Осеннее обозрение
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 3, 2001
Когда кончается век?
Когда кончается век? Когда новый век начинается?
Похоже, что кончается он и начинается не в грохоте фейерверков, не под хлопанье пробок шампанского, когда с экранов наползают порядковые цифры наступающего года – единица после нуля…
Век – это большая эпоха, вмещающая в себя несколько поколений, помнящих друг друга, но при этом век – это и почти предельный срок одной человеческой памяти.
Новый век наступает порывами, как весна. Когда кончается внутренний завод одного века – начинается новый. Когда людьми движет другая логика и иные ценности, когда приходит другая циркуляция и меняется все, даже воздух. В Больших временах бывают века длинные и короткие; были Быстрые и Медленные. Быстрыми или Медленными времена делают люди. Тридцать лет Перикла, например, были первыми, запомнившимися как Быстрые. В них вместилось больше, чем за иные столетия. Сейчас снова пришли Быстрые времена. Но век никогда не меняется незаметно. Нельзя не заметить, что наступил новый век.
Хронология условна, века, о которых мы говорим, – не равные отрезки физического времени, им необязательно по сто лет.
Восемнадцатый век Европы закончился Французской революцией.
“Мы прожили шесть столетий за эти шесть лет”, – сказал Буасси д’Англа в 1795 году (А.Оллар).
Век девятнадцатый революцией начался и был долгим; он истаял только с наступлением Первой мировой войны. Очень может быть, что двадцатый век (первый век, который был всемирным) закончился 11 сентября 2001 года.
***
…Президент Буш объявил состояние войны сразу, как мир узнал о чудовищном нападении на США. Но потом две недели Америка пребывала в состоянии войны неизвестно с кем.
Президент Буш, выступая на совместном заседании обеих палат Конгресса США, сказал: “Мы направим все наши военные ресурсы, все дипломатические возможности, все силы разведки, все законодательные и финансовые рычаги, все виды вооружения на разрушение международной террористической сети <…> Наш ответ будет гораздо серьезнее, чем отдельные бомбардировки, мы должны ждать не одного сражения, но длительной кампании, подобной которой до сих пор не видели”. Все свидетельства, заявил он, указывают на то, что атаки на Центр всемирной торговли и Пентагон – дело рук террористической организации “Эль-Каида”.
В мире террора, сказал Буш, “Эль-Каида” значит то же самое, что мафия – в мире криминала. Но ее цель не деньги, ее цель – изменить мир и навязать ему свои радикальные взгляды. Практика терроризма – это отщепенческая практика экстремизма, которая отвергнута мусульманским ученым миром, большинством мусульманских духовных лиц,.
Международный терроризм – это эвфемизм, обобщение, ускользающая абстракция, а война – это процесс, чудовищный своей конкретностью. В ней есть враги, есть объекты, которые необходимо уничтожить; есть пространства, которые нужно контролировать, есть стратегические позиции, которые необходимо удерживать. Анализ, планирование, разведка и контрразведка. Информация и дезинформация. Ресурсы и условия. Тысячи непрерывно меняющихся факторов. Взаимодействие множества партнеров, включая союзников с их переменчивым настроением. Абсолютная дисциплина. Неразбериха как неизбежное условие. Про войну говорят, что это продолжение политики иными средствами. Продолжение политики некоторыми (в случае Америки – по существу, почти неограниченными) средствами уничтожения и убийства.
В такой войне должны быть обозначены цели и задачи.
Этого нет в российско-чеченском сюжете, и трудно ожидать, что скоро появится в американско-террористском.
Вообще перенос религиозных и философско-аксиологических споров в область конкретных силовых действий влечет за собой искажение смыслов первоначальных понятий, их неминуемое вбивание в формат политической конъюнктуры и пиаровской целесообразности. Но мировая война – это угроза настолько страшная, что всякая нормальная душа пытается либо от нее ускользнуть, либо ее избежать.
Пугает нас память ХХ века, его еще не потерявшее запах гари пепелище.
***
Первая мировая война началась скоро после убийства в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда сербским террористом 28 июня 1914 года.
В Германии объявили траур. В Лондоне на неделю отменили все балы.
10 июля австро-венгерский посланник в Белграде сообщил сербскому правительству ноту с требованием принять меры против виновных в убийстве в Сараево и о запрете великосербского движения. Последовали австро-венгерский ультиматум Сербии 23 июля, разрыв отношений с нею 25 июля, бомбардировка Белграда и объявление войны Сербии.
28 июля Россия объявила мобилизацию, Германия на следующий день потребовала ее прекратить и, не получив ответа, 1 августа объявила войну России. Царь издал Манифест.
“Мы, Николай Второй, …объявляем всем верным нам подданным. Следуя историческим своим заветам, Россия никогда не взирала безучастно на судьбу славянских народов. Австро-Венгрия предъявила сербам неприемлемые для державного государства требования. И поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда. Вынужденные принять необходимые меры предосторожности, мы повелели перевести армию и флот на военное положение. Но, дорожа кровью наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу переговоров. Германия не вняла заверениям нашим, что принятые меры не имеют враждебных ей целей, стала домогаться отмены и, встретив отказ, внезапно объявила России войну.
С глубокой верой в правоту нашего дела, Мы молитвенно призываем на святую Русь Божее благословение. …Дано в Санкт-Петербурге 20-й день июля в лето от Рождества Христова 1914, царствования же Нашего двадцатого. Николай”.
Никто не думал, что безумие будет всеобщим, всемирным и таким многолетним, что порушатся империи и основы устройства мира, что вся история человечества отныне пойдет по-другому.
