Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 11, 2004
ГРАЖДАНИН МОРЯ
Скорбь и ужас охватили Россию после гибели русского флота в Цусимском сражении. Сотни моряков остались в море, сотни захоронены на кладбищах Владивостока и Порт-Артура, многие не выдержали тягот плена и навсегда остались на японском берегу – матросы, офицеры, адмиралы. В Петербурге собрали средства на возведение храма в память о погибших. Одним из инициаторов был только что уволенный в отставку и чудом избежавший суда капитан 2 ранга Николай Лаврентьевич Кладо.
Имя этого офицера было тогда у всех на устах…
Война
Как действующий офицер Кладо оказался в гуще событий войны России с Японией. В апреле 1904 года, через 2 месяца по объявлении войны, он заменил на посту начальника военно-морского отдела штаба командующего флотом Тихого океана великого князя Кирилла Владимировича, двоюродного брата царя Николая Второго.
Кладо участвовал в разработке планов ряда экспедиций Владивостокского отряда крейсеров. Затем, как пишет сам Николай Лаврентьевич, “адмирал Рожественский просил командующего флотом адмирала Скрыдлова прислать доверенное лицо для участия в обсуждении плана плавания и действий второй эскадры”. Этим доверенным лицом и был капитан второго ранга Кладо, который присоединился ко 2-й Тихоокеанской эскадре почти в самом начале ее пути на Дальний Восток.
Однако в ночь на 9 октября в районе Доггербанки в Северном море сразу с нескольких кораблей эскадры были замечены какие-то суда, шедшие без опознавательных огней. Офицеры на ходовом мостике флагмана “Князь Суворов” увидели по правому борту миноносец, шедший на “Суворова” полным ходом. В полночь на вахту “Суворова” заступил капитан 2 ранга Н.Л.Кладо. Эскадра, возбужденная слухами о происках японцев, открыла огонь. Но вскоре выяснилось, что по ошибке были обстреляны английские рыболовецкие суда, и разразился скандал. Русские утверждали, что они затопили именно миноносец, рыбаки – что миноносца не было. Споры продолжаются до сих пор. Это происшествие известно в истории как Гулльский инцидент.
Петербург сразу же принял решение о солидных компенсациях и предложил европейским державам расследовать конфликт в Международной Следственной Комиссии, созданной на основах мирной Гаагской конференции.
В комиссию вошли почетные адмиралы Англии, США, Франции и Австрии; русский флот представляли адмирал Дубасов и покинувший для этого вторую Тихоокеанскую эскадру 18 октября 1904 года в испанском порту Виго капитан 2 ранга Кладо. Заседание Комиссии было назначено на декабрь 1904 года в Париже, и Кладо использует неожиданный интервал, чтобы вновь попытаться предотвратить крах русского флота в Тихом океане. Как человек военный, он должен был исполнять приказы командования, но как гражданин он не мог допустить гибель тысяч соотечественников.
Из дневника императора Николая Второго:
“23 октября. Суббота.
Утром успел погулять. Погода была ясная. Имел три доклада. После завтрака принял Кладо, который вернулся из Виго, прямо от Рожественского; он был на “Суворове” в знаменитую ночь атаки неизвестными миноносцами в Немецком море. Обедали и провели (вечер) Милица, Николаша и Петюша”.
Из этой записи видно, что Кладо не делал доклада царю, скорее всего, его визит не носил какого-либо официального характера. Для чего же приходил к императору Кладо? Если бы речь шла только о Гулльском инциденте, то логичнее было бы адмиралу Дубасову, как старшему по чину, явиться на прием к царю… Николай Лаврентьевич, скорее всего, решился побеспокоить Николая Второго именно для того, чтобы донести свою тревогу, свои выводы и свои прогнозы относительно предстоящего поражения в русско-японской войне. Поражения, которое может привести к краху империи. И вряд ли Николай Второй мог уклониться от разговора о главной тогдашней заботе России – о походе эскадры Рожественского и о предстоящем морском сражении на Тихом океане. Кладо, так умеющий убеждать, не смог убедить императора. Николай не решился признать допущенную ошибку и остановить движение эскадры Рожественского на Восток, отказаться от морского сражения с Японией.
Прибой
И тогда Кладо вышел со своими предупреждениями на страницы газет. “Мы ведь и теперь не хотим знать никаких коэффициентов, исторических исследований, изучения морской тактики, стратегии, вообще чего-нибудь, что пахло бы наукой”, – с горечью писал Кладо.
