Из истории оперных антреприз
Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2016
Сергей Беляев —
искусствовед, автор книг, учебников, статей, посвященных истории культуры
Урала. Постоянный автор журнала «Урал».
В начале ХХ века уездный Екатеринбург неоднократно посещали итальянские оперные труппы. Но эта примечательная страница театрального прошлого города ныне почти забыта. Стороной обошла ее даже волна интереса к краеведческим изысканиям последних лет.
С искусством итальянских оперных трупп российская провинция познакомилась давно. К моменту появления первой такой труппы на Урале история деятельности итальянских оперных коллективов за пределами русских столиц уже насчитывала не один десяток лет. Начиная с середины XIX столетия артисты с родины оперы выступали во многих городах, особенно часто — на юге страны. Бывали они и в Казани, а в 1900-е годы добирались аж до Иркутска. Но Екатеринбург (как и Пермь) долгое время оставался вдалеке от гастрольных маршрутов итальянских певцов. Хотя — если не принимать во внимание географическое положение города — условия для их выступлений в Екатеринбурге имелись. И поклонников оперного пения среди местной публики насчитывалось немало — с оперой здесь познакомились еще деды и прадеды тех, кто посещал театр в начале ХХ века.
Нет сомнения в том, что у итальянцев были веские основания для того, чтобы много лет не предпринимать путешествий на Урал. Как были и причины, которые все же подтолкнули их отправиться в поездку по незнакомым городам. Но речь не об этом. Куда заманчивее, на наш взгляд, обратиться к хронике екатеринбургских гастролей итальянских оперных трупп, попытаться воссоздать атмосферу, царившую в те далекие дни на сцене и в зрительном зале, «прислушаться» к разноголосице мнений, которые высказывались тогда по поводу показанных спектаклей.
Современная литература о театре (даже специальная) может поведать об этом немного: лишь в некоторых работах кратко освещается последний приезд итальянских оперных артистов, выступавших в городе накануне Первой мировой войны — летом 1914 года.
Итак, обо всем по порядку.
Первый раз итальянцы гастролировали в Екатеринбурге в 1905 году. Артисты оперной антрепризы под управлением братьев Гонсалец (они же организовывали и все последующие гастроли итальянских трупп) прибыли в город в «глухое» театральное межсезонье, в июне, и показали на сцене Верх-Исетского народного дома одиннадцать спектаклей.
Таким, судя по всему, был распространенный подход к организации театрального дела у многих (если не всех) итальянских антрепренеров, работавших в провинции. Они не арендовали, как их русские коллеги, театры на обычный сезон (то есть с осени до Великого поста), а предпочитали практику непродолжительных гастролей.
Хроникеры и критики екатеринбургских газет, анонсируя «приятную новинку», ожидавшую любителей оперы, высказывали вполне обоснованные опасения по поводу успеха гастролей итальянцев. В летние месяцы из-за отъезда горожан на дачи публики на спектаклях могло быть немного. А это грозило минимальными сборами, а то и убытками. Памятен свежий пример — неудачные выступления «Товарищества московской комической оперы и оперетты» под управлением П.И. Петровского, незадолго до этого покинувшего город с пустой кассой.
Другим вызывавшим тревогу обстоятельством являлось предстоящее исполнение всех опер (включая французских авторов) на итальянском языке.
Опасения, как оказалось, были напрасны. С содержанием большей части привезенных опер Верди, Леонкавалло, Масканьи, Россини, Гуно и Бизе екатеринбургская публика была уже знакома. Исполнение этих произведений на итальянском языке (в том числе первое представление в городе оперы Пуччини «Тоска») не отразилось на их восприятии слушателями.
В первый же вечер уставшие с дороги и не освоившиеся с плохой акустикой незнакомого зала артисты смогли, по словам авторитетного екатеринбургского музыканта и критика Г.А. Свечина, «щегольнуть изяществом исполнения и провести оперу (это был вердиевский «Трубадур») с большим успехом».
