Сухбат Афлатуни. Дикий пляж. Муравьиный царь. Дождь в разрезе
Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2017
Сухбат Афлатуни.
Дикий пляж. М.: «РИПОЛ классик», 2016.
Сухбат Афлатуни.
Муравьиный царь. М.: «РИПОЛ классик», 2016.
Сухбат Афлатуни.
Дождь в разрезе. М.: «РИПОЛ классик», 2017.
Издательство «Рипол классик» за последние два года выпустило сразу несколько книг Сухбата Афлатуни — сборники рассказов, эссе, большой роман. У меня с творчеством Афлатуни сложилось не сразу. В свое время сел читать его огромный роман «Поклонение волхвов» (тот самый, который недавно в рубрике «Черная метка» в пух и прах разнес Александр Кузьменков («Урал», № 3, 2017). Сомлел на десятой странице — громоздко, претенциозно да и просто скучно. Подумал, что с романами у Афлатуни пока не очень получается. А потом мне попал в руки сборник его рассказов «Дикий пляж». Открывал его не без опаски — но, прочитав, стал искать другие его книги и теперь могу сказать, что для меня Сухбат Афлатуни стал одним из самых важных читательских открытий последнего времени.
На самом деле он Евгений Абдуллаев — русский поэт, критик и прозаик, живущий в Узбекистане. Сухбат Афлатуни — литературный псевдоним, под которым он издает свою прозу. Однако издатели решили и последнюю на сегодня его книгу, «Дождь в разрезе», сборник литературоведческих эссе о современной поэзии, тоже выпустить под этим псевдонимом. Видимо, отдавая отчет, что читать книгу Абдуллаева мало кто возьмется, а вот имя Сухбата Афлатуни на обложке — это уже бренд, Афлатуни российский читатель знает. Поэтому я не буду подробно останавливаться на этой книге. «Дождь в разрезе» — сборник текстов о поэзии, которые Абдуллаев-Афлатуни публиковал в разных изданиях на протяжении последних 15 лет, и это хороший такой путеводитель по отечественной поэзии. Я сам не поклонник современной поэзии, но книгу «Дождь в разрезе» прочел с интересом: умные, точные, что редкость для нашего времени — доброжелательные рассказы о поэтах и стихах, хороший повод прикоснуться к теме, которой не знаешь.
Но, как говорится, любим мы Сухбата Афлатуни за другое. «Дикий пляж» — это десять рассказов (в окончательную версию не вошел еще рассказ «Бульбуль», на который заявил эксклюзивные права журнал Esquire), объединенных общим временем и местом действия, — истории из жизни «ташкентских русских». Ни одного слабого, проходного, неинтересного текста. В рассказе «Жало» старая бабушка, ветеран войны, когда ломается телевизор, ее единственный собеседник, собирается повеситься, но перед этим звонит в службу психологической поддержки, чтобы узнать, как это лучше сделать… в пересказе все это выглядит, допускаю, стремно, но читал — комок в горле. Или потрясающий рассказ «Проснуться в Ташкенте», где главный герой принимает приехавшую в Ташкент семью туристов из Израиля, а у них дочка Хава слышит голоса уничтоженных евреев, узников концлагеря, и считает, что она тоже одна из них, — пересказывать такое невозможно, лучше прочесть самому.
Я уже писал где-то, что Афлатуни — это певец коллективной постсоветской травмы. Несколько лет назад по всем конкурсам литературных премий пронесся смерч разных текстов на тему советского прошлого. Тексты были разные — ностальгические, жутковатые, совершенно безумные. Волна быстро схлынула, и остался, пожалуй, только Афлатуни, потому что уж если кому и писать на эту тему, так именно ему, русскому поэту, живущему в Узбекистане. В его рассказах есть и ненавязчивая, уютная ностальгия по советской эпохе, есть трогательная нотка любви и жалости к нелепым русским людям, доживающим свои дни на чужбине, которая когда-то была их советской родиной.
