Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 17, 2006
Наступит ли время, когда будут выпущены под одной обложкой как целостный Текст не только Тора и Евангелие, что сделано христианами в Библии, но и Коран тоже, ибо все Книги ниспосланы Единым Богом.
1.
Убедительная трактовка христианами единства Библии может быть применима и к Корану: что “составлены под вдохновением от Духа Святого, исполнены Духа Святого, вводят в полноту истины”; явлены через “богодухновенных людей”; “Бог многообразно говорил в пророках – Его глашатаях”, движимых Духом Святым, и их голос “был голосом Самого Всемогущего”; что любая фраза Библии (Корана тоже) всегда значит больше, чем составляющие ее слова”1.
Вместе с тем, желанию видеть Книги в единстве что-то противится. Впрочем, справедливости ради замечу, что Библия так и не воспринята иудеями. Между тем христианство, как известно, вызревало в недрах иудаизма, называлось иудео-христианством. Ныне изначальную слиянность их отстаивают некоторые европейские философы иудео-христианского направления и самым, пожалуй, крупным из них был польский философ и священник Юзеф Тишнер, горячий сторонник Папы Римского Иоанна-Павла II, сделавшего эту идею исходной позицией, впервые в истории принеся от лица Церкви покаяние иудеям, назвав их – высочайшая степень смелости – старшими братьями христиан по вере и добавив: тот, кто встречается с Иисусом Христом, – встречается с иудаизмом. Но найдут ли мужество идеологи ислама – а он появился в недрах обеих вер – признать себя, в русле высказанного, младшими братьями христиан, тем самым подчеркнув родство с иудеями тоже?
Ислам, явленный позже иудаизма и христианства, оформлялся в период их размежевания и обоими признан не был, как в свое время иудаизм отверг христианство. Иисус, однако, изначально не задавался целью создать новую христианскую веру, стремился реформировать иудаизм, главную ставку делая на нового человека. Это можно сказать и о Мухаммеде – начальным для него стремлением было призвать сородичей язычников к единобожию, к вере Авраама, и не случайно мекканцы воспринимали первые аяты как повторение иудеев и христиан: ▒’О том наслышаны – то сказки первых!’’” (20/15)2. Отсюда и сходная реакция неприятия.
Иудеи считали Иисуса самозванцем, Мухаммеда – лжепророком, а христиане издавали Коран на латыни (1143) с целью узнать “нелепую книгу сарацинской секты, сочиненную аравитянином Магометом”3.
И каждый пошел своим путем. Ныне для иудеев и христиан Мухаммед – данность, которую отрицать нельзя4, но и вряд ли услышишь о нем в синагоге или церкви, в то время как Коран признает пророками всех, кто назван в Торе и Евангелии, – тут ничего необычного: именно так может Бог говорить о Своих посланцах, и в мечети услышишь, как почитаются имена Авраама, Моисея, Иоанна Крестителя и многих других, не говоря об Иисусе.
И все же почему Коран, выведенный из состава Писаний, выступает лишь как книга мусульман? Подобный взгляд навязан, с одной стороны, немусульманами, а с другой – культивируется, как ни странно, мусульманами. Даже Бог, Чье имя в исламе Аллах, рассматривается как мусульманский Бог, хотя Он Бог иудеев и христиан: “Не препирайтесь с людьми Писания иначе, как являя им разумные доводы, и не оспоривайте упорствующих… Воистину ниспосланное в ряду Писаний первых” (56/46, 196).
Иудеи довольствуются духовным богатством, им явленным, исключают из числа божественных Книг Евангелие (отрицая применительно к Завету названия Ветхий и Новый), не признают Коран книгой Того Единственного, Кого и полным именем называть не смеют, – лишь усеченное Б-г. Бог для христиан, “вдохновитель и автор Книг обоих Заветов (+ Корана), так премудро устроил, что Новый Завет сокрыт в Ветхом, а Ветхий Завет раскрывается в Новом; Книги Ветхого Завета являют в Новом Завете свое полное значение и, в свою очередь, освещают и объясняют его”5.
2.
В чем же главное препятствие к соединению Книг? Мусульмане полагают, что Коран, в отличие от других Текстов, напрямую ниспослан Богом: Бог говорит о Себе как Я, Он, Мы, т.е. Коран – это Его Книга, а Мухаммед – лишь передатчик Божественного Текста.
