Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2015
Сергей Беляев — искусствовед, автор книг, учебников,
статей, посвященных истории культуры Урала. Постоянный автор журнала «Урал».
1 См.: «Урал», 2006, № 3, 4, 7; 2007, № 3.
Этот очерк продолжает цикл публикаций о деятелях Екатеринбургского музыкального кружка — легендарного объединения городской интеллигенции конца XIX — начала ХХ веков. Первые очерки из этого цикла увидели свет на страницах «Урала» несколько лет назад1.
На сей раз героем повествования стал музыкант, имя которого со временем оказалось в числе незаслуженно забытых. Между тем портрет этого человека, безусловно, должен занимать видное место в галерее представителей ЕМК. Людвиг Эммануилович Гойер (1863–1895) — а именно о нем пойдет речь — отдал Уралу лучшие годы своей яркой, но, увы, короткой жизни. Когда-то он пользовался известностью в Ирбите и Перми, но особенно хорошо его знали в Екатеринбурге. Здесь воспитанник Московской консерватории, капельмейстер театрального оркестра был кумиром городской публики. Эпитет «талантливый» (и даже «талантливейший») чаще всего сопровождал упоминание имени музыканта в газетных рецензиях. И, судя по всему, столь высокая оценка его профессиональных качеств являлась заслуженной: строгие критики тех лет — П.Н. Галин и П.П. Баснин — в своих отзывах были крайне скупы на похвалу.
В состав ЕМК Гойер вошел в конце 1880-х годов. Несколько последующих лет — вплоть до кончины — он оставался едва ли не единственным профессиональным музыкантом, сотрудничавшим с этим любительским объединением.
Напомним, что ЕМК, как и множество подобных кружков и обществ, действовавших во второй половине XIX века в провинциальных городах, представлял собой общественное театрально-концертное объединение, созданное по инициативе энтузиастов-любителей. Члены кружка по роду своих основных занятий были связаны с ведомствами и учреждениями, от музыки весьма далекими. Среди кружковцев встречались чиновники, банкиры, предприниматели, юристы, врачи, педагоги. Рамки официально разрешенной активности кружковцев четко обозначал устав, утвержденный в МВД в сентябре 1880 года. В первом параграфе этого документа записано следующее: «Екатеринбургский музыкальный кружок учреждается с целью устройства музыкальных вечеров и спектаклей, как для усиления средств самого кружка, так и с разными благотворительными целями».
Статус любительского объединения, однако, никогда не служил препятствием для пополнения рядов членов ЕМК профессиональными музыкантами. Правда, таких специалистов во всем уездном Екатеринбурге тогда можно было пересчитать по пальцам. Поэтому в составе кружка за более чем тридцатилетнюю историю его существования музыкантов, имевших диплом «свободного художника», было немного.
Первые выпускники консерваторий появились в городе в начале 1880-х годов, в период становления ЕМК. Но их сотрудничество с ЕМК не было продолжительным и особенно успешным. По каким-то причинам разошлись пути кружковцев и воспитанника Московской консерватории, певца Сергея Васильевича Гилева. Недолгим было участие в деятельности объединения выпускника другой — Петербургской — консерватории, пианиста Василия Степановича Цветикова.
А вот творческие взаимоотношения ЕМК и маэстро Людвига Гойера складывались более удачно: разностороннее сотрудничество сохранялось несколько лет и, видимо, не омрачалось серьезными разногласиями.
***
Детство и юность будущего любимца екатеринбургской публики прошли далеко от Урала. Уроженец Бессарабской губернии, рано лишившийся отца, маленький Людвиг воспитывался у бабушки в Одессе. Кочевой образ жизни матери, служившей актрисой в провинциальных театральных труппах, не позволял мальчику видеться с ней часто. Лишь несколько гимназических лет он провел с матерью. Но постоянные переезды из города в город — к месту работы очередной театральной антрепризы — осложняли обучение мальчика. Скитания по провинциальным гимназиям закончились для Людвига в четырнадцать лет. Способного подростка приняли в Московскую консерваторию, окончив которую, он, так же как и мать, связал свою жизнь с театром, встав за дирижерский пульт.
Самостоятельную творческую деятельность Гойер начал в Симбирске и Казани. Вероятно, в одном из этих городов он познакомился с Петром Петровичем Медведевым. Встреча с этим толковым, знающим свое дело антрепренером (ставшим впоследствии близким другом Гойера) предопределила дальнейшую судьбу музыканта. Медведев пригласил начинающего капельмейстера в свою труппу, отправляющуюся на Урал.