И отдельно хочется сказать про литературное, писательское мастерство Афлатуни. На что обращаешь внимание сразу, с первых страниц — удивительный русский язык, чистый, прозрачный, неиспорченный, как будто там, у себя в Ташкенте, Афлатуни обнаружил грааль с настоящим русским языком.
И еще — он, конечно, редкий мастер построения сюжета. Как ни понравился мне сборник «Дикий пляж», но прочитанный позднее (хотя изданный раньше) роман «Муравьиный царь» оказался еще лучше. Растрепанное, импульсивное, перескакивающее с пятого на десятое повествование: «Через год у меня уже был английский. Потом два года у турков, потом уже была своя фирма. Своя строительная фирма. Свое кафе, «Аркадия». Два года в десятке самых состоятельных женщин города. Пока не рухнул бассейн». Такое впечатление, как будто читаешь текст на листочках, раздерганных ветром. У главной героини большие проблемы: с бизнесом, с братом, подсевшим на иглу, с несовершеннолетним сыном, с родителями, с самооценкой. Но самое страшное — в бассейне, который построила ее фирма, рухнул купол, похоронив под собой 15 человек. И единственное спасение — поехать в лесной санаторий Бултыхи, куда всей семьей ездили еще в советском детстве. Да только в Бултыхах встречается ей инструктор по плаванию Гена, и сама она не знает, к чему это приведет.
А потом Афлатуни вытаскивает один объектив, втыкает другой — и во второй части Лену уже почти не видно, потому что прошло восемь лет, и она чем-то там занимается на заднем плане. А в кадре мы видим того самого Гену, только теперь он Михалыч и везет свою маму в пансионат. Мама заражена какой-то неведомой болезнью, и в деревне Серая Бездна находится пансионат, где держат таких больных. Обычная поездка оборачивается путешествием в страшную сказку, где на дороге дежурят «колины люди» — слуги хтонического древнего божества Колобка, где русалка выписывает психам справки, а на дорогу выходит леший и просит подвезти. И вот это моментальное перемещение из страстного, горячечного внутреннего женского монолога в фантасмагорическое, искаженное пространство, где все не то, чем кажется, и все взаправду, — это, конечно, создает сильный эффект. Конечно, подобные тексты в современной литературе есть (та же «Метель» Владимира Сорокина, где тоже врач едет неведомо куда, встречая на пути странных персонажей), но «Муравьиный царь» словно нарочно сделан так, чтобы будить ассоциации и вместе с тем оставаться не похожим ни на кого. И даже переклички с первой, «женской» частью сделаны так, что читаешь — и вздрагиваешь: «Он въехал в длинную, слишком ярко освещенную аллею и припарковался возле стены. Местность напоминала Бултыхи, только жесткий вариант Бултыхов».
«Книги такого класса выходят по-русски пару раз в год, не чаще», — писала о «Муравьином царе» критик Галина Юзефович. Я могу добавить, что в своей многолетней читательской биографии книги, подобные «Дикому пляжу» или «Муравьиному царю», встречаю еще реже. Как это у Афлатуни получается — не понимаю: он берет те же сюжеты, ту же фактуру, тех же героев, которыми пользовались уже много кто до него, — и создает из них такие тексты, которые словно обнуляют все ранее написанное на эти темы. И да, сильно ощущается, что эти тексты созданы поэтом. Дело в той удивительной особенности, присущей именно хорошим поэтам, когда из самой дурной фактуры, из мусора повседневности, из тысячу раз читанных сказок Афлатуни, подобно ювелиру, превращающему минерал в драгоценный алмаз, создает не просто новый текст, а словно распахивает калитку в дивный новый мир, который с самого начала был таким дивным, просто мы этого не видели, пока не появился Афлатуни.
При этом у самого Сухбата Афлатуни не сказать, что успешная творческая судьба. Его книги не слишком часто попадают в конкурсы литературных премий, о нем не так много пишут, и даже издательство «РИПОЛ классик», открывшее его для российского читателя, в общем, не очень настойчиво продвигает его книги. При этом у отличного рассказчика, удивительного стилиста, доброжелательно-внимательного критика Сухбата Афлатуни есть все необходимое, чтобы войти в высшую лигу российской литературы.