Сергей Шаргунов. Свои
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2018
Сергей Шаргунов.
Свои. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018.
Громкий дебют Сергея Шаргунова состоялся в самом начале нулевых. 20-летний студент международного отделения журфака МГУ стал постоянным автором «Нового мира», затем получил молодежную литературную премию, всерьез и надолго влился в общественную и политическую деятельность. Дальнейшая судьба прослеживается по его книгам — по-маяковски громкое «я» Шаргунова доминирует в большинстве его рассказов и повестей.
Биография самого Шаргунова столь насыщенна, что тоже хоть большую книгу пиши по классическим канонам — от далеких предков писателя до нынешних литературных успехов и депутатских будней. Новый сборник «Свои» отчасти и стал такой книгой. В ее самом значительном произведении — повести «Правда и ложка» — автор на наших глазах старательно вычерчивает генеалогическое древо своего рода. Имена, события, история века в лицах от Гражданской войны до «Гражданской обороны». Набравшись исследовательского опыта во время работы над «Катаевым» (кстати, в «Своих» Катаев тоже присутствует — в рассказе «Валентин Петрович»), прозаик начинает использовать его в новых художественных произведениях. ЖЗЛовские лекала Шаргунов бережно сохранил. Да и адреса архивных учреждений он помнит наизусть. «Правда и ложка» — набор взаимосвязанных мини-биографий замечательных людей. Мореплаватель Владимир Русанов — «первый человек, который сумел пересечь Новую Землю пешком». Журналист и литератор Николай Русанов — собеседник Тургенева и Гаршина, выпивавший с Энгельсом и чуть не подравшийся с Марксом. Знаменитый кинорежиссер Сергей Герасимов, не нуждающийся в отдельных представлениях… И все они — предки Шаргунова. «Кланяюсь вам, мои родные». Прозаика переполняет чувство гордости за тех, чей род он продолжает. Ему не столь важно, чье имя осталось в веках, а чье знакомо лишь узким специалистам. Каждый — частичка эпохи. Поэтому о каждом «своем» герое сборника — максимально подробно, в самых мельчайших деталях. Об отце Шаргунов поведает в новелле «Мой батюшка», мамину историю сообщит в рассказе «Замолк скворечник», про маленького сына Ваню сотни нежных слов в новелле «В зоопарк пойдем мы вместе…». Возможно, отдельные подробности покажутся лишними и сугубо личными, внутрисемейными — такими, которые лучше не выносить на публику, а приберечь для рассказов будущим внукам. Однако Шаргунов привык жить напоказ, смело демонстрируя публике свои достижения как со знаком «плюс», так и со знаком «минус». Если выкладывать всю правду, то выкладывать ее полностью — большой ложкой.
«Музыка эпохи, трагедия поражений, комедия положений, жестокой ложки притяжение для стольких стальных соринок судеб». Ложка, очутившаяся в заглавии центральной повести, — свидетельница истории, семейная реликвия, несколько раз уходившая из семьи, но неизменно возвращавшаяся спустя годы. Плюс источник блестящих каламбуров. Увы, в самом конце повести Шаргунов признается: «Я мог бы вспомнить, как мой маленький сын умыкнул ее в дворовую песочницу и лихо орудовал, точно ковшом, углубившись до землицы… Или про то, как ее бешено очистила содой пришедшая в дом молодая женщина с прелестной мордочкой морского котика и влюбленно заблестела глазами… Но не стану. Потому что не было никакой ложки. Я ее просто придумал. Никогда этой чудо-ложки я не видел. Разве что в каком-нибудь забытом сне». Излишняя откровенность несколько портит общее впечатление — открытый финал был бы гораздо сильнее. Редактор отдела прозы «Нового мира» Ольга Новикова в рамках своего мастер-класса на одном из семинаров прошлогоднего Форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья рассказала, что при подготовке повести к печати в журнальной версии предлагала Шаргунову убрать последние абзацы, но тот отказался.
