Виртуальная история в мультах
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2009
Анна Матюхина – выпускница УрГУ. Работает в екатеринбургских СМИ. Стихи и проза публиковались в “Урале”. Живет в Екатеринбурге.
Анна Матюхина
VIRTUALY и ДР.
Виртуальная история в мультах
Содержание:
Мульт Первый. Натуралы. Под знаком Масяня
Мульт Второй. Виртуалы. Любовь Сетевая
Мульт Третий. Политика. Основной рефлекс
Мульт Четвертый. Телевидение. Звезды и звезданутые
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.
И был вечер, и было утро: день шестый
Бытие, глава 1
Мульт Первый. Натуралы.
Под знаком Масяня
Киска SMS-ится
Вечер походил на малиновый джем, который размазали по куску сдобного хлеба. Сиреневые расхристанные облака и между ними красное, густое варево. Стоял август. Август – странный месяц. Еще лето, но совсем скоро осень. Будто провожаешь любимую, и ее рука пока в твоей. Но пройдет несколько минут, и она уедет, оставив невнятное тепло. Тепло, о котором забудешь завтра. Или не забудешь никогда.
Я… Кто такой этот я? Я мужчина, обычный. Самый обычный. По таким составляются статистику. Для них юморит Верка Злючка и расстегивают кофточки девчонки из рок-групп, вываливая загорелый силикон.
Я Идеальный Потребитель. Стирального порошка, видеокамер, новых телефонов, боевиков, хоккейных матчей, не утомительных путешествий, случайного секса. При этом я идеальный семьянин.
Идеальный семьянин – человек, жена которого не догадывается о том, что ее муж любит случайный секс. Пусть даже этот случайный секс происходит только в мечтах и фантазиях. Пусть даже на корпоративной вечеринке и под влиянием алкоголя.
Если жена Идеального Потребителя все-таки узнает о пороках своего по определению порочного мужа, она мудро молчит. Да, теперь он спит с ней все реже, но зато купит новую шубку без продолжительных споров.
Я же, будучи достойным потребителем, как ни странно, еще ни разу не изменял своей жене. И собирался это исправить. Не то чтобы очень хотелось, но почему бы нет?
Мой мобильный пищал SMS-ками. Не просто пищал – исходил, надрывался. Моя абонентка, случайно подцепленная в службе мобильных знакомств (“пришлите слово PUPSIK на наш номер – и будьте вы счастливы!”), напрашивалась.
Киска
О, мой милый! Котик! Птичка! Ласточка! Пупсик! Я так хочу тебя. Да, я тебя уже очень-очень хочу. Хочу к тебе в постельку, под одеяло. Я 90-60-90, рост 168, вес всего лишь 50. Блондинка, ноги длинные-длинные.
Это был какой-то кошмар. Наваждение. Нет, я не был против, – скорее, совсем наоборот, тем паче, жена двойню родила и была совсем не в ударе. Но когда каждые полчаса у директора холдинга телефон исходит этим… Это уже ни в какие ворота.
Особенно меня раздражал собственный псевдоним, выбранный в состоянии пивного опьянения третьей степени, – “Зайчик”.
Киска
Зайка! Какой ты сегодня грубый. Ты все время грубо молчишь.
Зайчик
Я очень-очень занят.
Киска
Да я понимаю. Мяу! Я же не дурочка. Если чувак богатый, он должен быть занят… Я просто тебя так хочу, так уже хочу…
Зайчик
Но ты меня совсем не знаешь.
Киска
А что, для этого дела чего-то знать надо?
Зайчик
А как ты хотела, детка?
Киска
Хотела так, сразу… Ты меня поймал в свои пакостливые ласковые сети!
Зайчик
Никого я не ловил.
Киска
Поймал, Заечка! Я твоя. Я знаю все-все про любовь и прочее. Тебе будет очень хорошо со мной.