Газета “Новое время” считалась оппозиционной, а статьи Кладо, из которых широкая общественность впервые узнала сведения о катастрофическом положении в “героическом” российском флоте, были расценены высшими чинами Морского ведомства как измена Родине.
Для Кладо такая реакция не была неожиданной: “Мне приходится говорить о таких вещах, в рассуждениях о которых надо бережно взвешивать каждое слово, чтобы не сказать того, чего не знает наш противник и что может быть ему полезно, хотя бы это и могло помочь доказательности моих предложений”.
Его статьи были опубликованы с 11 по 16 ноября в нескольких номерах газеты “Новое время” и взбудоражили общественное мнение. Под статьями стояла подпись – “Прибой”. Это не было желанием скрыть свое подлинное имя. Все знали, что Прибой – это Кладо. Кладо этим псевдонимом еще раз хотел показать, что как волны бьются о берег, так и он пытается достучаться до “сфер, ведающих направлением войны”. И “сферы” услышали.
Теперь реакция последовала незамедлительно. Приказом генерал-адмирала от 26 ноября 1904 года Н.Л.Кладо был арестован на 15 суток за то, что “позволил себе дерзко обвинять Морское ведомство, искажая при этом факты”.
Однако общественность вступилась за смелого капитана, и 3 декабря он был освобожден из-под ареста. Несколько адмиралов потребовали немедленного усиления 2-й Тихоокеанской эскадры. Морское министерство пошло на попятную, но чтобы подправить боевой коэффициент, они решили лишь подлатать эскадру Рожественского, отправив еще более старые корабли Черноморского флота вслед Балтийскому. Но и с этим опоздали!
Итак, смелого капитана не посмели ни судить, ни держать на гауптвахте. Кладо блестяще выступил в Париже на заседании следственной комиссии по Гулльскому инциденту и, вернувшись в Россию, продолжал писать.
Публикации в газете “Новое время” за 29 января – 14 апреля 1905 года вызывали у выставленного в них на позор начальства уже не только недовольство, а ненависть. За статью “Можно ли было предвидеть результаты морской войны на Дальнем Востоке?”, опубликованную в “Новом времени” 4 марта 1905 года (больше чем за два месяца до Цусимы), Кладо был объявлен строгий выговор. Общество раскололось. Одни восхищались мужеством Кладо, другие обвиняли его в измене родине. Вот реакция Льва Толстого на эту же публикацию: “Да, они восхищаются войной, а вот Кладо пишет, что причина поражения русских – это неохота к военному образованию, презрение к военной науке”.
Чтобы дать возможность якобы “загладить свой проступок”, а на самом деле унизить, на Кладо возложили “особое поручение” по организации и командованию речной флотилией на Амуре, а 25 апреля дали назначение на крейсер 1 ранга “Громобой” на должность старшего офицера.
Но в это время выходит еще одна работа Прибоя – “После ухода Второй эскадры Тихого океана”. Эта книга вызвала уже не просто раздражение – гнев. По докладу управляющего Морским министерством, Кладо должен был быть предан суду. Но Николай Второй не решился. Вряд ли здесь сыграло роль личное знакомство, скорее всего, император уже и сам понимал безнадежность затеянного Россией морского противостояния с Японией. На указанном докладе 2 мая 1905 года он наложил резолюцию: “Исключить из службы без предания суду”. К этому времени Кладо уже был видным военным теоретиком, автором 15 трудов по морской войне, в том числе и курса истории военно-морского искусства в 7 томах. В одном из писем на имя морского министра отставка известного теоретика была названа “печальным для флота обстоятельством”.
Будучи в опале в России, Кладо пишет очерки по военно-морской истории на французском и английском языках. Затем он выпускает два фундаментальных труда: “Современная морская война” и “Военные действия на море во время русско-японской войны”. И эти книги немедленно переводятся на английский и французский языки.
Цусима
Всего через несколько дней после высочайшего повеления 14–15 мая 1905 года возле острова Цусима произошло решающее морское сражение, одно из крупнейших в мировой истории. Оно сопоставимо по масштабу с четырьмя битвами: при Лепанто, Трафальгаре, Ютландии и Мидуэе.