На втором спектакле зрительный зал Народного дома был уже переполнен. Такая же картина, по всей видимости, сохранялась на протяжении всех гастролей. Пресса, во всяком случае, об ослаблении интереса публики к спектаклям итальянцев не упомянула ни разу.
Слушатели, завороженные красотой голосов и вокальным мастерством артистов, вначале даже забывали аплодировать. А некоторое время спустя они стали устраивать овации после каждой ярко исполненной арии и настойчиво требовали ее повторения (от чего, кстати, артисты не отказывались). Уступить публике и повторно спеть романс Чайковского пришлось даже молодой певице Рубини, игравшей роль Розины в «Севильском цирюльнике». Певица, по мнению критика, явно уступала исполнительнице этой партии из труппы А.А. Кравченко, работавшей на этой же сцене год назад. Но романс Чайковского (которого, конечно же, не должно быть в опере Россини) Рубини исполнила в сцене урока музыки на русском языке, чем, видимо, и подкупила слушателей.
Безусловно, особенно часто бисировали отдельные оперные номера ведущие солисты труппы — сопрано Польяги (блеснувшая в партиях Сантуццы, Недды, Тоски), меццо-сопрано Довани (прекрасная Азучена, Кармен, Ульрика) и баритон Марри. Исполнитель партий Риголетто, Ренато, Тонио, Тореадора, Скарпиа, обладавший неповторимым по красоте голосом и ярким сценическим дарованием, Марри за несколько дней стал всеобщим любимцем театральной публики.
Как показали спектакли, состав труппы братьев Гонсалец был укомплектован артистами, которые демонстрировали на сцене не только прекрасную вокальную школу, но и незаурядные актерские способности. Один из старых театралов, делясь на страницах газеты своими зрительскими впечатлениями, не смог сдержать удивления. «С каких это пор итальянцы стали играть в опере? Это такое редкое, непривычное явление, — писал он после посещения театра, где слушал оперу «Риголетто». — В итальянскую оперу никто никогда не ходил смотреть, а только слушать. Деятелей ее называют «соловьями» и этим вполне ограничиваются».
Нетипичное для итальянских оперных трупп сочетание вокального и актерского мастерства артистов значительно усиливало впечатление от показанных спектаклей и заставляло забывать о некоторых недочетах: малочисленном оркестре, не всегда удачном использовании декораций, имевшихся в Народном доме.
В последний вечер — на премьере оперы Пуччини «Тоска» — публика прощалась с полюбившейся ей труппой. Вновь были громкие овации. Артистам дарили роскошные букеты. Спектакль затянулся из-за вынужденных повторений певцами отдельных номеров.
Следующий визит в Екатеринбург итальянских артистов состоялся через несколько лет.
В начале сентября 1910 года, накануне открытия осенне-зимнего сезона (в тот год Екатеринбург ждала встреча с оперным товариществом под управлением А.Я. Альтшуллера), братья Гонсалец привезли в город труппу с другим составом исполнителей. Для спектаклей итальянцев свою сцену, как и в 1905 году, предоставил Верх-Исетский народный дом.
На этот раз гастроли выдались недолгими. Труппа даже не смогла показать все первоначально обещанные спектакли. Виной тому — неожиданное решение театральной дирекции Народного дома: братьев Гонсалец уведомили о сокращении срока аренды зала в связи с проведением подготовительных работ в преддверии наступающего большого сезона. Правда, вскоре дирекция попыталась изменить ситуацию к лучшему. Но было поздно — итальянские антрепренеры спешили в Уфу, где уже назначили дату открытия гастрольных выступлений своей труппы.
Городская пресса недоумевала по поводу противоречивых действий театральной дирекции и проявленного ею негостеприимства. Но что сделано — то сделано.
Итальянские артисты играли на сцене Верх-Исетского народного дома всего лишь пять вечеров, не показав ни одной новинки оперного жанра. Публика увидела те же, что и несколько лет назад, оперы: на открытии гастролей — «Трубадур», далее следовали «Сельская честь» и «Паяцы», «Кармен», «Травиата», «Фауст».
