Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2010
Лена Элтанг – окончила факультет филологии и журналистики Иркутского государственного университета. Автор двух сборников стихотворений – “Стихи” (Калининград, 2003) и “О чём пировать” (СПб., 2007, “Пушкинский фонд”). Стихи публиковались в журналах: “Вильнюс”, “Знамя”, “Новый Берег”, “Октябрь”, “Сетевая поэзия”, антологии “Освобождённый Улисс” (Москва, “НЛО”, 2005) и других изданиях. В 2006-м вышел роман “Побег куманики” (“краткий список” премии Андрея Белого, шорт-лист премии “Национальный бестселлер”), в 2008-м – роман “Каменные клёны” (шорт-лист литературной премии “Новая словесность-2009”). Живёт в Вильнюсе (Литва).
Лена Элтанг
***
что теренций ноет сердце пусто в прежних погребах
так божественно вертеться и остаться на бобах
завывает третаюга мир уменьшился на треть
навестить в афинах друга или дома умереть?
друг и сам живет обманом пишет нынче все не то
ищет мелочь по карманам прошлогоднего пальто
ноет рабство в подреберьи вши заводятся во швах
тело бывшего бербера ослабело тело швах
закрывай теренций двери воры бродят как вино
зрелый ум щеколде верит молодому все равно
четверть медного таланта кто-то выкопал в саду
напиши им аттелану чтобы тешить слободу
погляди в глаза стыду
***
о проклятая дура-дорога! надо ж так чтоб весь день не везло
будто загнутый шлепанец бога в лобовое уперся стекло
чуть не сбили в брагансе собаку
под коимброй свихнулись с пути
возле лейрии впутались в драку еле ноги смогли унести
поскорей бы скатиться в низину за покатые спины волов
там в озерной зеленой корзине бьется сизый небесный улов
а пока мы тут вязнем в закате в золотой лузитанской золе
кто-то катит в долину и катит – правит вниз на лиловом воле
в камышах безмятежно ночует
продвигается бережно днем
он не пишет он просто кочует – не завидуй не думай о нем
отвернувшись от здешних сиятельств погляди в подлежащую тьму
на закате своих обстоятельств не причастен уже ничему
***
плотва стоит под ветлами в невидимой воде
жара такая плотная что чешется везде
и я стою по ниточке в сиреневом трико –
дитя своих кибиточных вдова своих клико
слабо перед учителем на шаре устоять
пока июль мучительный вращает рукоять
шарманщиком ли иродом каликой ли рябым –
все розовым периодом а может голубым
закончится и сразу же возьмется вдругорядь
музыкою заразною дурить и охмурять
учитель! умираю я с нерусским языком
но шар перебираю я недаром босиком
стою – но дело делаю и все стоят со мной:
сурок и лошадь белая и пустошь за спиной
***
грибы сошли и мы вот-вот сойдем за ними вслед
сухой рябиной станет рот а через сотню лет
вернутся пальцы обратясь в ольху и бересклет
мышиной шкуркой станет бровь мелькнет в сыром стогу
и может быть свернется кровь брусникой на снегу
не нам с тобой бояться брат голландских папирос
четвертых проз девятых врат простых метаморфоз
гляди и молви будто князь – ты всех их перерос
слова слабы кругом рабы меси лесную грязь
туда куда сошли грибы спускаются смеясь
***
давно ли тебя подменили: не пишешь, не пашешь, не спишь,
вертинским на старом виниле пугаешь литовскую тишь,
трясешься и куришь босая – всю ночь на веранду лило,
в размокшее кресло свисает лоскут полотняный, крыло
подстреленной влёт филомелы – она тебе снится? да ну,
все правда: питье из омелы и тяжесть, что тянет ко дну
столешницу, черную башню и чашки, забытые всклень,
и можно бы вылить, да страшно, и можно бы выплыть, да лень,
какой еще выпить отравы, покуда не снится аид,
и озеро, выйдя из рамы, за шторами тихо стоит,
и слепнет небесная сила, как если бы донная мгла,
поднявшись, зрачок погасила и радужку заволокла
***
забыла что слова имеют свойства лестниц
заводят высоко и сырости полны
а там на чердаке полно твоих прелестниц
и хмурится в окне латунный лоб луны
вот гостья драит стол и выметает стружку
вот гостья голышом хозяин к ней приник
вот я стою в дверях терновая подружка
слова стоят за мной и дышат в воротник
в каком-то феврале я здесь царила тоже
гоняла пыльных мух и войлочных мышей
хозяин смоляной калика перехожий
все так же здесь живет и гонит нас взашей
он ставит паруса а гостьи ставят чайник
одна несет траву другая мастихин
слова уже ушли в дверях стоит молчанье
густое как смола пустое как стихи
***
веки скорбные скорлупки
опустились и невмочь
языку пошевелиться
ходит ходит пестик в ступке
надо всю перетолочь
похоронную землицу
был кураж да видно вышел
бьется ядрышко все тише
спи орешек не стыдись
засыпай на красной ветке
рассыпаются таблетки:
по стволу крадется мысь
хочет горечи миндальной
кто-то целится смеясь
кто-то в жимолости плачет
ближе ближе берег дальний
мама мама рвется связь
с вашей линией горячей
вы не слышите алло?
в будке треснуло стекло
заметает
замело
***
дождь в мюнхене стоял стеной и в зальцбурге стеной
когда ты плакал надо мной и плакал подо мной
тебе хотелось выйти вон – туда где без меня
ты тихо чистил свой загон ты пас своих ягнят
в каком-то прежнем феврале сидел себе один
в чужом нетопленом шале среди тирольских льдин
как местный скотник груб и дик сшибая лебеду
бродил меж бледных эвридик в заброшенном аду
пока ты жил навеселе остывший как зола
спала бавария во мгле и австрия спала
и ты все кутался в пиджак а я – в свое пальто
и было звать тебя никак и я была никто