Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 17, 2006
Сведение серьезной проблемы к частному случаю – классический пример недальновидности или желания умолчать что-либо. К примеру – нападение на синагогу, или пожар в школе, малая информированность о надвигающемся шторме… Недальновидность эта свойственна порой и государству, в том числе нашему, и недальновидность эта может привести к печальным выводам и последствиям.
Однако, как всегда, есть говорящий и внимающий. Кто допускает, чтобы ему рассказывали, что зло – это не зло, а так – мелкое бесовство, сам может дойти до полного самоизничтожения. Если мне будут говорить, что я и такие, как я, – не сила, а малость, огрех, клякса на стройной диаграмме общества, – как бы не стать тем, кто “кто-то” “где-то” “кое-где” “порой”. Как бы не стать неучтенным.
***
В 1985 году было мне десять лет. Занимали более всего меня предвкушение велосипеда на даче – отец подарил мне мой первый “Орленок” болотного цвета в 1982 году – и чтение книг развлекательного характера: “Белый ягуар, вождь араваков”, “Харка, сын вождя”, “Таинственный остров” и другие. Жизнь виделась относительно благополучной (все невзгоды и перипетии были далеки, решаемы родителями), и только частные и весьма мелкие неприятности (сдувшийся мяч, перочинный ножик с обломавшимся лезвием) смущали безоблачный небосклон Детства.
Через пять лет (когда в стране была кооперация, “варенка”, когда я и мои сверстники узнали животный ужас – в класс на политурок 88-го года приходил папа моей соклассницы, ведущий хирург Морозовской больницы, и незатейливо, с медицинской педантичностью рассказывал про ужасы, виденные им в Армении, при почти библейском землетрясении), так вот, через пять лет направили нас на стажировку в Бордо.
Мы были первыми русскими школьниками на западе Франции – где-то до сих пор лежит вырезка из тогдашней газеты.
Пасхальный месяц в Европе перевернул сознание ребенка, отторг отроческие колебания. Ввел нас в юность.
Двухтысячный год, кстати, и из восемьдесят пятого, и из девяностого казался штукой из сказок или рассказов Гарри Гаррисона.
Сегодняшним молодым уже вряд ли понятен катарсис, который мы тогда смогли испытать: Белорусский вокзал, Брест и стоянка для смены колес (колея как была в Европе уже, так и остается), Варшава (без “клеткосумочных” мешочников из России), ночной Берлин, Аахен (сломался пульман, на котором мы ехали, и мы гуляли семь часов по городу – никто не стоял с собаками по периметру перрона и московских школьников безо всякого паспортного контроля отпустили гулять), электричка (если так можно говорить применительно к прекрасному красному поезду, в котором все сидели как в купе, на мягких диванах) Аахен—Париж, Северный вокзал, парижский метрополитен (где вагоны открываются специальной рукояткой), вокзал Аустерлиц, TGV (где закладывало уши) и наконец – в полчетвертого утра – Бордо, где нас встречали с белыми тюльпанами, а пахло морем. Это все – романтическое, пионерское восприятие действительности, но в то же время – это тогда было из категории абсолютно НЕВОЗМОЖНОГО. Мы не могли и мечтать из нашего ниоткуда увидеть “инаковое”. Мы не могли и привыкнуть, а потом – долго не верили своим собственным глазам.
В моей жизни переворот, о котором я сказал, выразился в работе над переводом энциклопедического словаря на русский язык, работе гидом-переводчиком на волне эйфории “знания” языка.
А еще, чуть позже, но с первого раза, – в поступлении в новообразованный университет.
Все это было бы ни при чем, как бы не одно обстоятельство: мой частный случай – картина перехода из детства в юность – почти типический для моего поколения.
Конечно, кто-то стал торговать, кто-то помогал родителям и на дому “варил” джинсы, кто-то пошел и в криминальные структуры – довольно быстро кое-где попав из французской спецшколы на кичу по неопытности и наивности.
Однако все мы видели прошлое страны и первыми входили в новообразованное будущее, БЕЗ ПОДГОТОВКИ и еще помня череду похорон 80-х.
В общем и целом мое поколение стало первым привыкать жить без коммунистического строя.
Первым потому, что в 1990-м мы услышали запах свободы без столкновения с другим, затхлым, и потому, что новые задачи и новые цели ставились сразу, без наличествующего или переданного нам опыта или возможности заимствовать реальный опыт.
Осваивали компьютер, привыкали к новым словам, новым вещам. Заимствование было невозможно. Претворение теории в жизнь – да.
Заимствовать, к примеру, институт гражданского общества нельзя (сколько К.Поппера ни читай), вывеску взять можно – она будет или цитатой, или плагиатом, – а содержание, во-первых, будет своим, во-вторых, без серьезной подпорки в виде гражданственных настроений – собственно, парадигмы понятий, – останется безжизненным симулякром.
Наше детство и отрочество сменились на юностьестественно, перешли без удара (его приняли на себя наши старшие близкие), мы стали обладателями бóльшего потенциала возможностей, нежели те, кто был старше нас хоть на десять лет.