Первый же сезон (1887/88 годов), проведенный в Екатеринбурге, принес молодому дирижеру славу и звание любимца публики. Надо заметить при этом, что завоевать такой успех он смог, работая в составе драматической труппы. Возможность проявить свой дирижерский талант в оперетте и даже в опере, исполнявшейся иногда опереточными артистами, Гойеру представилась позднее, в последующих сезонах. Вначале в его распоряжении был небольшой оркестр, который не принимал непосредственного участия в спектаклях, а по традиции того времени выступал только в антрактах (а их, кстати, было немало — за вечер в театре могли быть показаны две, а иногда и три пьесы). Преобразившийся с приходом молодого маэстро коллектив оркестрантов и обновленный репертуар приковывали внимание городской публики. Теперь она не устремлялась в антрактах в буфет, как обычно бывало ранее, а оставалась в зале, чтобы послушать очередную новинку, подготовленную оркестром.
Такая же картина сохранялась в течение всех семи сезонов, проведенных Гойером в Екатеринбурге вместе с антрепризой Медведева. Появление имени всеми любимого дирижера в списках труппы каждый раз с нескрываемой радостью встречали и зрители, и критики. Как заметил «летописец» театрально-концертной жизни города 1880-х годов Галин, один только факт присутствия Гойера во главе театрального оркестра «служил ручательством как за достоинство исполнения, так и за разнообразие музыкального репертуара».
Вот только детально восстановить этот репертуар уже вряд ли удастся. В анонсах предстоящих спектаклей и бенефисов — так же как и в рецензиях на них — лишь иногда упоминались отдельные сочинения, включенные в программы «разнообразных антрактов». Но и эти отрывочные сведения позволяют сделать некоторые выводы.
Встав за дирижерский пульт театрального оркестра, Гойер довольно быстро распрощался с репертуаром, доставшимся ему в наследство от предшественника. Вместо маршей он начал исполнять «настоящую» музыку: увертюры, оркестровые фрагменты из опер, переложений сочинений русских и зарубежных композиторов. Для города, не имевшего постоянных симфонических сезонов, такое репертуарное обновление имело несомненное просветительское значение.
К числу особых заслуг Гойера следует отнести пропаганду сочинений русских композиторов — Глинки, Даргомыжского, Серова, Рубинштейна, Чайковского. С творчеством этих авторов екатеринбургская публика того времени была знакома очень мало. Сам дирижер, видимо, с большой симпатией относился к музыке Чайковского и часто включал сочинения своего выдающегося современника в программы выступлений в театре и вне его. Отметим, в частности, участие оркестра под управлением Гойера в екатеринбургской премьере трагедии Шекспира «Гамлет» с музыкой Чайковского, состоявшейся в сезоне 1892/93 годов. Внимания заслуживает не только успех этого спектакля (он был показан дважды), но также и то, что его постановка в Екатеринбурге состоялась спустя чуть более года после первого представления на театральных сценах Петербурга и Москвы.
Была ли екатеринбургская премьера шекспировского «Гамлета» с музыкой Чайковского инициативой Гойера — неизвестно. Но думается, что его совет все же мог иметь определенное — возможно, решающее — значение. В отношении другой музыкальной постановки, осуществленной в том же драматическом сезоне, сомнений нет. Сцены из оперы Чайковского «Евгений Онегин» маэстро специально подготовил с певцами для своего бенефиса, порадовав театральную публику, которая весь сезон была лишена возможности посещать оперные спектакли.
Обращение к музыке Чайковского, как, впрочем, и к сочинениям других композиторов, обнаружило еще одну грань таланта Гойера. Имея в своем распоряжении весьма ограниченные оркестровые силы (14—17 человек), молодой дирижер был вынужден заново инструментовать музыкальные произведения, созданные авторами в расчете на большой состав исполнителей. «Неподражаемыми» называл екатеринбургский критик Баснин переложения сочинений Чайковского, которые Гойер делал для своего оркестра. По мнению этого же критика, образцы оркестровки, выполненные дирижером, «достойны не только внимания, но даже изучения».
В справедливости этих слов знатоки и широкая публика многократно убеждались, слушая оркестр во главе с Гойером не только в городском театре, но и на мероприятиях, организуемых музыкальным кружком.
Годы службы дирижера в екатеринбургской антрепризе Медведева совпали с юбилеем ЕМК — десятилетней годовщиной со дня основания, отмечавшейся в январе 1891 года. Для юбилейного торжества, участие в котором принял театральный оркестр, маэстро — он же член объединения — выбрал сочинения Глинки и Даргомыжского.
Позднее, в конце декабря следующего года, оркестр под управлением Гойера выступил на литературно-музыкальном вечере ЕМК с новой программой. На этот раз дирижеру удалось собрать большой оркестр. Сочинения Чайковского и Серова прозвучали тогда в исполнении объединенного коллектива, в состав которого вошли музыканты театрального и клубного оркестров, а также любители.