Первая мировая длилась 4 года 3 месяца и 10 дней. Она охватила 38 стран с населением 1,5 миллиарда человек. Под ружье были поставлены 70 миллионов человек. Десять с половиной миллионов были убиты и умерли от ран. Двадцать миллионов получили ранения, три с половиной миллиона остались калеками.
Убыль населения составила 20 миллионов человек.
На одной стороне были Австро-Венгрия, Германия, Турция и Болгария, на другой – тридцать четыре страны Антанты.
***
Вторая мировая война была идеологическая и ценностная.
Она охватила весь мир. Германия, Италия, Венгрия, Австрия, Румыния, Болгария против Польши, Франции, Великобритании, Бельгии, Голландии. После падения Польши, Бельгии, Франции и Голландии Великобритания сражалась против нацизма в одиночестве. Рассчитывали на союзничество Америки, боялись вступления в войну Советского Союза на стороне Гитлера. После нападения Германии на Советский Союз начала формироваться антигитлеровская коалиция.
В декабре 1941 года после японского налета на Перл-Харбор в войну против Японии вступили США.
Оценки потерь были разные. Авторитетный советский демограф, изучавший военные потери человечества, Б.Ц.Урланис, обобщая разные источники, оценивал их цифрой от 20 до 30 миллионов человек.
Уже после войны Уинстон Черчилль писал: “Я ставлю своей целью показать, прежде всего, как легко можно было бы предотвратить трагедию мировой войны; как злонамеренность порочных была подкреплена слабостью добродетельных; как в структуре и обычаях демократических государств, если только они не сольются в более крупные организмы, отсутствуют те элементы устойчивости и убежденности, которые только и могут обеспечить безопасность простым людям. Мы увидим, как призывы к благоразумию и сдержанности могут стать главным источником смертельной опасности; как средний курс, избранный под влиянием стремления к безопасности и спокойной жизни, может оказаться ведущим к катастрофе. Мы увидим абсолютную необходимость широких международных действий, постоянно совместно осуществляемых многими государствами…”1
***
Газеты, телевидение и Интернет-сайты в яростной конкуренции ведут поминутную хронику Третьей мировой войны. Совершенно особенную редакционную статью “Именем Аллаха” опубликовали “Известия” 12 сентября – сразу после катастрофы. Она не подписана, но высокий интеллектуализм передовой заставляет думать об участии первых перьев редакции. Приведу самые главные ее положения.
“Со вчерашнего дня в мире нет ни одной сверхдержавы. Война цивилизаций, которую с большей или меньшей долей красочности описывали футурологи и писатели-фантасты, началась. Война Аллаха с Иисусом, бедных с богатыми. Варваров с цивилизацией.
Ни Аллах, ни Иисус тут ни при чем – они лишь знаки, буквенные обозначения войны миров. Вчера серией невиданных террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне была оформлена замена главной мировой религии. Отныне и присно (хотя не во веки веков, ибо в мире нет ничего вечного) главной мировой религией будет ислам, а не христианство. Кто бы мог подумать, что у этой замены будет день и час. <…> С 11 сентября 2001 года Аллах стал верховным божеством…”
И с каждым истерическим вскриком, с каждым безответственным прогнозом всеобщая катастрофа все ближе. Немыслимое становится мыслимым, возможное – реальным. Морально недопустимое – допустимым. Сначала было слово, сказано в Писании. Сначала все происходит в наших головах, проблема в том, чтобы не помыслить, не возжелать, не возненавидеть, не желать ближнему или дальнему иного, чем себе. Заговорили о возможности использования тактического ядерного оружия. Военные о нем никогда не забывали. Сначала тактическое.
Потом всякое, все, чем можно достать врага, в ход на войне идет все. Правил в этой битве нет.
***
Война с мировым терроризмом – это, конечно, скороспелый эвфемизм, на злобу дня. Он вряд ли приживется, поскольку узок и не универсален. Как и “ограниченный контингент” и “антитеррористическая операция”.
Но, думаю, большая война может быть, а вот глобальная война с терроризмом – вряд ли. Потому что терроризм – понятие расплывчатое. А война – конкретное. Потому что под такой войной нет системы международного права. Потому что в международном праве многое придется менять, чтобы сделать такую перманентную войну с неопределенным (и не желающим быть определенным) противником. То, что мы называем терроризмом, имеет слишком разные причины, мотивы и результаты. Терроризм – это всегда и прежде всего удар по морали. Это принципиальная аморальность, своего рода моральный имморализм.
Русские террористы и их теоретики XIX века это первыми демонстрировали всему миру.
Н.Бердяев писал о русских нигилистах: “Русские люди, получившие нигилистическую формацию, легко шли на жертвы, на каторгу, на виселицу. Они были устремлены к будущему, но для себя лично они не имели никаких надежд ни в этой жизни, ни в жизни вечной, которую они отрицали. Они не понимали тайны Креста, но в высшей степени были способны на жертвы и самоотречение. Этим они выгодно отличались от христиан своего времени, которые были соблазном, отталкивающим от христианства”.
И даже: “…на примере Добролюбова можно видеть, в какой душе родились нигилистические и религиозные идеи. Это была структура души, из которой выходят святые” (Н.Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 40).
Терроризм паразитирует на современной масс-культуре, живущей сенсациями, состоящей в наркотической зависимости от леденящих новостей. Современный террор в отличие от идеологического терроризма XIX века – явление, скорее, масс-медиа и пиара. Больших денег, большой политики, большого шоу “он лайн”, которого ждет толпа. Ничего идейного, тем более религиозного, в нем давно не осталось. Религиозный (или революционный) фанатизм – просто удобная оболочка для деструктивных энергий.
