Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2017
Владимир Филатов (1947) — родился п. Сурское Ульяновской
области. В 1971 г. окончил Свердловский горный институт по специальности
«Геофизические методы поисков и разведки месторождений полезных ископаемых».
Горный инженер-геофизик, специалист в области разведочной геофизики; доктор
геолого-минералогических наук, профессор. Автор множества научных публикаций,
монографий и книг. Живет и работает в Екатеринбурге.
Малахит
[(малахэ) — мальва; по сходству цвета] — минерал, Cu2[(OH2)CO3].
Кристаллы короткие и длинно-призматические до игольчатых. Агрегаты натёчные,
почковидные, стеклянные головы, розетки и почковидные сростки. Ярко-зелёный.
Блеск алмазный, стеклянный, шелковистый. Твёрдость 3,4–4. Удельный вес > 4
г/см3. Образуется в зоне окисления медных месторождений с азуритом,
купритом, лимонитом, хризоколлой. (Геологический словарь. Т.1. М.: Недра, 1978)
1851 год. Лондон. Гайд-парк. Хрустальный дворец — гигантская «оранжерея» из железа и стекла. «Великая выставка изделий промышленности всех наций 1851 года», или Всемирная промышленная выставка. Первая. Таких ещё не было. Пять с половиною месяцев работы. Шесть миллионов посетителей. Более семнадцати тысяч экспонатов из 32 стран. Из России только 365 экспонатов, но возле 29 из них — не протолкнуться. Почему? «Русские выставили мебель из малахита: столы, камины, огромные вазы. Мы, бедняки, счастливы, — писал француз де Валон, — если у нас печатки или запонки из этого камня, а в России г-н Демидов может из него выстроить целый дворец». Один из журналистов, ошеломлённый увиденным, был ещё эмоциональнее: «Переход от брошки, которую украшает малахит как драгоценный камень, к колоссальным дверям казался непостижимым; отказывались поверить, что эти двери были сделаны из того же материала, который привыкли считать драгоценным» и который на Урале находили глыбами в тысячи пудов весом.
Не гипербола ли это? Не помрачение ли разума? Отнюдь нет. Двери были размером 4 на 2 метра. На их изготовление потребовалось около 30 000 пластинок малахита (фанерок толщиной в несколько миллиметров), подобранных и наклеенных на дверную основу по цвету и естественному рисунку камня. Было восемь ваз. Была мебель, были камины… Все изделия петербургской фабрики А.Н. Демидова были награждены Большой медалью — высшей наградой выставки. С этого времени «малахит, — по словам А.Е. Ферсмана, — в монументальных изделиях становится эмблемой русских богатств в цветном камне, вызывая зависть и изумление Запада».
«Эмблемы русских богатств» украшают многие дворцы Европы: в Виндзорском замке я видел малахитовую вазу, преподнесённую Николаем I своей крестнице королеве Виктории в 1838 г., в день её коронации; в венском дворце Хофбург — две малахитовые стелы; в мадридском королевском дворце часы французского мастера Годена в форме ротонды, инкрустированные малахитом; в Лозаннском музее естественной истории — гумешевские малахитовые «почки» в коллекции минералов, подаренной в 1819 г. Александром I своему учителю и другу Фредерику де Лагарпу. И это лишь малая толика, капля в море «эмблем русского богатства».
***
Российская история малахита началась за полтора века до лондонского триумфа. В 1702 г. уральские рудознатцы из села Арамиля Сергей Бабин и Кузьма Сулея открыли в пологом логу на склоне холма, или, как тогда говорили, в гуменце, в районе современного города Полевского месторождение меди, которое получило название Гумешевского. Месторождение уникальное, крупнейшее в России. Чудские горняки разрабатывали его с середины II тысячелетия до н.э. Их копи с остатками инструментов, истлевшей одежды и останками погибших рудокопов и послужили Бабину и Сулее поисковыми признаками, по которым они и открыли месторождение.
