Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2018
Алла Поспелова (1971) —
родилась в Свердловске. Поэт, культуролог, бизнес-тренер. Один из основателей
российского поэтического товарищества «Сибирский тракт». Главный редактор
издательства «СТиХИ». Стихи публиковались в журналах
«Урал», «Волга», в газете «Труд» и др. изданиях.
***
Я прошу, научись восхищаться хотя бы сейчас
Тем, как я говорю, как случайно роняю предметы,
Как подолгу смотрю в никуда,
Впрочем, я не об этом —
Научись восхищаться, что я не твоя навсегда.
Что не надо читать мои письма взахлеб по ночам
И гадать —
ну когда ж я тебя
с ног собью, обнимая…
Я теперь говорю для других,
для тебя — я немая,
Я прошу — научись восхищаться хотя бы за них.
И тогда ты поймешь, что случайных разлук не бывает —
Все уже решено, и не нужно пытаться солгать…
Ну, а если тебе для дыханья небес не хватает —
Ты прости, — это я перестала тебя вспоминать.
***
Ты сегодня так удачно шутишь,
И мне легко лететь с тобой сквозь слякоть.
Вот, даже раскисающие листья
К моим не прилипают каблукам.
Уйдя тогда, я разучилась плакать
И разучилась видеть небо серым —
Оно и в дождь из чудных переливов,
Оранжевых, зеленых, голубых.
Я знаю, тебе стало очень пусто,
Когда ты выронил меня и упустил.
Но ты владеешь гибельным искусством
Безмолвно обесцвечивать пространство.
Поэтому безжалостно оставлю
Тебе на пальцах радугу пыльцы.
***
Как тяжело нам в разных городах,
На разных полюсах, в мирах, планетах…
Твоя любовь… — нет, не любовь, а страх,
Но я и раньше помнила об этом.
Твоя любовь… — нет, не любовь, а лень,
Удобство, праздность… разницу я знаю.
Но, ударяя тело о кремень,
Я по крупицам счастье высекаю,
Которое свобода и покой,
И каждый может убираться восвояси:
Ты — до любой разверзнутой другой,
А я всегда в себе носила счастье.
Я виртуозно мучила тебя.
Да, виртуозно, и тебе не снилось,
Чтоб я когда-нибудь сдалась тебе на милость,
Чтоб я тебе принадлежала вся.
Чтоб я тебе принадлежала часть.
Чтоб просто помнила, что ты живой и тёплый,
А не объект на препаратных стёклах,
Я просто препарировала вас,
Чтобы понять, где спрятался от глаз
Изъян, что отнимает состраданье.
Я замерла, прореху я нашла,
И…
до свиданья
***
И костёр с одной спички
и что-то ещё из такого
что давно никому не казалось полезным и нужным
все мы дети прогресса
писали мелком на подкорке
и царапали гвоздиком эти шальные уменья
что помогут когда-то прожить
и в тайге одиноко
и спасти весь отряд проведя по болотам от фрицев
и на остров уплыть на плоту из стволов и поленьев.
Мы на острове пьём ледяной и пахучий мохито
только кажется все же с отрядом погибли в болоте
и замёрзли в тайге наглотавшися едкого дыма
от костра что забыли мы как разжигать с одной спички.
***
Ты не гений, мой мальчик,
Здесь гении дохнут, как мухи,
Ты не ангел, мой милый,
Иначе зачем тебе крылья?
Я тебе не жена, потому что еще не старуха,
Я тебе не нужна — ты меня бережешь без насилья.
Мы не будем с тобой умирать в один день по закону,
Потому что мне лень,
А тебе с моей тенью не слиться,
Я тебя прогоню, как шутов прогоняют от трона,
Я воткну тебя в нервы,
Как розы втыкают в петлицы.
***
Проспали мы с тобой,
И Бог проспал,
И утром, собираясь на работу,
Он звезды сгреб, а месяц не убрал,
Забыл висящим на соседской крыше…
Он в этом на тебя похож, мой милый…
Я думаю, подняв твои носки.
Разговор с поэтом
У змеи, пережившей свой яд,
Остается былое величие,
Но в глазах и руках что-то птичье
Было в нем много весен назад.
Ты, наверное, что-то забыл:
Избы кроют от матичной балки,
Одинокий, сутулый и жалкий
Дом, когда этот остов прогнил.
Кто обидел тебя и когда?
Ты уже не шипишь, не летаешь,
И слова гексагонами тают
На загаженных Чистых прудах
***
Я женщина, я мать, земля, река,
Мои луга цветут и зеленеют,
Стада тучнеют, сыплется зерно
из треснувшего колоса тугого.
Я облако, тень облака в реке
И мокрый след от капли на травинке…
Я все. А ты? — Ты заполнял во мне
лишь трещины и темные ложбинки.
***
Мне нравится, что на дворе июль,
Цветут цветы и пахнет спелым хлебом,
И марева тяжёлый плотный тюль,
И ничего не нужно, кроме неба,
Гул овода, идущего на взлёт,
Плеск детворы в поросшей ряской луже,
Звон солнца об оконный переплёт,
И, кроме неба, ничего не нужно.
***
Этого мне не выспросить,
Сколько ни рви пространство:
Боже, зачем мы быстро так?
Боже, позволь остаться.
Может быть, в этом городе
При инфракрасном зрении,
Если мы вдруг уходим,
Видятся изменения:
В длинных простывших улицах,
В лифтах, подъездах, палатах.
Господи, мы целуемся…
Не торопи…
не надо…
***
Вот такие времена —
никуда от них не деться,
На их жизнь пришлась война,
Как они мечтали с детства.
Оказалось все страшней,
И кровавей, и бездарней, —
Записные подлецы
Во главе обеих армий.
И качает их Земля
В деревянных колыбелях.
Неужели это все…
Все, чего они хотели?
До наивности честны
И еще отважны слишком,
Словно кегли, полегли
Эти взрослые мальчишки.
***
Шестидесятилетние повесы:
Профессора, министры, мэтры, крезы.
Сквозь карнавал любовей и разлук,
Сквозь милую неопытность подруг,
Сквозь вечный бег за юностью манящей,
Сквозь шутовскую бойню с настоящим…
Становятся стары и напряженны,
Когда умирают их первые жены.
***
Бежав от времени в иные времена,
Сорвавши с кожей галстуки и горны,
Пьянеть от счастья: «кончилась страна»;
«Я больше не подвластна, не покорна.
Есть лебеду, солить траву с лугов,
Жрать камни, землю, пить сырую воду.
Вот было счастье! — Тот, кто не готов, —
Не заслужил пространство и свободу…
И, долетев до середины зим,
По-прежнему пьянея от простора,
Я поняла, что призрак был незрим,
О детях Африки заботился который.
Он был мечтателем и не любил людей,
Но воевал с болезнями и мором,
Ломал своих — кормил чужих детей,
Смотрелся в перевернутое небо,
Растаял, словно дым, и больше нет
Для обделенных Космоса и хлеба.
Я дочерпала этот ларь до дна
И не пойму: какие были зерна?
Я не виновна, но моя вина
в их голоде безмерна и бесспорна.