При этом не будем забывать, что системный, профессиональный, “серьезный” терроризм – перманентная война без правил (или с правилами, закрытыми для непосвященных), придуманная, разработанная и вскормленная не частными лицами, не отдельными злодеями, а секретными службами противостоящих государств. Сегодня, когда закончилась глобальная “холодная война” советского блока и НАТО (но не закончились множество малых и долгих войн), терроризм – это секретные службы частных лиц, организаций, корпораций (да и государств) в борьбе за вполне конкретные интересы.
Первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации В.И.Трубников в июльском номере 2001 года ежемесячника “Национальная безопасность” опубликовал статью “Международный терроризм, истоки и противодействие”.
Он пишет: “Терроризм – явление весьма многоплановое. Тут политические, правовые, психологические, философские, исторические, технологические и иные аспекты. Не случайно международному сообществу так и не удалось выработать общеприемлемое юридическое определение терроризма, хотя сущностное наполнение этого феномена для всех понятно. <…>”
И далее: “По-прежнему раздаются призывы не приравнивать борьбу национально-освободительных движений к терроризму, хотя ясно, что весь вопрос в том, что борьба не должна вестись террористическими методами, то есть не надо угонять гражданские самолеты и расстреливать автобусы с туристами. Столь же настойчиво звучат призывы приравнять к терроризму противоречащие международному праву действия государств, хотя очевидно, что агрессия, оккупация, нарушение Женевских конвенций – это очень плохо, но это не терроризм”.
Важнейшей задачей эксперт считает “необходимость выработать общую философию борьбы с терроризмом, …лишить террористов ореола борцов за веру и справедливость…” (www.In.mid.ru).
***
Терроризм сегодня, как и заказное убийство, и “разговор по понятиям”, – иллегальная сторона жизни, поставленная в глобальный контекст. Мир никогда не был до конца регламентирован государствами, в нем всегда было место для частной инициативы – от ост-индской компании до пиратства и оффшоров. Мир многолик, и одновременно в нем существуют посткапитализм и феодализм, восточная якудза и фаланстер, коммуна и новейшая корпорация. Террор сегодня – это пиар подводного, “теневого” (а иногда и легального) бизнеса и политики. Они иногда выходят на поверхность, смыкаются, чтобы снова разойтись и ходить в глубине, как атомные субмарины. Бизнес и наркотики, этнические размежевания, оружие и торговля людьми, проституция и оффшоры, легальные вполне трансферты и коррупция. Схватки за новые сектора рынка, открывающиеся то там, то там, – все это целый мир, и в нем иногда используются и очень шокирующие аргументы людьми, способными эти аргументы применять. И религия тоже, если и она аргумент в споре. Фактор нагнетания напряжения, инструмент манипулирования или власти; обожествления, прославления, почитания и проклятия; фокусирования идолопоклонства и ненависти.
В современном мире, не имеющем противоядия ни против массовых эпидемий, ни массовых фобий, ни массового насилия (при этом самодовольном и назидательном), всегда найдутся люди, готовые и способные применить к своим целям последние аргументы. Мафия применяет точечные удары, чтобы контролировать свои территории, рынки и лояльность своих людей. Но мафия работает со своим электоратом, террористы – с чужим. У них нет электората, потому что люди в большинстве своем не людоеды. Но террористы и те, кто управляет ими, всегда изгои, и поэтому они хотят манипулировать миром через запугивание и систематическое насилие – из-за угла, дистанционно и анонимно.
Чуткие эксперты уже замечали, что в мире складывается (уже сложился?) очередной “интернационал” – глобальная организация с антиглобалистскими целями. Парадоксальным это кажется лишь на первый взгляд. Аутсайдеры пытаются навязать миру свою игру.
Но сегодня за всем этим просматривается глобальная цепь. Террор сегодня не безроден. Он усыновлен СМИ: они делают террористов всемирными звездами экранов, они входят в каждый дом со своими угрозами. Массовая коммуникация миллиарднократно усиливает эффект взрыва. Уже поэтому терроризм – порождение свободы и демократии. В тоталитарном государстве он труден в исполнении и малоэффективен.
Вездесущее и постоянно недремлющее телевидение, а теперь и Интернет – необходимейшие элементы всемирной системы терроризма. Без них они зачахнут, потеряют резонанс, а значит, и финансирование, что смерти подобно.
В шестидесятые годы – террор ОАС во Франции. Семидесятые годы – “красные бригады” в Италии. Похищение и убийство Альдо Моро. Взрывы на вокзалах, в музеях, в ресторанах и кинотеатрах. “Фракция Красной Армии” в Германии, отчаянные леваки, вскормленные в ГДР. Убийства политиков. Банкиров. Полицейских. Долгие десятилетия террористическая война в Северной Ирландии, выплескивавшаяся и на улицы британских городов. Взрывы в Лондоне. Палестинский терроризм, заявивший о себе на Мюнхенской олимпиаде. Баскские террористы ЭТА. Ливийский терроризм, захваты самолетов. Японские экстремисты. И наконец – необъявленная война в Чечне. Страшные своей безжалостной тупостью московские взрывы, Волгодонск, Буйнакск.
У нас настойчиво заговорили о бен Ладене и талибах задолго до 11 сентября. Многие не верили, более склонные видеть в этом какие-то зловещие игры вконец заигравшихся служб, сил и групп.
