Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 18, 2006
Историки считают, что в развитии цивилизации нет никаких закономерностей. История учит только тому, что она ничему не учит. Но все-таки определенная логика в развитии событий есть, как есть она и в логике трансформации, в логике процесса перехода от плановой экономики к рыночной. Хотя сама плановая экономика представляет собой такой исторический эксцесс, без которого можно было бы спокойно обойтись. Но, тем не менее, так случилось, что мы жили в этих условиях и вправе были думать, как вырваться из этой ловушки. Выход из нее требовал идеологического обоснования, и роль Горбачева заключалась, прежде всего, в том, что при нем общество было идеологически подготовлено к рыночным реформам.
Затем наступила фаза реформ, ключевые моменты которой всем известны. Следующий этап – стабилизация. Лучше бы, конечно, если стабилизация произошла сразу, но этого не удалось достичь, для этого понадобилось три попытки. Вслед за стабилизацией должна была наступить фаза модернизации.
Я хочу сравнить два периода: рыночные реформы с начала 1992 года до середины 1993 года и период стабилизации, который длился до 1997 года. 1998 год прервал фазу стабилизации, но ради справедливости, необходимо отметить, что в основном на эти события повлияли внешние факторы, прежде всего, падение цен на нефть и азиатский кризис, хотя были, разумеется, и внутренние проблемы. Но, тем не менее, я хочу обратить ваше внимание, что если в 1994 году инфляция составляла 320%, то в 1997 году она была на уровне 11%. И только в 2005 году впервые, если верить Росстату, она опустилась ниже этой величины – до 10,9%, хотя есть и другие расчеты, которые говорят, что инфляция в России в прошлом году составила 13%.
Первая часть периода стабилизации, самая тяжелая, в значительной степени совпадает с тем, что я назвал бы пассивной фазой структурной перестройки. Когда неконкурентоспособные предприятия разоряются, когда происходит как бы отделение “мух от котлет”. Те, кто в состоянии работать и производить конкурентоспособную продукцию хотя бы для внутреннего рынка, остаются, на других производство прекращается.
Затем должна была наступить фаза модернизации, которая должна совпадать с активной фазой структурной перестройки, что предполагает приток крупных инвестиций, обновление оборудования, переучивание кадров и так далее. Все то, что позволяет подготовиться к производству конкурентоспособной продукции уже не только для локальных внутренних рынков, но и для мирового рынка.
Какие выводы мы можем сделать? Главные рыночные преобразования в России были сделаны примерно за 500 дней. Это, прежде всего, возврат институтов рыночной экономики: свободные цены, открытая экономика, рыночный курс рубля, национальная денежная система и частная собственность. Эти ключевые институты были возвращены в Россию в течение 1992 – первой половины1993 года. Ничего более значительного в последующем сделано не было. Дальше пошли в основном спонтанные процессы с участием российского бизнеса. Каким бы он ни был – плохим или хорошим, но именно силы частной инициативы привели к определенному подъему экономики.
От воссозданных рыночных институтов пошли импульсы развития. Финансовая стабилизация давалась очень тяжело именно потому, что в российской экономике были тяжелейшие структурные деформации. Огромные силы были сосредоточены в АПК и в ВПК, где концентрировалось гигантское лобби, сопротивлявшееся любым переменам. Оно обладало колоссальным влиянием в обществе.
Затем, в течение довольно короткого времени, произошли очень важные структурные изменения. Фаза пассивной структурной перестройки российской экономики была проведена с 1992 года по 2003 год. С моей точки зрения, это был период, в течение которого в России реализовывалась (пускай непоследовательно) либеральная экономическая политика. Структурные изменения заключались в том, что на плаву остались только те предприятия, которые производили конкурентоспособную продукцию, а другие уже исчезли.
В России мало новых предприятий. Скажем, в Польше доля вновь возникших предприятий гораздо выше, у нас в основном все старые предприятия. Более того, исследования, которые мы проводили, показывают, что примерно 30% предприятий промышленности, которые попали в нашу выборку, это предприятия, которые изменились очень мало. Они никаких инноваций не внедряли и, в общем, живут так, как жили в советское время. Но они нашли себе нишу на локальных рынках, в значительной степени защищаемые местными администрациями, административными барьерами входа на региональные рынки и так далее. Но на эти предприятия приходится только незначительная часть выпуска.
Основная его часть приходится на крупные экспортные компании, кстати, не только нефтяные и газовые. Эти предприятия-лидеры имеют уже совершенно другую стилистику.