Мы, дети застойного поколения, стали обвыкаться с новыми реалиями.
Да, я, автор этих строк, к примеру, застал частью недавнее прошлое моих родителей (отчасти оно совместное) и имею о том память или семейное предание – системных деда, работавшего в “трубе” Генштаба, бабушку, заслуженную учительницу словесности, но и диссидентов, кухонные разговоры, “самиздат” и “тамиздат”, американскую профессуру, бывавшую у нас, да и художественную богему.
Да, в относительно малом возрасте я ходил вслед за транспарантами и передвижными агитконструкциями, вместе с отцом и дядей, даже на Красную площадь, в почетных колоннах, да, я делал к Первомаю огромные гвоздики из гофрированной бумаги, да, нас принимали в пионеры в Музее Ленина (а затем готовили в комсомол), и мы же регулярно смотрели салют у дебаркадера Космодамианской набережной.
Но мы же едва ли не первыми увидели легальные доллары (наши родители поголовно стали ездить в ближнее и дальнее зарубежье), “малабар и дональд дак чуинг гам” с Рижского рынка, биржи, акции, профессуру, не читавшую нам истмат, а рассказывающую про Погодина, Греча, Фонвизина, Крылова, Екатерин Первую и Вторую.
Это не могло не сказаться на психологических параметрах наших личностей…
Так мы и зависли – одной ногой в прошлом, странном для нас и понятном, знакомом и неизведанном, другой ногой в нашем настоящем.
***
Большая часть людей моего сверстного окружения получила хорошее образование (при всех “но” советская система образования просуществовала по инерции некоторое время в почти неизменном виде).
Я и мои сокурсники бывали и на баррикадах, ходили морозными вечерами 1996 года агитировать за “наших тогдашних своих” по Подмосковью, получая два рубля за подпись в листе и никогда не фальсифицируя (из принципа) подписи.
Среди нас (тех, кому сейчас вокруг тридцати лет) есть те, кто уже стал хорошими и первыми (порой и в буквальном смысле) в нашей стране менеджерами, дилерами, мерчендайзерами, супервайзерами, редакторами, хозяйственниками… Но сейчас, вынужден констатировать, всего лишь хорошими.
***
Среди моего окружения есть люди, чьи технические навыки (и главное – дидактический потенциал) превосходят во много раз навыки людей советского поколения (даже позднего, сорокалетних).
Это – крепкие, талантливые, успешные руководители или специалисты среднего звена. Они полностью готовы к принятию решений, порой радикальных для прошлого, но понятных им. Я также предполагаю, что их понимание и целесообразность тех или иных действий – не максимализма ради, а пользы для.
Перестройка научила нас демпфировать удар или уходить от него, искать компромисс.
Тот малый круг, о котором я веду речь, эти самые молодые люди, те, кому предстоит, как я надеюсь, достичь многого, готовы даже к смене профессионального ареала, готовы к некоторым ударам судьбы, лишениям, однако, парадоксальным образом, мало кто из них стремится к большому карьерному росту или, тем более, к политическому карьерному росту.
Мало нонконформистов или идейных.
Отчасти это обусловлено большим знанием, информированностью, умением видеть.
Мало и убежденных невозвращенцев или эмигрантов.
Максимальная индивидуализация общества, разобобществление привели к тому, что нет смысла (экономически и идейно лишено достаточной привлекательности) уезжать, бороться, скрываться от режима, и, главное, – открыто ему противостоять или осуждать его публично.
Однако это, на мой взгляд, не означает, что такие господа и граждане – продажная когорта.
Скорее, это выражается в другом – нужно достигать меньших вершин, с сохранением уровня потребления – тем, кто, как кажется, понял, что такое пресловутый средний класс.
Социальные потрясения, выпавшие на долю наших родителей (все послевоенное поколение), большие надежды рубежа сгладили рельеф наших политических убеждений, выхолостили лидерство и идейность.
За первой волной идут всегда более слабые.
Когда мы учились в вузах (те из нас, кто получил такую возможность), в 92–97-м годах, нам всегда (порой беспочвенно, из гонора, порой – по делу) казалось, что следующий за нами поток, курс, группа – слабее, безынициативнее, меньше хочет видеть…
Наше маленькое прошлое показало, что, пожалуй, эти соображения недалеки от истины. Среди тех, кто родился на пару или пяток лет позже нас, процент тех, кто мог бы в дальнейшем возглавить поколение, пока сильно меньше, чем даже в нашем. Если, конечно, говорить или думать о нормальной политике или пресловутом гражданском обществе и продвижении вперед по намеченному в постперестроечный период пути.
Сейчас заблистала надежда, что господам и товарищам (кому как угодно) начинает что-то не нравиться…
Например, протестные выступления в обществе по отношению к откровенному презрению, которое выказывает чиновничество в адрес простых людей. Взять хотя бы автомобильное движение (правый руль, красные поворотники, проблесковые маячки)… Правда, лиц этих, вышедших из зависимости от триединых “равнодушия, пассивности и безъязыкости”, пока мало, но тенденция, однако…
Есть и печальные свидетельства обратного.
