Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 19, 2004
* * * Он привыкал ложиться раньше спать - пока Она ложилась рядом с ним. В квартире Летели звезды, плыли облака, Деля пространство на двоих. В четыре Руки они играли "Вальс Цветов", Перебирая волосы как струны - Стремительно. Не позабыв богов, Предав богов, они ловили струи Дождей, так часто приносимых в мир За окнами, который был не важен. И даже Пруст, зачитанный до дыр, На первых двух страницах - стал бумажен И посторонен. Только в знаках тел Существовал уже не смысл, а Рая Огонь - что жил, безумствовал, горел И жаждал новых жертв, уничтожая Все, что ему могло мешать гореть, Препятствовало натиску движенья. И было много легче умереть, Чем отказаться от самосожженья. * * * А без тебя уже осенний лес И синее не небо, а пространство Почти не ощутимое на вес Безвкусное на вкус. Непостоянство Не есть ли самый постоянный враг И самый верный? Очарован былью И болью - неспособный сделать шаг Вперед, мир покрывается не пылью А солью. И соленый лес стоит И недочитан Пруст, в камине вместо Пылающего пламени дрожит Не бабочка на паутине. Тесно Не мыслям и не мыслям о тебе, А листьям под ногами и минутам Во времени и влаге на губе Оставленной тобой. Навечно спутан Дизайн пространства, сумрак слишком длин И тень луча до совершенства сжата, Где лес стоит срисованный с картин Написанных тобой когда-то. * * * Для Маркиза Мир, начиненный временем, скользит Всегда в иную сторону - я знаю, Что ты зовешь, пока в груди болит Тоска по раю. Ты наблюдаешь времени поток - Игру песка в твоих часах песочных. И ты меня читая между строк, Читаешь точно. Достойную не ни твоей любви, Ни даже мысли о любви, ни мысли О мысли. Ты касаешься Земли, Но и не высь ли Тебя сжигает на твоем огне, Который то казнит, то воскрешает. Мир, недостойный мысли о тебе - Тебя прощает. * * * С чего ты взяла, что нужно писать стихи И строить воздушные замки, а не эшафоты? Ты смотришь в глаза, и глаза твои так же сухи, А губы печальны. Татьяна, не надо свободы Ни гордым Афинам, ни выжившим в схватке рабам, Ни умершим в схватках прелестным и юным гречанкам. Не нужно свободы ушедшим на дно караблям. Какие цветы погребенным? О чем ты, Татьяна? К чему этот траур? И вечная память? Оставь В покое заплаканных ангелов плакать до срока. Ты трогаешь нечто, на что не достаточно прав, Не только у смертных, но, может быть, даже у Бога... Какая любовь? Ну давай обойдемся без слов, Заведомо ложных и вряд ли способных случиться, Давай обойдемся без снов и несносных основ, Пока мир старается нас разложить на частицы, Зажать между пальцев... Свалить на лопатки... Упасть Самим на лопатки - увы - безусловно сложнее, Поскольку та связь, что дословно читается "страсть", Нас свяжет едва ли. Скорее разлучит. И скорее Читая сей мир между строк - ты его не прочтешь, За ними нет тайного смысла, ни ляха, ни смысла Не тайного. Каждый намек - это лажа и ложь. А странная жизнь - это потусторонние числа, Сведеные методом проб и ошибок - к нулю. Придумай иную молитву себе в утешенье. Поскольку все то, что тебе я сейчас говорю, Тебя приведет к поразившему нас пораженью. И лучше намного, чем искренне веровать мне И слушать меня, и стремиться ко мне с поцелуем, - Сидеть на полу, и отбрасывать тень на стене, И думать, что мир предсказуемо непредсказуем. * * * Над островами шел последний снег, И сам себя спокойно наблюдая, Располагался по изгибам рек, И лыбился изгибами, не тая, Не падая, не поднимаясь - так В безмолвии застыв над островами, Изобретая белоснежный страх, Еще не обозначенный словами.