Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2017
Сергей Махотин — поэт, прозаик, автор
нескольких десятков книг стихов и прозы. Публиковался в журналах «Костёр»,
«Искорка», «Кукумбер», «Урал». Лауреат премии Корнея
Чуковского и Самуила Маршака, дипломант премии им. Г.Х. Андерсена. Ведёт литературную
передачу «Малая Садовая» на «Радио России». Живёт в Санкт-Петербурге.
Время уходит
Папа
надел пальто и крикнул:
— Эй,
поторопись, опаздываем!
— Сейчас,
— отозвалась мама. — Ты не видел мою брошку? А билеты у тебя?
— У меня,
у меня, — волновался папа. — Давай скорее. Время уходит!
Мама
поцеловала Мишу, накинула шубку и выбежала на лестницу вслед за папой. Дверь за
ними захлопнулась.
Миша
включил телевизор.
«По-прежнему
наша сборная уступает ноль один, — пожаловался комментатор. — Медленно, очень
медленно развиваются атаки. А время-то уходит…»
Позвонила
бабушка. Миша выключил телевизор и прижался ухом к трубке.
— Куда
ты, говоришь, они отправились? В театр? А ты один, значит, мой голубчик?
Небось, голодный?
— Не, мы
ужинали, — ответил Миша
— Ребёнок
голодный, — настаивала бабушка, — а родители незнамо где. Потом спохватятся, да
поздно будет. Время-то уходит…
— Куда
уходит? — спросил Миша, но бабушка положила трубку.
Миша лёг
в кровать и закрыл глаза. Потом опять открыл. В квартире было тихо. Даже
настенные часы не тикали.
Он снова
выбрался из кровати и подошёл к окну. Двор был весь жёлтый от уличного фонаря.
Даже снег на подоконнике был жёлтым. На голых ветвях растопыренного дерева,
совсем близко от окна, спали чёрные вороны. Одна ворона вдруг встрепенулась и
уставилась на Мишу мутным глазом.
Миша
попятился, быстро вернулся в кровать и накрылся с головой одеялом.
Он лежал
тихо-тихо, тихо-тихо…
А потом
клацнул дверной замок. Мама заглянула в Мишину комнату.
Миша
сбросил одеяло и сел на кровати.
— Время
вернулось! — сказал он. И засмеялся.
Дима продолжает говорить
Дима
просыпается и начинает говорить. Сперва ворчливо:
— Кто
только придумал ходить в школу по утрам… Спать же хочется! Уроки в голову не лезут.
Аппетита нет. В школу нужно днём ходить. Утром все хотят настроение тебе
испортить. Тапок куда-то задевался опять. Тапки — они такие. Умеют
передвигаться ночью. И всегда норовят под кровать заползти. Хотя однажды левый
тапок у двери оказался. Вообще, наверно, сбежать хотел от меня. А, вот он!
Погреться решил.
Постепенно
голос Димы отвоёвывает у сна прежнюю бодрость. Дима извлекает из-под батареи
тапок, идёт в ванную и продолжает говорить:
— Возьмём
зубную щётку, к примеру. — Он крутит в пальцах щётку, разглядывая её со всех
сторон. — Удивительная вещь, эта щётка! Одних щетинок сто, наверное, штук. Или
двести. Как это их в пластмассу воткнули? У меня бы терпения не хватило. Даже у
папы не хватило бы. А у мамы, думаю, хватило… — Он чистит зубы и продолжает
говорить: — Интевесно, если фётку
мёдом намафать, фубы вычиффятся? А ефё лутфе морофеным! Надо будет поптобофать.
Дима
набирает в рот воды, и та громко бултыхается между щёк. Диме становится весело.
Он вытирает лицо полотенцем и топает на кухню.
Младшая
сестра поднимает на Диму глаза и закрывает ладошками уши.
— Я же
ещё ничего не говорю, — говорит Дима.
— Вот и
хорошо, вот и помолчи, — приговаривает бабушка, ставя перед ним тарелку с
горячей кашей. — В кои-то веки позавтракай спокойно.
Дима трогает
кашу ложкой и продолжает говорить:
— Овсянка
опять. Лучше бы котлету пожарила. Или куриную ногу. А колбаса есть? Или
сосиски?
— Ешь
давай, не привередничай, — сердится бабушка.
— Это
только у англичан такой обычай — есть по утрам овсянку. Они зря, что ли, в
самом конце Европы живут? Специально отдалились, чтобы их не дразнили. А нам
этот обычай необязательно перенимать. Вот у австралийских папуасов обычай есть,
позавидовать можно. Знаешь, какой? — обращается он к сестрёнке. Та не отвечает,
но отмыкает одну ладошку от уха. — Там детей в детский садик обезьяны водят.