В канун юбилея Первого Президента России Левада-центр провел очередные опросы1 населения относительно простой темы – антиельцинские настроения. Результат исследования стабильный: по данным декабрьского опроса Левада-центра, 70% по-прежнему считают, что эпоха Ельцина принесла России больше плохого, что она принесла больше хорошего – 13%.
Современные политические лидеры часто пинают пятнадцать лет становления государства, говоря, что там был хаос, а теперь – вероятно, если не космос, то уж стабильность точно.
Однако мне, например, кажется, что именно тогда было (пусть импульсное, многовекторное) движение. Сейчас же речь идет о новой форме застоя – стагнации в якобы положительной точке.
Хочется вспомнить новеллу Эдгара По или маятник Фуко, но обойдусь просто: представьте маятник – из этой точки (после рывка вперед, где на какие-то доли каких-то мгновений движение остановлено) есть только возврат назад, к другой такой же точке. Задача – рассчитать движение так, чтобы оказаться не в совке (чей лик ужасен и не только по рассказам прожженных и недотравленных правозащитников), а на этапе становления государства, с тем чтобы, слегка подкорректировав, претворить в жизнь “поступательное движение вперед после прыжка на шесть пятьдесят без шеста”2, возвращаясь назад, в будущее.
Иначе в общественном мнении время перемен будет безнадежно записано в мишень для плевков и поругания. Так и будут тогда говорить и думать, что время с 1990 по 2000 год – “провальное время”, принесшее “громадные потери для народа, экономического потенциала и международного авторитета страны”.
В 1990-м мне (и таким, как я) было 15, в 1995-м – 20, а в 2000-м – 25.
И я, получается, – ребенок этого “провала”.
А ведь тогда я только начинал понимать, что и как может быть устроено.
***
Я помню, как в последнем классе школы мы с моим приятелем Петей (из секции восточных единоборств), прогуливаясь пешком, добрели до Лубянки, до площади, откуда уже был сдернут памятник. Мы размышляли, что было бы “поучительно” поставить электронное табло напротив главного здания КГБ, как стояло тогда над рестораном “София” (тоже напротив штаба КГБ – гостиницы “Пекин”), на котором разместить бы всего несколько слов и цифр: “Извинитесь за … … … … жизней своих сограждан”. И звук этого “метронома” был ужасающе отчетлив.
***
И потом было “да, да, нет, да”, затем выборы 1996-го, были и поездки по стране (например, уезжали из Москвы – на дензнаках был Ленин, а вернулись – отменили), был и Тарту с конференциями молодых филологов. Доклады на тему “Мат у Ю.Алешковского” (это поминавшийся Е.Ю.Натаров делал) в академических залах…
В 1995–1996 годах четыре девушки с моего потока смогли получить “президентскую” стипендию и поехать на год учиться в европейские страны. Еще несколько наших сокурсников смогли поехать в долговременные командировки по обмену.
В том же 1995 году я опубликовал первый перевод романа, что привело, например, моего французского школьного друга в экстатический восторг от уровня свободы в стране. Он утверждал, что в условиях клановости французской гильдии переводчиков или академической науки даже получить заказ на перевод, не то чтобы его выполнить и выпустить под своей фамилией, невозможно лет до сорока. Конечно, если только не за свой счет.
***
В 2000 году мы все уже работали (кто где, но все же), выбирая место работы не по принципам, где больше денег и где бы ни работать, лишь бы не работать, а по призваниям.
***
Для меня то время – последнее десятилетие двадцатого века – не безвременье, не провал, не потеря. Как раз напротив, именно тогда я и сложился таким, каким буду. Полагаю, что я не одинок.
***
Проблема для меня в другом – решить задачу с движением маятника. Усилий сотен рук не достаточно. Найдутся ли среди тех, кому нечего было терять в советском прошлом, кто только начал собирать свое в те две-три пятилетки, достаточные силы для того, чтобы размах хода маятника не был слишком силен или слаб. И сможет ли статистическая погрешность – менее 1 процента населения страны – возжелать это сделать совокупными усилиями.
***
При смене политических поколений в России последнего времени наблюдался стойкий и очевидный кризис идей.
К примеру, Уинстон Черчилль, Теодор Рузвельт, генерал Де Голль использовали идеи, подсказанные текущим моментом, – их враг, недруг был общим для целого поколения, а то и мира. Однако все указанные политические фигуры работали в категории завтрашнего дня и умели ждать.
Лидеры социального взрыва 68-го, к сожалению, позабыты. Как и забыто общество романов Эльзы Триоле, породившее волну-68. Как и забыто то, что подавляющему большинству тех, кто стал возражать против “общества родителей” было 30–40 лет, ждали они, правда, недолго.
Протестные соображения помогали не всегда и были не всегда нужны.