Начитавшись Кискиных SMS-ок, я так помечтал в перерыве. Улегся на своем кожаном диванчике, ну, который за кабинетом, в задней комнате. Что, думаю, в тридцать один мужик – не мужик, что ли? Вполне мужик. Представил, значит, что рядом лежит такая девочка лет двадцати. Волосы такие белые, длинные, глаза закрыла, мордочка хитрющая, в веснушках почему-то. И чего она веснушки не вывела? А, оставила для этой, для пикантности. Провокаторша!
Нет, я вроде бы ничего ей не сделал, не пообещал даже. Я вообще против измен и за здоровые семейные ценности. Я – образцово-показательный семьянин. Можно на выставках достижений народного хозяйства показывать…
От телефонного писка болела голова. Пи-пи-пи… пи-пи…
У меня хороший кабинет, симпатичный. Стол блестит, коричневый, из дерева особой безымянной породы. Кресла классные, пухленькие. Садишься – и проваливаешься в свои непотребные мысли. И окна хорошие, ничего не проницают: ни пыли, ни звуков жизни – только свет. И ноутбук тоже хороший. Память у него объемная, а сам небольшой. Клавиатура удобная, экран удачный.
Посидел я за ноутбуком, месседжи всем партнерам отослал, бумаги проверил-перепроверил, отчет, цифры. Потом домой. Ну, как порядочный семьянин. Мне перед этим супруга как порядочному семьянину семь раз позвонила, где я шляюсь. Я ей, соответственно, семь раз ответил, что по кабинету своему брожу.
Домой приехал – мама не горюй. Орут в три глотки: жена Ольга и близнецы, две штуки. Еще хорошо, что мама жены ушла.
Как вспомнишь, что теща обычно говорит, так вздрогнешь: “…Ты Оленьки своей не стоишь, она ради тебя всю молодость… ааааа…. спи, малыш Афиногеша, баю-бай. Жена твоя, как лошадь, сутками крутится, а тебя дома не бывает… ааааа… какой из тебя отец… аааа…”
А, забыл – теща ушла не одна, с моим старшеньким, Афиногеном. Почему Афиногеном? Да мы сами еще толком не разобрались, почему. Жена, Ольга, хотела, было, его Земфиром назвать, потому что она под песню Земфиры забеременела, прям на концерте. Но я настоял на своем мужском мнении – имя должно быть русское, должно как-то звенеть и выделяться.
Афиноген Мишухин – это звучит круто.
Нет, все равно семья – это счастье.
Так все говорят.
Счастье – но для кого?
И в чем оно, это счастье?
Может, его вообще нет?
Может, счастье – досужая выдумка и подстава?
Что, мол, ко всем оно в дверь стучится?
В виде засаленного халата и трех орущих ртов?
Спрятался от своего счастья поначалу в туалете, потом в ванной. Включил душ, грамотно чередуя горячую с холодной, и начал читать Кискины SMS-ки. В этот раз их скопилось немного – только 12-14. Если обобщить, получалось примерно следующее. Ну, по смыслу.
Киска
Дружок! Ну, где же ты?!!!!! Я соскучилась!!!! Я с ума схожу!!! О… о… о… Я больше не могу ни с кем встречаться. Зачем мне эти глупые пацаны? Мне нужен настоящий мужчина, который бы обуздал мои влечения. У меня много разных страстных грязных влечений. О, я очень-очень страстная. Ты бы знал, какая я страстная. Я тебя заездю. Или заездею? Не знаю. Но я это сделаю. Ты будешь на седьмом небе от счастья. Мне говорят, что я классная баба, таких поискать.
Я читал, читал, читал. И мне казалось, что жизнь прошла мимо, стороной, другим путем, уехала за границу на постоянное место жительства. Я смотрел в зеркало, видел симпатичного рыжеватого такого шатена, с приятным округлым лицом, приятными светлыми глазами и приятной волосатой грудью. Грудь кустилась, вилась, курчавилась золотистыми кудрями. Прямо не мужик – Аполлон Бельведерский. Я потер волосы, пощекотал тело пальцами.