Для уяснения связи Корана с прежними Писаниями принципиальное значение имеют достоверное прочтение и объективная трактовка аятов.
“Те, кому Писание Мы даровали прежде, – говорится в Коране, – да возрадуются тебе ниспосланному Нами!.. На каждое время – свое Писание… У Него Мать Книг” (91/34, 36, 38, 39).
“Бога речения обрели законченность по Истине и справедливости, не вправе никто изменить ниспосланное Им, – Он Всеслышащий, Всевидящий!” (94/60). Эту законченность можно понять двояко: Коран – окончательная Книга, “более полная, достовернее всех прежних Его книг” (вслед за Табари, 10 в., этого придерживаются почти все толкователи); и что Коран – последнее по времени явления Писание, из чего выводится зачастую суждение, что, как таковой, Коран чуть ли не отменяет другие Книги Бога. Следуя такой логике, можно предположить, что Коран ниспослан потому, что устарели прежние Писания, заменяемые Кораном. И к этой логике часто прибегают, тогда как ислам никоим образом не отменяет другие верования на земле, даже буддизм, коль скоро они существуют не без воли на то Бога: дорога к Нему открыта, и каждый (атеисты тоже) совершает выбор – в вопросах веры не должно быть насилия. Сказывают, что Мухаммед, отчаявшись убедить язычников принять единобожие, думал даже о самоубийстве, но последовал аят со строжайшим запретом и на самоубийство, и на навязывание силой божественных идей: “Нет принуждения в вере!” (100/8)6
Это – редко вспоминаемая основополагающая концепция Корана, как и призыв, обращенный не только к мусульманам, но и к тем, кто причислен к людям Писания, – опережать друг друга в совершении благих дел, что является главным пафосом Корана: “Добрыми делами состязаются друг с другом: эти – праведники” (106/114). “Старайтесь опередить друг друга в деяниях праведных” (132/8). Однако, под видом реформирования ислама в сознание легковерных, среди коих вербуются агрессивные и непримиримые, внедряются идеи, что настало время отказа в свете новых веяний – нападок на мусульман – от “устаревших” призывов к миролюбию, закрепленных в Коране и хадисах – высказываниях пророка Мухаммеда.
О развитии “подачи” Богом Текста свидетельствует эволюция названий книг: “Пятикнижие” – Тора, “Благая весть” – Евангелие, “Чтение” (в уме или вслух Божественного Писания) – Коран. Это косвенно позволяет сделать вывод, что верный принцип его постижения – интертекстуальное прочтение, немыслимое вне контекста книг, которые составили Библию, – лучшее доказательство их единства.
Так как же интерпретировать Коран? Здесь нередко преобладают по крайней мере две тенденции, объяснимые исторически и как бы заранее заданные, чтобы дистанцироваться от других авраамических вер.
Первая тенденция – сужение общечеловеческого содержания Корана, привязывание его лишь к мусульманам, вторая – установление иерархии вер, при которой ислам оказывается более “истинным”, вот и ведется постоянная, явная или скрытая, полемика-вражда за “первородство”.
Примеров первого – немало. Так, в Коране говорится: “Воистину единый вы народ, и Я – ваш Бог Единственный… Но разделились, раскололись!” (68/92, 93) Идея суживается, привязывается лишь к исламу: Бог-де озабочен расколом среди мусульман, в то время как, если следовать сути ниспосланного, Он тревожится даже не о том, что авраамическая вера раскололась, а что разделились людские верования.
Случается, додумывается за Бога в пользу мусульман, ниспосланному приписывается то, чего в нем нет, желаемое выдается за действительное7:
“Мы дали им, их праотцам пользоваться благами земными, оттянули жизненный предел им. Но разве не узрят: Мы их земли суживаем, сокращая по краям: нет, не достанется победа им!” (68/44).
Конкретное толкование приемлемо: мекканцы-язычники, изгнавшие Мухаммеда из родного города и объявившие ему войну, не сумеют одолеть его, пространство их будет уменьшаться, а всеобщая интерпретация – явно тенденциозная: Бог, де, предсказывает мусульманам победу на земле, хотя речь о победе единобожия, к коим относятся иудеи и христиане тоже, над язычеством. Получается, что Бог предопределил конечное торжество мусульман, а коль скоро это Ему угодно, процесс можно ускорить, отсюда – лишь шаг к оправданию агрессии и насилия.