Вот другой пример: современный британский лидер Тони Блэр, идя к первой победе, сумел “оседлать” сложную по контенту идею: он предложил обществу сделать Британию из великой морской империи первым и лучшим местом для жизни.
Вступая в противоречие с великодержавной традиционной идеологией, эта идея не без сбоев, но в жизнь воплощаема. Тем более что, будучи свежей для новой страны, которой стала старая добрая Англия, она понятна и в содержании, и в способах исполнения (сохраняя при этом многозначность). И не вызывает негативизма у смешанного молодого поколения. А Блэр, как и многие политики последнего времени, работает с “завтра”, а не с “сегодня”.
***
Именно нам, тем, кому через десять лет предстоит заниматься реальной политикой, остается все меньше времени для накопления того идейного потенциала, который надо будет перевести в актив нашего будущего.
Ландшафт этого будущего пока довольно чудной. Идея сделать Россию энергетическим лидером не выглядит убедительной, хотя и обладает объединительным потенциалом.
Реализация ее не требует усилий.
Существует миф о беспредельно богатых недрах даже постсоветской России. По этой идее, недропользователи – россияне – уже имеют эти богатства и, просто выгодно продавая их, могут обогатиться до беспределья.
Это как с экранизациями: массовая культура позволяет иметь иллюзию того, что ты читал, а делать при том ничего не нужно. Жуй пиццу или чипсики… Тебе и другой еды подадут.
Не нужно строить гражданское общество – к чему оно, не нужно извиняться за предшественников и соседей, не нужно искать компромисса. Не нужно даже учиться – исключая торговый департамент. Нет необходимости заниматься стариками – отомрут, ВВП больше будет при простом делении на число оставшихся. А к чему лечить кого-нибудь бесплатно? Помре – нам поболе останется.
***
Смена подхода к власти, произведенная в 1985 году, была реализована тогдашними 50–60-летними, относительно молодыми представителями номенклатуры и геронтократии. Они не всегда, по их же признаниям, знали, ЧТО именно выпускают из бутылки, а производившиеся ими действия осуществляли из тех, скорее, соображений, что прежними методами и подходами уже нельзя было совладать со страной. Они широко воспользовались предложенными методами и средствами (тогдашнего поколения 35–40-летних), впоследствии переложив ответственность за содеянное на этих самых молодых, порой и не вникая в то, что делалось и говорилось.
При этом очень важно то, что старшее поколение, о котором идет речь, знало только одно государство – СССР, другого не желало, не понимало или не видело, в то время как младореформаторы знали, что необходимо и как решать. Хотели другого – младшие. Осознавая, что без перемен им не будет места еще очень долго.
В дальнейшем, когда появились наметки демократического устройства общества, произошла реальная смена власти и властных элит.
1990–1991 годы. Средний возраст власти подходит к отметке 40–50 лет, как и в развитых странах мира. Вся власть в стране и представления о жизни властной элиты сформированы в СССР, но “с использованием международного опыта” и теории. Уникальный шанс создать новое государство использован полностью, государственное строительство развернуто, однако одно и то же поколение строит разные модели государств: в основном национальные государства – Латвия, Эстония, Украина, Киргизия, Молдова и многие другие.
Тогда чем больше седин было у тебя, тем более было шансов не попасть в обойму “младо…”, а следовательно, удержаться на верхушке. Хотя в основе реформ 90-х во многих странах лежали здравые соображения тогдашних 35-летних кандидатов наук, подкрепленные мыслями уже ушедших строителей России.
Заметим еще только, что идейный аппарат старшего поколения предполагал, к примеру, исключительную “дружбу” народов, проблемы первых лет государственности не изучались ими даже как исторический факт, не говоря уже о системном подходе. Было решено а приори делить территории, трубы, средмаш, средства, в конце концов, а о народонаселении – подумать потом.
Народы должны же быть дружны же.
Отсюда и многие проблемы современности: рост национализма в ряде стран по всему постсоветскому пространству, проблема граждан-неграждан, проблема языков и др. Решать их можно было тогда, пока они не стали в разряд запущенных.
***
Поколение, пришедшее в 82–85 “работать по государству”, через десять лет должно было уступить (чтобы не переходить в партию к геронтократам) место следующим. Историческое время – не такая уж тягучая штука.
Первая смена, как уже говорилось, пришлась на период с 1990 по 1994 год. Очертания этой смены известны: тогдашние тридцатилетние применили довольно жесткие, но единственно действенные методы в строительстве новой России. Нажим был силен, страсти кипели.
Сильная общественная инерция привела к росту протестных настроений, многие совсем молодые (они как раз впитывали как губка, будучи лет 10–15 от роду) напитались коммунистической ностальгией. В эпоху переломов кухонный разговор привел к неприятию перемен, к желанию реставрации. Здравое и необходимое было вытеснено этой инерцией. Подъем прокоммунистических и радикальных настроений привел к тому, что даже говорить о грехах, употреблять слово “нет” по отношению к оппонентам стало самоубийственно.
