Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 19, 2007
О Бродском
без дураков
О Бродском без дураков. Валентина Полухина.
Иосиф Бродский глазами современников, двухтомник, издательство журнала “Звезда”, СПб, 2006
Петербургский журнал “Звезда”, несмотря на дружные подмигиванья и фырканья недоброжелателей, мол, приватизировали Бродского и Довлатова и будут стричь с них купоны до конца времен, продолжает неуклонно вести свою линию по исследованию творчества ныне знаменитых ленинградцев-петербуржцев, всякий раз находя поддержку у заинтересованных читателей. Надо думать, и новый двухтомник В.Полухиной “Бродский глазами современников” не останется без их внимания.
А издание в своем роде, прямо скажем, уникальное.Только тот, кому доводилось самому брать интервью, только тот, кто знает, каково это – договориться с именитым и вечно занятым собеседником, втиснуться в его жесткий график, составить список вопросов, встретиться, записать беседу на диктофон, расшифровать ее, отредактировать и привести в удобочитаемый вид, только тот по-настоящему понимает, какой воистину титанический труд стоит за этой работой. Если кто-то еще не в курсе, то Валентина Полухина – почетный профессор Килского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда выдающихся работ о творчестве Бродского, настоящая энтузиастка и творческого наследия поэта и, если можно так выразиться, его личности.
В двухтомнике пятьдесят семь развернутых и весьма настойчивых по выяснению множества вопросов интервью. Первый том прижизненных бесед (это, кстати, второе издание), относящихся к 1987-1992 годам, уже несет неизбежно исторический оттенок – слишком стремительно время, слишком быстра жизнь. Уже нет в живых не только самого героя, но и некоторых собеседников. Но даже не это главное, а те изменения и трансформации, которые ежечасно меняют картину мира. Второй том – первое десятилетие без Бродского: 1996 – 2005. Несколько имен присутствует и в первой, и во второй книгах ( Т.Венцлова, Н.Горбаневская, Л.Лосев, Д.Уолкотт). И это, пожалуй, один из интереснейших моментов издания и для исследователя, и для обычного читателя – возникает возможность сопоставить оценки во временном разрыве. Изменился мир, изменилось время, изменились люди – где же и в чем константа Бродского?
Полухина, надо отдать ей должное, виртуозно скользит по опасному лезвию между Сциллой замкнутого на себя университетского гуманитарного знания и Харибдой профанической популяризации – ни вала специфической терминологии, ни не менее специфических заигрываний с массовым читателем. Искусство задавать вопросы явлено здесь во всей своей красе. И – достойный, глубокий и очень заинтересованный разговор о достойном человеке. Правда, со слегка навязчивым, но в то же время органично возникающим лейтмотивом: гений. Говорят об этом многие, говорят легко, естественно и без придыхания. Говорят люди, повидавшие на своем веку не одного выдающегося современника. В качестве примера цитата из интервью с Томасом Венцлова: “Говорят, что Александр Габричевский, познакомившись с Бродским, сразу сказал: “Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни”. – “Побойся Бога, – ответили окружающие, – ты видел Стравинского, Кандинского и даже Льва Толстого”. – “Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни”, – невозмутимо повторил Габричевский.” Похожих эпизодов с авторитетнейшими людьми в этих книгах предостаточно.
Да мы, читатели, и сами давно это поняли – гений. С самых ранних лет осознававший свой дар, свое предназначенье и решавший задачи, которые только ему были под силу. Вот забавная версия художника Олега Целкова (июнь 2004, Париж) о начале стихотворчества Бродского: “Ты знаешь, как я начал писать стихи? – совершенно неожиданно и не к месту однажды спрашивает меня Иосиф. – Тебе что-нибудь говорит это имя – Британишский?” – “Да, – говорю, – Владимир Британишский, я с ним был знаком, питерский поэт, он был знаменит среди нас”. – “Так вот, – продолжает Иосиф, – я слышу вокруг все говорят: Британишский, Британишский! И я взял вдруг лист бумаги и сам попробовал писать стихи. И вижу, что мне это совсем нетрудно. И с тех пор я стал писать стихи”. Правда, добросовестный автор двухтомника тут же академически дает ссылку на версию самого Бродского (Иосиф Бродский. Большая книга интервью.), так что любознательному читателю есть с чем поработать самостоятельно.
