеса,
Дитя природы, враг прогресса
И Музы нежный поцелуй.
Не покидай меня, мой друг,
Позволь с тобою породниться.
Пускай поэзии Жар-птица
Не покидает дивный луг…
Увы, волшебник Берендей
Рассыпал ландыши и розы.
Метафизическая проза
Грызет горбушку поздних дней.
Берн, июнь 2009
СТИХИ
Александр Гладков
Элегия
Февраль струится в тишине
Предощущением потери,
Как в мрак разверзнутые двери
В болезненном и нервном сне.
На выход шаг — и ты летишь,
И рвешь руками плотный воздух,
И остро понимаешь-поздно:
Весны капель не воскресишь.
Необратимость перемен,
Закономерность увяданья
И утонченные страданья
Небрежной радости взамен.
Февраль на смену января,
А вслед декабрь. И в звездном шлаке
Причудливо мерцают знаки
Надгорнего календаря.
Черногория
Черепичное марево крыш
Черногория — гора черна.
По-над волнами метание чаек. Тишь.
Под горячим солнцем дремлет страна,
Ей мерещатся крики янычар,
Холодный блеск венецианских мечей —
Много столетий держала удар.
Каждый норовил прихватить, кто побойчей,
Суровые крепости монастырей,
Православной веры надежный оплот.
В зыбкую неизвестность от привычных дверей
Отплывает монтенегрийский плот.
Деревенский инглиш приморских кабаков,
Кириллица, перетекающая в латынь,
Смешение понятий, потрясение основ.
Неизменна одна Адриатики синь.
Камо грядеши, гордый народ?
Оксидентальный выбор, славянская плоть,
Соблазны, сомнения, неясный исход.
Чрна гóра, храни тебя Господь!
Герцог Нови, 05.07.2009
* * *
Утомительно нежное солнце,
Серебристый зной Адриатики.
А где-то снежная Арктика…
Сплетение красок и чувств
От оранжевой страсти до черной колючей вражды
Омывают потоки воды.
В ясно очерченных пределах
Безразличного космоса
Мечутся души óсово.
Шаг вправо, шаг влево…
Не нарушить режим — смерть.
Божий дар? Надсмотрщика плеть?
Как —посмотреть…
Между Арктикой и Антарктикой
Безмятежно плещется Адриатика,
Между началом и концом узкий зазор — жизнь.
Верить или не верить —
Каждый должен проверить.
Герцог Нови, 05.07.2009
Цветы
В траве, на земле, на колючих кустах,
На корявых древесных ветках
Цветы, словно поцелуй в уста,
Будто утренней свежести слепки.
Васильки среди спелой ржи,
Ромашки у помоечного целлофана,
Как веселая анафема обыденной лжи,
Легкодушное отрицание подлости и обмана.
Матерь Божья! Цивилизационный тупик.
Устои рушатся, империи исчезают.
Но пробивается на опушке холодный родник,
И упрямо ландыши расцветают.
Эти разноцветные дерзкие отголоски зари
Как последняя проповедь для дураков:
Оглянись, защити, сохрани, сотвори
И ныне, и присно, и во веки веков.
Валлисские Альпы, —июль 2009
* * *
Не могу быть умным, умным не хочу.
Чайкой над рекою бешено мечусь.
Покружу над башней, как греху Адам
Припаду я к Вашим волевым губам.
Скажете извечное: как на свете жить,
Как нельзя беспечно женщину любить.
Милая, Вы правы. Факты налицо…
Как движенья плавны! Как светло лицо!
Говорите. Слышу. В частоколе фраз,
Если не увижу, то учую Вас.
Что возьмете с чайки? Писк да глупый риск,
Да полет отчаянный, как разрыв страниц.
Я вздохну печально,
Погашу свечу.
Я люблю нечаянно.
Умно не хочу.
* * *
Я улетаю. Верь, не верь.
Захлопнется ловушкой дверь,
Завоет самолет, как зверь.
Мне грустно.
Что есть любовь? Игра ума
Иль это истина сама
С насмешкой переплетена
Искусно?
Мы говорим: «Я очень рад».
Но сердце спит и тусклый взгляд.