Молодой менеджмент той эпохи выстоял (выхолостив свое идейное содержание, он тогда занялся экономикой – при строительстве, например, СПС отсутствие идей было особенно заметно). Правда, выстоял не без радикальных потерь. Властная диаграмма той поры памятна всем – октябрь 1993 года, кризис рейтинга президента, разные политические убийства.
Далее – некоторое “обновление” состава происходило в 1996, 1997, 1998-м.
Это обновление предстает теперь лишь кажимостью – в стране произошло странное перемещение “паровозов” на запасные пути.
Бренд “МЛАДО” был отставлен довольно изящно. К 2000 году все молодые реформаторы находились на твердых менеджерских позициях.
Именно поэтому так легко произошла идеологическая смена власти.
Для роли преемника был подобран относительно молодой человек (что нашло отклик у избирателя, полагавшего, что движение дальше должно продолжаться в избранном в предыдущие 15 лет направлении. Мы все помним лозунг СПС – “Путина в президенты”), в то же время – человек, у которого были все навыки для “сильной руки” и ностальгия по величию, чем он не мог не понравиться другой части избирателей.
При всех недоразумениях миллениум был идеальной точкой для смены идейной парадигмы. Люди, видевшие потрясения двадцатого века, ожидали чудес от века нового.
Среди моих сверстников бывали даже такие, кто искренне полагал, что футурологические сценарии голливудского кино – лишь отложенная реальность, самореализующийся прогноз. И смена вахт произошла.
Антихрист, правда, не пришел, от ядерной зимы упас господь, людей с песьими головами тоже не видать.
В очереди, на тот момент, стояли люди нынешнего поколения власти, с совершенно иным видением будущего, да и настоящего.
***
Основные черты нынешней власти всем хорошо известны. Если говорить о России, то они таковы: разобщенность, отсутствие доверия, единомыслия. Президент, к примеру, не может и не хочет доверять, перекладывать, адресовать. Иногда, думается, некому, иногда – неохота. Лозунг “России нужна сильная рука” никто не пожелал переделывать в поиск множества сильных рук. Разноголосие младодемократии оттолкнуло людей, не привыкших ориентироваться, а привыкших ходить строем, от демократии. Они попросту не смогли разобраться в хоралах.
Логично, что на смену власти народа (нескольких) вернулось одновластие.
***
Стратегия освоения, перераспределения. Пожалуй, это – переходной признак, знамя, от одного к другому. Это свойственно любому государству в начале его пути. Возможными минусами является то, что малые группы заинтересованных лиц, сменяя друг друга у кормушки, порой забывают об осмотрительности. Так же все время работает в такой парадигме принцип – “бей своих, чтобы чужие боялись”. Такая власть долго не держится. Ее представители часто забываются и начинают пережимать.
Главным недостатком нынешнего поколения власти часто называют отсутствие модели общего будущего.
В моделях, построенных в умах нынешних правителей, социум – досадное недоразумение, не понимающее ничего и страстно желающее есть. Общего контекста с обществом не существует. Часто можно даже услышать суждение: “С таким народонаселением разве можно что-то построить?!”
Будущее отсутствует даже в умах правителей, общее будущее – царит уже описанная безыдейность, правда, в ином смысле этого слова.
Каждое из поколений имеет шанс войти в историю – или подавляя инакомыслие, разность, или строя общество будущего и заглядывая надолго вперед. Государство есть, да и оно никому не нужно.
Они не взрастили в себе понимания гражданского общества, для них – общественная палата – не жупел и фуфел, а необходимый номинальный элемент “работы по обществу”.
Сказав, что у нынешнего поколения власти нет желания войти в историю или строить будущее, я поступил не совсем корректно: есть, только это будущее и вхождение в историю их собственное, и ни с кем ничего общего быть не может.
***
Рассуждать о смене поколений вообще и во власти в частности лучше всего с трех позиций: каковы параметры нынешнего поколения, чем должно (с точки зрения абстрактного “общественного блага”, разумеется) отличаться новое поколение и способно ли оно заменить ныне функционирующее. В разговоре о поколениях имеются в виду не столько люди одного возраста, сколько люди “одной судьбы”, одного мироощущения.
Однако в этом разговоре важно и еще одно соображение: ситуация.
Когда в 1985 году имперские амбиции были притушены, был взят курс на переустройство, а не на передел мира, как бывало ранее, основные идеи (не навыки работы с ними, а именно идеи) входили в Россию все-таки в качестве заимствованного опыта – конкуренция, рынок, свобода передвижения, вероисповедания, прочие свободы и права. В 1991 году идейное поле было расширено (идеи были взяты из “библиотеки”, где долгое время стояли), в том числе понятиями самоидентичности, национальной целостности, самоопределения, суверенитета. Следом за этим наступило разочарование в идеях – серьезным подрывом этому послужили первая чеченская кампания, дефолт 1998-го, 11 сентября 2001 года. На этих поворотных точках дискуссии были преобразованы в лозунги на хоругвях, позиции – в ярлыки. Это позволило “пролезть во власть” людям, понимающим только язык плаката. Тогда же в политическом обиходе вновь стали появляться лексемы: “православие”, “народность”, “особый путь”. Тогда же в обороте российской политики появились забытые было почвенники, псевдокадеты, недо- или неоанархисты и прочая, прочая…
Когда же речь зашла о комплексных сбалансированных решениях, основанных не на чьем-то опыте, а на выработке своих подходов – вернулись реваншизм, память поколения, мечты о вчерашнем будущем.