В Коране часто говорится о неисчерпаемости творческих возможностей Создателя, а среди них – что “рaзъeдинил два моря, гoтoвые сомкнуться [речь, по-видимому, о соленых и пресных водных пространствах], мeжду ними – берега, водам чepeз них не перелиться, – вылавливается в них коралл, и жемчуг малый, крупный… Корабли, плывущие по волнам, вздымаются высоко, точно горы…” – вышесказанное трактуется, будто в словах “моря, готовые сомкнуться” имеются в виду… двоюродный брат Али и дочь Мухаммеда Фатима, сочитавшиеся браком, а “жемчуг и коралл” – это их дети, внуки Мухаммеда Гасан и Гусейн8.
3.
Нетрудно заметить, если не быть предвзятым, что о единстве Текста свидетельствуют и джихад и шахид, имеющие, казалось бы, отношение лишь к мусульманам. Джихад трактуется как священная война мусульман против неверных, то есть немусульман. При этом истинная общечеловеческая суть джихада сознательно или по недомыслию умалчивается как недругами ислама, так и мусульманами: я имею в виду теорию и практику боевых группировок и даже стран, искажающих в корыстных целях, толкая на террор обманутых, идеи джихада.
В исламе три вида джихада: малый, война оборонительная, если посягают на жизнь твоих близких, изгоняют из твоей земли. Тут война нужна, каждый вправе сражаться с захватчиком, жертвовать жизнью. Но на поле битвы и только с войском, а не с мирными, ни в чем не повинными людьми: “Вам повеление сражаться на пути Аллаха, но с теми, кто напал, чтобы сражаться с вами, но никогда не преступайте, – воистину Бог не любит тех, кто преступает! И убивайте где встретите, изгоняйте их оттуда, откуда они вас изгнали, но соблазн – хуже убиения!” (98/8, 9)
Это – своего рода кодекс войны, и примеров тут тьма-тьмущая.
Со средним джихадом связана идея справедливости – мужество говорить правду верховному правителю, никого и ничего не страшась.
Но наиважнейший в исламе джихад – большой, и он заявлен во всех верованиях мира: постоянная, не прекращающаяся ни на миг великая война внутри человека между Божественным в нем и дьявольским.
С понятием джихад связано шахидство, или самопожертвование во имя веры, Божественной идеи. Шахид – это мученик, но лишь тот, кто погиб, участвуя в войне против захватчика, а не тот, кто, убив себя в тератаках, погубил ни в чем не повинных. И тут этические нормы ислама, как и других религий Единобожия, совпадают в отношении к самоубийству тоже, который Коран осуждает: Самих себя не убивайте! (111/29)9
Еще одно разделяющее положение – фатализм, идея предопределения, якобы основополагающая в исламе и противостоящая идее самоопределения человека, выбора, что “неотвратимое – предопределено” (34/17); “Бог твoй знaeт неопровержимо всех тех, кто сошел с Его пути, и тex, ктo идет Его праведной дорогой!” (20/7); что “о чем бы ты ни гoвopил, что бы ни утаивал, все ведомо Ему – и явное, и сокровенное Он знaeт” (44/7).
Но есть в Коране цепь аятов: “Если б Бог стал наказывать людей за дела их неправедные, на земле не осталось бы ни единого живого существа. Но до предела, Им определенного, Он всем дает отсрочку” (77/61). “Если б Бог возжелал, тогда б уверовали все до единого, кто обитает на земле” (88/99). То есть Бог может обратить всех в единобожие, сурово наказать за дурные свершения, но этого не делает: не потому ли, что предоставил человеку возможность выбора? “Да, все хорошее, что явлено, – от Бога, а за дурное, что случилось, – сам человек ответственен, более никто” (114/9).
4.
Где же истоки разъединения Корана с другими Текстами? Известно, что в годы правления третьего халифа – Османа свершилось великое: спустя двадцать с лишним лет после смерти пророка были собраны воедино суры Корана, тогда же объявленного каноническим, и тем самым покончено с расплодившимися многочисленными списками, разночтениями.
Но составители, исходя из общинных интересов, нарушили хронологию явленных сур: последние объемные, в основном законоведческие, поместили первыми, а первые, условно говоря, поэтические, – последними, тем самым вторглись в тайный замысел Бога, ибо Ему знать, почему они явлены именно в таком, а не ином порядке.