Однако российско-американские и российско-индийские “рабочие группы по противодействию террористической угрозе, исходящей с территории Афганистана”, созданы задолго до трагических событий в Америке.
Думаю: почему преступление 11 сентября было совершено именно так? И отвечаю сам себе, что проектировщики терактов, (а нет никаких сомнений, что проектировщики, креативщики были в этом деле, и не один), вероятно, исходили все из того же – пиаровского эффекта. Наверняка обсуждались ведь и другие варианты – одиночные убийства (бен Ладен угрожал лидерам восьмерки), захват важнейших лиц (все это делалось в восьмидесятых, во времена “красных бригад”), наконец, взрывы химзаводов и атомных станций.
Выбор пал на то, что мы увидели.
Почему?
Я думаю, они смотрели фильмы катастроф и играли в компьютерные игры. “Картинка”, которую они нам показали, была на порядок эффектнее любой иной “картинки”. По-настоящему большие деньги можно было привлечь только по-настоящему большим проектом. Совершенно невероятным, неправдоподобным, неслыханным. Они и привлекли. Так что денег у них теперь, скорее всего, немеренно.
Знаменитый и беззащитный Всемирный торговый центр вызывающе соответствовал всем критериям. Смерть тысяч людей программировалась как важная, но побочная после “картинки” составляющая эффекта – жертвы, значит, ужас, горе. Сострадание одних, злорадство и аплодисменты других.
***
Свободное общество, “открытое общество” по Соросу, – вызывающе беззащитно против злоумышляющих. Глобализация. Всемирная информационная сеть, мгновенный обмен информацией со всем миром, спутниковая связь и Интернет, частная авиация. Простые таможенные правила. Для обладателей “хороших паспортов” – безвизовый режим в сотни стран. В один миг выяснилось, что открытый мир легко проницаем для зла. Его можно сделать труднопроницаемым. Но его нельзя при этом сохранить открытым и доброжелательным.
В этом, я думаю, состоит фундаментальная проблема. На этом в свое время вылезли к власти и большевики, и фашисты, и национал-социалисты. Они просто воспользовались демократическими процедурами в период острого кризиса. Чтобы потом их уничтожить.
Есть и другие проблемы у стран “свободного мира”, стран, давно использующих демократические институты самоуправления обществом. У демократии есть и свои изъяны. Свои принципиальные несовершенства.
Демократия, имея свои устоявшиеся механизмы, довольно слаба насчет эффективности процедур выбора. Это знали еще в 18-м веке. Об этом когда-то писал Токвиль.
Это, вероятно, имел в виду и Черчилль, говоривший, что из всех несовершенных институтов демократия наилучший. В развитых странах давно уже не все ходят на выборы, в результате решает меньшинство (и не самое образованное), выбирают далеко не наилучших, самых ярких, готовых искать нетривиальные ответы на вызовы времени. Нетривиальные ответы – значит, и ошибки, которых пресса, оппозиция и переменчивое общественное мнение не простят. Механизм демократии устроен так, что она скорее репродуцирует готовые решения, чем ищет новые. Потому что опирается на электоральные предпочтения масс, а массы плохо воспринимают новые как вызовы, так и решения.
Похоже, что терроризм – для маргинальных и неравных по возможностям оппонентов глобализации – это способ решения трудных и спорных политических проблем. Мы думали, что он уйдет со сцены с окончанием “холодной войны”, с прекращением закулисного прикармливания и натравливания террористических организаций. Это то, что называется сепаратизмом (или освободительной борьбой), то, чему в СССР обучали за свои деньги десятки тысяч диверсантов со всего мира, которые куда-то ведь делись, рассеялись по планете. И наши антиподы по “холодной войне” тоже не дремали, стремясь насолить Советам. Создавали тот же “Талибан”, способствовали полному искоренению остатков социальной организации афганского общества, в чем совместными усилиями немало преуспели.
Структуры глобального противостояния создавались, что очевидно, совместно, вполне допускаю, каким-то образом скоординированно.
Теперь вопрос – можно ли с этим монстром, без сомнения, порожденным в сожительстве цивилизаций, бороться? Способны ли мы его уничтожить или, во всяком случае, свести до малозначимого уровня?
Похоже, что это задача столь же метафизическая, как искоренение пороков в человеческом обществе – насилия, преступности, воровства или коррупции. Бороться с терроризмом можно и нужно. Но уничтожить – только тогда, когда люди и страны перестанут враждовать, сильные – бесцеремонно обходиться со слабыми, правительства – строить друг другу козни, религии – считать себя единственно угодными Богу. Когда мы перестанем лгать и лицемерить, изобретать, создавать, производить и хранить самые ужасные инструменты уничтожения людей и их культуры. Когда мир перестанет быть таким удручающе несовершенным.
Террористы – это всего лишь узурпаторы, самозванно (или по найму) берущие на себя функции государств или правительств, но ведь и правительства чудо как хороши. А может, и не самозванцы, а солдаты-камикадзе, прямо (или через подставки) работавшие на какие-то структуры. Получавшие от них деньги.
Не знаю, как оно было на самом деле. Может быть, мы это скоро узнаем. Может быть, не узнаем никогда.
Но не менее важно понять – кто может стоять за всем этим. Кто мог бы стоять.
Наконец, кто одобряет совершившееся, оправдывает и, значит, поощряет к продолжению войны.
Такие есть и в России, и их, как мы видим с печалью, не мало.
