Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2017
Дмитрий Капин (1988) — родился в Москве. Окончил МГТУ им. Н.Э. Баумана и сценарный
факультет Московской школы кино. Кроме прозы и кинодраматургии пишет стихи.
Ранее не публиковался.
Питерские белые ночи неумолимо близились к концу, и настала пора
собираться домой, в суматошную Москву. Ещё каких-то две недели назад Игоря
впервые за десять лет его пребывания на этом свете принял в свои объятия
Казанский собор, спасибо отцу, и вот пожалуйста — уже надо обратно. А сначала
мальчик кобенился: «На даче лучше!» Белобрысая башка, волосы такой длины, что
под ними не видать было ушей, большие голубые глаза, плавные черты лица — всё
это делало его внешность совершенно кукольной. Ещё каких-то пару лет назад
незнакомцы, бывало, принимали ненароком Игоря за девчонку, а это смертельное
оскорбление, за такое и на дуэль вызвать можно. Кто он, а кто эти противные
девчонки! Тоже мне сравнили!
Отец с отпрыском в сопровождении здешней родни прибыли на вокзал за
полчаса до отправления поезда, уже в сумерках. Днём город плавился от жары, за
глоток воды не жалко было полцарства отдать, и Игорь не расставался с бутылкой
«Тархуна», который любил из-за его ядовитого цвета и приторного вкуса, но
больше всё-таки из-за цвета. Сейчас воздух постепенно остывал, его насквозь
пропитали сухие запахи тёплого камня, прогретой земли и пыли.
Протащившись с сумками до середины состава и отстояв символическую
очередь из двух человек, отец Игоря предъявил проводнице билеты и вместе с
сыном исчез в вагоне, попросив родственников обождать — ещё минут двадцать у
них в запасе имелось. Как всегда перед отходом поезда, в узком коридоре
образовалась толчея, два человека не могли разминуться, тем более, если кто-то
из них волок чемодан. Одни искали своё купе, другие, уже разместившись,
пробивали себе дорогу на свежий воздух. Пусть даже не вполне свежий, но на
улице в любом случае дышалось легче, чем в раскалённом за день вагоне, где до
отбытия кондиционер не подавал признаков жизни.
В своём купе путники застали мужчину, не совсем старого, жилистого,
однако седого и с лицом, покрытым сетью морщин и оттого похожим на сушёное
яблоко. Невысокий рост ещё более усиливал это сходство. Игорь про себя так его
и прозвал. Мужчина сидел за столиком и счищал в целлофановый пакет скорлупу со
сваренного вкрутую яйца. Натюрморт завершали надкушенный огурец и развязанный
пакетик с солью. Форточка была откинута, а четвёртый попутчик если и намечался,
то ещё не подоспел.
— Приятного аппетита, — пожелал мужчине отец Игоря и представился: —
Володя.
Тот прожевал очередной кусок, назвался, но протянутой ему руки не пожал,
жестом дав понять, что у него ладонь липкая от еды.
— Какая у вас милая дочь, — кивнул сосед по купе на Игоря. Счастливый
отец расхохотался, а пострадавший надулся и демонстративно отвернулся от обоих.
— Мою дочурку Игорем звать, — объяснил отец, утирая проступившие от смеха
слёзы. — Да вы не смущайтесь. Вы не первый.
Распихав чемодан, рюкзаки и сумки, Володя с сыном вернулись на перрон к
родственникам. Зазвучала заезженная пластинка: пустая болтовня о планах на
будущее, поцелуй от меня жену, поклон сестре, клянись, что исполнишь. Что ни
говори, есть свои плюсы в том, чтобы жить далеко друг от друга. Пока снова
навестишь или созвонишься, успеет скопиться ворох новостей, а без них все
беседы были бы ни о чём, как эта. Впрочем, Игорь в ней участия не принимал — на
днях он улизнул в Петергофе и, весь такой независимый, отправился гулять в
одиночку, за что ему и влетело от отца. Сын, в свою очередь, объявил тирану
молчаливый бойкот.