Странное дело, это самосозерцание.
Это возбудительнее и эротичнее, чем…
Все ухищрения супруги.
Которые она производила, вздыхая и скрипя суставами.
Милая ты моя девочка.
Дура неуклюжая.
Одного-единственного мужика завести не может, как он того заслуживает.
А мужик-то что надо.
Я потрогал живот.
Упругий, полный семейного борща, а после того – чай с пирожками, картошка-фри с жареным мясом, салат греческий, пиво 2 бут., чипсы, шоколадка, батон с сервелатом, кефир 1 коробка.
Супер.
Супруга, Ольга, подкрадывалась сзади, прижималась грудью и халатом (весь в пятнах, каше, младенческих слюнях, мокрый). Я терпеливо улыбался, понимая необходимость моральной поддержки. Все-таки, это из-за меня она такая страшная и Консерваторию бросила. Сам, преступный, думал, когда же она устанет, выдохнется, заснет, и я смогу спокойно новые Кискины письма почитать в сортире. Там у меня за унитазом порножурнальчик припрятан, старенький уже, классика жанра.
Я – сволочь.
Я не то чтобы не люблю русских женщин – я не понимаю, как они могут из-за какого-нибудь самого завалящего мужика, зэка и алкаша, который их и в один бакс-то не ставит, опуститься на уровень плинтуса и ползти вдоль него, не замечая, что носом пыль роют.
Киска
А я себе такая представляю. Я в школьной форме, с белыми бантиками, кушаю шоколадку. Я измазала себе щечки и губки, и еще шейку. И ты меня видишь… О, ты так сердишься. Я такая грязненькая. Ты велишь мне снять форму… И я… О, я слушаюсь твоих приказаний!
– Милый, ты там заснул?
– Нет, ну, Оль, че такое-то?
Че привязалась-то там?
Человек в туалет сходить не может?
Посидеть от души с запором?
Человек с работы пришел.
Устал, между прочим.
– У тебя уже третий раз за сегодня запор.
Тебе нехорошо, да?
– Нет, ну, че ты прикопалась?
Запор-запор.
Какая тебе-то разница?
Не твой же запор!
А вдруг не запор, а понос?
– Может, тебе таблеточку?
– Нет, ну, че ты прикопалась.
Сам знаю, че и когда…
Мне по жизни делать.
Шла бы подальше, что ли.
Жена, Ольга, была случайностью. Просто голубоглазой студенткой, непротивной, в штаниках и маечке. Сначала просто ко мне бегала, тусовалась. Приберется, приготовит обед, молча посидит, поцелует и шнырк домой. Потом стала на ночь оставаться. Потом и вовсе… исчезать перестала. Сделалась фоном моей жизни, привычкой, как шторы или обои. Куда ни плюнь – везде эта самая Оля. Варит, стирает, скоблится. И безропотно так все делает, улыбчато…
Ну, я же не мог совсем без бабы, без уборки и щей с мясом. А она ненавязчивая поначалу была, словно букет полевой травы. Понюхаешь – и не чихнешь. Не то, что эти фу-ты – ну-ты, на шпильках и с сигаретками Vogue. Потом как-то внезапно, будто, само собой разумеется, Оля чемодан шмотья привезла и мебель из дома. Шкаф, холодильник и диван. Под занавес явилась Олина мамаша. Встала громогласно в дверях и гаркнула, как полковник в запасе.
– Ну, че, зять – ни дать – ни взять, когда свадебка-то?
Так мы с Олей и воссоединились. Молча. Высидела она меня, будто курица яйцо. Зато ей подруги завидовали – типа, брак по любви – это везуха. Только я от этой везухи иной раз на луну выл.
Оля, как обычно, подло прервала мои воспоминания, пропищав из-за двери.
– Милый, дай носочки постираю!
А, милый?
Я не выдержал. Я ответил Киске.
Зайчик
Киска, а какая ты без формы? Ну, типа, без школьной?