Газеты тех дней писали о выступлениях итальянских гостей немного. Судя по содержанию скупых отзывов, приехавшая труппа не могла пожаловаться на отсутствие интереса со стороны слушателей. Особенно много их собралось в зале Народного дома в тот вечер, когда итальянцы давали «Кармен». В самой же труппе были собраны, как сказали бы театралы со стажем, «соловьи». Обладатели прекрасно поставленных, красивых и звучных голосов нимало не заботились об актерской стороне исполнения своих партий. Тем не менее сценическое обаяние и музыкальность (конечно, в ансамбле с вокальными данными) некоторых солистов все же привлекли внимание прессы. Рецензенты отмечали, например, «игру с большим подъемом» исполнителей главных партий в опере «Кармен» — меццо-сопрано Гольмайер (Кармен) и тенора Бальбони (Хозе). Не были обойдены вниманием прессы хор и оркестр, прибывшие с труппой. Но — по другой причине: их уровень оставлял желать много лучшего.
Четыре следующих года братья Гонсалец не появлялись в Екатеринбурге. А приехав сюда в 1914 году, не могли не заметить произошедших изменений.
Прежде всего, в городе появился новый театр, на сцене которого и предстояло выступать итальянским артистам. Два предшествовавших сезона в этом театре были целиком отданы опере. Классический и современный, русский и зарубежный оперный репертуар исполняли отлично подобранные труппы. В спектаклях участвовали собственные хор, оркестр и даже немногочисленный балет.
Кроме театра оперная и камерная вокальная музыка в изобилии звучала на концертах приезжих исполнителей, которые за прошедшие годы стали частыми гостями города.
Свою аудиторию находил и ансамбль молодых певцов, работавших в Коммерческом собрании. Этот небольшой коллектив показывал оперные отрывки и целые оперы (включая редко идущие и совсем новые) в концертном исполнении, под аккомпанемент рояля.
Исподволь, год от года менялась екатеринбургская публика: по-прежнему радушная и эмоционально отзывчивая, она становилась более взыскательной.
Для встречи с ней братья Гонсалец привезли в Екатеринбург свою новую труппу. Не изменив традиции, они прибыли в город в конце июня — в период, который местные критики все так же называли «глухим» сезоном. Несмотря на это, гастроли итальянцев оказались на сей раз даже более продолжительными, чем предполагалось. За одиннадцать (вместо первоначально объявленных семи) вечеров артисты показали екатеринбуржцам двенадцать опер. При этом сбор с последнего спектакля (опера Мейербера «Гугеноты») по инициативе городского головы А.Е. Обухова был передан комитету по призрению нищих.
На гастрольной афише итальянских гостей не было ни одного современного сочинения. Все привезенные ими оперы уже имели солидную сценическую биографию. Половину репертуарного списка занимали оперы Верди — «Трубадур», «Травиата», «Риголетто», «Бал-маскарад», «Аида», «Эрнани». Творчество других итальянских и французских композиторов было представлено каким-либо одним сочинением: «Сельская честь» Масканьи и «Паяцы» Леонкавалло (эти оперы по традиции давались в один вечер), «Джоконда» Понкьелли, «Кармен» Бизе, «Фауст» Гуно, «Гугеноты» Мейербера.
Екатеринбургская публика, постоянно посещавшая оперный театр два последних сезона, многое из репертуара итальянцев слышала в исполнении русских певцов. Исключением являлись оперы «Джоконда», «Бал-маскарад» и «Эрнани». Не шедшие на сцене Нового городского театра, эти сочинения какой-то части слушателей (особенно новому поколению) могли быть не знакомы. Видимо, поэтому постановку гастролерами оперы «Эрнани» один из молодых критиков назвал екатеринбургской премьерой. В действительности же — и об этом, конечно, помнили старожилы — эта опера Верди была впервые исполнена в городе труппой П.П. Медведева в феврале 1897 года. Тогда, кстати, вместе с артистами медведевской труппы выступал П.Ф. Давыдов, возглавивший в сезоне 1912/13 годов Городскую театральную дирекцию.