— Пора. Поезд сейчас отправляется, — предупредила проводница.
— Ждём вас с ответным визитом! — в шутку нахмурившись, отец Игоря
погрозил пальцем провожающим, обнялся с ними и повёл за собой сына.
Пока они сотрясали воздух на перроне, нагрянул четвёртый попутчик. Вход в
купе перегородила девушка. Задрав голову, она стояла на цыпочках в своих синих конверсах с белыми резиновыми носами и рылась в сером
рюкзаке из мешковины, что лежал на верхней полке. Вьющиеся каштановые волосы
спадали девушке на спину. Чёрная, в золотистых звёздочках майка без рукавов
задралась и обнажила вытатуированную на животе, вокруг пупка, бабочку.
Сушёное Яблоко по-прежнему ужинал. Варёная курица интересовала его куда
больше симпатичной особы.
— Барышня, махнёмся полками. У нас две нижние, — предложил отец Игоря,
когда ему наскучило наблюдать, и без разрешения спустил рюкзак вниз. Тот
оказался знатным, с ремешками из настоящей кожи и магнитными заклёпками. — А
сумку, как ни крути, удобней здесь разбирать. Что мучиться, не пойму. Меня,
кстати, Володей звать.
— Ладно вам. Я хоть и не скалолазка, как в песне, но уж как-нибудь
вскарабкаюсь, — изобразила улыбку девушка.
— И не спорьте, — Володя взмахом кисти рассёк перед собой воздух.
— Слушаюсь и повинуюсь, — кивнула девушка и принялась поправлять пышную
причёску. Её лицо радовало глаз идеальными, прямо-таки математически точными
пропорциями. Карие глаза, окаймлённые длинными ресницами и бархатистыми
бровями, из-за туши казались темнее, чем есть. Из-под футболки выглядывали
сиреневые бретельки, лишнее свидетельство недавней борьбы с багажом. Фигура
незнакомки повторяла изгиб гитары или какого иного струнного инструмента. Игорь
вроде бы даже слышал музыку, что исходила от этого диковинного существа. Таких
ни в школе, ни в целом районе не водилось.
На вид девушке было лет двадцать пять, может, чуть меньше. Её отделяла от
Игоря бескрайняя пропасть времени.
Как только порядок во внешности был восстановлен, девушка заняла место
перед Игорем, который всё стоял и стоял в проходе точно вкопанный. Малец
приметил у неё вторую татушку — под стать футболке,
на плече дугой вытянулись несколько звёздочек, одна другой больше. Игорь
таращился на попутчицу с нескрываемым восхищением, со слегка приоткрытым ртом,
не моргая, что делало ещё больше его и без того здоровые глазищи. Девушка
перехватила взгляд, вопросительно наклонила голову, и паренёк встрепенулся.
— Хотите газировки? — протянул он полуторалитровую бутылку, полную где-то
наполовину.
Незнакомка пожала плечами — не равнодушно и не выражая сомнение, а как бы
говоря «Почему бы и нет?» — и приняла газировку. Стоило девушке отхлебнуть, как
её охватил восторг, правда, несколько наигранный.
— М! Вот оно какое на вкус, детство! Совсем забыла. Спасибо. Тебя как
звать?
— Игорь, — тихонько промямлил он, словно не веря, что это действительно
его имя. Мальчишка получил свой напиток обратно и наконец неуклюже сел.
— А меня Полина, — она совершенно по-пацански, ребром вбок, пальцами
кверху, протянула ладонь, как для армрестлинга. Одного прикосновения к её
шелковистой коже хватило, чтобы у Игоря бешено заколотилось сердце и вспыхнуло
лицо, а девушка ещё сжала его детскую ручонку в своей хоть уже и взрослой, но
не намного превосходящей по размеру. Мальчуган поспешно отдёрнул кисть, как
если бы обжёгся, а Полина подержала свою на весу ещё мгновение, улыбнулась
каким-то родившимся в мозгу мыслям и спокойно положила на колени.
