Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2017
Эдуард Лимонов. …И его демоны. —
Санкт-Петербург: Лимбус Пресс, 2016.
Как-то в одном из интервью Эдуард Лимонов говорил, что роман — это жанр для людей с развитием сразу после шимпанзе. И что? В тот же год вышел его роман «Дед». Ещё он говорил, что решил отойти от писательства и сконцентрироваться на политической деятельности. Ну, судя по его библиографии, максимальный перерыв у него составил не больше четырёх лет — где-то с 1997 по 2001 год. И задолго до вышеизложенного заявления. Писатель может позволить себе быть противоречивым. Тем более Лимонов. За минувший год Лимонов пополнил свою копилку аж на пять книг — «Plus ultra», «…И его демоны», «Последние известия», «Небо над Парижем» и сборник стихов. Темы известны каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с творчеством Лимонова, — политика, войны и, естественно, женщины. Его женщины. Но в первую очередь, конечно же, это тема, о которой пишут все без исключения писатели, — это он сам, писатель. Он и его место в жизни. Он и его переживания. Он и его женщины. Он и его демоны.
Когда следишь за творчеством конкретного автора, то с каждой книгой можно проследить многое — от эволюции стиля до мировоззренческих метаморфоз. Что особенно хорошо видно, когда автор пишет много (а Лимонов пишет удивительного много — количество его книг практически равняется количеству прожитых лет). По книгам Лимонова можно без труда проследить всю его жизнь. Он, собственно, её и не скрывает, превратив свою биографию в остросюжетный бестселлер. Но чем примечательны «Демоны», так это тем, что здесь писатель подпускает к себе читателя до неприличного близко. Ведь одно дело описывать свои подвиги, как военные, так и любовные, когда ты с шашкой и на коне, и другое дело описывать себя уж совсем на грани жизни, когда ты на больничной койке, в тапочках и халате, и от тебя пахнет.
Он и сам, кажется, рассматривает, изучает себя и свою жизнь под увеличительным стеклом, дистанцировавшись повествованием о себе от третьего лица. В Председателе легко угадывается сам автор, а в инициалах персонажей — его ближайшее окружение. С короткого расстояния мы видим в Лимонове человека, которому ничто человеческое не чуждо. Если в своих предыдущих книгах он представал перед нами как некий бронзовый полубог, ницшеанский сверхчеловек, то в « …И его демонах» мы видим другого Лимонова. Он вспоминает родителей (для сравнения перечитаем первую главу его книги «Другая Россия» — «Монстр с заплаканными глазами»); он интересуется своим генеалогическим древом, для чего отправляется в Нижегородскую область; он посещает больницы, где сидит в очередях; он (о, ужас) критически относится к своему детищу — партии национал-большевиков. Ещё пару лет назад этого было невозможно даже представить.
Лимонову уже немало лет. («Я прожил дольше, чем Хэмингуэй».) «…И его демоны» — некое подведение итогов своей бурной жизни. Но к этому писателя подвигла не дата в паспорте. Исходным событием (как говорится в драматургии) стала гематома, которую обнаружили в голове писателя. Для рядового человека это повод для паники, обращения к врачу и ещё раз для паники. Но Лимонов не был бы Лимоновым, если бы не усмотрел в этом чего-то большего — предупреждения ноосферы, рокового удара судьбы в двери, нервного ожидания потусторонних сил. Даже процедуру МРТ он видит как атаку разгневанных демонов (странно, что он не обнаружил сходство этой аббревиатуры с сербским словом «смерть» — «смрт», так называется сборник его рассказов). Вся книга, все события, описанные в ней, — череда мистических прозрений. Из окна больничного коридора он видит балкон, на котором повесилась одна из его бывших пассий. Внезапная смерть его литературного агента во Франции, о которой он вспоминает… Встреча с загадочным, каким-то хтоническим персонажем на похоронах погибшего на Донбассе ополченца… В конце концов, таинственная записка от незнакомца, которую он получает вскоре после операции на черепе… Он предполагает, что его могли отравить, а в записке видит угрозу (недоброжелателей у Лимонова и впрямь хватает). Так он пытается с рациональной точки зрения объяснить загадочные обмороки, вследствие которых и заполучил эту самую гематому (обмороки он метафорически сравнивает с молниями Зевса).
Но вот эта попытка логически, рационально объяснить происходящее снижает весь мистический накал, превращая трагедию в беллетристику. Гораздо интересней иррациональная точка зрения, если не сказать инфернальная, — загадочные обмороки не что иное, как месть демонов, неких высших, потусторонних сил за ту жизнь, которой он осмелился жить. Или же предупреждение. О чём? Покажет время. Как это уже было когда-то на Алтае, когда, проснувшись ночью, он услышал звуки ритуальных труб. Утром же, выяснив, что никто, кроме него, ночью ничего не слышал, писатель посчитал, что это был некий знак свыше. Тогда он неверно истолковал знак, о чём убедился пару дней спустя — вместо триумфа (так он расценил этот знак — приближающийся триумф) его ждал арест и этап в Москву. Этот эпизод был описан в книге «В плену у мертвецов», которую он написал в Лефортово. В «Демонах» вообще много отсылок к его предыдущим работам. Ну, на то и подведение итогов. Вспоминает он и азиатский поход, в который он отправился с группой единомышленников в 1997 году. Эту свою авантюру он описывает в «Анатомии Героя». И вот снова возвращается к ней в «Демонах». Писатель должен жить какой-то иной жизнью, чем размеренные буржуа из спальных районов Москвы или Екатеринбурга. И это не только в угоду пресловутому non fiction, которым живёт мировая литература вот уже не первое десятилетие. Писатели и в иные времена были неспокойным племенем. Им всегда не сиделось на месте. Сервантес, Жан Жене, Хэмингуэй, де Сад, Селин, Юкио Мисима, Хлебников и прочие-прочие. Беспокойные, жадные до адреналина, они дорого, каждый по-своему, заплатили за свой выбор, за право идти своим путём. И Лимонов идёт своим путём и платит за это свою цену. Цена эта — одиночество в компании демонов. Но вот что интересно: non fiction по-лимоновски — это не бытописание своих пусть и незаурядных, но будней. Точнее сказать — не только бытописание. У Лимонова это прозрение, визионерское откровение, которое становится понятным и очевидным через годы. Эдакий non fiction наоборот — мысль, слово здесь первичнее, чем само описанное post factum действие. Слово порождает действие. Он сначала пишет, а потом проживает события, сконструированные им самим, доказывая нехитрый постулат о том, что мысль материальна. «Дневник неудачника», написанный в 1970-х, полон описаний жизни писателя в 1990-е — начале 2000-х. «Демоны» тоже полны тревожных предчувствий и ожиданий. Слова врачей о возможных сроках окончания земного пути способствуют таким тревожным предчувствиям. Но тревога на этот раз оказалась ложной. А стало быть, и подводить итоги рановато.