Разработка месторождения началась спустя семь лет. Но только через 43 года на Гумешевском казённом руднике произошло открытие малахита. Произошло оно буднично. Первооткрыватель обер-штейгер рудника Иоганн Даниэль Келлер описал его в рапорте в Полевскую заводскую контору по-немецки обстоятельно и скупо: «Ноября 2 числа от шахты № 8 на шестой сажени на левую руку поворотясь проходною штольнею на шахту № 9, во оной на пятой на десять сажени (на пятнадцатой сажени. — Авт.) поворочено на левую ж руку в запад штольнею, а сверху глубиною в десяти саженях идено по черной рудной земле и по красной пустой глине добыто два куриозные зеленые камня». Оба камня, один из которых весил 25 фунтов, Келлер отослал для изучения в заводскую контору.
Это была не первая находка. В июне того же 1750 г. в той же штольне было отбито два таких же камня зеленого цвета. Но тогда этим камням не придали значения. Повторную находку посчитали уже не случайной и отослали все четыре камня 23 ноября в Екатеринбург, где находилась Канцелярия Главного правления казённых заводов Урала.
Резонен вопрос, а что же, за сорок с лишним лет эксплуатации месторождения горняки так ни разу и не видели «зелёные камни»? Как бы не так! Конечно, видели. В различных документах служебной переписки не единожды упоминалась и «медная рудная зелень», и «зелень в черной рудной земле». Более того, как свидетельствуют документы Сибирского приказа, «камень зеленый-малахийский», который «есть матка бирюзам», изучался наряду с другими минералами из России мастерами в Амстердаме ещё в конце XVII века. Так в чём же дело? Почему «зеленый камень» за полвека не привлек ничьего внимания до того, как на него посмотрел глазастый саксонец? Вопрос безответен.
Молодец Келлер! И не только за открытие малахита. Двадцатилетним в 1718 году он поступил на русскую службу, за 56 лет которой, дослужившись до чина обер-бергмейстера, стал выдающимся специалистом. С 1724 г. и до смерти в 1774 г. он работал на Урале на медных рудниках казённых заводов — Лялинского, Пыскорского, Полевского, открыл месторождение медно-колчеданных руд на реке Нейве, занимался оценкой месторождений на Северном Урале, конструировал рудничное оборудование, обучил маркшейдерскому делу дюжину учеников; в 1753 г., за год до принятия российского подданства, стал работать на золотодобывающих рудниках — Шарташском и Шилово-Исетском, руководил старейшими Березовскими золотыми промыслами, а последние годы состоял в штате Екатеринбургской горной экспедиции золотых производств.
***
А что же стало с теми четырьмя зелёными камнями, отправленными в Екатеринбург? По заведённому тогда порядку, о каждой «куриозной» находке нужно было сообщать в столицу, в Берг-коллегию, из которой присылалось распоряжение о том, как поступить с находкой. В том случае, когда «куриоз» был исключительным по значимости, в Екатеринбург присылали указ Сената или Кабинета Его Императорского Величества.
Зелёные камни очень заинтересовали столичных чиновников. Поэтому 22 декабря 1751 г. в Канцелярию Главного правления был отправлен указ Кабинета ЕИВ: «Небезызвестно есть, что при Гумешевском, также при некоторых Пермских медных рудниках, между добываемыми рудами находятся штуфы медных чистых богатых руд зеленого и лазоревого цвета, из которых зеленую, вместо яри-медянки, или смешивая с нею, к крашению дерева употреблять можно». А далее следовало распоряжение отправить в Кабинет с первой оказией пуд «зеленой руды» и несколько фунтов «лазоревой».
15 февраля уже следующего года, когда указ был получен в Екатеринбурге, первый член Главного правления Густав Ульрих Райзер распорядился прислать немедленно с Гумешек до пуда «зеленой руды», а «лазоревой сколько ныне набраться может». Остальную «лазоревую» руду велено было добыть на Пермских рудниках, где её было «подовольнее».