Киска
Потрясная. Модельное тело без дурацких изъянов и прочего. Классная я, че ты не веришь? Посмотри сам.
Зайчик
Да я бы не против, но у меня есть жена.
Киска
Приходите с женой. Я девушка бескомплексная. Групповуху закатим. Будет че вспомнить.
Зайчик
Я наоборот, не хотел бы, чтобы жена прознала.
Киска
Да, бывает, что жена попадается с комплексами. Да не прознает, не дрейфь. Сделаем все по-тихому. Тихо и быстро.
Зайчик
А тебе восемнадцать есть?
Киска
Не твое собачье дело. Я же про твою бабу не спрашиваю – двадцать пять твоей старухе или все тридцать.
Всю ночь мне снились яркие, незабываемые эротические сны. Их прерывали жена Ольга и близнецы. Они кричали, стонали, ревели и агукали. Утром я точно собрался встретиться с этой самой Киской. Написал ей, что все, решился. На жену, Ольгу, смотреть боялся – вдруг мысли прочитает. Принял душ, напялил лучшую рубашку, надушил тело. Было, если честно, страшновато. Первый раз все-таки изменять вознамерился.
Днем не мог сосредоточиться, сфокусировать внимание на делах. Пришел к заму, другу своему, Петру Иванычу. Попросил ключи от представительского помещения, а проще говоря, пОрнОй (от слова “порно”). Это место, где мы клиентов обрабатываем. По всякому. Водкой и веничком. Иваныч заудивлялся, вроде, клиенты не ожидались. Но ключики дал.
Я в пОрнОй продукты заначил, виноградик, рыбку соленую, винцо, сок апельсиновый.
А вдруг ей шестнадцать? Носочки, бюстгальтер сорокового размера? Растление малолетних получится, со статьей и все такое, да?
А вдруг она девственница?
Но это вряд ли.
Они теперь с двенадцати начинают, я в газете читал.
А вдруг газета ошибается?
Нет, может, газета и ошибается, зато “Дом-2” – никогда.
А вдруг она уродливая? И поэтому к мужикам через телефоны цепляется?
А вдруг я не смогу? Ну, не смогу все это проделать, что с бабой надо?
Киска
Встретимся около памятника Масяню.
Зайчик
А как я тебя узнаю?
Киска
А говорят, мы с Масянем чем-то похожи))). Ха, шучу-верчу, я тебя хочу. Ням-ням, до скорого!
Масянь (он же Масянь Великолепный, он же Масянь-Основатель) – это человек, о котором никто ничего толком не знает. Его изображение появилось в нашем городе недавно. Маленький мужчинка с кепкой. Люди распускали слухи: то ли революционер, то ли князь какой-то. Хотя князья вряд ли в кепках ходили, это все мы по истории отлично помним. А может, он обычный мужик. Известно только одно доподлинно – что столетие назад о мужике этом мультик снимали. А такое просто так, без повода, не делается.
Памятник Масяню возник случайно: приехал как-то в город политический деятель эпохи ранней демократии Леопольд Аржевский, закатал белые рукава на волосатых хватких руках и предложил, как отрезал (демократы только так и предлагают – резко, авторитарно, сплеча да по лбу):
– А не поставить ли вам, господа-товарищи, памятник?
Такой, чтобы поклоняться?
Всем и сразу?
Чтоб каждый господин-товарищ мог прийти, постоять.
Репу свою почесать.
Помолчать, покумекать.
Цветочки, понимаешь, возложить.
И богатый чтоб, и бедный мог бы.
Не поставить ли вам, дорогие мои, Мужика?
– Какого-такого еще мужика?
Мы уже всех мужиков посносили.
Кроме Пушкина А.С.
– А вы возьмите да поставьте…
Исторического Мужика!
Точно!
– Да у нас истории особой никогда не было.
Че делать-то?
Слушатели замялись. Аржевский хитро подмигнул. Он-то знал, что творил, чертяка.