Но ни одно из них не обернулось такой страшной трагедией проигравшей стороны, как Цусимское — для России… Поход русской эскадры из Кронштадта во Владивосток вокруг Африки, через Индийский океан и далее в японские воды явился безнадежной авантюрой. Большинство офицеров уходило из Кронштадта с твердым сознанием своей обреченности. При падении Порт-Артура погиб Тихоокеанский, а при Цусиме — приведенный туда Балтийский флот. Еще до Цусимы Россия бесповоротно проиграла войну с Японией. Но именно Цусимская трагедия явилась началом конца Российской империи. Революция 1905 года – это Цусима, затем катаклизмы семнадцатого – это тоже Цусима. И резкий зигзаг истории более чем на 70 лет.
Предчувствовал беду, конечно, не один Кладо, но только Прибой осмелился открыто и профессионально заявить об этом власти и обществу. Появлялись все новые его статьи с анализом событий на морском театре русско-японской войны и других сражений на море. От чисто военных Кладо переходит в своих статьях к нравственным выводам.
“Нельзя безнаказанно для военного сословия возвеличивать свои поражения, и в известной степени возвеличивание Севастополя привело к Порт-Артуру, а возвеличивание Синопа — к Цусиме, как возвеличивание Отечественной войны 1812 года привело к “отступлению” и “терпению” в Маньчжурскую кампанию. Надо отдать справедливость героям, награждать их и ценить их заслуги, но нельзя возводить в культ эпоху, характерная черта которой – военная отсталость и военное невежество”.
Иными словами, “победоносные поражения” повторяются в истории с трагической неотвратимостью. В русско-японской войне на театре военных действий в Тихом океане только в Цусимском сражении Россия потеряла 5 тысяч человек.
Николай Лаврентьевич тяжело переживал эту утрату. По морской традиции, он предложил поставить храм в память о погибших и одним из первых сделал пожертвование. Храм поставили на берегу Невы, прямо напротив Кадетского корпуса, на территории Адмиралтейского завода, ныне это Адмиралтейские верфи.
Казнить нельзя помиловать
После увольнения Николая Кладо со службы на имя морского министра адмирала Бирилева поступило множество писем. В сентябре 1906 года Морское ведомство под давлением настоящих ревнителей Отечества и военно-морской науки извинилось перед Кладо, не только признав справедливость всех его статей, но и его право на их публикацию в широкой прессе. Кладо был назначен штатным преподавателем Николаевской Военно-морской академии. На следующий год он был произведен в полковники, а в 1910 году был назначен ординарным профессором Николаевской Морской академии. Это не было полное восстановление в правах. Никогда больше его не командировали на действующий флот. Вплоть до 1909 года в России не печатались труды Кладо.
Ни гонения, ни поощрения (наград у Н.Л.Кладо множество) не ослабили остроты его выступлений. В Академии с новой силой он берется за воссоздание своего любимого детища – курса истории военно-морского искусства. Только с 1909 по 1912 год Кладо публикует десяток своих книг по истории военно-морского искусства, по морской тактике, по стратегии, философии войны.
В 1910 году появился знаменитый труд Кладо “Введение в курс истории военно-морского искусства”, вышедший на правах рукописи небольшим тиражом. В нем содержится страстный призыв к истине и правде истории, вечное предостережение людям против рутины и бюрократии: “На войне человек делает только то, что он привык делать в мирное время. Только знание дает критерии для сознания своих ошибок. Более же всего самолюбиво и высокомерно именно невежество. Одна из основных причин наших неудач – это незнание. Но есть и другая и столь же важная причина, бороться с которой еще труднее, чем с незнанием, так как она, при известных условиях, свивает очень прочное гнездо в человеческой душе. Эта причина – рабство мысли и поступков, рабство не только перед высшими и сильными, но и перед равными и перед низшими. Рабство перед средой… Отсутствие так называемого гражданского мужества”.
Последняя, недописанная им книга называлась “О насилии” и была посвящена не только природе войны, но и насилия вообще как фактора жизни всего живого.
Революция
В 1917 году в результате февральского переворота Морская академия получила право самоуправления в научной и учебной деятельности. В мае 1917 года начальником Николаевской Морской академии единогласно был избран заслуженный профессор Академии, генерал-майор от адмиралтейства Николай Лаврентьевич Кладо. Наконец-то Кладо смог приступить к практическому осуществлению задачи, которая являлась целью всей его жизни: усиление мощи русского флота, создание русской военно-морской доктрины, воспитание достойных офицеров русского флота.
Кладо часто цитировал Наполеона Бонапарта: “Во всяком военном предприятии успех на три четверти зависит от данных морального порядка и только на одну четверть от материальных сил”. Моральный же элемент, по Кладо, состоит из уменья и гражданского мужества, к которому в военное время присоединяется еще и мужество военное.
