Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 16, 2003
Туренко Евгений Владимирович родился в 1950 в Венёве Тульской области, публиковался в журналах «Урал», «Уральская новь», «Несовременные записки», «Уральский следопыт». Автор книг «Белые листья» (Москва, 1992), «Повторение» (Екатеринбург, 1995), «Вода и вода» (Челябинск, 2000), «Абсолютное эхо. Возвращение» (Екатеринбург, 2002). Участник «Антологии современной уральской поэзии» (Фонд «Галерея», Челябинск, 1996). Живет в Нижнем Тагиле.
* * * Ни ног, ни мух - крылатость нулевая. Легко любя - по полной наливая, прочти-прощай: ни слога, ни стыда. Как никогда, не будет никогда. Когда бы нет, а то - душеприкладство. Ни то, ни сё - не детство и не братство. Но дважды да яснее итого. Господь не наказует никого. Стихи О Потерянном Поезде. Псевдоподражание Ч. (2002) Е. И. Что ж ты метёшь тень ото дня, вдоль раздвоив околесицу, Или креста на тебе нет, а своесловием сыт? Вот и пиши дробную же...лезнодорожную лествицу - как бы на нет поезд пойдет, время на время продлит. И не прочесть ни на стекле, переиначив прощание, и не унять склоки дверной и проездной болтовни. А наяву - радость моя! - чая слащавое чаянье. Кто себе ты или никто... Боже тебя сохрани! Или сквозь свет молча глядит Гоголь без роду и племени: веки дрожат, губы свело разноимённой тоской - не приведи... Милость ему тоньше горчичного семени. А помолись так, за себя,- как никакой не святой. И не поймёшь, а промолчишь, офонареешь поистине, то есть - стучат стыки, сквозит ветер, а поезда нет..., или - сорвёт шляпу, пахнёт дымом, аукнется издали эхо потом, и помаши, словно кому-то вослед. Да и зима не за окном - нижется минус по Сэндвичу, падая ниц, маслом в ответ, - хочется есть, а не спать. Завтра никак в толк не возьмёшь крайнюю буковку девичью - в точность втыкать белую нить, как не бывает опять. А, например, О округлять краеугольного месяца: прошлый сюжет, скучный рассказ, посюстороннее лишь место себе, или - сдуреть и на стоп-кране повеситься, абы - на раз целый состав запросто повеселишь. Вот и привет! - мимо стоят, как привокзальные здания,- медленный взгляд, крайний приют... Здравствуй тебе, имярек! Скоро уже - с точностью до тысячи лет опоздания, Или - всего - на пять минут и неразборчиво - сек... * * * (2000) Прикольный на гостинец, мирись, а не авось, мизинец за мизинец, а то и вовсе врозь. Твой Ангел-недотрога порхает где-нибудь. Высокая дорога, а не последний путь. Воспоминание о "Серебряном веке" (1999) О. Д. Тонко, легко и неточно, как - невпопад запятая, прошлые строфы построчно и поимённо листая, как бы продляя падежно- е окончанье заскоком, а - пропадать безутешно с девками, с водками, с Блоком. Векъ до обидного прожит, до баловства - да и только! Двух Мандельштамов не может быть, а бывает - хоть сколько, Милой халявы помимо, да и дословных придумок, кто тебе скажет: любима- я - откровенный придурок. Ясно, бездетно и странно, бред заводной и скандальный, или Иванов Ивано- ву - Элиот натуральный? Так и собою поплатишь- ся - послюнявишь, а кукиш, - или помрешь - не заплачешь, е оторвешь, а не купишь ни безусловной монетой и ни беспутой минутой - как Ходасевич отпетый или Кузмин долбанутый... Апокриф. Повторение Заповеди (1999) И то, что было страстное, долгое и другое, так и аукнулось праздностью, бременем и изветом. Блудное детство домысла сладость убавит вдвое, и надлежит беспамятство перед землёю и светом. Если к сомнению в частности не причислять желанья, и наступившему часу кратно раскаянье присно - и ни единому возгласу нет оправданья, загодя... Но правота предтечи точнее смысла. * * * Натыкается посох на свет, спотыкается взгляд о подвох. Не скопить легкомысленных крох, и не вымолвишь эхо вослед. Но змеиная жалость черна, и подлунные воды легки. А в конце есть ответ и судьба... Я устану - а ты отдохни. Аутентическая