Иногда мне казалось, что я не живу, а всего лишь смотрю мультики. Это ощущение преследовало с детства, порой немного пугая. Отстраненные и будто нарезанные квадратиками фрагменты окружающего мира, цветные и схематичные части мозаики, мелькали, сменяя друг друга, чередуясь… Я смотрел мульты своей жизни, хрустя жареными хлебцами с бабушкиным малиновым джемом, смеялся, плакал… Но только для вида, чтобы показать, что я живой. На самом деле я ничего не чувствовал. Чувствовали мультиковые персонажи.
Хорошо, когда за тебя кто-то что-то чувствует.
Эффект Аржевского
Аржевский протянул руки перед собой, обе, ладонями кверху, как учат психологи, когда предлагают демонстрировать людям открытость намерений. Нате, мол, смотрите, чиста душа моя. При этом Присутствующие Девушки оценили, что у Аржевского аккуратные закругленные ногти, изящные запястья, и еще от него пахнет сладким. Это был дезодорант “Мужская магия”.
Магический Аржевский промокнул губы голубым платочком и произнес, закатив глаза и эротически облизнувшись (в городе, где к обхождениям не привыкли, любое облизывание пальцев или посасывание конфетки считались очень эротическими), как фокусник в цирке, то есть, громко и с пафосом.
– Вуаля!
– Аааах, – выдохнули Присутствующие Девушки. Аржевский был очень доволен эффектом. С тех пор подобное стали называть политическим Эффектом Аржевского. Присутствующие мужики поморщились, ощущая всем кожным покровом конкуренцию. У некоторых даже волосы на руках и ногах встали торчком.
– Это будет супер.
Представляете?
Приходите вы на площадь.
С детями, с цветочками, первого сентября.
А там – история.
Мужик.
Исторический такой, умудренный.
Основательный.
– А откуда его взять?
Мужика-то?
– А из памяти.
– Из какой-какой?
– Из народной.
– Так оттуда уже все повыскребли.
– А вы придумайте…
Будто бы он был по-всамделишному.
Масянь-то.
Точно.
Масянем пускай его зовут.
– А он ведь и был.
Вспомнила!
Ой, девочки, я вспомнила!
О нем еще мультик снимали.
Столетие назад.
Этот мульт даже в истории кино показывают.
Мы проходили.
– Умничка!
Все мы знаем, что…
Если о ком-то снимают мульт…
Значит, это великий, непростой человек.
Крупный, значительный деятель.
Про обычных людей мульты в древности и не снимали.
– А чего он сделал?
Для народа-то?
Масянь наш?
– Да не важно!
Главное, памятник поставьте.
– А вдруг Масянь – это инопланетянин?
А, господин Аржевский?
– Может быть.
Только эти подробности как раз никому и не важны.
И поставили памятник, и стоял он, маленькое существо, среднее, упитанное, с круглыми глазами навыкате и в кепке. Кто-то утверждал, что глаза круглятся честностью, а кто-то, напротив, уверял, что враньем. Предлагали кепку заменить на инопланетный шлем, но передумали. Тогда часто что-нибудь передумывали, но не всерьез, а по мелочи.
Потом, правда, жители города разделились пополам: одни уверяли, что город основал Масянь, и был он пришельцем из космоса. Якобы призвездился с планеты Альфа или Бета, а может, и вовсе Гамма. Большая круглящаяся тарелка, похожая на разрезанный посредине арбуз, опустилась на поляну, которая стала Исторической Площадью города.
Из тарелки, чавкая бутсами (вокруг было нагажено; потом в городе это войдет в обычай – гадить друг другу перед носом) вылез Масянь-Основатель. Прошелся по поляне. Он недавно потопил Атлантиду, выстроил пирамиды в Египте и сгрузил ненужные Альфе портретные изображения потерявшихся рабов на земной остров Пасха, чтобы Космическая полиция все сверху увидела. Теперь Масяню хотелось живой природы, свежести.