***
Путинская администрация сегодня удивительно прогрессистски настроена, своевременно реагирует на вызовы и почти не делает в этом ошибок. Последовательно выбирает западных союзников и европейский путь. Активизирует переговоры с ВТО, столбит путь к особым отношениям с ЕС и зондирует политическую крепость НАТО. Мы приветствуем это.
Как только затрясло, сразу стало ясно, что новая мировая ситуация, складывающаяся сейчас, не может быть устойчива без конструктивной и весомой роли России.
Но этот атлантический прорыв, как суворовская экспедиция за Альпы, сильно оторван от внутренних политических реалий, региональных подробностей, психологического настроя силовиков и местных элит, привычных симпатий большинства населения.
Сильно ли удивится наш читатель, если этот курс в одночасье сменится на другой, вполне прописанный в широкодоступных московских газетах, излагаемый и с думских трибун?
Удивятся ли россияне? Удивится ли мир?
Отто Лацис пишет в “Новых известиях”: “Наш президент успешно и с отменным знанием языков демонстрирует безупречный американизм и европеизм в Берлине и Брюсселе, что вполне правильно и может оказаться чрезвычайно полезным для судеб России, которой ясный западнический выбор давно необходим… Между тем россияне, десятилетия воспитывавшиеся в духе антиамериканизма и антиевропеизма, понимают на сей раз своего президента гораздо менее, чем европейцы или американцы. Россияне не знают, что они должны будут заплатить за поворот к Западу и что они будут от этого иметь…” (“Новые известия”, 4 октября 2001 г.)
Словом, не можешь не задавать себе вопрос: объективен ли, обоснован и фундирован, осознан обществом сегодняшний выбор России или он капризный фантом, веление и хотение реформатора, отважного президента, его волевое усилие, которое в случае неудачи или недостаточной расторопности со стороны ожидаемых союзников может ведь и перемениться? Может он обидеться и охладеть и вовсе отвернуться? Только отвернется, досадуя, как набегут другие советники, оттеснят старых и предложат новый спасительный курс.
А общество-то наше – все еще расколото. И тех, кто считает Россию страной европейской, а Запад своим естественным союзником, не наберется пока и половины. Наш президент это хорошо знает, помнит и поэтому играет очень сложно. От михалковского гимна – до обмена долгов на акции российских предприятий, от многолетней Кавказской войны – до политической заявки на членство в НАТО включительно, которое может понадобиться нам и миру для устойчивого каркаса глобальной безопасности значительно раньше, чем все мы думали еще недавно. И может быть, раньше, чем членство России в ЕС. Важна роль в НАТО Турции, да с потенциальной российской трудно ее сравнить.
***
“Америка сама виновата в случившемся” – распространенное утверждение, включающее в себя автоматическое снятие вины с убийц многих тысяч людей. Сама виновата – значит, ее вина; вина ее политиков, ее писателей, режиссеров, бизнесменов и даже – ее народа. “Не люблю этих высокомерных американцев” – заявление куда менее неприличное, чем такое же высказывание про китайцев, африканцев или русских.
Рискну предположить, что не будет искоренен терроризм. Что, напротив, все террористические и контртеррористические операции отныне будут все более схожими – без правил, сроков, бесспорных побед, объявленных целей и ожидаемых результатов. Удар – возмездие – контрвозмездие – контрконтрвозмездие…
Америка в своем горе и своем гневе как-то опасно дистанцируется (при всем демонстрируемом политесе) – дистанцируется от сообщества, Бог с ним, с ООН, но и от НАТО. Понятное дело, своя рука владыка, самим сподручнее, но цена за сподручность – разрушение военно-политической конструкции западного мира. Во всяком случае, нам обещают другую войну, без конкретного противника, без сроков и целей. Вполне удобную войну, если учесть, что главные участники практически неуничтожимы, а к потерям сторон со временем можно привыкнуть и рассматривать лишь как некий фон, как сводку погоды (а не как свою территорию, где работает право), – как у нас на Кавказе.
Некоторые аналитики, рассматривая нынешний уже кризис, говорят, что для мировой войны нет оснований. Что длительные мировые войны требуют более-менее равных соизмеримых по возможностям группировок государств, с противостоящими интересами.
После Второй мировой войны и поражения Германии в ходе длинного искусного и изнуряющего торга между западными союзниками и Сталиным возникла так называемая ялтинская система устройства мира во главе со странами-победительницами. С ООН и Советом Безопасности, где победители той войны первой половины прошлого века имеют право вето. Эта система устояла даже во время “холодной войны” и продержалась до нового века. Ядерное оружие и страх взаимного уничтожения хранили статус-кво до конца века.
Этот мир окончательно рухнул в циничных таранах 11 сентября, но потерял всякую прочность он гораздо раньше, когда развалился Советский Союз и исчез его лагерь. Снялось “противостояние двух систем”, испарился “Паритет”, и биполярный мир перестал существовать. Соединенные Штаты остались один на один со всем глобальным неустройством, убежденные в своей победе и незыблемом превосходстве.
Первая мировая началась с террористического акта. Вторая – с провокации Германии против Польши.
Сейчас мы имеем невиданный в истории провокационный акт, без сомнения, осуществленный, чтобы ужаснуть, шокировать, не дать Америке никакой политической возможности не прореагировать, спустить на тормозах. Ясно, что это вызов, вселенская провокация, детонатор большой войны.