***
Наиболее печальным становится то, что в нашей ситуации не столько ценностно-идеологический фактор будет иметь значение в ближайшее время, сколько фактор возраста.
Бисмарк однажды заметил, что политика подобна лесоводству: те, кто собирает урожай, его не сеяли, а те, кто сеял, урожая уже не дождутся.
Люди у власти и около нее (“Родина”, теневое “ЛДПР”, “Единая Россия”, “Идущие вместе” или “Наши”) физически молоды, и надежды на естественную эволюционную смену поколений вряд ли реализуются. При нынешнем поколении увлекательная задача построения государства (пуско-наладочных работ, окончательной лессировки) будет худо-бедно реализована и станет неактуальна для будущих поколений. Им останется либо революционный подход, либо столь же бесперспективный в условиях “недоделанного государства” конформизм. Второе в условиях привычки к инертности и при все возрастающем потреблении более вероятно.
***
Невозможно не сказать о разных политических дискуссиях, развернутых простыми “пользователями Интернета”. Суммируя одну из них3, можно увидеть следующую картину будущего: в 2008 году страну ожидают потрясения.
Часть участников предполагает, что у поколения, сложившегося в перестройку и постперестроечные годы, не хватит сил (умений, навыков и резистентности), чтобы прийти к власти.
Буквальные цитаты из высказываний: “Человек, чье сознание сформулировалось при разгуле свободы 90-х, еще блеснет своей ЖЕСТОКОСТЬЮ МЫСЛЕЙ, но не действий”. “Полагаю, что родившиеся в 40–50-х подберут себе на смену конформистов 60–70-х, лизоблюдов со скалиозно прогнутой спиной и повадками шакалов”.
Как следствие, по предположению дискуссантов, – наступит время драки. Предощущение войны основывается на том, что молодежь заинтересовалась политикой.
В массовых беспорядках борьбы за власть сознательно будут участвовать – “Наши”, “Молодежное Яблоко”, НБП, “Молодежная Родина”, СПС.
Деятельность “Наших” я обсуждать не берусь – мне их риторика и поступки напоминают один бесславный период из жизни другой европейской страны. К тому же я убежден, что “примкнувшие” всегда зависят от “пятна контакта”: закончится финансирование или интерес спонсора – они будут поодиночке.
Остальные же в массе своей – радикально настроенная молодежь, или только закончившая школу, или та, которой предстоит это сделать. Это не оценочная характеристика – просто их убеждения еще с десяток раз могут смениться под влиянием внешнего воздействия.
Процент же реальной силы – мал. Изыми авантюрную компоненту – запретность, разгон, революционность, – проникшихся, идейных останется очень мало.
***
Казалось бы, что плохого в том, что мы, нынешние околотридцатилетние, хороши как специалисты, как руководители среднего звена, как обладающие и умеющие обучаться новым навыкам, как обладающие некоторым запасом отторжения прошлого и идей девяностых? Каким образом из этого можно получить те самые отрицательные, нелицеприятные характеристики?
Эти умения, статусы и навыки нами используются, скорее, для того, чтобы поддерживать свой уровень потребления.
Мы в состоянии своей работой получить достаточное количество денег на страховку (в том числе здоровья) и “статусные” вещи – квартиру (дом), дачу, машину (ы) и так далее по списку. Скорее, мы будем играть словами, а не стремиться к игре ума. Жестокость мысли, переходящая в жесткость действий, – счастье избранных.
Что это значит – мы, в конечном итоге, с переменным успехом, можем стать среднеклассовыми нуворишами-буржуа (вчерашние почти голоштанные дети из семей советских служащих).
Но нувориш, как известно, – угроза демократии. В большинстве случаев он стремится обеспечить свое стабильное положение в обществе отнюдь не усиленной работой, изобретательной предприимчивостью, а за счет собственных широких связей. То есть корпоративная солидарность более вероятна, чем открытая конкуренция. Если поколение тридцатилетних на несколько десятков лет прочно (имея на то достаточные основания и навыки) займет профессиональные ниши – наступит долгий период безвременья, так как социальные сдвиги не способствуют накоплению, во-первых, а во-вторых, мы переживали потрясения с нашими родителями уже ранее и наелись ими досыта.
***
Есть и другая точка зрения. Смена элит происходит сразу в нескольких системах координат: первая, простейшая – временная.