Изменение хронологии привело к необратимым просчетам, прежде всего затруднилось восприятие Корана, рассчитанного на постепенное в него вхождение (часто услышишь: “Начал постигать Коран, споткнулся на первой же громоздкой для постижения суре “Корова” и бросил”; а сура эта – из последних!): нарушилась логика ниспосланного, что, в частности, привело к искажению представления о тех, кого Коран называет неверными.
Восстановленная хронология помогает постичь логику явленных идей, понять связи Корана с другими Текстами Бога.
Так кто же такой неверный? Ответ в первых ниспосланных сурах: тот, кто “неверием в Мои знамения обуян” (2/16). То есть неверующий в Бога. Тут же во второй суре называются верующие – люди Писания, т.е. заявляются сразу иудеи и христиане: “Обладателям Книги – чтоб удостоверились. Им, верующим, – укрепление в вере, никаких сомнений ни для тех, кто Писанием одарен, ни для тех, кто верует в ниспосланное” (2/31).
Далее называются Авраам и Моисей, Коран вписывается в ранние Тексты: “О том начертано в свитках первых Авраама и Моисея” (21/18,19). Призыв восхититься cмoкoвницeй и древом мacличным, гopoй Cинaйской, гopoдoм обeзoпacенным [Меккой] (22/1-3) – метафора, отсылающая к Иисусу, Моисею и Мухаммеду. Суры, идущие друг за другом, оказались настолько разведенными в результате нарушения хронологии (20 и 21 стали 68 и 87, 22 – 95), что это отразилось на логике идей, закрепляющих единство вер.
Но возможно ли, чтоб в Коране, где наличествуют сюжеты о пророках, отраженные в названиях сур (есть “Ной”, “Авраам”, “Мария” (“Марйам”), даже “Мухаммед” и др.), не было сур, обозначенных именами Моисея и Иисуса, хотя их сюжеты главные в Коране? Если учесть, что канонический Коран составлялся в пору резкого противостояния мусульман с иудеями и христианами, то станет, очевидно, ясно, почему исчезло из заглавия суры, она 44-я, название Моисей. По тем же соображениям земного диктата сура 47-я лишилась, рискну предположить, своего названия Иисус.
Бог, говоря о Мухаммеде: Увещеватель он – из тех, которые являлись пpежде (43/56), постоянно возвращается к ранним Текстам для связи с ними Корана: “Тебе Мы ниспослали новое Писание” (86/47). “Кому Писание Мы даровали прежде – да возрадуются ниспосланному тебе! Моисею даровали Тору как итог Нашего благоволения всем, кто свершил благое, в разъяснение сущего, в путеводительство… Но и Коран – Писание благословенное, которое Мы явили вам, – его смиренно воспримите…” (92/36, 99, 100, 101).
35-я сура Hеверные помещена 109-й, вследствие чего в ложном свете предстали истинно неверные: они уже воспринимаются не как язычники, что имелось в виду по хронологии ниспослания, а как все, кто не уверовал в ислам, т.е. ставится знак равенства между язычниками и не уверовавшими в ислам иудеями и христианами, что противоречит духу и слову Корана.
“Cкaжи [имеются в виду мекканцы-язычники]: “O вы, нeвepные! Не cтaнy я пoклoнятьcя тoмy, чeмy вы пoклoняетесь, и вы нe пoклoняйтecь Тому, Кoмy я поклоняюсь… У вac – вepa своя, а y мeня – вера мoя!”” (35/1-6). Здесь – не противопоставление веры мусульман вере иудеев и христиан, а веры мусульман – вере язычников.
Показательна путаница, которая до сих пор остается не проясненной вокруг понятия муслим или общепринятое мусульманин. Дело в том, что кораническое слово муслим означает Предавшийся Единственному или Единому Богу. В связи с этим богословы в ответ на недоумение, что иудеи и христиане, вопреки Корану, отнесены к “неверным”, утверждают, что если все, кто верует в Единого Бога (то есть иудеи и христиане), считают себя Предавшимися Единственному Богу, то тогда они должны, дабы не было кривотолков, отказаться от своих ничего не говорящих в этом духе названий и впредь именоваться мусульманами, каковыми они, Предавшиеся Единому Богу, являются. Берется, таким образом, за основу чисто лексический смысл слова, а не тот, какой оно со всеми ритуальными предписаниями исторически обрело именно в исламе, и это пытаются распространить на все другие религии: “Если ты приверженец единобожия, то ты мусульманин”.