элегия (1997) так научишься ткать или красть если ждать позабудешь и захочешь войти постучишь а никто не ответит ни ограды вокруг а ворота гвоздями забиты и повешен замок чтобы было понятно и просто если сравнивать то слепота с лепотою не схожа как мельчайшая пыль позапрошлых растрат и припасов или моль искусит непременные пропуски множа на всецелую тонкость ахейских ночных прибамбасов не теперь опостылеет чтить нестерпимую бедность и прощений просить ни про что или жить надоело а коль скоро преступишь вторую по имени речку то и в чёрной воде не ищи отдаленно пробела а Варшава словарна а Питер причудлив и вежлив а Москва шаромыжна и млечна строфы не проронишь а до птичьих стезей остаётся таиться Воронеж а Таврической кривды не счесть на иных побережьях тополиная ветка врастёт в зачерствелый суглинок и всегдашняя радость легка опустелой ладони только тень покосится во взгляде и крохотный равви долгополую скорбь донесёт до своей колыбели поднебесная осень желтеет в полуденных листьях осыпается эхо прозрачным от времени светом покаянное слово слагает древесные буквы и слепая земля согревает невнятную милость всех примет ни единой в пустом ощущеньи прорехи та же тяжесть в горсти упреждает продажный прибыток суесловных узлов как бесчисленных взяток и ниток но и ломаный нуль подними как последнюю подать и не сложишь одно и одно как дразнилку дрянную с одинокой взаимностью и несусветной тщетою или память отмерит чистейшую блажь одесную или неправотою ославит а не правотою * * * (1997) Ты знаешь - что будет? - ты знаешь, а веришь иному, молчишь непонятно, а то и читаешь Сапфо в другом переводе и ходишь подолгу по дому, родному тебе наизусть, да и фю на него. Увы - а не жуть, как на радостях от невезухи, уже насовсем переспорить себя ни во что, как "не" уличая в кровях натуральной науки - в слепую занозу кромсая сырое бревно. А то не дрянно воевать рукопашную пьянку, до всякого корня взыскуя в сердцах благодать, а то выворачивать самоё суть наизнанку, а то про печаль непечатную вдрызг пропадать и важности клянчить взаймы несмешно и недолго, как будто - взаправду больное умея рядить, родимое чмо продерёт откровенное горло и лаяй, покуда не грянет забвенное цыть. Не милость себе наяву, как по слогу спасенье, и это притворство не лжет ни малейшей земли. А слаще воды вопросительное разночтенье, и голоса нет, или тяжесть легка, и люби. И Вольфганг в день ангела соло воздаст Амадею, немногою давностью теша в-седьмых по себе, и прелесть, вникая под ноготь, замуслит затею, и благостный Гриша с поличным почтит Оливье. И ты - повторишь наобум, как бесячий обычай, тогдашнюю жалость бесполых обид и побед: ля-ля и ля-ля,- на письме неразъёмных различий. Простится ли эта беспечность? Наверное - нет. * * * (1999) Отраженью камень, узелок на свет, стрекоза на память, а тебе привет. Слабина сладима, а легко и лень. Неба половина, остальное день. * * * (2000) Петел проорёт - это не иврит, или самолёт в небе пропылит, выяснит рассвет память погодя, а тебя здесь нет, Божие дитя. Предисловие к снегопаду (1997) эта местность похожа на миф но сравнительно рано начинается снег высоко и кружась на пороге неуродливый карлик стоит об одном поцелуе и ладошкою машет прощание Боже помилуй во втором этаже чуть колеблется простоволосо легкомысленный тюль ни улыбки оттуда ни света только медленный снег начинается снова и слышно где-то радость поют на заре на востоке и долго поднимается дым над землёй словно печь затопили назови ремеслом несмешную от скуки стыдобу ненасытную почву пожизненным шагом питая скоро час повторится в стечениях неба и света и зима зацветёт как прибрежная голь это завтра подноготные черви вчерне и дотошные рыбы в глубине осязаемой влаги и птица в полёте повторят невесомое чувство живого пространства и тогда слово кровь истечёт и окажется кровью так навстречу смотря