На счастье, тут поезд дёрнулся, пассажиров разок тряхнуло туда-сюда, и
состав стал разгоняться. Провожавшие московскую делегацию родственники, которые
начали смещаться к краю окна, поспешили вернуться в кадр. Отец Игоря
придвинулся к мутноватому стеклу и принялся махать на прощание. Но не сам
ребёнок.
Сам ребёнок теперь бросал отрывистые взгляды то в окно, то на Полину, не
зная, куда девать глаза. Потом придумал: достал из кармана и стал вертеть в
руках свой главный сувенир из путешествия — камень с дыркой, который нашёл на
берегу моря. Остальное купить можно, а камень только подобрать. Отец называл
его забавно и в то же время странно — «куриный бог». Почему бог? Почему
куриный?
Сушёное Яблоко пил чай из термоса.
Платформа скоро оборвалась. Отец Игоря перекинул через шею полотенце и
молча вышел, скользнув взглядом по каждому из спутников, а по плечу сына — ещё
и ладонью. Чтобы скинуть её, тот с отвращением передёрнулся. Можно было
подумать, что его тронул не родной человек, а змея, скользкая и холодная
рептилия.
— Смотрите, что у меня есть, — похвастался Игорь и продемонстрировал свой
талисман. Полина взяла дырявый камень и изучила со всех сторон, покрутив у
самых глаз.
— Офигенский, — заключила она и вернула
сокровище владельцу.
— Держите, — юный джентльмен вновь протянул куриного бога попутчице.
— Да что ты! Не стоит. Это же редкость!
— Другой найду.
Полина сидела напротив мальчика, ехидно поглядывала на него и улыбалась в
кулачок, только бы не рассмеяться. Девушка была избалована мужским вниманием.
Поклонники сменяли один другого, как солдаты на посту. Давно уже она ни в кого
не влюблялась, знала, чего от неё хотят, и сомневалась, что влюбляются в неё,
но без ухажёра чувствовала себя неуютно — брошенной, одинокой. Сколько их
прошло через её руки? Уснёшь, пока сосчитаешь. Но чтобы на неё запал такой вот
малыш! Подобного раньше с ней не приключалось — её собственное детство не в
счёт, тогда они были ровесники. А парня надо ободрить — сидит сам не свой. Как
до Москвы дотянет? Надо ещё умудриться и не перейти грань, держать дистанцию,
что называется. Одно неловкое движение, неаккуратно сказанное слово — и детёныш
решит, что покорил тебя. С ним такое, похоже, впервые. Он небось сам не
осознаёт, что с ним происходит и что к чему.
Сушёное Яблоко мятым носовым платком вытирал руки и губы после приёма
пищи. О существовании четвёртого соседа уже успели забыть, как и он не замечал
попутчиков.
Коротко и часто прижимая полотенце к влажному лицу, вернулся Володя и
указал сыну на полки, водя вверх-вниз пальцем:
— Игорь, выбирай. Верхняя?
— Нижняя! — буркнул мальчик без колебаний. Полина спит на нижней, значит,
и он тоже. Как общаться с девушкой — неизвестно, но находиться с ней рядом —
уже счастье, пусть с непривычки страшновато и каждое слово даётся с трудом.
Желания тухнуть со скуки в одном купе с отцом Игорь не испытывал ни
малейшего. Внезапно жертва родительского произвола ощутила, как в голове
пропали все мысли — так одним щелчком включают свет, входя в тёмную комнату.
Парень уже по своей воле схватил Полину за руку и потянул в коридор. Сам от
себя не ожидал такого.
— Пошли посмотрим, что с той стороны!
— Пошли.
Полина не сопротивлялась, а вот виды за окнами коридора тянулись те же,
что и в купе, индустриально-скучные: заборы, склады, затылки домов. Небо над
ними всё гуще наливалось ночными чернилами.
— Что у вас с отцом? — поинтересовалась девушка, когда ей приелось
молчание.
— А что? У нас всё в порядке.
— Ага, как же. Напряжение просто в воздухе разлито. Того и гляди, молнии
сверкать начнут. Не моё это дело, но мне с вами ехать. Хотелось бы провести
время спокойно.