—
Обезьяны? — девочка отнимает от уха вторую ладошку.
— Ага. У
каждого ребёнка личная обезьяна. Горилла, шимпанзе, макака — много у них всяких
обезьян. Они вместо родителей и старших братьев. В садик водят, играют, бананы
и кокосы с пальм достают. Говорить только не могут.
— Повезло
папуасам, — усмехается бабушка. — Ешьте и собирайтесь, а то опоздаете.
Родители
уходят на работу рано, и отводить сестрёнку в детский сад — обязанность Димы.
Он и не возражает. Всё равно в школу мимо садика идти.
Сестрёнка
уже одета, а Дима ещё возится со шнурками, затянувшимися в узел. И продолжает
говорить:
— Тебе
хорошо, у тебя сапожки. Никаких шнурков не нужно. А у меня смотри, длинные
какие, — он поднимает руки вверх, и кроссовки раскачиваются у его живота. — А
если раскрутить и бросить, можно волка убить. Я один раз шёл по лесу… Помнишь,
мы летом за грибами ходили с папой? Папа тогда меня в лесу потерял. Остался я
один, вдруг слышу — кто-то воет. — Сестрёнкины глаза
округляются, девочка отступает на шаг. — Я сначала подумал, это папа жалуется,
что ему от мамы за меня попадёт. Но нет, это был не папа, а волк. Вышел ко мне,
зубы — во! Хвост дыбом! Ну, всё, сейчас набросится. Что делать? Я быстренько
разулся, раскрутил одну кроссовку да как швырну! Прямо в лоб попал.
— Это
когда я шишку твою зелёнкой мазала? — смеётся бабушка. — Идите уже!
Дима
натягивает кроссовки, набрасывает на плечо рюкзачок и первым выскакивает за
дверь. Сестрёнка топает за ним по ступенькам. Он дожидается её внизу и
продолжает говорить:
— Ты
медленная, а я быстрый. Потому что я шагаю через две ступеньки. Правда, у нас в
классе есть человек быстрее меня. Врать не буду. Но у него и фамилия такая —
Скориков, ему положено. Фамилия знаешь какая важная штука! Вот у нас с тобой
фамилия Скворцовы. Тоже ничего, могло быть и хуже. У нас у девчонки одной
фамилия Булкина. Всё время жуёт. Толстая. А куда денешься — фамилия такая.
В садике
толчея, кто-то плачет, не желая расставаться с мамой. Дима помогает сестрёнке
переодеваться и продолжает говорить:
— Я,
когда меня в садик приводили, никогда не плакал. На меня даже пальцем
показывали: этот мальчишка не плачет никогда. Даже из других садиков детей
приводили, всем меня ставили в пример. И вот пришла к нам работать новая
воспитательница. Злая-презлая. Любила детей до слёз доводить. Начала ко мне
приставать, щипаться, рожи страшные корчить. А мне хоть бы что.
— Она
что, до сих пор в нашем садике работает? — беспокоится чья-то мама.
— Нет.
Отравилась.
— Как
отравилась?! — ужасаются родители, прижимая к себе притихших детей.
— Однажды
заболела повариха, — продолжает Дима. — И детям вместо обеда решили выдать
каждому по пакету чипсов и по бутылке кока-колы. Но воспитательница первая
прибежала в столовую и все чипсы съела. А потом и всю кока-колу выпила.
Малыши
открывают рты, а родители смеются. Появляется заведующая детсадом:
— Дима,
опять ты всем голову морочишь? Ну, сколько можно, каждый день одно и то же!
Беги уже в школу, на урок опоздаешь.
На школьном
дворе пусто. Урок уже начался. Дима вбегает в класс и останавливается,
вопросительно глядя на учительницу. Та хмурится, но о причине опоздания не
спрашивает, опасаясь услышать очередную невероятную историю. Класс, лишённый
смешного представления, разочарованно вздыхает.
Дима идёт
на свою последнюю парту, оставив учительнице дневник. В дневнике преобладают
синие четвёрки и красные замечания, все одинаковые: «Разговаривал на уроке».
Диму и пересадили подальше, чтобы его не было слышно.
К доске
его редко вызывают, хотя и тянет он руку на каждом уроке. Сегодня ему повезло.
—
Скворцов, к доске. Домашнее задание выучил? Рассказывай.
— Вы
задали нам прочитать параграф про Каспийское море, — начинает говорить Дима. —
Каспийское море, оказывается, не море, а озеро. Но я там никогда не был. Зато
был на Чёрном море. Там всё дорого: кукуруза, мороженое, виноград. Папа сказал,
что гостиница нам не по карману, и тогда мы поселились у одной тётеньки в
сарае.
— Сколько
она с вас запросила? — оживляется вдруг учительница.