А вот вполне серьезно сформулированное поэтом и прозаиком Давидом Шраер-Петровым значение Бродского для всей мировой поэзии, ведь Бродский был один из немногих, пишущих по-русски и по достоинству принятых мировым литературным сообществом, которое до сих пор в полной мере не может осознать даже гениальности Пушкина: “Знал он много в литературе. Особенно хорошо вначале русских футуристов, конструктивистов и обэриутов. Позднее пришел к классикам и современникам в английской поэзии. Потом приник к польской поэзии. Но ведь и вы, Валентина, и я можем назвать дюжину высокоэрудированных писателей, которые не поднялись выше стандарта профессиональности. Тут другое необходимо. Иосиф достиг максимальной в нашем поколении высоты полета, которая давала ему невиданный обзор. Он увидел всю красоту мировой поэзии и все скалы, завалившие в античности намеченные дороги поэзии. Он, как Антей, поднял эти скалы, отбросил их, преобразовал русскую и мировую поэзию. Теперь нельзя сочинять, не оглядываясь на его подвиг”. Увы, Давид, сочиняют да еще как! Зайдите на русскоязычные интернет-порталы, гляньте, что там творится, но это совсем другая тема…
Интересно ли читать эти полухинские книги? Безумно! Поскольку здесь не только штрихи к портрету Бродского, но и невольно-неизбежные автопортреты всех пятидесяти трех ее собеседников, едва ли не каждый из которых достоин собственной монографии. А какие имена! Лучше и не браться перечислять, иначе придется, что называется, “огласить весь список”. И все же, не могу удержаться: Е.Рейн, А.Найман, Я.Гордин, Б.Ахмадулина, А.Кушнер, О.Седакова, Ч. Милош и пр., пр., пр…. Цвет российской современной литературы и множество зарубежных и громких, и негромких, но от этого не становящихся менее интересными в чтении, имен. Вот, скажем, Аннелиза Аллева (май 2004, Венеция), итальянский поэт, переводчик, эссеист, славист, многолетняя подруга Бродского. Сколько горечи, любви, понимания, ума и такта в этой беседе. Сколько тонких наблюдений и бесценных деталей, ведь Аннелиза регулярно встречалась с родителями Бродского в то время, когда сам он был уже лишен этого счастья.
И в каждом диалоге второго тома постоянно присутствующая интрига – пятидесятилетний запрет на использование личного архива поэта, что, впрочем, отнюдь не помешало Льву Лосеву недавно пополнить серию ЖЗЛ своим корректным трудом “Бродский: Опыт литературной биографии.”. И каждый разговор крутится вокруг одних и тех же тем: космический дар Бродского, его специфические отношения с пространством, временем, бытием, словом и религией, его христианство, его еврейство, его двуязычие, его фантастическая интеллектуальность, его самоощущение присутствия в мировой культуре и ее цивилизациях, его Нобелевская премия, и, и, и…
Нам никогда будет не наговориться о нем, даже если мировая индустрия бродсковедения достигнет масштабов российской пушкинистики. Даже если будет составлен его хронограф на манер пастернаковского. Потому что кто еще в это время говорил, будто бы по высшему поручению, голосом Вселенной? Или, как красиво сказал некий американский профессор в прощальном слове на панихиде, “Здесь приходили к нему слова, и он возвращал их в вечность произнесенными своим голосом”. Эта фраза красовалась на бронзовой дощечке на стене дома, где жил Бродский, в колледже. Сейчас, по словам Льва Лосева, участок этот продан, дом снесут, а куда денется дощечка, никто не знает. Но, как мы знаем от русских классиков, рукописи не горят, а слова, возвращенные вечности, никуда не исчезают.
Санкт-Петербург,Елена Елагина