Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 15, 2003
РАЗРЫВ
Мы сдохли так жалко, безвкусно и мелко,
что нас не заметят, и вряд ли кто спросит –
куском винограда в прокисшей тарелке,
чьи стрелки уже безнадежно за восемь.
Ты зыркаешь дулами двух пистолетов.
Сквозь лапки ресничек не видно сердечек –
следов тополиного семени лета.
А осень – нарыв, только ноет, не лечит.
Повыше бы ворот, теплее бы свитер,
глядишь, не замерзли бы пальцы и губы.
Я буду любить тебя вечно, как Питер
льет запахи сквозь водосточные трубы,
как гравий зубов со щеками вприкуску
хороненный заживо гложет в могиле
Но ты уже щелкнула пальцем по спуску,
и тело пробило оргазмом навылет.
***
Мир утратил яркость ламп. С нею – четкость рамок.
Кто-то любит женщин-вамп, кто-то – нимфоманок.
Заигравшись в пустоту, разорвав все звенья,
кто-то верит в красоту, кто-то – в извращенье.
И, сойдя на полусвет, сокращаясь в минус,
кто-то делает минет, кто-то – куннилингус.
Плевла отделив от брызг, напролет все ночи
ты с другим, я – пьяный вдрызг. Извини за почерк.
***
Эстетизм шприца, жгута и клизмы стержень духа заменил на штырь.
Я наполнен болью жажды жизни, словно камнем – мочевой пузырь;
будто мир – использованным счастьем; как бумагой – мусорный бачок,
где ошибка вкралась в каждый кластер и отбросил яйца гонококк.
И в томате спелого экрана тет-а-тет с собою, баш на баш,
я не знаю, хватит ли мне плана, чтобы докурить свой карандаш.
***
Кровавый хлеб креста и муки на вкус, что яблока кусок.
Я, брате, умываю руки и продырявленный висок.
На сердце жернов наставлений голодной паперти церквей.
На шее отзвук злых мучений во имя Бога и людей.
Я задержался в этом месте и причастился на отвал.
Все тяжелей нательный крестик, все чаще кругом голова
от невозможности покоя, от неизбежности вины.
Все больше боли ради боли как испытание любви.
Забор веков высок и длинен, за ним – макушки в серебре.
И составляют крестовину столетий доски на горе,
и набухают неба гроздья. А я ушел бы прочь, но вдруг
опять цепляются за гвозди лодыжки ног и кисти рук.
***
Мысли – белей пучины листа.
Дни – ни имен, ни отчества.
Творчество – ад иночества.
Мир – одиночества.