Оба смотрели в темнеющее стекло и во время беседы не оборачивались друг
на друга.
— Я не могу больше с родителями, — пожаловался Игорь. — Туда не ходи,
этого не делай. Достали. Мне уже не пять лет. Сам знаю, что мне нужно, а что —
нет.
От слов мальчика Полина расплылась в улыбке, но потом обречённо
вздохнула:
— Это родители. Что с них взять? Они старше нас, у них больше опыта. Это
правда. Но им взбрело, что можно свой опыт передать ещё кому-то на словах.
Уберечь его от ошибок. Смешно. Наоборот, лишают близкого человека его личных
впечатлений, откровений, переживаний. Научиться можно лишь на собственных
ошибках, и счастье тому, кто с первого раза всё делает начисто. Вот этого
взрослым никогда не вкурить. Будь к ним
снисходительным.
В купе раздались переливы электронной музыки — «Midnight
City» от французов из «M83».
— Я сейчас, — отпросилась Полина и скоро вернулась с мобильником. —
Забыла я позвонить. Что такого? Здесь пока устроишься… Да, уже тронулись… Нет,
не надо меня встречать. Меня встретят… Меня встретят, мам! Всё, по-ка!
Последнюю реплику в диалоге девушка выговорила по слогам, как это обычно
делают, стараясь донести смысл фразы до особо бестолкового собеседника. А в
груди мальчика больно шевельнулось новое чувство, которого раньше он за собой
не замечал. Ближе всего к нему стояла зависть. К ней примешивались обида на
Полину и на каждого, кто мог ей вот так запросто позвонить и договориться о
встрече, жалость к себе, бедному, желание свернуть горы ради новой знакомой.
Ведь она живёт какой-то своей, не известной ему жизнью, а он — лишь участник
одного ничтожного эпизода этой жизни, который вскоре сотрётся у Полины из
памяти. И кто всё-таки встретит её в Москве на вокзале?
— Вот ещё что я хотела тебя спросить, — начала Полина, пряча телефон в
карман джинсов. — У тебя сестра есть?
— Двоюродная. А что?
— Часто видитесь?
— Довольно.
— Представь, что я тоже твоя сестра. Что ты меня знаешь с пелёнок.
Сколько себя помнишь, столько и меня. Тебе так проще будет, — девушка задорно
взъерошила Игорю волосы. — А теперь пойдём сыграем во что-нибудь. Спать рано.
И до поздней ночи они резались то в балду,
добавляя по букве к слову соперника, то загадывали друг другу знаменитостей. По
приглашению Полины к ним присоединился отец Игоря, и, когда дело дошло до «Есть
контакт!», мальчика и его подругу обуял такой азарт, так им не терпелось
отгадать слово, задуманное Володей, что на смех и вопли пришли жаловаться из
соседних купе. А Сушёное Яблоко храпел на верхней полке, ничто не мешало ему
спать. Родилась смелая идея раскрасить ему лицо зубной пастой, нарисовать узор,
как у австралийских аборигенов, но в итоге от этой затеи как-то отказались.
Наконец легли спать. Игорь всё ворочался с боку на бок и не мог уснуть.
Не давали покоя мысли, роившиеся в голове, мысли о Петербурге, отце, а в первую
очередь — о Полине. Несмотря на долгий, насыщенный день, в теле бурлила
энергия, хотелось вскочить и бежать куда глаза глядят, чтобы израсходовать
непонятно откуда взявшийся заряд. Только для этого. Но из поезда, мчащегося на
всех парах, было не сбежать. От дневной жары и от избытка сил горела кожа, и
Игорь лежал поверх одеяла. Поняв, что ему не забыться, парнишка повернулся
лицом в проход, но из-за столика не увидел лица Полины и, повалявшись немного,
сел.
В небе висела луна, такая яркая, словно и не луна вовсе, а в коробке
кто-то проколол отверстие, и внутрь неё полился дневной свет. Небо усеяли
россыпи звёзд, какие можно встретить лишь в деревне, где воздух не прокопчён
выхлопами машин и заводских труб. Искрились серебряной чешуёй озёра и реки.
