Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 10, 2014
Максим Замшев — родился Москве. В 1989 г. поступил в Музыкальное училище им. Гнесиных. В начале 90-х гг. увлекся литературным творчеством, стал одним из основателей поэтического объединения «Железный век». В 1996 г. поступил в Литературный институт имени А.М. Горького (семинар Владимира Фирсова). В настоящее время — первый секретарь правления Союза писателей России. Главный редактор журнала «Российский колокол», координатор литературной премии им. Антона Дельвига.
***
Закат ласкает стену дома
Во всём непостоянстве ласк.
Давно знакомая истома —
Открытый в будущее лаз.
Нет-нет, да сердце слабо ёкнет,
Наверно, из последних сил.
И кажется, что в этих окнах
Обычным голубем я жил
И видел, как внизу робела
Твоя невинная душа,
Гадал, что ты чертила мелом
На тротуарах не спеша.
Потом хотел к тебе на плечи,
Но ты меня отогнала.
И невозможность новой встречи
Воткнулась в горло, как игла.
Что голубиная мне память?
Я жизней множество впитал.
Министром был, гиппопотамом,
Повесой, а теперь устал.
Свеча горит, свеча погаснет
В необъяснимой ворожбе,
И где-то брезжит путь неясный,
Закатный путь назад к тебе.
***
Пройдусь переулком вечерним,
Зардеются щёки домов.
Кто путь мой отныне прочертит,
Кто выйдет на волю из снов?
Не видно сияющих истин,
Когда догорает жильё.
Сирень отцветает так быстро,
Что ты не заметишь её.
Очнутся на крышах паяцы
В дурацких своих колпаках.
А вещи мои запылятся
В каких-нибудь разных углах,
На разных квартирах и дачах,
В гостиницах, просто в траве.
Желай мне сегодня удачи
И ветра желай в голове.
Давно уже изгнаны сватьи,
И сват опоздал на метро.
Наденешь ты лучшее платье
И в зеркало взглянешь хитро.
За ночью твоей не успею,
Любовь расстреляв в решето.
Взлечу, словно пепел Помпеи,
Взлечу, несмотря ни на что.
А к сумраку проклятых комнат
Рассвет безнадёжно прилип.
Уж лучше родиться, не вспомнив,
Зачем ты когда-то погиб.
***
Чудо проходит рощами,
Гонит вперёд беду.
Ночью опять ворочаюсь,
Чуда зачем-то жду.
Чуда не будет. Дожили
До середины дней.
Данта на боль помножили,
Чтоб позабыть о ней.
Вроде расчёт вернейший был —
Путь прочертить слегка
В райчик тот фешенебельный
Прямо из а-ди-ка.
Выпала б нам идиллия,
Незачем и в загул.
Но не учли Вергилия,
Думали, он заснул.
Он же не спит и гавкает,
Словно приблудный пёс:
— Чуда не будет. В Африку
Чёрный его унёс.
Бейте меня каменьями,
Чтоб заглушить слова.
Нынче идёт комедия
Точно без Божества.
Амфитеатр — на корточках,
Без головы — партер.
Будут от смеха колики
Мучить тебя, мон шер.
Запахи всюду пряные,
Чудо ушло в леса.
Дант и Вергилий пьяные,
Пялятся в небеса.
Я не хочу в чистилище,
Плачу, спроси о ком?
Я стороною тыльною
Мир обхожу тайком.
Впору менять подгузники,
Видимо, дело швах
В ваших мещанских, узеньких,
Старых, сырых мозгах.
Оригинал подобия
Ищет пока гроза.
А у поэтов — фобия
Просто смотреть в глаза.
Вы им в ответ — участливо,
Всем вам охота в лес…
Лишь бы все были счастливы
С чудом и без чудес.
***
В три тридцать утра просыпаемся часто
И бережно сны поднимаем со дна.
В три тридцать утра расскажи мне о счастье,
О нём рассказать ты мне можешь одна.
О нежности терпкой, какой не научишь,
О пальцах, что с тела стекают дождём.
В три тридцать утра всё сбивается в кучу,
В которой уже никого не найдём.
А помнишь, как птицы нам гнёзда свивали,
И мы в них резвились, влетев сгоряча?
В три тридцать утра начинают Вивальди
Играть без оркестра и без скрипача.
А если ты скажешь: — Всё было не с нами,
Тебе будет лучше, забудем, родной…
Я в стрелки вцеплюсь что есть силы зубами,
И стрелки не двинутся вместе со мной.