Однако важно сделать акцент не только на финале, но и на самом начале «Правды и ложки». Во-первых, обратим внимание на то, что автор посвятил повесть своей супруге. И без того нескучная биография Шаргунова год назад стала еще примечательнее — писатель женился на прапраправнучке Льва Толстого. В «Своих» он откровенно отразил момент знакомства и дальнейшие отношения с ней в рассказе «Ты — моя находка». Во-вторых, «Правда и ложка» начинается описанием последствий реального пожара, случившегося в квартире родителей прозаика в апреле 2017-го. Тогда, комментируя пожар в интернете, писатель объяснял: «Огонь пошел с балкона на 7 этаже. Возможно, разбили стекло и что-то закинули. Чудом спасся отец. Сгорели вещи, картины, обгорели иконы», особо подчеркивая: поджог мог быть связан с его политическими взглядами. Буквально за день до пожара в Госдуме рассматривался законопроект о реновации, и Шаргунов стал одним из немногих депутатов, проголосовавших против. Депутатские будни писателя выступили источником вдохновения примерно для трети произведений книги.
В новелле «Аусвайс» автор приподнимает занавес над думским закулисьем, расписывая стандартный день депутата Госдумы чуть ли не по минутам. Метод работы прозаика похож на труд энтомолога, изучающего в полевых условиях редкого жука и склонившегося над ним с лупой. Автор, находясь в зале заседаний, слышит, о чем перешептываются его коллеги, видит, какими условными знаками они обмениваются перед голосованием, и откровенно говорит, для чего это происходит. Депутатская «корочка» становится пропуском в клуб сильных мира сего, потеря удостоверения сродни падению с небес на землю. Писатель хочет передать, что испытывает могущественный человек, лишившийся символа могущества. Депутат без «аусвайса» — простой смертный: охранник Думы гонит прочь, телефон разрядился, а в бюро пропусков нужно вместе со всеми отстоять длинную очередь. Принц становится нищим… Было бы чудесно, если бы люди, наделенные властью, прочитали этот рассказ.
Основа «Утиных сердечек» — тоже уникальные депутатские наблюдения. Андрей — персонаж новеллы — в составе делегации приезжает в КНДР — «параллельную реальность», где «все запаяны внутри большого мифа». В наблюдениях Шаргунова за тем, что разрешается посмотреть в Северной Корее, немало хлестких, присущих его стилю ремарок. Вот, например, маленькая черта портрета кореянки, ответственной за сопровождение иностранной группы: «Губы не для поцелуя, а для приговора». Совсем иной портрет писатель увидел в студии телецентра «Останкино». Шаргунов — частый гость разнообразных политических ток-шоу, выходящих на центральных каналах. Он способен многое поведать не только о думском закулисье, но и о закулисье подобных съемок. Герой новеллы «Человек из массовки» — военный пенсионер Игорь Анатольевич, зарабатывающий на жизнь участием в телевизионных передачах. Статист, проще говоря. Где по сценарию нужно дружно аплодировать — как и все, хлопает в ладоши, требуют улыбнуться — выдавливает улыбку, просят задать заранее утвержденный вопрос — задает. Не спорит, играет по правилам. Мудрый читатель сам проведет аналогии. И сам догадается, в каком случае человек из массовки может стать персоной нон-грата — намеки депутата-прозаика вполне прозаичны. «Русские на руинах» и «Полоса» — печальные экскурсии по российской провинции. Советское разрушено, а ничего нового нет… Вот только «Полоса» вызывает некоторое недоумение: несколько лет назад у Романа Сенчина вышла одноименная повесть с похожим сюжетом. Конечно, повторение — мать учения, и все-таки странно…
Куда же судьба заведет Сергея Шаргунова в дальнейшем? В любом случае читатели узнают об этом первыми. «Лестница жизни» писателя имеет еще немало ступеней. Книга «Свои» — хорошее подспорье тому, кто спустя десятилетия решится написать о Шаргунове книгу в серии «Жизнь замечательных людей». Только о чем там будет больше — о литературе или все же о политике?