Масянь не знал, что отовсюду на него смотрят сотни любопытных глаз, глазок и глазенок. То были Вополяне, одичалое племя, жившее по периметру поляны (вокруг которой потом и возник город), ибо в центре поляны вополянам было психологически неуютно.
Вополяне – племя неизвестного происхождения, которое в течение неопределенного срока двигалось неясно откуда и неизвестно куда. Существует две версии происхождения этнонима “вополяне”. Согласно первой легенде, племя шло и шло, пока не набрело на большущее поле, и один из членов племени воскликнул: “Во поле! Клевое!”. Кочевники осели на понравившемся пространстве и стали называть себя “вополянами”. По другой версии, члены племени очень много вопили, и соседи прозвали их “воплянами” за неугомонный, базарный нрав.
Узрев Масяня, племя решило, что к ним спустился Б-г, поэтому оно по-дикому испугалось и решило поскорее убить пришельца: когда кого-нибудь убиваешь, перестаешь его так уж сильно бояться.
Вообще Вополяне по своей природе вовсе не кровожадные. Они горемычные.
– У-у-у-у-у, – затянули унылую ритуальную песню убийства Вополяне. И потрясая рогатками, отравленными стрелами и прочими причиндалами, бросились на пришельца.
– Вот идиоты х.ровы, – буркнул Масянь, залез в летающую тарелку и улетел. С тех пор Вополяне решили ему поклоняться, а то вдруг он обидится, прилетит и задницу надерет.
Приверженцы Космической версии уверяли, что к ним во сне приходит дух Масяня и рассказывает. В городе даже издали книгу “Правдивое и детальное описание жизни Масяня Великолепного. От 40 тысяч лет до нашей эры и до наших дней”.
– Именно Масянь, родоначальник всех древнейших цивилизаций на планете Земля, стал Отцом-основателем нашего города! – декларировали книгоавторы. Они каждый год собирались возле Масяниного Памятника в условно выбранный День Рождения Масяня, прозванный в народе Днем Космического Праотца, и призывали объединиться вокруг образа.
Согласно второй версии, Масянь жил совсем недавно, всего пару-тройку веков назад, бесплатно работал революционером-прикольщиком: прикалывал к заборам, дверям домов и машинам богачей листовки, призывал делиться. Наклеивая, щедро использовал кнопки, моментальный клей и жевательную резинку. Богачи сердились не столько на листовочное содержание, сколько на загаженные поверхности. Под кепкой, согласно легенде, Масянь прятал тюбики с клеем, коробочки с кнопками, провокационные бумаги.
В День Революционного Долга сторонники революционной версии тоже собирались возле Масяня Великолепного с искусственными гвоздиками, приклеивали их к фигуре вождя суперклеем. Назло и просто так. А может, в память о Революционном прикольщике. Зачастую ведь “назло”, “просто так” и “в память” вполне совмещаются.
Иногда День Космического Праотца совпадал с днем Революционного Долга (это были альтернативные переходящие праздники). В такие неудачные годы происходили столкновения и драки. Одна половина города от души дубасила и валтузила другую.
– И ведь это дерутся, мочат друг друга самые трудоспособные люди, наша элита, – сетовала пресса, радуясь яркому информационному поводу. – Наши утекающие на планету Альфа мозги.
Для прессы все, кто два слова связать умеют, – мозги и элита. Не то, чтоб пресса сама в это верит, – просто работа у нее такая. Но более всех радовался политикан, хитрюга и знаток магии Леопольд Аржевский.
Не знаю, как виртуальный секс, но виртуальная политика – это супер! Никаких движений, а всех имеешь.
Масянь – и – Я
Когда я подъехал к памятнику Масяню Великолепному, уже смеркалось. Великий Масянь стоял, гордый и низкорослый, протянув пустую чугунную кепку – будто музыкант для уличного гонорара, будто нищий для нищенства. Масянь Великий. Металлический. Круглый. Под Масянем – обломок скалы с острова Пасхи. Фрагмент носа или уха. А может, и зуб. Густо поросший мхом.