Но Коран, как равноценные, различает другие Божественные тексты, не отказывая иудеям называться иудеями, христианам – христианами, считая их при этом единобожцами. Напомню: “Скажите им: “Мы уверовали и в то, что ниспослано нам, и в то, что прежде было ниспослано вам! И наш Бог, и Бог ваш – Бог один и тот же, Ему мы предаемся!“” (56/46) Или: “Нет божества, кроме Того, в Кого веруют сыны Исраила” (88/90).
Интересно в этом плане проследить эволюцию имени Бога в Коране, что опять-таки возможно проделать лишь при восстановлении хронологии сур. В первых сурах Бог не называется Аллахом, Он Создатель, Творец, и т.д. Аллах появляется позже с молитвенной формулой Бисмиллахи рахмани рахим, Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, сокращенно Бисмилла’ в 50-й суре “Фатиха”10. Эта формула, частая в устах мусульманина, какое б дело не предпринимал, впоследствии предварила коранические суры – еще одно вмешательство людей в Текст Бога с хронологическим наложением одних явлений на другие. Дело в том, что в языческие времена был у арабов идол по имени Аллах, и три его дочери-богини были женами главного идола Каабы – Хубала. И потому при первом упоминании в Коране имени Аллах Мухаммед отмежевывается от идола-Аллаха, у которого могли быть дети, но их не может быть у Аллаха как Бога Единственного.
5.
Принципиальное значение для подтверждения единства Текстов имеет в Коране аят: “Мы ниспослали и тебе Писание, чтоб истинность прежде явленных Писаний подтвердить… Скажи: ▒’О люди Писания! Вы не добьетесь ничего, если не будете держать перед собою прямо Тору или Евангелие, и то, что вам низведено от вашего Бога [Коран]’’” (132/8, 28).
Но коли так, то Коран, обозначающий доступный объем Текста Бога, не может, как таковой, противоречить идеям Писаний, и когда это возникает в существенном, его надо разрешать, очевидно, в пользу Писаний.
Если не предвзято следовать Корану, то увидим, что здесь признается необычность рождения Иисуса от Духа Святого – Иисус ведь не случайно представлен как Ибн Марйам, т.е. сын Девы Марии, так сказать, без отца: женское имя, что показательно употреблено как отчество вместо принятого мужского.
В одном из аятов сказано: “Воистину Иисус для Бога сродни Адаму, из праха созданному, Бог молвил: ▒’Будь!’’ – и стал он”. Это трактуется как “опровергающий христианский догмат о божественной природе Исы”: де, “подобно Адаму, возникшему без отца и матери, лишь по повелению: ▒’Будь!’’, Иса был сотворен без отца, лишь по велению Бога: ▒’Будь!’’”11
Представляется, однако, что в уподоблении Иисуса Адаму речь о том, что оба имеют отличное от иных людей рождение – в “первого Адама” вдунут Его дух, а “второй”, по определению ап. Павла, рожден посредством Духа Его, о чем говорится и в Коране. Не отсылает ли нас Бог к явленному ранее Завету – “Посланию к Коринфянам” ап. Павла, в котором Иисус назван “вторым Адамом”, “первый человек – из земли перстный; второй человек – Господь с неба… И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного”12. Тем более что и исламоведы в поисках следов Мухаммеда в Ветхом Завете обращаются к тем же цитатам, что и христиане13.
Напомню достоверный хадис, рассказ современников о высказываниях пророка, в котором речь об Антихристе: Станет он, подобный дождевой туче, подгоняемой ветром, быстро передвигаться по земле, призовет людей и скажет: “Я – ваш бог!” И поначалу люди уверуют в него и скоро поймут заблуждение, но будет поздно: зло и мерзость распространятся в мире. “Кто же справится с Антихристом?” – спросили, и Мухаммед ответил: “Бог не пошлет на схватку ни Адама, ни Ноя, ни праотца Авраама, ни Моисея, ни меня. Именно Иисуса пошлет, чтоб победил! И Иисус победит!”