Но в Первой мировой войне были группы стран, имеющих примерно равные силы и противоречивые политические и экономические (стратегические) интересы. Во второй войне свободный мир сражался против фашизма, против тоталитаризма, против идеологического крестового похода – он защищался. И в этой войне сталинский тоталитаризм вполне мог бы быть (этого и ожидала Великобритания в 40-м) на стороне Гитлера, но случилось иначе, и гитлеровское нападение на Россию поставило ее в ряды антигитлеровской коалиции надежнее, чем любые идеологические или стратегические соображения. Что сейчас, какие предвоенные глобальные коалиции могут быть умыслены?
С одной стороны, понятно, – жертва агрессии США, их союзники, НАТО и другие тяготеющие к ним страны, включая и нечленов НАТО. Страны бывшего СССР демонстрируют редкостное единство в желании встать в ряды цивилизованных стран под американский зонтик.
С другой стороны, коалиции государств вроде бы и нет. Никто, даже Ирак, не становится рядом с талибами. Все их осудили. Порвали отношения. Сложнее обстоит дело с другим миром, который не локализован странами как таковыми. С народами. Миром, растворенным в мире. Миром без границ, миром ментальностей, предпочтений и предубеждений, симпатий и клокочущей ненависти, самовозгорающейся в миллионной толпе. Миром тайных операций и неявных корпораций. Миром двойных стандартов и тройных обязательств, лицемерия и холодного расчета.
***
24 сентября Путин заявил о поддержке американцев и даже об открытии воздушного пространства “для гуманитарных грузов”. Свой выбор Путин (а с ним и Россия) сделал не без колебаний. Колебаний понятных: тысячекилометровые, почти условные границы с многочисленными исламскими странами, а также из-за раскола общества, антиамериканских настроений, неготовности сделать окончательный цивилизационный западный выбор (на что есть и многочисленные вполне объективные причины).
Но вот Путин заявил о решительном выборе – и земля не разверзлась под ногами, не начался коммуно-националистический бунт, никто не инициировал импичмент, не вскричал о предательстве. Ритуальная встреча с лидерами парламентских фракций тоже прошла на удивление гладко. Путин наверняка отметил это обстоятельство и дальше будет действовать увереннее.
***
Спецслужбы (начиная, например, с истории российского террора, вспомним хотя бы Азефа) всегда были подозрительно близки к террористам, чрезмерно осведомлены и зачастую даже провоцировали их акции. Так было почти всегда. Больше того, само “разведывательное сообщество” ордена “плаща и кинжала” имеет универсальную тенденцию самостоятельно ставить цели и без спросу корректировать их. Они очень похожи – здесь и в США, в Англии и Израиле.
Не доверяя чужакам, внешнему миру, “этим гражданским”, “продажным чиновникам”, они пестуют свой тайный секретный мир, свое особое знание и свою особую ответственность.
Это хорошо показано в американских же шпионских бесконечных фильмах, где придумано все, кроме корпоративного настроения, профессиональной психологии.
Мы, скорее всего, никогда не узнаем правды о событиях, предшествовавших 11 сентября. Однако никого не удивят утечки и разоблачения, из которых станет ясно, что десятки спецслужб знают о существовании сотен нелегальных или не вполне легальных структур, опасных людей, перемещающихся по планете, осуществляющих то там, то здесь некие загадочные операции и неясные трансакции.
Интернет, телевидение, радио и газеты распубликовали задачу террористов: изменить мир, сделать его другим. Судя по развитию событий, с этой задачей они справились.
Театрами военных действий на первом этапе “другой войны” вслед за США и Афганистаном могут стать территории многих стран. В принципе, требование Буша “кто не с нами, тот с террористами” подразумевает глобальный отлов волков. Пакистан, Иран, Ирак, Йемен, Сирия, Ливия, Судан, Сомали, Колумбия, Бангладеш, Индонезия, да и любые другие страны могут стать ареной спецопераций. Правительствам их предлагается либо сотрудничать, либо делать вид, что они в курсе. Либо противостоять Штатам и странам коалиции. Россия, Индия и ряд других стран пытаются активизировать в этом процессе роль ООН, но всерьез на эту неповоротливую махину никто не надеется. И Ирак, и Югославия показали, что прямой причинной связи между наказанием режима и изменением отношения к нему населения нет. Напротив, население под бомбами (и при условии тотальной пропаганды) довольно долго консолидируется вокруг правительства против агрессора. Все многократно усиливает религиозный фактор. Ислам в качестве психологического оружия невероятно активно сплачивает нацию против внешнего врага, “неверных”.
Собственно, “другая”, точечная, гуманная война всегда стремится развернуться в войну традиционную и может расширять свой ареал.
Через сорок дней мировой кризис, вызванный событиями в Америке, еще больше сгустился. Мусульманский мир все больше напоминает штормовое море; ожидание большой войны приблизило Россию к Западу, а позиция российского президента поставила ее в ряд возможных (и может быть, самых важных) союзников Америки.
Наблюдатели уже перешли к обобщениям и моделям. Максим Соколов: “…Страсть к разрушению ради разрушения вышла за границы пробирочного эксперимента, и мир обречен охотиться на ведьм”.
Когда сотый раз показывали страшные нью-йоркские кадры, выжившие и ошалелые свидетели в один голос повторяли: это невероятно. Невероятно. Как в кино. Нереально. Ирреальное, сюрреальное стало реальным. Это не может не сказаться на глубинных пластах массового сознания. И, как надеялись продюсеры этого ужаса, может быть, даже изменить внутреннюю суть, глубинный код, ДНК европейской культуры.