***
Не будет ни платьев, ни стульев, ни ножек от стула,
Ни ножек твоих, ничего, только тень от луны,
В которой случайная птица некрепко заснула
И благостно смерть приняла на краю тишины.
Я был этой птицей, летал и не ведал покоя,
А душу теперь не спасёшь, как ты ей ни криви.
Я думал, что вечная жизнь это что-то такое,
Где всех оправдают когда-нибудь ради любви.
Мне надо оставить тебя в этом мире надолго,
Чтоб ты понимала, что птицы летят высоко.
Мне надо, чтоб ты отыскала такую иголку,
В какую бы нить Ариадны вдевалась легко.
О, сколько с тобой сочинили прекрасных утопий!
Природа, в слезах, за нарядом меняет наряд.
А город всё прячется в тень, ведь оттуда удобней
Смотреть, как ломаются копья и стрелы горят.
Не будет ни платьев, ни стульев, ни праздничных тостов,
Мы сделали шаг и мгновенно остались одни.
А наши тела почему-то заметили поздно,
Что мы целиком превратились в грядущие дни.
Горящие стрелы, горящие птицы, чего же
Ты хочешь ещё от меня, ну, смелее, скажи?
Чтоб больше мороза прошло по натянутой коже?
Чтоб правда нагая купалась в отъявленной лжи?
Но ты выбираешь беспомощность губ и тревогу,
А миф отправляешь обратно в античную мглу.
Останутся платья и ножки — всего понемногу,
И ножки от стула, который придвинешь к столу.
***
Когда от целого лишь часть —
Мне мало.
Легко всё бросить и начать
Сначала.
За фонарём таится тень
Твоя ли?
Мы обойдёмся без затей
Едва ли.
В кромешной мгле себя схвачу
За уши.
Почти всё замерло, но — чу…
Послушай.
Там седины моей висок
Не против.
И тело выжмет страсти сок
На простынь.
А если к полночи ты не
Воскреснешь,
То память выбьется во сне
Из трещин.
Когда от целого лишь часть —
Я между.
И отрезаю каждый час
Надежду.
Любовь придёт из темноты
По лужам.
Почти всё замерло, но ты
Послушай…
***
Чего у Бога ни проси,
Всё исполняется ажурно.
Послушав на ночь Дебюсси,
Я загрустил почти дежурно.
Сколь головою ни тряси,
Она не станет бесполезней.
А думал кто, что ноту «си»
Зачем-то сделали последней.
***
Определенье личности —
Это путь на убой.
Мучаюсь от вторичности
Собственной и чужой.
Пальцы в страницы вдавливаю,
Здорово будет! Во!
Только вот не улавливаю
Ничего своего.
Может быть, я раздвоенный
Вопреки естеству?
Может быть, я по-твоему
Слишком теперь живу?
Кем-то кому-то велено,
Чтоб я лишался сил.
Книги во мне шевелятся,
Словно их проглотил.
Дичью лечу подстреленной,
Криво, не на виду.
Может, тобой потерянный,
Я себя не найду?
Столько путей проторено, —
Свой не отыщешь сам.
Надо бы в консерваторию,
Сколько же скрипок там!
Хрупкой осенней наледью
Выстелен жизни круг.
Хочется выйти на люди,
А не узнают вдруг?
Днями питаюсь чёрными,
Каждый из них — сырой.
Первого кто-то стёр во мне,
Ну а за ним — второй.
Если меня не поняли,
Бог с ними, смерть — броня.
Лихом бы лишь не вспомнили
Не одного меня.
***
Довоенной дыхание мебели,
Кто-то память ударил под дых.
Журавли улетели, как не были,
Может, вправду и не было их.
Краток путь от злодея до гения,
Всё в Колхиду стремится Ясон.
Всё придумано, даже сплетение
Этих кружев — всего лишь твой сон.
Мир разомкнут. В одном полушарии
Нынче осень, а где-то весна.
Журавлей подстрелили, зажарили,
Чтобы вдоволь гулять дотемна.
Погуляли, и глотки хрипатые
Растревожил задиристый хмель.
А наутро поднялись с лопатами,
Чтоб прорыть до Нью-Йорка туннель.
И прорыли бы. Только позвали их
То ли жёны, а то ли судьба.
У диванов — потёртые валики,
У часов — всё ходьба да ходьба.
Онемели просторы осенние
Нарисованной спьяну страны.
Тихо всё. Даже землетрясение
Не нарушит земной тишины.