Структурные изменения в экономике коснулись, прежде всего, снижения доли промышленности в ВВП с 32 до 21%. И, кроме того, значительный рост торговли и финансовой сферы. В докладе Всемирного банка, который был опубликован в 2004 году, говорилось, что большие погрешности в статистике, связанные с применение трансфертных цен, приводят к резкому завышению доли торговли и к резкому занижению доли нефти и газа. Я постарался проверить данное утверждение и считаю, что влияние этого эффекта в докладе преувеличено. С переходом к рыночной экономике, рост сектора торговли является естественным. В Советском Союзе в торговле было занято 6,3% от общей численности работающего населения, еще меньше была ее доля в валовом внутреннем продукте. В рыночной экономике такого быть просто не может. В настоящее время соответствующие показатели для торговли 17% и 20% – обычная структура для рыночной экономики.
Я могу утверждать, что Россия за этот период, пройдя через неизбежные тяжелейшие испытания, выстроила рыночную экономику, вполне жизнеспособную. И можно было бы рассчитывать, что с этого времени и начнется, собственно, процесс модернизации. Для этого условия были исключительно благоприятные. Был агрессивный и позитивно настроенный российский бизнес, для которого были созданы достаточно благоприятные условия развития. (Я принимаю заранее все упреки, в том числе в отношении очень высокой коррупции, плохих условий для развития малого бизнеса и так далее.)
Но, тем не менее, я считаю, что в этот период при довольно незначительном вмешательстве государства в экономику либеральная политика себя оправдала. Она привела нас к такому положению, когда мы могли приступить к настоящему этапу модернизации в широком его понимании. Это не только обновление основных фондов, это не только обучение персонала, это, прежде всего, создание институтов, которые делают рыночную экономику эффективной. Для этого, прежде всего, нужно верховенство закона, независимость судов, свобода печати. Рыночная экономика постиндустриального типа в других условиях состояться не может.
Я специально делаю акцент на этом, поскольку есть искушение вспомнить про Китай, про других азиатских “тигров”. Но там речь идет не о постиндустриальной экономике, а об индустриализации и использовании заимствованных технологических достижений других стран. К сожалению, для России этот путь закрыт, этап индустриализации она уже прошла, у нее нет резерва свободной рабочей силы. Более того, численность трудоспособного населения в ближайшие годы будет сокращаться. Наращивать выпуск за счет использования дополнительной рабочей силы, даже с учетом миграции, мы не можем. У нас есть только инструменты, которые работают в постиндустриальной экономике, даже если мы в чем-то еще не преуспели.
Задачи этого этапа модернизация выпали на годы правления президента Путина. Президенту вместе с правительством в первые годы деятельности удалось немало сделать для осуществления реформ. Потом произошел определенный поворот в политике, который изменил ситуацию. И вместо того, чтобы заниматься укреплением тех институтов, которые нужны для нормального функционирования эффективной рыночной экономики, мы начали заниматься национализацией, несоблюдением налогового законодательства, мы стали разорять и запугивать бизнес. И сегодня имеем то, что имеем.
Почему в России сейчас высокая инфляция? Почему при таких ценах на нефть в России начинают снижаться темпы роста производства? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: если у вас даже очень много денег, но вы при этом останавливаете силы, которые их используют, которые являются локомотивом экономики, то такие эффекты неизбежны. У нас был спор с зампредом ЦБ господином Улюкаевым, который считает, что им удастся справиться с инфляцией. У меня другая точка зрения по очень простой причине – факторы, которые сегодня ведут к повышению инфляции, к снижению темпов роста производства, находятся вне функций денежных властей. Инфляцию они могут снизить только ценой спада производства, ограничивая денежную массу. Ничего другого они сделать реально не могут. А что касается укрепления курса рубля, то это вообще не в их власти, это пустые разговоры, которыми пробавляются деятели нашего правительства для того, чтобы другими словами объяснить тем, кто действительно виновен в сложившейся ситуации, почему нельзя, скажем, тратить Стабфонд или увеличивать денежное предложение больше, чем имеется денежный спрос.
Сейчас мы столкнулись с такой ситуацией: слабое государство и сильная исполнительная власть. Нам придется менять эту ситуацию. Не знаю как, но перспективы дальнейших реформ в России зависят только от этого.
Исключительно актуальны реформы в здравоохранении, образовании и особенно пенсионная реформа. А мы ничего не делаем после неудачно проведенной монетизации льгот, поскольку, видите ли, политические риски (как говорят политологи) очень повысились. Надо понимать так, что за 2,5 года до выборов начинаем думать о том, что реформы дальше продвигать нельзя, нужно подождать. Теперь у нас национальные проекты.