Здесь речь идет о конфликтах между 50, 40 и 30-летними. Пятидесятилетние работают во власти, сорокалетние наступают им на пятки, как правило, являясь их противопоставлением. Говоря языком штампов: теза—антитеза, хороший—плохой. Но эшелона – три. Тридцатилетние в этом конфликте не участвуют, потому что силы не равны. Любой конфликт все-таки предполагает анализ сил и возможностей и вступление в него хотя бы с минимальными шансами на победу. Поскольку третий эшелон точно знает, что он проиграет в этом конфликте, то практически он находится в состоянии ожидания.
Вторая система координат подчинена первой, вернее, соположена ей. Это система политических инструментов и политических ресурсов.
Естественно, что каждый ресурс и инструмент ограничен во времени.
Первым конкурентоспособным ресурсом была и остается идеология. От коммунизма к социализму с человеческим лицом, от социализма к рыночной экономике… Однако в настоящем времени идеологии нет – есть всплески со смешениями и смещениями понятий. “Родина” иногда говорит то же, что и СПС, только чуть-чуть меняя акцентуацию. Псевдодемократия. Основные ценности девальвированы, новые “паровозы” не придуманы, старые – обладают неприятными коннотациями и не могут однозначно восприниматься широкими слоями общества.
Номенклатура и бюрократия освоили властный ресурс и умеют работать как над воспроизводством властных смыслов, так и над самоумножением. Они наиболее успешны на своем поле.
Есть еще ресурс “деньги и СМИ”, и он был до какой-то поры вполне конкурентоспособен с ресурсом “власть”. Однако немногим удается пользоваться в полной мере этим ресурсом в настоящее время – власть почти полностью узурпировала этот ресурс.
Что же может позволить соперничать с вышеозначенными ресурсами? На чем СЛЕДУЮЩИЕ построят свое?
***
Еще одна сомнительная идея, витающая в воздухе, – тотальная суверенность. Не в смысле занавеса железного или железобетонного – обособленность.
Если угодно – это преломление мифа третьего пути.
Зачем же еще надо говорить о грядущем падении доллара? Зачем говорить о бездуховности западной цивилизации? Объявлять о неприятии сторонних оценок деятельности России “некоторыми советологами”? В конце концов, зачем объявлять на весь мир о некоторой суверенной демократии?
Именно за-ради подпитывания понятия “обособленности” с переходом потом в идею избранности. Про эру Водолея с Россией во главе говорить и не будем.
Нельзя просто сказать – у нас будут бить иноверцев, потому что у нас – Россия.
И мы не считаем, что это походит на нацизм или расизм.
Это такая суверенная демократия.
Можно нарваться на конфликт.
А издалека двигаться к обществу, в котором формальности демократии будут соблюдены, а на деле будет совершенно иная картина, можно.
Я не думаю, что власти по душе подъем национализма или неонацизма, есть какие-то базисные, очень неприятные вещи.
Но можно, не меняя факта, изменить отношение к нему.
Перевести его в понятие частного случая.
Создать еще одно плацебо.
***
Элита состоит из наиболее деятельной части общества и, по определению, способна защитить свое особое положение в нем. Но стоит элите погрязнуть во внутренних конфликтах и проявить внешнее бессилие, она перестанет считаться таковой. Чтобы не допустить этого, элите в отношении “своих” приходится быть жесткой. Обычно обходятся ротацией (через нее происходит и пресловутая смена элит), но порой неизбежна и ампутация. И это тоже смена, так как в результате элита приобретает новые качества.
Профессионалы, в этой связи, могут подпирать власть снизу, могут служить достаточно весомой опорой для продвижения, но все это в мире полумрака, в мире полутонов, серости (среди профессионалов мало харизматичных личностей). Значит, впереди у нашего поколения и подковерная борьба, долгая и изнурительная, за право стать первым в сумраке власти.
***
В России вместо ухода к новому российскому, происходит “отчаянное цепляние” за позднее советское. Многие говорят про предощущение войны – внутренней, российской, серой революции.
Однако делать эту революцию некому – у поколения, вошедшего во власть в 1998–2005 годах впереди около 10 лет до условного выхода на пенсию их идей.
Нынешние околотридцатилетние не будут играть в игры с “Нашими”, потому что хорошо знают, что такое комсомол (не по личному опыту, так из рассказов старших братьев), однако пока не будут стремиться вытеснить с политического небосклона нынешнюю власть.
На возражение некоторых аналитиков, что смена поколений в политике происходит не на основе беспристрастного исчисления грехов и заслуг, а как на войне – понесшие тяжелые потери войска первого эшелона заменяются новыми свежими силами, можно заметить, что профессионалы поступают как раз по первому из изложенных сценариев. Вполне себе цинично.
***
“НИКУЛИНА О.С. (г. Волгоград, газета “Городские вести”): Владимир Владимирович, в последние несколько лет большой процент молодежи идет в политику. Поделитесь, пожалуйста, секретом политического успеха. И вообще, на ваш взгляд, какова роль молодежи в современной политике России? Спасибо.