Конечно.
Так почему же в глубине,
Как батальоны на войне,
Упорно держится во мне
Надежда?!
* * *
Молодость уходит, ускользает,
Как трамвай в промозглый, пьяный час.
Как любовь, веселая, босая,
Убегает молодость от нас.
Я-то думал, что еще успею
Надышаться, начудить, допеть.
Я-то верил, что еще сумею
От избытка счастья охмелеть.
Поздно. Наступает отрезвленье.
Юности потрескалось стекло.
Понедельник вслед за воскресеньем.
Кончено. Погасло. Отцвело.
«Сад»
Роза
Ей только миг отпущен, а потом
Слетают лепестки, как высыхают слезы,
Как дети забывают отчий дом.
Так наша жизнь: прекрасное начало
Нам предвещает таинство финала.
Нет в мире ничего прочнее розы.
Ржавеет сталь и рушится стена.
Но презирая бури и морозы,
Веками к солнцу тянется она.
Так наша жизнь: предчувствие конца
Не омрачает юные сердца.
Ирис
Желтый ирис расцвел в светотени,
Словно память о дивной весне.
В обрамленье роскошной сирени
Он грустит в голубой тишине.
Он грустит о безоблачно сладкой,
О далекой и дивной любви.
А сирень осыпает украдкой
Лепестки и надежды свои.
* * *
Мы тихо этот мир покинем вскоре,
И в неизвестность души отлетят.
Но чей-то смех отринет чье-то горе,
И свежий снег покроет старый сад.
Нам не понять заботы садовода,
Нас беспокоит собственный уход.
Но безупречна линия восхода
Над глубиною безмятежных вод.
Смысл перемен нам не понять до срока,
И почему так сердце одиноко…
Другу. Юбилейное
Когда внезапно грянет юбилей,
О прошлом не печалься, не жалей.
Пусть пролетели юности года
Стремительно, внезапно, в никуда.
Как легкий вздох,
Как птицы взмах крыла,
Удар врасплох —
Так молодость прошла.
В пожаре дней,
Как слиток золотой
Среди углей,
Светится возраст твой.
Дождь
Дождь идет по траве,
По дрожащей листве,
Как стежок по канве.
По Москве, по Москве.
Словно кто-то большой
Разрыдался навзрыд.
Обнаженной душой
Зацепился за быт.
Или кто-то забыт, Потерялся, убит,
Или кто-то о милых ушедших скорбит.
Я лицо подниму.
Ты поплачь — я пойму.
Пусть смешаются слезы мои и твои.
Мы сильны, мы найдем утешенье в любви.
Ты меня задержал. —Пустяки, я прощу.
Ничего не поняв, пешеходы бегут.
Я стою под дождем. По щекам, по плащу
То ли струйки воды, то ли слезы текут.
* * *
Солнца шар источает свою благодать.
Жить хочу, удивляться, любить и страдать.
Счастье — это ромашка на летнем лугу,
Это слова росток на губах у младенца— «агу»,
Это всполох улыбки случайной в метро наугад,
Это чей-то встревоженный, ласковый, преданный
взгляд,
Это капельки пота, натруженность праведных рук
И веселое форте свиданий, аллегро разлук,
Это тихая нежность заката и шепот впотьмах,
Обветшалая прелесть в старинных любовных стихах,
Это сутолока клятв, обещаний, присяги чернил,
Свежесть ветра, упругость натянутых жил…
Нет несчастья, покуда не скажут: он умер,
он был…
Экологическое стихотворение
Шелестят по асфальту машины,
Словно крысы несметной толпой,
Перекрасив и лапы и спины,
На преступный спешат водопой.
Словно город затоплен, захвачен
Этой бензовонючей ордой,
Захламлен, зачумлен, околпачен,
Беспощадной колесной бедой.
По ногам, по цветам, по сердцам.
Боже, боже. Содом и Гоморра —
Это детская шутка, умора.
И библейский бедлам не бедлам
По сравнению с воплем затора
У погасших глазниц светофора.
Шелестят по асфальту машины,
Окружают дома и сады.
И царевна не плачет каминно,
А в «Рено» покупает понты.