Революция поставила Кладо, как и всех, перед выбором. С одной стороны, он как октябрист, т.е. приверженец конституционной монархии, не мог приветствовать падение монархии. С другой – он не мог оставить Академию, отчизну. Россия и Кладо были нужны друг другу. И он остался. Остался в России и остался самим собой – смелым, мужественным, словом, таким, каких никогда не любит власть. Любая.
Говорят, что имя Николая Лаврентьевича Кладо одним из первых было внесено в список на уничтожение “спецов”, который составлял сам Ленин.
Николай Лаврентьевич умер внезапно, при весьма загадочных обстоятельствах, 10 июля 1919 года в 2 часа 30 минут от паралича сердца. По официальной версии, паралич наступил в результате заболевания холерой. В тот же день было выписано охранное свидетельство, в котором предупреждалось: “Квартира Н.Л.Кладо находится под охраной комиссара ВМУЗ, без ведома и согласия которого воспрещается вывоз какого бы то ни было имущества из означенной квартиры, а равно какие бы то ни было посещения ее для разбора и ознакомления с означенным имуществом”. Фактически это был арест имущества.
В.Доценко: “Всю свою сознательную жизнь Николай Лаврентьевич Кладо проработал в Морском корпусе Николаевской Морской академии. Это был последний человек, которого отпевали в церкви морского Кадетского корпуса. Она уже была закрыта. И дверь была заколочена досками накрест. И часть утвари из храма уже вывезли. Офицеры и моряки настолько его любили, что сказали: “Мы этого человека просим отпеть именно в этом храме“. Это была святыня Российского флота. На стенах храма были мраморные доски, на которых золотыми буквами были выбиты имена всех выпускников Кадетского корпуса, которые погибли в морских сражениях и боях”.
Ни арест, ни ссылка, ни увольнение со службы, ни костры из его книг, ни даже смерть не смогли помешать распространению идей капитана Кладо. Авторитет первого выбранного начальника Военно-морской академии оставался чрезвычайно высоким. Начальником Военно-морской академии стал любимый ученик и последователь Кладо Борис Борисович Жерве. Продолжали выходить и пользовались все большей популярностью его книги. Книги, в которых заключался страстный призыв к независимости и главной бедой объявлялось невежество.
И большевики почувствовали опасность. В который уже раз, теперь уже после смерти, на Кладо обрушились власть предержащие. Его объявили последователем и пропагандистом буржуазной науки. Затем последовало жесткое указание об уничтожении всех изданных трудов. Даже частные собиратели не рисковали хранить запрещенные книги.
Ученики Кладо попали в такую жесткую опалу, что были вынуждены отказаться от идей своего учителя. Б.Б.Жерве, а затем и М.А.Петров были изгнаны из Академии, а Петров позже репрессирован. Храм скорби по погибшим морякам в русско-японскую войну, “Спас на водах”, был взорван и затоплен в Неве.
Эпилог
Н.Л.Кладо из письма Венгерову, составителю биографического словаря русских писателей и ученых:
“Сущность моей деятельности – общественной и специальной – могу охарактеризовать так:
1. Я стремился доказать русскому обществу огромное значение флота для нашего отечества.
2. Я стремился доказать русскому флоту, что поставить себе девизом – беззаветно умереть за отечество – это далеко не все, что имеет право требовать народ от своей военной силы, для создания и содержания которой он несет такие тяжкие жертвы. Надо уметь не только умирать, но непременно надо уметь побеждать”.
В конце ХХ века подняли со дна Невы остатки разрушенного храма “Спас на водах”. Чудом уцелели некоторые фрагменты мозаики. Но полное восстановление храма вряд ли возможно.
1 Таким же путем человек создал себе “право” по отношению ко всему остальному “живому”.
2 Это относится, конечно, уже до более поздних времен, а сначала победитель просто порабощал побежденного.
3 Международное право есть совокупность юридических норм, которыми определяются отношения государства к другим государствам, их подданным и ко всем остальным людям вообще как членам международного союза или всего человечества. Энцикл. Слов. Т. XVIII. С. 915.
4 То же самое имеет место и по отношению “права” человека относительно всего остального “живого”.
5 Газета “Речь” от 2 сентября 1915 г.
6 При этом профессор Цорн отмечает, что обязательное третейское разбирательство было отвергнуто на второй конференции, не упоминая лишь о том, что во главе оппозиции против этого предположения стояли именно германские делегаты.
7 Газета “Речь” от 3 июля 1916 г.