Основополагающий постулат христианства – учение о Троице, о чем якобы в Коране: христиане-де, попадут в рай, если перестанут говорить о Троице, – в таком ключе интерпретируются аяты, кстати, ранние, когда цель была отвергнуть языческие верования мекканцев: “Мессия Иса ибн Марйам – посланник Бога, Слово Его, Дух Его, чем одарил Он Марйам… Веруйте в Бога и Его посланников, но не говорите: Три! Удержитесь, ибо это – лучшее для вас. Воистину, Бог Единый! И достохвальнее того, чтоб был у Него ребенок, Богу принадлежит все, что на небе и земле. Довольно Бога как Поручителя!
И никогда ни Мессия, Им явленный, ни ангелы, приближенные к Нему, низким для себя не сочтут быть Богу рабом!” (4/171,172)
Но отрицается ли тут Троица? “Да”, если понимать прямолинейно, как интерпретируют богословы: Бог + Иисус + Марйам, в тринитарном духе трактовки семьи, при которой – в земном понимании – есть отец, жена и сын. “Нет”, не отрицается, если понимать не в языческом контексте, а как Единство Бога в трех лицах, при котором отсутствует “жена”, а Иисус – не сын в языческом понимании, а видимое воплощение Бога. Иначе говоря, быть, по св. Августину, “Сыном Божиим” – значит быть “Словом, Которым Бог Отец говорит о Себе” через посредство Святого Духа.
Вопрос не прост и не закрыт, является предметом ведущихся по сей день споров и между ветвями христианства, и о чем сотни философских и богословских трудов, – я призываю лишь к отказу от категоричности, когда в Коране договаривается за Бога и навязывается верующим как Божественное.
6.
Есть, однако, повествовательная инаковость Корана, связанная с тем, что Мухаммед переводил аяты с языка знаков Бога на арабский в способах и формах выражения, основанных на культурных традициях высокоразвитой бедуинской поэзии, обладавшей богатой образностью, метафорическими фигурами, изощренной стилистикой, что и повлияло на способ передачи божественного материала. Не случайно Коран (как и Библия) многими относится к шедеврам мировой литературы, а в Мухаммеде видят большого поэта. И три Книги, единые по духу, содержанию, не могут не отличаться по стилю хотя бы потому, что возникали в разные историко-культурные периоды развития человека, как бы в дополнение друг к другу: в каждой из Книг живут все Книги, хотя и не охватывают всего, что хранится у Бога. Сюжеты, таким образом, известны и нет смысла текстуально их повторять в Коране, достаточно напомнить о них в формах, доступных новому ареалу, который вошел в орбиту внимания Бога. Возникала каждый раз новая форма подачи Божьего Слова, которое по сути оставалось неизменным. С этой точки зрения Коран, не противореча Библии (за малыми несущественными исключениями) ни по темам, ни по Заповедям и ипостасям Бога, отличен от нее по форме и стилю, как по этим же признакам Евангелие отлично от Торы.
Коран, прежде всего, ассоциативен, напоминает, не детализируя, сказанное в Библии, как бы возвращает к ним – то единственной фразой, а то системой взаимосвязанных аятов. При этом кажущиеся повторы уточняют, варьируют прежде явленное, призваны оттенить грани библейских историй, божественных заповедей, запретов и разрешений. Коран построен, кроме того, по принципу потока сознания: стиль этот, учитывая подготовленность слушателя, позволяет усилить эмоциональное воздействие идей Бога, чему также служит многообразие интонаций, речевых фигур, инверсий, приемов декламации с риторическими вопросами.
Единство Текста и различие его форм можно, в частности, проследить на сюжете семи дней сотворения мира.
В день первый, как известно, Бог сотворил небо и землю, которая была безвидна и пуста14 [пуста и хаотична15], и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. Бог сказал: да будет свет. И стал свет, и отделил Бог его от тьмы, назвав свет днем, а тьму ночью.
В день второй создал твердь посреди воды, и отдалил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью, и назвал твердь небом.
В день третий, собрав воду, которая под небом, в одно место, создал сушу, назвав ее землею, а собрание вод назвал морями.
По воле Бога произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду, дерево, приносящее по роду своему плод, в котором семя его по роду его.
В день четвертый Бог повелел: да будут светила на тверди небесной, для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю.
И так были созданы два светила великие: светило большое, для управления днем, и светило меньшее для управления ночью, и звезды.
В день пятый сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных, пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее.
В день шестой сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так.
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию
Нашему; и да владычествуют они16 над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину – сотворил их.