Где ты, мальчик с волшебною дудкой?
Где твой тихий манящий мотив?
Либо нас ты избавь от рассудка,
Либо в омут орду уведи.
Новогоднее
С Новым годом! Ибо новый год
Нечто доброе, Бог даст, нам принесет.
Старый год невинно виноват
В том, что стал для всех он староват.
Старый год, как среди лета снег.
Старый год, как среди горя смех.
Старый год, как хрупкий шар повис
Перед тем, как об пол, глухо, вдрызг.
С Новым годом!
Ибо не у дел
Тот, кто добровольно постарел.
* * *
Я хотел бы стать скрипачом,
Чтобы скрипка звенела: слушай!
И своим беспокойным смычком
Молодые пронзала души.
Я хотел бы музыкой плыть
По волнам беспричинной боли,
Я хотел бы по-бабьи завыть
О людской бестолковой доле.
Я хотел бы разоблачить
В беспричинности первопричину.
Я хотел бы, момент улучив,
Раскрутиться кольцами дыма.
* * *
По Варшаве я хожу, сам себе принадлежу.
Это вот и есть свобода та, которой дорожу.
Без которой хлеб не всласть,
Не отнять и не украсть.
Даже если осерчает на меня родная власть.
Сказка ложь, да в ней намек.
Только нам намек не впрок.
Но пока не бита карта, и пока не вышел срок.
А пока не вышел срок, повторяется урок,
Что дороже, чем свобода, эта пара рваных строк,
Эти серые глаза, это вечное «нельзя»,
И открытое кокетство, и сокрытая слеза.
Все пройдет, сказал мудрец,
Все исчезнет, наконец.
Но останется Варшава и неровный стук сердец.
Я бегу, и ты бежишь.
Я спешу, и ты спешишь.
Улетаю из Варшавы. От себя не улетишь.
* * *
Когда нам было лет по двадцать,
Не уставали мы влюбляться.
Когда нам было лет по тридцать,
Как обожали нас девицы!
Пусть нам, мой друг, давно за —сорок,
Не отсырел любовный порох.
Когда мы будем стариками,
Нужны мы будем только маме.
Когда мы будем стариками,
Себя утешим мы стихами.
Мы грустно вспомним о былом
И потихонечку всплакнем.
Молитва
Скучно. Огнем Валтасара горит на стене
Неизбывное слово «скука».
Скучно. И чувства дрожат в полусне,
Словно побитая сука.
Имеется в виду собака, вовсе не дама.
Мама,
Роди меня обратно.
Неприятно.
Можно по-светски наплевать свысока.
Подумаешь, штука.
Можно зашвырнуть эту сволочь за облака.
Сверху обрушится та же скука.
Можно повеситься. Это идея:
Висишь, не думаешь, —суровый болванчик.
Можно надраться до отупения.
Был пай-мальчик, стал как хрустальный стаканчик.
О-сто-чер-тело.
Славно рифмуется — тело.
Тоже было, держали в объятиях.
Надержались до невосприятия.
Все было.
Судью на мыло.
Судьбу на мыло.
Постыло.
Только где-то над Москвой
Самолетик вьется.
Он сольется с синевой
Или разобьется…
Господи! Научи, как не думать, не слышать,
Как выжить.
О вдохновении
Я вдохновения глоток
Испил из темного бокала.
Строка небрежно побежала
На приготовленный листок
Звени, ручей небесных струй,
Посланец Феба и Зевеса,
Дитя природы, враг прогресса
И Музы нежный поцелуй.
Не покидай меня, мой друг,
Позволь с тобою породниться.
Пускай поэзии Жар-птица
Не покидает дивный луг…
Увы, волшебник Берендей
Рассыпал ландыши и розы.
Метафизическая проза
Грызет горбушку поздних дней.
Берн, июнь 2009
Следующий материал
Понимая разницу
Понимая разницу Александр Гладков Дипломат-поэт — явление не столь уж редкое в отечественной и мировой литературе. Вспомним, например, русскую историю: князь Антиох Кантемир, блестящий дипломат эпохи императрицы Анны Иоановны; автор...