Я засмотрелся. Нет, шлем бы Масяню тоже пошел, точно.
Вокруг Масяня Великого толпилась обычная молодежь. Курили, пили, совокуплялись и ругали все, что движется. Я широко улыбнулся, чтобы меня не обругали. У нас принято любить свою молодежь, иначе хуже будет. Джип разобьют или, того и гляди, начнут играть в Фиолетовый террор. Любимая фиолетовая молодежная шутка: украсть какого-нибудь человека и потребовать отдать за него все, что есть в его доме, а также в домах родственников и соседей.
Фиолетовый террор – террор со стороны тех, кому все давно фиолетово и никого не жалко. Модификация древнего Красного террора.
Я огляделся. А вдруг Киска не придет, постесняется? Хотя такая вряд ли стесняется. Впрочем, никого похожего на Киску не было. Придется подождать, – понял я и стал озираться от нечего делать.
Вообще-то, Площадь Масяня – это архитектурная жемчужина нашего города. По периметру Площади выстроились мощнецкие классические здания, красивые, цвета дохлой серой мыши, с колоннами. Оттого на Площади всегда сумрачно, с какой стороны бы ни находилось солнце.
В одном из зданий расположен “Баблобанк”, в другом Администрация, а в третьем Храм. Это на самом деле очень удобно, ведь все три учреждения соединены специальным прозрачным коридором. К тому же, всегда можно в одном взять деньги, в другом дать взятку, а в третьем замолить грех.
А вдруг меня увидят? Меня же многие знают. Ну, по крайней мере, я сам так думаю, опасаюсь этого, надеюсь на это. Иногда мне кажется, что на мне написано большими буквами “Михаил Мишухин, директор преуспевающего концерна, отец дружного семейства”. Да какой я директор и отец… Старый развратник и идиот. Вот кто я.
Я жду Киску. Мне хочется, чтобы она не появилась. Чтобы опоздала. Тогда я смогу спокойно вернуться домой, к жене Ольге. К близнецам. К пижаме в полоску. Я не хочу быть Зайчиком. Зайчиком-изменником. Меня стало трясти, я покрылся потом, как утренний огурец – росой.
Внезапно за моей спиной послышался юный голос. Хрипотца, явно пьет холодное пиво, курит не меньше шести сигарет в день.
– При…
Приветик.
Это ты?
Ты Зайчик?
– А?
Вы кто?
Вам что нужно?
– Я Киска.
Мы стояли. Странная пара. Впрочем, сейчас таких полно. Взрослый, одно плечо выше другого, с животиком, в пальто, очках и с новомодным портфелем. А, еще с гвоздиками. И – другой, худенький подросток, прыщи покрывают лицо, будто опята – лесной пенек. В курточке, джинсиках, с сигареткой, храбрится, а стыдно. Прохожие понимающе оборачиваются. Или мне только так кажется. Я смущенно озирался. Киска – пацан. И это ужасно.
Вокруг нашей парочки шныряло в поисках приключений голопупое и голопопое детство. Раньше детство мечтало плавать с пиратами и быть детьми капитана Гранта. “А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер!” и прочее. Теперь оно мечтает о безответственном сексе и бабках.
Потом прыщавый мальчик сказал.
– Вообще-то меня зовут Вова.
Я учусь в колледже для Высших Математиков.
А тебя как зовут?
Ты извини, что так вышло.
Ты симпатичный…
Мне всегда такие нравились.
Надеюсь, что ты педофил.
Ты педофил?
А?
Может, подвал какой найдем?
– Да я тебе в отцы гожусь!
Какой, в баню, подвал?
Дурак несчастный.
И не стыдно тебе?
– А тебе с девочками по мобиле знакомиться?
Не стыдно?
Кошмарики не мучают?
– Слышал бы твой папаша все это…
Вот найду его…
И расскажу.
– Это было бы суперски!
От нас же с мамой папа ушел.
Давно-давно, до моего рождения.
Ради свободного секса, он так сказал.