И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимися по земле.
И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; вам сие будет в пищу.
А всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал я всю зелень травяную в пищу. И стало так.
К седьмому дню17 совершил Бог дела Свои, которые Он делал, и почил от всех дел Своих, которые делал.
В Коране в развитие идей сотворения Богом неба и земли, всего сущего в мире живописуется обо всем, что изложено лаконично в Торе. Известное повторяется и дополняется поэтически, экспрессивно, внедряется в человека порой дидактически, и тогда обращение звучит как угроза, чтобы уразумели кару, ждущую неверующих в Его знамения, осознали всемогущество Бога, укрепились в вере. Здесь формы описательная, эмоционально-восторженная, недоумевающая, восклицающая, вопрошающая, утверждающая.
Среди сотворенного Богом – человек, кому осветил Он познание прежде неведомого” (1/2, 4).
Породили Mы чeлoвeкa в прекраснейшем cлoжeнии. (22/4)
И не Мы ли пред ним две высоты воздвигли [добра и зла]?(24/8-10)
И даровали сон в отдохновение… Ночь покровом сделали! (34/9-10)
Heт ничего из благ, что вам необходимо, чтoб не было припасено у Нас, – но в меру Mы низвoдим их на землю. Bоистину, и оживляем Мы, и yмepщвляeм Мы, и Вседержатель Mы, всего владыка – Мы! (38/85,86)
Далее Им называются в неисчерпаемости образов, восходящих, как о том уже говорилось, к традициям изощренной бедуинской поэзии: нeбо и зeмля, дни и нoчи, смeняющие друг друга; кopaбль, кoтopый плаваeт пo мopю c пoльзoй для людей (10/2-3). И т.д.
Важно отметить, что Бог оценивает сотворенное Им, о чем сказано в Торе, эмоционально, эстетически: И увидел Бог, что это хорошо. Т.е. все, что Он создал, Ему нравится, вызывает удовлетворение. В Торе на небольшом пространстве текста в каждый день творения повторяется: Это хорошо.
Формула эта явлена в Коране в экспрессивной форме: Да восхитимся! Замечу, что метафора восхищения в Коране Уксиму переводится буквально, как Клянусь. Но нелишне напомнить: клясться чем-то и кем-то – это удел язычников (“клянусь” сохранилось в силу, повторюсь, приверженности Мухаммеда к традициям бедуинской поэзии).
В Торе: Не приноси клятву именем Господа!
В Евангелии: Я говорю вам: не клянитесь вовсе ни небом, потому что оно Престол Божий; ни землей, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным (Мф., 5/33-36).
В Коране: Не клянитесь именем Бога! или иначе: Не превращайте имя Бога в предмет ваших клятв! [96/224].
Но Бог может, однако, радоваться Им сотворенным: И увидел Бог, что это хорошо, — это сродни Его восхищению в Коране: Да восхитимся луной! Ночью уходящей!.. (2/33-35). Да восхитимся движущимися, текущими и скрывающимися, и ночью, когда темнеет, восхитимся, и зарей, когда лишь задышала! (30/15-18).
Да восхитимся чeтoм и нeчeтoм18… тем, что предстало взору, и тем, чего не зрите! (46/38,39). Узри, как славит Бога всяк на земле и небе, даже птицы, стаями летающие! И каждому своя молитва ведома, знает свой язык, которым славит Бога! (119/6). И т.д., и т.п.
7.
Коран без Торы и Евангелия не может быть понят в полной мере хотя бы на уровне содержательном, как, впрочем, и они без Корана утрачивают немало в плане изобразительно-выразительном, так что предопределено Богом сущностное единство трех Его Книг.
Более того: Бог обязывает людей Писания, подтверждая истинность его, принять Коран как завершающую на данный день Книгу единого Текста.