Итак, новое средневековье, ужас и страх, вышедшие на улицы. Мистерия войны добра и зла, переселившаяся из плохих сценариев плохих фильмов в реальность. Все это наскоро обсуждалось весь месяц между Ударом и Ответом. Лучше всех ситуацию сформулировал Умберто Эко в интернет-эссе “Несколько сценариев глобальной войны”: “…в эпоху глобализации вести глобальную войну невозможно: это привело бы к поражению всех”.
***
Европейцы, как правило, были политкорректны и вежливы. Они приложили все силы, чтобы ярость США направить в какое-то конструктивное русло. Чтобы Возмездие было не слепым и яростным, но продуманным, взвешенным, политкорректным и, значит, – символическим.
Едва ли не большинство наших влиятельных политиков, в отличие от Путина, высказалось в том смысле, что поделом Америке, а некоторые и того непристойнее. Но либеральнее и западнее президента политиков в этот месяц в России не было.
Между тем в Европе не все были выдержаны.
Премьер Италии Сильвио Берлускони, находившийся в Германии одновременно с российским президентом, заявил, что “Европа должна открыться навстречу России”, о коллизии между европейским и мусульманским миром прямо сказал: “Мы должны быть абсолютно уверены в превосходстве западной цивилизации. Она гарантирует людям процветание, уважение прав человека и религиозных убеждений… Такое уважение отсутствует в мусульманских странах… Запад, основываясь на превосходстве своей системы ценностей, обязан <…> завоевывать на свою сторону новые народы, как это было с коммунистическими странами, как было сделано с частью исламского мира. К сожалению, другая часть исламского мира отстает на 1400 лет”.
Берлускони подчеркнул “необходимость построения мира по западному образцу именно в тот момент, когда Европейский союз пытается избежать столкновения с исламом…”
Слова Берлускони вызвали гнев Лиги арабских государств и “ужас” европейских лидеров… Берлускони вынужден был встречаться с исламскими послами и лидерами, оправдываться и извиняться. Но сказанное было сказано.
Итальянская “Стампа” заметила, что Берлускони был не прав не в том, что он сказал, а в том, КАК он это сказал.
Проблема Ислам и Европа видна в каждой европейской столице, например в Лондоне, невооруженным глазом, но говорить о ней не принято. Может быть, потому что непонятно, как изменить пугающую тенденцию.
***
Сегодня во Франции живут 4,4 миллиона мусульман, в Германии – 3,2 миллиона, 2,4 миллиона – в Великобритании, 700 тысяч – в Италии, 400 тысяч – в Испании, 300 тысяч – в Швеции… Говорят о двадцати миллионах человек, полноправно живущих в европейских странах и не собирающихся интегрироваться и принимать европейские ценности. Во всяком случае, значительная часть из новых исламских европейцев, в основном тех, кто испытывает сложности с адаптацией, это почва и база для экстремизма. Если вспомнить о высокой рождаемости в исламских семьях, то не фантастическими выглядят расчеты, при которых через двадцать лет многие европейские страны станут исламскими. О Лондоне исламисты вполне открыто говорят как об “исламской” столице мира. Здесь вполне процветают в своих дворцах и особняках шейхи и принцы, арабские спекулянты и нувориши. Здесь на самых престижных улицах расположились ведущие арабские банки.
Не забудем проблему албанцев во всех балканских странах и “Великой Албании”. Албанские националисты говорят, что “Великую Албанию” сотворит албанская женщина, имея в виду огромное, по европейским меркам, число детей в албанских семьях. Исламскую Европу тоже творит закутанная в черное европейская мусульманка.
Вспоминая все это, “Известия” заключают: “У Европы сегодня нет противоядия от воинствующего исламизма”.
И тем не менее, я думаю, будет большой ошибкой ставить знак равенства между мусульманами и исламскими радикалами, не говоря уже о террористах. Не меньшей, чем ставить знак равенства между христианами и ку-клус-кланом, потому что они носят крест на своих балахонах.
Проблема в том, что против воинствующего экстремизма противоядие найти, наверное, можно, как и против террора. Но тихой, демографической экспансии открытая и демократическая, свято верящая в права человека Европа противопоставить не может ничего, кроме надежды на толерантность и христианского добросердечия. Это не так уж и мало.
Можно сказать, что Европа и по этому параметру сближается с поликонфессиональной Россией, в которой христиане и мусульмане давно живут вместе…
Берлускони сказал вслух то, о чем другие молчали: “Запад обречен вестернизировать и покорять все новые и новые народы”.
Между тем, чуткие наблюдатели говорят, что “возникновение исламского тоталитарного радикализма – это реакция на вестернизацию мусульманского мира”.
Возможно, и так. Но если послушать другую сторону, трудно не признать, что самые страшные злодеяния XX века творились не адептами ислама и не именем Христа.
“Две мировые войны были самыми кровопролитными конфликтами недавнего прискорбного прошлого, противоречия которого не изжиты до сих пор. Эти две войны велись на Западе, и обе они были развязаны западными странами”, – пишет Мохаммад Хатами в книге “Ислам, диалог и гражданское общество”. Он говорит о наступлении эпохи диалога, равноправного и уважительного, в котором обе стороны должны испытать “взаимное благотворное воздействие положительных аспектов наших цивилизаций и культур”.
О наступлении эпохи диалога как о принципиально новой форме отношений Церкви и мира говорил еще папа Павел VI, рассматривая диалог как едва ли не единственную форму апостольской миссии в современном мире.
“Диалог между христианами и мусульманами сегодня более необходим, чем когда бы то ни было”, – говорил Иоанн Павел II, выступая перед молодой аудиторией в Марокко2.