разминуться нельзя безвозмездно в недействительном действии и не в значительном жесте только муха теперь одинокий тебе собутыльник утопает в гранёном питье и жужжит не на шутку кто там ходит и ходит всю жизнь наобум за стеною косолапые мямлит окурки и дразнит пустое обращаясь на ты ко всевышним ветвям и соцветьям на всецелую вопль отвечая молчаньем и взглядом не собачья тоска арамейская нежность и жадность а вчерашняя хворь ожидания внятного после или все до единого смертны и слов не читали или чистый исток отравить несусветною сутью вот и всё остается огонь в покосившемся свете на живом волоске то что времени мыслям осталось слаще нотного камушка влажные утром песчинки подними никакую небось донесёшь до ответа перепутав букварь но с мольбою своей как с молитвой * * * Ю. К. Так нельзя пропадать насовсем, и усталость навылет. А зима поутру понарошку окошко намылит, или свет убелит отродясь не похоже на старость, и легко наяву, да себя от тебя не осталось. Или - чья это тень набекрень побледнела вчистую, безымянным гвоздем на снегу человечка рисуя... Прощальная повесть (1998) и Фро тебя храни не так уж скуки ради или на брудершафт сочувствуя с другими а всё не уличишь ни зги в ответном взгляде и всякое своё не суть а только имя авось не произнесть ни пользы ни эпохи сладка съестная соль ночного снегопада подумаешь зима дела конечно плохи но кажется теперь как в точности не надо Отчизна есть печаль без возраста и места преклонный муравей не знает по-шумерски торговля хороша да ощущенья мерзки и не продолжить дня как не поправить жеста а скоро Старый Год но так себе яснее как вчуже наяву ни звука ни извета хрустальный паровоз в окрестностях Сиднея морочит синеву безоблачного света Песенка (1999) Истекут пылинки лет или - неолит. Относительно до нет небо не болит. Выйдет эхо по грибы - ни себе зима! Неужели жили мы? Ни "ау", ни "а"... * * * (2000) Не бывает - потому, что - без году ни дня,- возвратишься, а не нужно, поздно и нельзя. От предлога до подвоха непуть, а не путь. Ничего, что помнишь плохо,- хорошо забудь. * * * (2001) И до смеха недотрога, жалость натощак, от святого до слепого, ладно, что и так - откровенно, одиноко, снежно и свежо... А живёшь, конечно, плохо, то есть - хорошо. * * * (2002) Скоро станет так темно, как не может быть. Я забыл тебя давно - так нельзя любить. Как не сказано опять - ждать и догонять, потому что не понять, если не понять. Лимон (2001) Низачем не вспоминай, с чаем заодно, легкомысленный Китай, жёлтый, как пятно. Лишь у стареньких детей, круглых, как Басё, не бывает мелочей, а бывает всё. Прощание с Сандро (2001) Ты прости, а я молчи, - всё тебе теперь, удивительно, почти радостно, что - верь: много разностей подряд - следом наперёд. Мокша, Мокша - где твой сад, а не огород. Эпизод сумасшествия (2003) (суперстансы) В гонке за славой корячится полный финиш,- Сунешься завтра, во-первых, и - выкусь - вынешь. Смех, во-вторых, и тупость жирнее денег, И - ни сочувствия, словно ни зги - да где их... В-третьих, неправда, что Э-р, например, столица, Где до предельной буквы злодейство длится. Ни - прописного отчества, явный - Гамлет. В-пятых, бревно не хрю и топор не гавкнет. Впрочем, кому альков, а занудство - сцена. Та ли тебе игрушечка, что - бесценна? - Если не хохмы ради..., а хохмы ради - Это подопытный Йорик в заблудшем взгляде. Старость не радость, и штык молодец, иначе Юмора не поймёшь, хохоча - тем паче!.. Слышно, в-шестых, дотошно, как - муха в ухе. Пошлость сладка на письме вожделенной шлюхи. Дескать, в двухтысячных важность уже не та, что Можно забыть - за что? - так беспечно страшно, Ласково и кроваво - одно и то же... Нищего расспроси: - Что себе дороже? Хочется пива, а просишь любви. До слова - Сделаешь гадость - обидишься - во кайфово! Вечно потом жалеешь, а - насмерть кинешь. Полный облом, Офелия. Точка. Финиш.