Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2014
Нина Ягодинцева — поэт, культуролог. Лауреат премии им. П.П. Бажова, автор восьми поэтических книг. Живет в Челябинске.
***
…А позовёшь, уже отчаливая,
Во тьме пытаясь оглядеться, —
Не отзывается. Молчанием
Наваливается на сердце.
И только плеск воды под вёслами
И невесомый скрип уключин…
Господь! Когда мы станем взрослыми
И азбуку Твою изучим,
И, судьбы словно буквы складывая,
Прочесть осмелимся без муки
Все эти горькие, негаданные,
Необъяснимые разлуки?..
***
Весна затяжная, шалая,
Заснеженная на треть,
И нечем тебя, душа моя,
Утешить и обогреть.
И малой горсти не собрано
Спасительного тепла,
И тысячу лет смородина
В саду твоём не цвела.
По краю оконной наледи
Разлит серебристый свет.
Ах, кликнул бы кто-то на люди
За тысячу этих лет —
И смерть на миру, говорят, красна,
И жизнь, говорят, мила…
А может бы, и смородина
Проснулась и зацвела.
Давай же, весна, гони снега,
Обтаивай окоём!
Смотри, сколько горя выспело
В неведении твоём…
***
Вечер смётан в огромный стог —
Колется и шуршит.
Шёлковый августовский платок
Серебряной ниткой шит.
Кажется, только что здесь была,
Лёгкую нить за собой тянула
Тоненькая игла
Вечернего гула…
Края пространства соединяя
По невидимому лекалу,
Холодною искоркою огня
В траву упала —
И чья-то уверенная рука
Явственно, ласково, но бесплотно,
Спугнув мотылька,
Встряхивает полотна…
***
За три дождя одежда трижды промокла.
На повороте была деревенька Ёква.
Дальше стеной стояла тайга, и в неё река
Уходила, как птица под облака.
А в деревеньке было печально пусто,
Только сырой смородины злое буйство
У тёмных срубов, продавленных небом крыш…
И казалось, ты не идёшь, а спишь:
Тропа на глазах зарастает гусиной травкой,
В бурьяне в прах рассыпается ржавый трактор,
По ветхим заборам струится ручьём вьюнок —
И только над самой дальней избой дымок
И женский взгляд за белою занавеской —
Беспечальный, пронзительный, занебесный…
***
Всю муку бессловесности, весь белый
Простор Твоих несокрушимых зим
Я проживаю неизбывной верой
Непостижимым помыслам Твоим.
И в час, когда нечаянно и страшно
Откроются родные имена
Земных вещей, — о них уже не спрашивай,
Они прошли как пламя сквозь меня,
Прошли — и словно накрепко прошили
Живую ткань неровные стежки…
Теперь Тебя я чувствую по силе
Тоски.
***
Испуганному сердцу невдомёк,
Что всё уже сбылось, и невозвратно.
И по любой из тысячи дорог
Возможно вновь пройти тысячекратно.
Уже нельзя вернуть небытию
Неосторожный плеск воды о камни,
И ветер, проводящий по жнивью
Невидимыми тёплыми руками,
И лёгкий свет, затепленный в душе,
Когда в короткий час прозрений тайных
Вином тоски в серебряном ковше
Обносит ночь гостей своих случайных…
***
Из окрестных весенних распушенных крон —
Золотых междометий оглушительный звон!
Легкокрылый язык, невесомая вязь:
Восклицать, восторгаясь, восхищать, не боясь.
Эта звонкая радость — не про нас, а про них,
Это небо открыло долгожданный родник.
В тонколистые чаши разливается хмель,
Можно допьяна слушать, но пригубить — не смей:
Эти вешние вина не про наши уста —
Разве мелкие брызги, разве искру с листа…
***
Как тополиный пух к протянутой ладони —
Душа моя к тебе. Любого сквозняка
Достаточно — о, нет, хотя бы просто вспомни,
И словно бы ко мне протянута рука.
Душа моя — к тебе… Тончайших этих линий
В горячей пустоте прочерчено насквозь
Бесчисленно, и я пушинкой тополиной —
Нежданная печаль или незваный гость —
Тревожу твой покой, и вся его громада
Колеблется, дрожит и рушится к ногам…
О, тополиный пух — июньская досада,
Прибитая дождём к дорожным берегам, —
Он всё ещё летит с закрытыми глазами!
Вот так душа моя, не ведая обид,
В июне как во сне, в миру как на вокзале
К тебе летит…
***
Какая-то птица счастливая пела…
Бессонница длила неведомый путь.
И смутное, робкое сердце не смело
За чёрную кромку зари заглянуть.
А ночь провожала свои караваны —
Они бездорожьем брели в никуда,
Туда, где всходила и пламенем рваным
Тоску прожигала чужая звезда.
И кровь закипала, почуяв чужое,
И запах металла по воздуху плыл.
И шли, растопырив стальные чешуи,
Армады холодных и страшных светил…
Но птица счастливая пела! И ветви
Пустынных дорог становились черней,
И лёгкие тёплые волны рассвета
Одна за другою вставали над ней.
***
Ночь ссыпает в корзину
мелкие звёзды,
частые вспышки…
Что мы о жизни знаем?
Чисто случайно
и понаслышке.
Свет через прутья брызжет,
медленно гаснет
в листьях и травах.
Светятся сигаретки,
слышатся переклички
на переправах.
Ночь опускает руки.
На безымянном пальце —
колечко.
Псы затевают свару.
Кажется, темнота
отныне навечно.
Но подходит сторож.
Он прикуривает:
«Не спится?» —
«Что сторожишь?» —
«Не знаю.
Что угодно может случиться». —
«Что же ты будешь делать?» —
«Да там увидим,
по обстановке…»
Ночь приносит луну,
взводит пружинку
на мышеловке.
***
Мимо пригорка вниз,
Синим заборы крашены…
Это молитва-жизнь
Века позавчерашнего.
Взлает и смолкнет пёс,
Скрипнет снежок, калитка ли,
И тишина до слёз —
Словно уже окликнули.
Яблоневый дымок,
Снежное воскресение —
Если бы кто-то смог
В этом найти спасение,
Тропкой сойти к реке
И постоять у вымоин:
Вот он я — знать бы, кем
У бездорожья вымолен…