К сказанному следует добавить, что участие Гойера в концертной деятельности ЕМК не ограничивалось подготовкой оркестровых номеров. В концертах маэстро неоднократно демонстрировал свои незаурядные хормейстерские качества. Его выступления с хором музыкального кружка неизменно удостаивались похвальных отзывов в прессе (к сожалению, хоровые сочинения, исполнявшиеся этим коллективом, рецензенты не называли). Сюрпризом для многих было появление Гойера на одном из концертов 1891 года в качестве скрипача-солиста. Критик, ставший свидетелем этого редкого события, констатировал: «Господин Гойер не только умеет играть хорошо на оркестре, но и на отдельных инструментах этого многоголосного «инструмента»».
***
Неоценимую помощь дирижер оказал кружковцам в их музыкально-театральной деятельности. Первый крупный совместный проект в этой области был реализован весной 1890 года. При участии Гойера и его театрального оркестра члены ЕМК подготовили и представили публике оперу Мейербера «Роберт-Дьявол». Помимо мастерского руководства спектаклями (опера была показана четыре раза) к заслугам Гойера современники вновь отнесли великолепно выполненную инструментовку. Благодаря этому опера была исполнена без серьезного ущерба скромным наличным составом оркестра — около двадцати человек.
Успешно осуществленный проект занял особое место в истории оперных постановок ЕМК.
Собственный опыт кружка в этой области был к тому времени еще невелик. В багаже ЕМК имелись две самостоятельно подготовленные оперы — «Фауст» Гуно (к этой опере члены объединения обращались неоднократно в разные годы) и «Русалка» Даргомыжского. К этому короткому списку можно добавить еще несколько опер, показанных — целиком или в отрывках — летом 1886 года с участием хора кружка и профессиональных артистов, приезжавших из Казани. Все перечисленные спектакли проходили в сопровождении рояля и фисгармонии. Причем подобная практика исполнения опер сохранялась у кружковцев и позднее — создание собственного оркестра являлось для объединения трудно разрешимой задачей. Так, например, участники постановки оперы Масканьи «Сельская честь» (в 1891 году) исполняли свои партии под аккомпанемент рояля, органа и гитары. А в опере Вагнера «Тангейзер» (в 1895 году) артисты-любители выступали в сопровождении рояля и фисгармонии.
Мейерберовский «Роберт-Дьявол», поставленный в 1890 году, вошел в историю ЕМК как первый оперный спектакль, показанный с участием оркестра. И эта постановка не осталась единственной в истории творческого сотрудничества музыкального кружка и маэстро Гойера.
В начале рождественской недели 1891 года кружковцы представили публике первое действие из оперы Глинки «Руслан и Людмила». Оперный фрагмент был показан в концертном исполнении, без оркестра. При подготовке этого спектакля на плечи Гойера легла вся работа с любительским хором. Успешный итог этой работы по достоинству оценили слушатели и критики. В рецензии на прошедший спектакль Баснин особо подчеркнул: «Гойер в сотый раз доказал справедливость народной поговорки: «Из той же мучки, да не те же ручки», доказал тем, что заставил неподвижные любительские хоры следовать точно его указаниям, заставил, конечно, глубоким знанием дирижерского искусства и тонким пониманием музыки вообще».
Следующие оперные спектакли с участием Гойера состоялись спустя три года. Заметим, что в течение этого времени кружковцы не прерывали своей деятельности в музыкально-театральной сфере. В их исполнении были показаны оперы «Князь Игорь» Бородина и «Тангейзер» Вагнера, обе — без оркестра.
В начале марта 1895 года, после осенне-зимнего сезона, проведенного в пермском театре, Гойер вернулся в Екатеринбург. Зрители тепло встретили своего любимца, который принял участие в литературном вечере, организованном артистами драматического товарищества. К радости поклонников оперного искусства, дирижер на некоторое время остался в городе. В течение апреля он дирижировал в нескольких спектаклях ЕМК, которые на этот раз вновь прошли с участием театрального оркестра. Кружковцы дважды показали «Жизнь за царя» Глинки и четыре раза — «Отелло» Верди.
Вряд ли кто-то тогда предполагал, что эти спектакли станут финальными аккордами в совместной деятельности екатеринбургских любителей музыки и уважаемого всеми дирижера.
В конце ноября 1895 года из Перми пришла горестная весть. Смерть оборвала жизнь талантливого музыканта, до обидного рано поставив точку в его судьбе и творческой биографии.
Но очерк о нем на этом еще не закончен. Несколько слов необходимо сказать еще об одной грани богато одаренной творческой натуры Гойера.
Как оказалось, за свою короткую жизнь Людвиг Эммануилович успел проявить себя не только как разносторонний и яркий дирижер, но и как композитор. Среди созданного им — сочинения для оркестра, фортепианные пьесы (возможно, со временем о композиторском наследии музыканта удастся узнать больше). Примечательно, что некоторые сочинения Гойера современники слышали в авторском исполнении, а отдельные его вещи были даже изданы. Одно из таких произведений, пользовавшееся популярностью у екатеринбургских меломанов вплоть до начала ХХ века, в рекламных объявлениях представлялось так: «Любимая мазурка «Нина». Сочинение Л.Э. Гойера».