Стихи
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 20, 2004
* * * Хрупок песочный мир. Впрочем, какая разница - мальчик ли виноват или подружка тоже. Он отобрал совок и, убегая, дразнится. Так убегают миг, время и память. Позже так убегает жизнь. И, убегая, дразнится. Боже, как хороша, даже когда резка... Мальчик не виноват. Это она, проказница, бросила горсть песка. * * * На окне у соседки цветет старый кактус. У меня - старый хлеб. Недоеденный хлеб... В дверь стучатся волхвы. Где моя деликатность? Не впущу бородатых в мой каменный хлев. Я их вижу в глазок. Никакой благодати ни в едином глазу. На какую звезду их сюда понесло? Ухмыляются, тати. Вот ограбят - и сына с собой уведут? Что, открыть? Открывать интересней, чем помнить. Только память меня не подводит, увы. Впрочем, что здесь украсть? Хлеб, цветущий упорно? Книги старые? Сына-подростка? Волхвы удаляются, руганью витиеватой оглашая подъезд. И как лезвие в бок: "Я к тебе присылал. Ты сама виновата". Я сама виновата. Спасибо, мой Бог. ПРОСИНЬ Старый январь, серокаменным льдом облицован, вздрогнет однажды, уже на исходе; уже не горбясь от тяжести под небосводом свинцовым, вскрикнет, узнав эту ясную синь поражений. Вскрикнешь тут! ("Силы небесные, вы заплутали!") Взглянешь наверх, на воздушную прорубь, на свет ли Божий - но этот, уместный, к примеру, в Италии, здесь - как последний. Вот так и глядишь - как в последний. Так и шаманишь: "Меня не коснется..." Коснется! И не позволит ни спрятаться, ни застрелиться. ...Щедрый Всевышний подарит по новому солнцу к каждому нашему новому Аустерлицу. БЕЛАЯ ЛОШАДЬ Ежевечерняя дойка кентавров уже началась. Пыльный фантом Кентавриды встает в Зауральских степях. Белая лошадь склоняет лицо. Человеческий глаз видит закат и знакомые гривы в извечных репьях. С каждым закатом все меньше вокруг человеческих черт. "Морды и морды, - подумала лошадь, сердито косясь, - целый народ, как стареющий месяц, пошел на ущерб. А вдалеке все гарцует лихой Кентаврический князь. Наши-то, наши все пашут и пашут, как кони. А нас доят и доят - никто-же-ребят не заводит пока..." Тут она белые крылья раскинула - и поднялась. И улетела куда-то в малиновые облака. ЦВЕТЕНЬЕ ЛИП Цветенье лип врывается в июнь опиской: не убранство, а урбанство его встречает пылью и жарой. Цветенье лип находит колею, чтобы отсюда время и пространство покрыть, как апельсины, кожурой. Раскинут сеть невзрачные цветы: где боль молчит, там слово не кричало, и аромат блаженней немоты. Цветенье лип не терпит суеты - прекрасное должно быть величаво. Остановись, мгновенье, это ты... * * * О бряцающий браслет, о законы Хаммурапи, о замшелый Старый Свет в неизменном черном драпе! "Мы в дугу тебя согнем, мы уму тебя научим!" О божественным огнем полыхающие тучи! О стихающий тайфун, бури, канувшие в Лету! О закрытые в шкафу позабытые скелеты, о добытое трудом! О незнание бомонда! Ванна в кухне, дряхлый дом без попытки капремонта! О немодных старых бус трехрублевые рубины, о детали (это плюс) на безрыбье (это минус)! О постыдный скрип костей, о бесплодная усталость, о болезни всех мастей, о пугающая старость! О догнавший в росте сын, беспредельно ясноглазый, о сияние росы, о небесные алмазы! Живы будем - не моргнем! О лото! Счастливый случай! О божественным огнем полыхающие тучи! * * * Зеркала отражают годы. По утрам говорят: "Не годен". Юмор черпаю из газет. Как живу - хорошо, легко ли в королевских своих покоях для строителей ЧТЗ? Как живешь? А ты не ответствуй. Это лишь одно из приветствий. Я не смею ответить - как. Получаю в окно записки с черной меткой. То вьется близко черный ангел еретика. Рано утром - вороньи бдения в королевских моих владениях. Все каких-то требуют кар. Но живут, да еще с птенцами, как-то сводят концы с концами, и один молодой Икар в белый день из гнезда взлетает прямо к солнцу - и воск не тает, и свободен размах крыла... Черный ангел, уйди с дороги! Как живете? Живем как боги. ...Утром вымою зеркала. * * * Озноб осеннего дождя рождает горечь листопада. Над мокрой площадью вождя зовет заоблачное стадо к заморским пастбищам. Они пройдут воздушным коридором. О местный боже, сохрани меня бездушным валидолом на этой вымокшей в слезах земле под коркой каменистой, ломтем пока не отрезай, еще не снег... еще не выстрел...