Первый спектакль итальянцев (как всегда, это был «Трубадур») публика приняла тепло, с интересом. Пресса же встретила спектакль неоднозначно. Отзыв об открытии гастролей, появившийся на страницах «Зауральского края», был сдержан по тону, чего нельзя сказать о заметке, опубликованной в другой газете. Критик, сотрудничавший в «Уральской жизни», представил труппу с невыгодных для нее сторон. Отжившие свой век вокальные приемы, слабая актерская игра, небрежность в постановке спектакля — все эти недостатки, впрочем, писавший относил к непременным атрибутам большинства итальянских оперных трупп.
Однако последующие спектакли убедили в том, что подобные выводы были поспешны и отчасти несправедливы. Привезенная братьями Гонсалец труппа имела неровный состав. Рядом с артистами, создававшими вокальными и актерскими средствами запоминающиеся образы, на сцене появлялись исполнители, которые, по оценке критиков, справлялись со своими ролями лишь удовлетворительно, а в некоторых случаях даже обнаруживали беспомощность. Хорошее впечатление, в отличие от прошлых гастролей, произвел на слушателей и критиков хор. Зато оркестр — малочисленный, как и несколько лет назад, — судя по отзывам, оказался слабее предыдущего. Не всегда на должной высоте был и дирижер — один из братьев Гонсалец.
Наличие такого неравноценного по исполнительским возможностям состава, безусловно, сказалось на художественном уровне показанных спектаклей. Гастрольные выступления итальянцев проходили с переменным успехом: несомненные творческие удачи труппы (к ним относили постановку опер «Трубадур», «Аида», «Эрнани») чередовались с более скромными «достижениями». Примечательно, однако, что даже не столь удачные, по оценке критиков, спектакли публика принимала довольно тепло, щедро награждая аплодисментами каждого понравившегося ей исполнителя.
С неизменной симпатией слушатели относились к сопрано Импаломени, выступавшей в партиях Леоноры, Сантуццы, Амелии, Аиды. Постоянным вниманием пользовался во время гастролей баритон Скамуцци (Граф ди Луна, Валентин, Амонасро). Правда, исполненные им в бенефисном спектакле вставные номера, хоть и были встречены овациями, пресса сочла недопустимой вольностью артиста. К числу любимцев публики относился и тенор Дагради. Этот певец сумел приобрести поклонниц, бросавших ему на сцену цветы, уже на первом спектакле. Но, пожалуй, наибольший успех у публики и наивысшие оценки критиков заслужил бас Маучери. Блестящий артист, названный в прессе «певцом-художником», заполнился екатеринбуржцам в партиях Феррандо, Спарафучиле, Мефистофеля, Сильвио, Марселя.
Гастроли итальянцев породили множество разговоров и даже споров по поводу оперного пения и оперного искусства вообще. Новый городской театр, который, без преувеличения, уже не первый год являлся центром культурной жизни города, стал теперь местом нешуточных дискуссий.
Театральная публика разделилась на два лагеря. К первому относились проитальянски настроенные опероманы. Для них главным в оперном спектакле было совершенное в вокальном отношении исполнение. На спектакли труппы братьев Гонсалец они ходили слушать и восхищаться пением, получая удовольствие и не испытывая при этом трепета и страха за каждую высокую ноту в вокальной партии певца.
В противоположном лагере объединились сторонники музыкально-вокально-драматического единства оперного спектакля. Представители этого лагеря считали недопустимым такое пренебрежительное отношение к другим — помимо вокала — важным сторонам оперного действа, какое они встретили у выступавшей в городе итальянской труппы.
Журналист «Уральской жизни» К.В. Никитин, представив на страницах газеты мнения и доводы разных сторон, в итоге признал, что, в сущности, неправых нет. «Счастливы те, — писал он, — кто может наслаждаться одними звуками, но правы и те, которые предъявляют к опере требования серьезного искусства».
Скоро ли затихли обсуждения и споры, начавшиеся во время гастролей, — неизвестно. Во всяком случае, поводов для их возобновления не возникало — итальянские труппы больше не приезжали в Екатеринбург. А кто все-таки оказался прав — рассудила история. Будущее оперного театра стали определять отнюдь не «соловьи».