Все сколько-нибудь значительные духовные лидеры христианства (включая православных) и ислама осудили террористические преступления в Америке. Это не формальность, бывало и по-другому.
Нет, сегодня не религиозный диалог и не религиозный конфликт в центре глобального сюжета.
***
Современное устройство мира сложно, территориально не всегда локализовано границами. Победы теряют смысл, если не синонимичны захвату территории, уничтожению инфраструктур противника, навязыванию ему дани, лояльной победителям власти, и прочее.
“Чужие” не всегда вовне. На чужой территории. Часто они растворены среди “своих”, и в этом принципиально новая ситуация, которую предстоит изжить миру.
Этот вызов будет принят, и на него так или иначе будет найден ответ – мягкий или жесткий, по обстоятельствам.
А.Тойнби писал: “Цивилизации представляют собой не статические формации, а динамические образования эволюционного типа.
Они не только не могут пребывать в состоянии покоя, но и не могут произвольно менять направление, как если бы они двигались по улице с односторонним движением… Что до тех семи3 цивилизаций, которые существуют и сегодня, то трудно сказать, какая из них в состоянии достичь конца улицы, какие все еще норовят развернуться, а какие строго соблюдают правила движения… Если на плане нашей улицы точками изобразить двадцать одну цивилизацию (такое число их насчитал Тойнби в мировой истории. – В.Я.), то обнаружится, что точки не рассыпаны равномерно по всей длине улицы. Можно заметить, что все они сгрудились в одном, довольно узком месте. Сзади окажется довольно большое пространство, которое все из ехавших успешно преодолели. Впереди же свободное пространство, туда еще не въехала ни одна машина… Это и есть самая длинная часть дороги…”4
Я думаю, что великие цивилизации, христианская и мусульманская, достаточно долго сосуществуют на земле, чтобы не столкнуться в самоубийственном противоборстве.
Очень важно увидеть, что перед нами не конец истории, а всего лишь драматический конец трагического века.
Мне понравилась у Тойнби мысль, что на карте мира все довольно стационарно последнюю тысячу лет.
***
Российский президент, в первой реакции на случившееся, заявил о солидарности с Америкой. Потом, после мучительных колебаний, консультаций с союзниками, и сочинского сидения и часового телефонного разговора с президентом Бушем, западный выбор был подтвержден и в речи в германском бундестаге, и на саммите с лидерами ЕС, и с бельгийским премьером Ги Верхофстадтом, и больше чем вежливых переговорах с генсеком НАТО лордом Робертсоном.
Заголовки европейских газет симптоматичны: “Россия стала ключевым лицом на международной арене”, “США и Россия снова вместе”.
В пылких речах президента Буша, и в комплиментарных высказываниях германского канцлера, и в дружелюбности британского премьера Блэра, и в высказываниях Берлускони сквозит общее, возникшее вдруг в одночасье понимание простого факта: Россия в мире по-прежнему является стратегической фигурой.
Выступая 2 октября на конференции Лейбористской партии, Тони Блэр заявил о наступлении новой эры в отношениях Европы и России. “Решать вопросы европейской безопасности без России сегодня уже практически невозможно”, – сказал Блэр.
Глубокомыслия в этом немного; для понимания всемирной стратегической роли России в случае любого крупного конфликта на пространствах Евразии достаточно взглянуть на карту. Россия в силу своей протяженности, вовлеченности в отношения со всеми соседями – от Японии до Турции – принципиально не исключаема из глобальной и региональной политики. Так что можно удивляться не быстроте потепления политического климата, а столь долгому его охлаждению, вопреки всякому здравому смыслу.
Что впереди?
Не нужно в каждом начинающемся европейском футбольном чемпионате вдруг по-детски надеяться на чудо. Но рассчитывать на приличную игру, на серьезную отдачу нашей команды – мы вправе.
Так и в политике. Здесь еще менее, чем где бы то ни было, возможны чудеса и сказочные превращения.
Будущее России в мире зависит от мирового контекста или, иначе говоря, от судеб этого мира (которые все-таки неисповедимы), состояния мировой экономики и финансов, цен на нефть, от последовательного и разумного правления внутри страны, наконец.
Захочет ли Россия глубоко сблизиться с Европой, захочет ли этого Европа – все равно придется пройти весь долгий и многотрудный путь культурной, правовой, экономической, технологической интеграции.
То же и в отношениях с НАТО. Но здесь неопределенность добавляет фактор “антитеррористической войны”. Если она затянется, усложнится, перекинется на иные регионы и страны (не дай-то Бог), роль России будет расти. Но все равно чудес не будет. Нам придется и здесь долго и трудно идти вперед. Договариваться (и соблюдать договоренности). Подтягиваться под непривычные стандарты. Быть последовательными, подробными и точными. И не уставать в своем стремлении все-таки быть европейцами.
сентябрь–октябрь–ноябрь 2001 г.
1 Уинстон Черчилль. Вторая мировая война. М., 1997. Т. 1. С. 19.
2 “Христиане и мусульмане: проблемы диалога”: Хрестоматия // Составление и комментарий А.Журавского. М., 2000. С. 54, 58.
3 Тойнби считал, что сейчас на земле сосуществуют семь цивилизаций. Западно-христианская, православная, ислам, дальневосточная 1 (Китай, Восточная Индия), дальневосточная 2 (Япония и Корея), полинезийская.
Концепцию “единой человеческой цивилизации” Тойнби считал надуманным и самодовольным “европоцентризмом”.
4 Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 2000. С. 73.