Мне хотелось, не претендуя на полноту истины (известно: когда ученые спорят, то правы обе стороны), лишь предложить методологию рассмотрения проблемы единства текстов авраамических вер, выставив на суд читателя наивные размышления человека, который:
рожден и воспитан был в семье азербайджанской, мусульманской;
сформировался в среде – немодное нынче слово – интернациональной, сначала в Баку, нося имя бакинец, синоним толерантности, затем в Москве с доминантой, прежде всего, русских, генетически восходящих к христианству, евреев, относящихся к иудаизму, а также… короче, всемирного братства людей разных вер, рас, цвета кожи;
и на вопрос, заданный ему однажды, какую веру исповедует, ответил: “Авраамист, – и тут же уточнил, уловив недоумение собеседника, – то есть иудей + христианин + мусульманин, может, + буддист тоже, хотя этого себе пока не уяснил”; и слабое знание английского помешало заметить, что знаком и с единобожной концепцией Адибудды, по которой признается Единый Бог, по отношению к Кому отдельные Будды являются формами его воплощения; более того, даже в отдаленнейшие доисторические эпохи, во времена античности, при диктате многобожия, жила идея Единобожия19, а в устах язычника Платона перед смертью или Марка Аврелия в экстатические моменты жизни звучали вовсе не боги, а именно Единый Бог.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Брюссель, 1989. С. 7–22.
2. “Суры Корана, расставленные по мере ниспослания их пророку”. Первая цифра в скобке – хронологический номер суры, вторая – номер аята.
3. Так, разумеется, было не всегда: много хорошего об исламе говорили… – число имен нескончаемо: Пушкин, Л.Толстой, Вл.Соловьев, о. Александр Мень. Есть движение “Евреи за Христа”, случаи крещения евреев, немало примеров перехода русских в ислам.
4. В канун XXI века в США вышла книга “100” Майкла Харта: “Возможно, – пишет автор, – кто-то удивится, почему я поставил на первое место пророка Мухаммеда. Даже и теперь, по прошествии почти четырнадцати столетий с момента его кончины, религия, которую Мухаммед дал людям, играет огромную роль в мире”.
5. Библия, С. 21.
6. А.Пушкин чутко уловил мотив ненасилия, связанный с первоначальным исламом: С небесной книги список дан / Тебе, пророк, не для строптивых. / Спокойно возвещай Коран, / Не понуждая нечестивых! // А.С.Пушкин. ПСС: В 10 т. Л., 1977. Т. 2. С. 189.
7. Это происходит до сего дня, когда в текст Корана вводятся в квадратных скобках уточнения, и они зачастую становятся ориентирами в угоду субъективных концепций.
8. См.: Джалал а-Дин ас-Суйути. Совершенство в коранических науках. Учение о толковании Корана. М.: ИД Муравей, 2000. С. 74.
9. “…до слуха донеслось, оглушив: ▒’Джихад! Джихад!’’ Эй, мусульмане, обманутые вождями-пастырями, это не джихад и вы не шахиды! Да не будут ваши уши глухи к тому, что скажу! Убив себя и погубив неповинных, вы стали убийцами! Нет, в рай вы не попадете. Дорога ваша в ад! в пекло! в геенну огненную! – словами пророка вопил я до хрипоты и жжения в горле, но кто мне внимал в гаме и стоне?” “Суры Корана…”, с. 498.
10. Есть и другие точки зрения на время ниспослания суры, но главное, что она – не 1-я, как представлено в каноническом Коране.
11. Значение и смысл Корана (на рус. яз.). Кн. 1. Мюнхен, 1999. С. 191.
12. 1 Кор. 15: 47, 49.
13. Бывший католический священник Д.Б.Кельдани, принявший ислам, а с ним и новое имя Абдул-Ахад Даууд, в книге “Мухаммед в Библии” (пер. на рус. с англ., 1999) идет текстуально по следам христиан.
14. “Библия”. С. 5–6.
15. В скобках уточнение: “Пять Книг Торы”. Йерушалаим, 5738 г. (1978 г.), с. 1.
16. Было – человека, а теперь – они; здесь – момент упреждения, ибо в замысле Бог уже создал равных друг другу мужа и жену.
17. Дни недели конкретно не названы, и потому ни иудеи, ни христиане, ни мусульмане не нарушали воли Бога, когда первые назвали день седьмой – субботой, вторые – воскресеньем, а третьи – пятницей.
18. Пушкин, изумленный, что Бог клянется (да восхитимся переводилось клянусь) четом и нечетом, или четой и нечетой, называет клятвы странным риторическим оборотом, особенно – клятву копытами кобылиц. В Коране этого нет, было, очевидно, в русском переводе М.Веревкина (1790) с французского перевода дю Рие, которым поэт пользовался при вольном переводе фрагментов тридцати трех сур Корана.
19. См. об этом: Гилберт К. Честертон. Вечный человек. Чикаго, 1990. С. 87.