Указ был исполнен и скоро, и споро. Добычей руководил Келлер. Через 4 дня, 19 февраля, с Гумешек в Екатеринбург конюх Иван Тагильцев повез около пуда «зелёного цвета медной руды» и рапорт о том, что «более того за препятствием в добыче оной от воды набрать было невозможно. А лазоревого цвета не имеется и впредь находиться будет ли, ныне знать невозможно ж». Но управитель Полевского завода гиттен-фервальтер Василий Осипович Раздеришин заверил начальство, что впредь добытая на Гумешках «зелёная руда» больше не пойдёт в плавку. Посылка с рудой была отправлена в столицу 22 февраля в Кабинет ЕИВ и отдельно 37-фунтовый штуф в Берг-коллегию. От штуфа сделали отпил на Северской камнерезной фабрике, чтобы был виден рисунок камня.
Следом за первой 9 апреля в столицу была отправлена вторая посылка. На этот раз с десятью фунтами «лазоревой руды» вкупе с «зелёной», которую в начале марта добыл на Сыринском руднике Ягошихинского завода унтер-шихтмейстер Иоганн Шнейдер.
Теперь надо было ждать ответ. В Екатеринбурге указ Берг-коллегии от 12 августа 1752 г. получили осенью. Образец со спилом был оценён очень высоко: «Ежели показанного вида камни будут являться между медными рудами, то оный, собирая, откладывать и хранить в удобном месте впредь до указа». Камнем заинтересовались. Он обретал будущее. 6 октября из Главного правления за подписями асессора Никифора Герасимовича Клеопина и бергмейстера Райзера обер-штейгеру Келлеру было направлено определение: «Чинить по силе того указа (т.е. указа Берг-коллегии от 12 августа. — Авт.). И ежели и при других медных рудниках такие ж зеленые руды большими штуфами будут являться, то и при оных велеть, отбирая, по тому же особливо хранить и в Канцелярию рапортовать».
Казалось бы, с этого момента, когда «зеленый камень» перестали употреблять в плавку, он должен был бы перейти из статуса руды в статус ювелирно-поделочного камня. Ан нет. Как тут не вспомнить про русскую поговорку о телеге, которая долго запрягается. Даже называть «зеленый камень» малахитом, термином, восходящий к древним грекам, в России начали лишь в 1759 г. А на Урале термин «малахит» едва ли не впервые был употреблён только в феврале 1780 г. в доношении Сысертской заводской конторы.
1759 год, выражаясь метафорически, стал судьбоносным для Гумешевского рудника. В это время на Урале была осуществлена приватизация многих казённых горных предприятий, в результате которой владельцем Полевского, Сысертского и Северского горных заводов с рудниками и приписными к ним селами и деревнями стал солепромышленник и фабрикант медной посуды из Соли Камской Алексей Фёдорович Турчанинов.
Алексей Фёдорович, происхождение которого неизвестно, буквально выбившийся «из грязи в князи», сумевший проторить дорожку сначала ко двору Елизаветы Петровны, а позже ко двору Екатерины Великой (которой сын Турчанинова подарил в 1789 г. глыбу малахита весом в полторы тонны), долгие годы не мог решить, что ему делать с малахитом. Свидетельством его предпринимательского бессилия служит собственноручно составленное им 7 июля 1769 г. «доношение» в Канцелярию Главного правления заводов:
«С прошлого 1759 года, то есть с начала принятия из казённого в собственное моё содержание Полевского, Северского и Сысертского заводов со всеми принадлежностями и рудниками, усмотрено мною, что оного Полевского завода в Гумешевском медном руднике при добыче руд временем между рудою попадаются небольшие гнезда горной зелени, а от рудокопов здешних называемого «куриозу», который способен оказался ко употреблению в зеленую краску. Каковой с начала вступления моего из добытых моим коштом руд чрез все прошедшие годы поныне чрез с лишком десять лет набрано тысяча сто пуд. А из того числа во всё то время единственно для собственных моих надобностей на крашение жилых покоев… как в городе Екатеринбурге, так и при заводах и у Соли Камской несколько употреблено».