Отчётливо выделялись каждое дерево, каждый камень, каждый столб, что
проносились мимо окна и через секунду уже оставались в прошлом. Но сама луна ни
на мгновение не покидала странников, она была пятым их попутчиком. Дорожка
холодного света легла прямо девушке на лицо, давая Игорю вдоволь налюбоваться
им, пока Полина не видит. Её волосы разметались по подушке, а неплотно
сомкнутые губы приоткрывали краешек зубов, и выражение лица получалось
умилительным, слегка заячьим.
Игорь вновь достал свой «куриный бог» и покрутил его в пальцах, а потом
взял да и сунул в рюкзак девушке. И ещё долго-долго сидел, боясь шелохнуться, и
неотрывно вглядывался в спящую, чтобы твёрдо, навеки, как на фотографии,
запечатлеть в памяти малейшую её черту: и эти карие глаза, и эту родинку на
запястье, и этот прозрачный пушок на верхней губе, и бархатные брови, и длинные
ресницы. И, как всегда это случается, не заметил, как провалился в сон. Как
всегда, зыбкая граница между сном и явью ничем себя не обнаружила.
Утром Игоря растолкал отец:
— Вставай. Через час прибываем. Я тебя до последнего не будил.
Полины в купе не оказалось. Игорь рывком принял вертикальное положение и
стал испуганно оглядываться в поисках любых признаков её присутствия — рюкзак
висел на своём месте.
— Умыться она отошла, — успокоил отец. — Тебе тоже не повредило бы.
Мальчуган сломя голову понёсся в конец вагона, чудом не сбил с ног пару
человек, но подруги не застал — видимо, она выбрала другую кабинку. К счастью,
очереди в туалет уже схлынули, Игорь наскоро освежился и поторопился обратно.
Полина тоже к этому моменту вернулась.
— Привет, — улыбнулась она застывшему в проёме ребёнку.
— Вы курите? — спросил Володя у Сушёного Яблока и подхватил того за
локоть.
— Что такое? Мне собираться надо.
— У меня сигареты — первый класс. Друзья из Америки привезли. Табак ведь
родом оттуда, — Володя выволок четвёртого пассажира из купе и плотно задвинул
после себя дверь.
Полина и Игорь остались наедине.
— Я добавлю тебя в друзья. В сети. Хорошо? — спросил разрешения паренёк,
всё ещё стоя в проходе.
Девушка отвернулась к окну.
— Зачем я тебе? Я старая.
— Ты молодая!
— Я старая. Ещё года три, и сморщусь вся. А у тебя ещё много девочек
будет. Вон ты какой симпатичный.
Полина снова взглянула на мальчика и протянула ему руку, приглашая сесть.
Глаза её влажно блестели, брови были сведены, но губы — губы улыбались. Игорь
тоже едва сдерживал слёзы. Разревись он, будет выглядеть сопляком. Только этот
аргумент его и останавливал. Мальчик устроился сбоку от девушки, сцепил кисти у
неё на талии, уткнулся носом ей в рёбра, а она в ответ обняла его за плечи. Так
и сидели, как брат и сестра, пока тишину не нарушил стук в дверь.
На вокзале Полину встречал безликий качок в чёрных очках, майке в обтяжку
и с зализанными волосами — на причёску ушла тонна геля. Обнялись, влепили друг
другу пару дежурных поцелуев в щёку. Он принял у неё чемодан, спросил:
— Как добралась?
— Без происшествий, — соврала Полина, и они неторопливо зашагали по
платформе в молчании, не находя других тем для разговора.
Их опередили Игорь с отцом. Мальчик с досадой обернулся на Полину — ему
не повезло стать свидетелем её встречи со своим быком, и снова оскалилось то
недоброе безымянное чувство. Но стоило девушке подмигнуть обретённому ею другу,
как у обоих от сердца тут же отлегло.
Да, теперь у них непременно всё будет хорошо.