— Мама
сказала, что в трёхзвёздочном отеле дешевле. У отелей разные звёзды. В
пятизвёздочном я не жил, врать не буду. В трёхзвёздочном тоже не жил. Если
честно, я ни в каком отеле не жил. Зато жил в сарае. Там классно! Цикады по
ночам трещат, собаки заглядывают, кошки на крыше дерутся.
— Ладно,
садись, — задумчиво произносит учительница и ставит Диме четвёрку.
На
перемене Дима продолжает говорить:
— Зато я
плавать научился. И нырять. Даже глаза под водой открывал. Однажды открыл под
водой глаза, а передо мной акулья морда. Зубастая такая! Я лёг на дно и
притворился утопленником. Только она не поверила. Ходит кругами надо мной,
вот-вот набросится. Вдруг вильнула хвостом и наутёк. Чего это, думаю, она так
перепугалась? А всё оказалось просто. Это она подводную лодку увидела. В Чёрном
море, если кто не в курсе, рыбаки на подлодках за акулами гоняются. Ну, так
вот. Поравнялась подводная лодка со мной, и я давай в иллюминатор стучать:
выручайте, братцы, пустите к себе, а то тут никакого житья не стало от акул-людоедов.
Втянули меня рыбаки внутрь, одеяло мне дали, накормили акульими котлетами.
Долго я с ними плавал. Родителям надоело ждать, и они без меня домой улетели.
— Как же
ты вернулся? — хмыкают слушатели.
— С
рыбаками и вернулся. У них экскурсия была в наш город. Заодно вяленые акульи
плавники на рынке продали. Они вкусные, я пробовал. Пару штук папе подарил. Он
с ними пиво пьёт.
Оставшиеся
уроки Дима томится на последней парте, шевелит губами и старается подсказывать
всем, кого вызывают к доске.
После
школы ребята расходятся по кружкам и секциям. На спортплощадке играют в футбол.
Диму в команду не берут, он всем мешает своими разговорами. Дима выбирает себе
место на зрительской скамейке и продолжает говорить:
— Главное
в игре знаете что? Не сила удара. Не быстрота. Не техника. Не знаете? — Девочки
рядом отвлекаются от своих телефонов и выжидательно смотрят на него. — Главное
в игре — удача, счастливый случай. Помню, была игра между Испанией и Литвой.
Как вы думаете, кто победил? Вы скажете: конечно, испанцы, тут и думать нечего.
Ха! Победили эстонцы!
— Эстонцы
из Литвы! — хихикают девочки.
— И такое
бывает, — не желает признаваться в оговорке Дима и продолжает говорить: — У
прибалтийских стран договорённость есть. Если Эстония играет, туда лучших игроков
из Латвии и Литвы берут. Если Литва — наоборот. Но дело не в этом. Испанцы даже
выигрывали два ноль. А потом поднялся такой ветер в их сторону, что все мячи в
ворота закатывались. Чуть тронешь ногой мяч — он уже в сетке. И вратарь ничего
поделать не мог, только прикрывал глаза кепкой, чтоб соринка не попала.
Итоговый счёт — десять два! Представляете? По этому случаю устроили
государственный праздник, целую неделю никто в школу не ходил.
Девочки
переглядываются, одна крутит пальцем у виска. Эта девочка Диме нравится. Давно,
ещё с третьего класса. А Дима ей нет, он это чувствует, и в его груди звенит
пустота, которую нечем заполнить.
Матч
заканчивается. Футболисты и болельщики идут по домам. Идут группами, кто по
двое, кто по трое. А Дима идёт один. И продолжает говорить:
— Был у
меня друг в детском саду, Павлик. Я про него забыл. И он про меня забыл. Вот и
после школы все друг друга забудут. И не нужны мне поэтому никакие друзья.
Вырасту, буду жить один. Да хоть в сарае, как летом. Зато у моря. Собаку заведу.
Она будет меня слушать.
Некоторые
прохожие поднимают брови, встречая мальчика, который разговаривает сам с собой.
Но не особенно удивляются, у них своих забот хватает.
Дома Дима
делает уроки, бормоча под нос вопросы из учебника и вслух отвечая на них.
Родители пьют чай на кухне.
— Мне
кажется, наш Дима станет артистом, — заявляет бабушка.
— Или
писателем, — подхватывает мама. — У него такая богатая фантазия!
— Или
депутатом, — ухмыляется папа. — Болтать и врать он умеет.
Сестрёнка
уже спит. Дима тоже ложится, жалея, что не успел рассказать ей на ночь страшную
историю. Но и сам быстро засыпает.
Во сне он
куда-то торопится, что-то кому-то пытается объяснить. Тело его вздрагивает,
губы шевелятся.
Просыпается он с мокрыми глазами.