ПУТИН В.В.: Глобальный вопрос. Роль молодежи в политике любой страны крайне важна, имея в виду, что в руках тех людей, которых мы сегодня относим к молодым нашим гражданам, к молодому поколению, завтра окажется вся страна и полнота принятия решений в отношении нашего государства. Поэтому чем раньше молодые люди будут вовлекаться в политическую деятельность, тем лучше. Тем более что молодые люди лишены каких-либо стереотипов, которые мешали бы принимать смелые решения.
Конечно, количество молодых в политике должно быть сбалансировано, особенно в органах власти и управления, имея в виду, что в этих органах должны находиться и люди со значительным опытом, со знаниями профессиональными. Но я приветствовал и буду приветствовать привлечение молодых в политическую деятельность. Вот и все мое отношение.
И я рассчитываю на активную жизненную позицию молодых людей. Она крайне востребована и очень нужна России”4.
***
Из книги: Г.Шихи. ВОЗРАСТНЫЕ КРИЗИСЫ: СТУПЕНИ ЛИЧНОСТНОГО РОСТА. М.: Ювента, 1999.
Достигнув тридцатилетнего возраста, мы начинаем испытывать какое-то беспокойное оживление. Почти каждый из нас хочет внести некоторые изменения в свою жизнь. <…>
Ограничения, которые мы ощущаем при приближении к тридцати годам, — это отголоски выбора в двадцатилетнем возрасте, хотя выбор, который мы сделали, был необходим на том этапе развития. Но теперь мы чувствуем себя по-другому. Мы осознаем сейчас, что какой-то аспект жизни не принимали до этого во внимание. Это внезапное чувство нехватки становится все настойчивее. Очень часто это начинается как негромкая барабанная дробь — неясное, но настойчивое желание достичь чего-то большего.
Неясность и настойчивость, эти безошибочные признаки того, что мужчина вошел в переход к тридцатилетнему возрасту, мы находим в краткой истории Георга Блехера “Смерть русской новеллы”.
“Иногда я сажусь и говорю себе: ‘’Послушай, тебе сейчас тридцать лет. В лучшем случае ты проживешь еще пятьдесят. Но что ты делаешь? Ты с усилием тащишься по жизни. Ты все время чего-то хочешь. Но ты никогда не удовлетворишься тем, что имеешь, и всегда будешь восхищаться тем, чего у тебя нет. Жуй свою котлету, друг. Ешь ее с удовольствием и радостью. Люби свою жену. Рожай детей. Люби своих друзей и имей смелость сказать тем людям, которые тебя унижают, что они дьяволы и что ты хотел бы расстаться с ними. Будь храбр, друг, и имей хороший аппетит!””
***
Обвинения в инертности, в ахаризматичности, адресуемые “молодым”, отчасти адресованы и нам. Адресованы не беспочвенно.
Довольно странно сознавать, что из слов ныне действующих политиков высокого ранга следует, что приход молодых в политику должен производиться “сбалансировано, особенно в органах власти и управления” (как я понимаю в меру своей испорченности – под чутким присмотром и определением сферы деятельности: туда – ходи, сюда – не ходи).
Хотелось бы думать, эти слова – пережиток прошлого, за который, тем не менее, отчаянно цепляются.
Боязно, наверное.
***
Переоценка личности пока не начата. И это придется констатировать как минимум до 2008 года.
В двадцатилетнем возрасте нам, нынешним тридцатилетним, не удалось резкое и внятное вхождение в профессию, в жизнь. Определяющие черты нашего поколения по-прежнему не сформированы. Одно утешает: искушения и страсти – сильным.
Осознать свои тридцать нам предстоит. Свою котлету мы съесть не забудем. И напомним: наши “старшие товарищи” (прошедшие огонь и воду и медные трубы реформ, недовольные 40–50-х годов рождения) сами себя так нарекают по отношению к нам.
К тем самым, кто их слушает, кто их дети и для кого важно не только выжечь из протеста прошлое, но посадить лес, чтобы потом, лет через тридцать, наше завтра хоть шишки-грибы собирало, хоть просто гуляло.
Историческое будущее – тоже переменчивая категория, но совсем не за горами. И опровергая статистику, погрешность – тоже воин.
Кто не помнит – читайте про раздавленную бабочку, изменившую ход истории.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Эту информацию я почерпнул в статье “Недооцененное наследство” моего друга и коллеги – Евгения Натарова – по адресу: http://www.gazeta.ru/comments/2006/ 02/01_a_530553.shtml
2. Это выражение принадлежит исключительно уважаемому мной человеку, чье имя я не готов сообщать здесь.
3. http://we.sexnarod.ru/topic16629.html О политике -> Кто придет на смену нынешней элите в России? (сохраняяем пунктуацию и орфографию оригинала – Ф.С.) Приводим ее как частный пример, на деле подобного рода обсуждениями переполнен Интернет.
4. Пресс-конференция от 31.01.2006 главы государства опубликована на следующий день по адресу: http:// www.kreml.org/other/109208595?user_session=7fa0ff1098e3a5348e952035df6fba6e