Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2016
Анастасия Журавлева — родилась в Нижнем Тагиле, окончила
Нижнетагильский государственный педагогический институт; специальность —
учитель истории. Публиковалась в журналах «Урал», «Волга», «Арион»,
в сборнике «Новые имена в поэзии» (М., 2011), в «Каталоге лучших произведений
молодых писателей» (М., 2011). Автор сборника стихов «События жизни» (2009).
***
Зиме полтора месяца,
Утру четыре часа.
Ребенка, закутанного до середины лица,
Ведут в детский сад.
Оставят у крыльца.
На этаже не будет света —
Он пройдет сквозь отсутствие света.
У предметов еще нет названий —
Он пройдет сквозь отсутствие названий предметов.
Бесцветная безымянная няня
Встанет на колени
Раскутать ему пол-лица.
Не сможет найти конца.
Нахмурится.
***
В двенадцать ей кажется,
Что имя ее обветшало,
Как бабушкины шали,
Простыни, одеяла.
Когда тебя беспрестанно
Зовут с балкона,
Уже непонятно,
Таня ты,
Аня,
Тая
Или просто она.
— Имя, — говорит, — совсем ничего не значит.
— Как ничего не значит? — бабушка плачет. —
— А как же святая —
Та, что стоит за твоим именем?
Святая та
Представлялась старушкой в заплатанной шали.
Поджидала тепла,
Мечтала о новом камине.
Но сейчас ведь лето,
Вот она и растаяла.
Или просто ушла.
***
Анна задергивает шторы,
А потом думает: «Надо задернуть шторы».
Сегодня тринадцатое,
Завтра будет двенадцатое
Или снова тринадцатое.
Она не заметила,
Когда и как это произошло,
Когда времени больше не стало,
И как она устала от своего тела,
И как все опустело,
Даже сияющие зеркала.
Приходил бывший (или будущий) квартирант,
Осматривал квартиру,
И она бормотала:
«Я все уберу»,
А сама не понимала,
Что надо убрать:
То ли объявление о сдаче квартиры,
То ли тюки и коробки из коридора.
***
И ради бога, Хорни, никогда не возвращайся
туда, ни при каких обстоятельствах,
потому что прошлое мертво.
Э. Хэмингуэй
1
Она звонит из исчезающего города,
Из автомата образца тридцать девятого года,
И просит позвать к телефону
Вадима, Галину, Ирину, Антона, Жанну.
А у них там самая середина ужина,
Ссора без повода,
Бесцельно льющаяся вода,
И кто-то вопит истошно:
— Мороженого!
— Мороженого!
— Мороженого!
2
…и они отвечают:
«Это всего лишь
Фантомные боли,
Выпей анальгин,
Не поможет —
Выпьешь еще один.
Только никогда больше не звони
Из этого города
Полульда-полуводы.
Слышишь, как плачет Ваня,
Мечется, требует невозможного
Мороженого».
***
— Какой отвратительный запах клубники! —
Говорит продавец земляники
Продавщице клубники.
— Какая склизкая у вас земляника! —
Отвечает продавщица клубники
Продавцу земляники.
Ветер срывает ценники,
Лето проходит,
Орфей в переходе
Играет «Памяти Эвридики».
— И что он нашел в этой своей Эвридике?
— И где он берет так много разных мелодий?
— Наверно, во сне.
Но Орфей в своих снах
Видит только одно:
Хлеб плывет по воде,
Медленно опускаясь на дно.
Хлеб стал таким водянистым,
Что его можно пить.
Вода — такой густой и мучнистой,
Что ее можно есть.
***
домик на окраине
отопление батарейка
понизу личики
поверху лица
вдоль дивана тянется узкоколейка
днем тебе шелестит
по ночам тебе снится
родословное древо
синие листья
***
спасение утопающих всегда дело рук самих
а что потом напишут покажут в районных СМИ
проиграл соревнования по хождению по воде
отборочный этап
участники категории D
***
Мальчик, над которым всю жизнь издевались в больнице,
Выходит.