Написанное титулярным советником Турчаниновым требует некоторого пояснения. Малахит и до того, как Берг-коллегия запретила выплавлять из него медь, и после использовали для изготовления краски, которой красили крыши или, как выразился Турчанинов, «жилые покои». Краска выходила прочной, а крыши имели великолепный изумрудно-зелёный цвет. Но бурты малахита, сложенные на рудничном дворе, мимо которых он проходил или проезжал, терзали взор хозяина и свербили в голове вопросом: что с ней делать? Ведь это же деньги лежат. И какие! Но как ими воспользоваться?
Турчанинов предложил пустить малахит в плавку: «За справедливое почитаю, — писал он, — по верности моей к приращению казённой пользы в разсуждении том, егда б оная употреблена была в плавку, то б по содержанию оной могло б быть надлежащее число меди, и, следовательно, с того числа меди быть платежу в казну десятины». А чтобы узнать, сколько содержится меди в накопленном малахите, он готов был дать три его штуфа для их опробования под наблюдением своего поверенного Якова Логинова. Канцелярия ответила отказом.
***
Малахит притягивал и провоцировал не только Турчанинова, но и лихих людей. Они его стали понемногу разворовывать и по дешевке продавать в Екатеринбурге. История сохранила имена воров братьев Хохотовых — Данилы, Егора и Ивана — кособродских крестьян, работавших плавильщиками на Полевском заводе. Братьями было «распродано разного чина людям дешевою ценою немало количества» малахита.
Доподлинная история о том, как малахит стал ювелирно-поделочным камнем, съедена «кислотой» времени. В Екатеринбурге с 1751 г. работала казённая камнерезная фабрика. Предположительно камень, попадавший на чёрный рынок города, с середины 1770-х годов привлёк внимание сначала подмастерьев и учеников фабрики, а затем кустарей-камнерезов. Они и стали экспериментировать с малахитом, выявляя его художественные достоинства и создавая приёмы обработки. Потом камнем заинтересовались руководители и мастера фабрики; была создана оригинальная технология изготовления различных предметов, получившая название «русская мозаика».
Постепенно образовалась категория камнерезов-малахитчиков, работавших только с этим камнем. Ими была придумана и образная терминология: в зависимости от рисунка камня его сортировали на «павлиний глаз», мелкоузорчатый или кудрявистый, на плисовый или бархатный; наборный рисунок на поверхности изделий мог быть ленточным типа мятого бархата, глазками, на две или четыре стороны, когда рисунок как бы отражался в зеркалах. Изделия из малахита стали покрывать специальными полирами (состав которых был секретом каждого малахитчика), и они приобретали влажно сверкающий вид, как будто бы их только что облили родниковой водой. Малахит камень мягкий. Поэтому изделия из него можно полировать кусочком сукна или даже на шершавой ладошке. Чем и занимались долгими зимними вечерами члены семьи кустаря-малахитчика, придавая товарный вид бусинкам, вставкам в кольца и серьги и другой мелочовке.
Европу с малахитом познакомил французский астроном аббат Шапп д’Отрош. Летом 1761 г. проездом в Тобольск для наблюдения за прохождением Венеры через солнечный диск он на несколько дней останавливался в Екатеринбурге, где ему показали и подарили образцы малахита. Описание минерала и великолепные гравюры с его изображением он поместил в своей двухтомной книге «Путешествие в Сибирь», изданной в Париже в 1768 г. Но европейцы, восхищаясь малахитом, стали только коллекционерами и покупателями коллекционных образцов малахита и изделий из него. На большее они не посягнули.
***
Алексей Фёдорович Турчанинов, умерший в 1787 г., не дожил до того времени, когда гумешевский малахит затмил меднорудянский. История открытия второго месторождения малахита на Урале, в Нижне-Тагильском частном горном округе наследников Н.А. Демидова, менее интересна и интригующа, чем Гумешевского.