Долго не может опомниться
От запаха подушки, прижатой к лицу.
Говорит гардеробщице
Что-то вроде:
«А вы знаете, есть такой дискурс…»
Она пожимает плечами,
Бренчит ключами.
«Мне еще мыть полы, — отвечает, —
Аня вчера умерла, уборщица».
А он уже стоит на обломках крыльца,
Достает из кармана заплесневелую ириску.
***
Во время ремонта
Выносили кровати
В коридор.
Засыпая, представляла себя в лазарете.
…И сестру милосердия будто бы звали Катя.
Короткое, отрывистое: я на работе!
А в карманах халата — кроссворды и анекдоты.
Как она смеялась над каждым словом в кроссворде!
Как она хмурилась, разгадывая анекдоты!…
…И кто-то бубнил — доносилось, словно сквозь вату, —
«Важнее всего на свете
Средний балл в аттестате».
И мучительно,
Мучительно,
Мучительно хотелось уйти.
***
Когда они поняли, что бабушка постарела?
Когда она перепутала сахар с солью.
Морщились, будто бы от зубной боли.
Бабушка ничего не ела,
Только ворчала:
«Оставьте печенья Коле».
— Какому Коле, бабушка?
— Нашему Коле.
Он до сих пор болеет,
Ему совсем мало лет.
Сходите к нему в обед.
Не помню палату,
Спросите в приемном покое.
…Развалины той больницы — за ближней рекой.
Коля (тысяча девятьсот пятьдесят девятый —
Тысяча девятьсот семьдесят шестой) —
За дальней рекой.
***
Моя детская библиотечка.
«Детство» Горького — синяя обложка,
«Гекльберри Финн» — бежевая обложка,
Всегда стояли рядом.
А впрочем, я что-то напутала,
А может быть, книги давно поменялись обложками
Или сюжетами.
Вот идет Гекльберри Финн по нижегородским улицам,
Размахивает дохлой кошкой.
— Ах ты, пермяк — солены уши! —
Доносится до него сквозь толщу страниц.
***
Тупоконечники вводят запрос:
«Как разбивать яйцо»,
И Гугл отвечает:
«Отныне острым концом».
Остроконечики вводят запрос:
«Как разбивать яйцо»,
И Гугл отвечает:
«Отныне тупым концом».
Глазунья остывает в тарелке,
Солнце подплывает к самой кромке реки,
Птица ныряет в небо, оставляя круги.
Воздушная тревога в бегущей строке.
Земля — воздух — вода
1
Даша почувствовала привкус земли
В столовской утренней каше.
«Ты чувствуешь привкус земли?» —
Спросила она у соседки слева.
«Ты чувствуешь привкус земли?» —
Спросила она у соседки справа.
Обе посмотрели на нее, как на дуру.
«Ну вот, я скоро умру,
За мной, наверно, пришли», —
Подумала Даша.
2
Больше всего на свете
Элли боится ветра.
Заходит в аптеку,
Говорит: «Таблетки…
(проглатывает четыре слова) от ветра».
Разжевывает сразу четыре таблетки.
Представляет каких-то маленьких человечков:
Соломенного человечка,
Железного человечка.
Каждый почему-то мечтал стать человеком.
3
Дэнни стоит у самого берега льда
И думает: «Мне сюда».
Направо — здание окружного суда,
Налево — вода-камень, вода-стекло и вода-вода.
И целое небо такой непрозрачности льда,
Что никто не узнает — куда…
Не поймет — когда…
***
Когда занимаешься
В кружке кройки и откровенности,
И не получаются толком
Ни кройка, ни откровенность,
Стоишь, наклонившись над столиком,
И выкройка вся в крови.
И подходит Маша,
Или Танечка, или Оленька:
— А давай откровенность за откровенность,
Откровенность за откровенность,
Откровенность за открове…