В 1762 г. в южной части рудного поля Высокогорского железорудного месторождения в окрестностях посёлка Нижне-Тагильского завода было открыто медное месторождение. Но через 13 лет из-за убогости руды и большой водообильности его эксплуатация была прекращена. Спустя 38 лет местный житель Кузьма Кустов, расчищая колодец, обнаружил прожилок медной зелени и ещё раз открыл месторождение, которым когда-то пренебрегли. В 1814 г. был построен рудник, который назвали Меднорудянским; для борьбы с водопритоком поставили «конную водокачную машину», потом штанговую с паровой машиной и начали добычу медной руды. Руды было столько, что с середины XIX века из неё выплавлялось более половины российской меди. Разведка выявила на месторождении и огромные запасы прекрасного малахита, ничем не уступавшего гумешевскому.
О Меднорудянском месторождении, точнее, о его малахитовых залежах А.Е. Ферсман писал, что оно «по своей мощности и богатству, а также по исключительной красоте узоров и чистоте зелёных тонов камня является… единственным на земном шаре». Таковой оценка месторождения остаётся и поныне, хотя оно уже давно исчерпано, а на земном шаре открыто немало других малахитовых месторождений.
Сколько малахита было добыто на Меднорудянском руднике, неизвестно. Владельцы таили эту информацию. По некоторым косвенным оценкам, добыча составила около 2 тысяч тонн. В 1835 г. к югу от шахты Надёжной под рекой Рудянкой (потому месторождение и названо было Меднорудянским) на глубине около 177 метров «при добыче медных руд… встречена огромнейшая масса малахита, которая по сие время обнажена от окружающих пород в длину 7,5, в ширину 3,5 и в вышину 2,5 аршина с одного конца и 0,5 аршина — с другого. В этой глыбе по вычислению должно быть до 3000 пудов… Малахит… имеет вид крупно- и мелкопочковатый и венчатый; цвет от тёмно-зелёного до высокого бирюзового, выходящаго с превосходными в полировке фигурами». А чтобы уж окончательно поразить читателя величиной глыбы, автор статьи о ней, опубликованной в № 4 «Горного журнала» за 1836 г., добавил, что найденным малахитом можно покрыть поверхность в семь тысяч квадратных метров.
Колоссальные запасы малахита расширили рамки его применения. Он стал использоваться не только как ювелирно-поделочный камень для изготовления украшений, но и как декоративно-облицовочный материал; им стали покрывать колонны, двери, камины. Именно в таком качестве малахит, восхитив, довёл до нервно-эйфорического состояния тысячи посетителей Всемирной выставки. Жаль, что никто их них не смог побывать на самом месторождении, чтобы воочию увидеть, как добывалось это зелёное чудо природы. Побывал писатель Николай Дмитриевич Телешов, оставивший воспоминания о том, как он спускался в Авроринскую и Северную шахты на глубину более 200 метров: «Это была высокая пещера, освещённая двумя-тремя свечами, воткнутыми в пробоины стен… задняя стена избитая и изрубленная, сверкала мелкими, словно пыль, блёстками, и местами по ней проглядывал зелёными красивыми пятнами малахит. Сильно размахнувшись короткими кирками, рабочие вонзали острия в стену… пока к их ногам не падал кусок зелёного камня».
Писатель был потрясён увиденным. В его памяти на всю жизнь сохранилась картина мрачного сырого подземелья, угловатые фигуры горнорабочих, изломанные тени на стенах, глухие удары кирок и падающие к ногам камни — поразительный контраст с изделиями из малахита, с их умиротворяющим зелёно-лазоревым цветом, шелковистым блеском и прихотливым рисунком.
Около сотни лет прошло с тех пор, как опустела малахитовая кладовая Урала. Хозяйка Медной горы, стряхнув последние крошки малахита с подола своего сарафана, превратилась в ящерку и убежала, юркнув в расселинку меж камней. Где она объявится вновь? Где объявится, там и надо искать малахит. Только следует набраться терпенья. Ведь Бог не без милости, а горняк не без счастья.