И я решил мстить всем пошлым старым мужикам.
Ты же такой, как папа.
А как тебя зовут, а?
Нет, ни в какие ворота! Еще скажи, как зовут. Я злился и радовался. Радовался, что не придется изменять жене Ольге, крикливым близнецам и Афиногену. Мальчик уперся взглядом в асфальт.
– Слушай…
Может, у нас с тобой что-нибудь получится?
Ну, в романтической обстановке?
Ты же не пробовал.
Вова переминался с ноги на ногу. Заглядывал в глаза. Похоже, я, старый козел, ему нравился. Вздохнув, я отдал Вове гвоздики, предназначенные Киске, – не выбрасывать же добро. И пошел к джипу. Я, Михаил Мишухин, известное лицо в городе, человек с перспективами. Мое сердце было пустое и чистое, как только что отдраенная кастрюля.
Потом я оглянулся. Понурый пацаненок, зачем-то называвший себя Киской, стоял в очереди возле пивного киоска. Сейчас вот напьется, придет домой к матери-одиночке и заснет.
Я чувствовал себя уродом. Более того, я вроде бы им был. А с кем не бывает?
А дождь ничем не рискует
– Новые сферы…
За новые сферы бизнеса, господа!
Еще по одной и до дна!
Гип-гип-ура!
– Разуйте шары пошире.
Выгода – не девка.
Ждать не будет.
– Окучиваем пиплов, как надо.
И поделом!
Пусть к нам сюда девочки заедут.
– Да кому интересны твои девочки.
Девочки – мелочи жизни.
Мужики, схватим же Фортуну за задницу.
– Нет, за сиськи.
– Нет, за задницу.
– За задницу, говорю тебе.
В натуре, братан.
Не зли ты меня.
– Ты что-то не догоняешь.
За сиськи.
Я предпочитаю сиськи.
И побольше, чтобы упругие были.
– Да отвяньте вы от нее.
Фортуне такое обхождение не нравится.
Сиськи, задница…
– Думаешь, ей настоящие мужики не в кайф?
– Нет.
Которые за задницу лапают – ни фига не нравятся.
– Она баба или нет?
– Ну, баба.
– Значит, нравятся.
Она от них как баба тащится.
– Нет.
Ты пошлый, брат.
– Ни хрена не пошлый.
Я реальный.
А ты идеа…
Идеа…
Идеа-лист.
Вот.
– Ты че, обидеть меня хочешь?
Не, ты реально нарываешься на разборки?
Так ты их получишь, брателло!
Над рекой клубилось. Туман смешивался с запахом свежей хвои, сосновых шишек и крепкого, конкретного мужского одеколона. От реки исходила влага утра. Влага поднималась, торопясь скрыться в лесу до первых солнечных лучей, легко хлопала по щетинистым щекам нежным, огибала кусты, бросалась в чащи и дремотный сумрак.
Когда-то, вроде бы совсем недавно, двадцать лет назад, отец брал Витьку Калымова за руку, и они шли в лес за грибами. Теперь грибы сами приходят к Вите Калымову, причем в баночках и под маринадом. И утки сами прилетают – сразу жареными. Это радует. Но чего-то не хватает. Теплой и уверенной отцовской ладони, прихрамывающей отцовской походки. И глаз, серых, насмешливых, в которых снисходительность к детенышу и забота.
Мишка-Мишухин-Медвежатник, кряжистый, высоченный, топит Славку Гребня из-за задницы Фортуны. Защищает честь дамы – единственной, которую чисто ценит.
Настоящий мужик вообще уважает только одну бабу – Фортуну.
Славка брыкался, но хлебал воду, будто черпаком – из дырявой лодки. Называется, собрались однокурсники отметить День Десантника. Хорошие мужики – Мишка металлы плавит, Славка “Баблобанком” владеет.
Калымов поглядывает на телефон – уже привычка. Нет, в его возрасте SMS-ки и прочее – это смешно.
Вот бы написал. Хоть кто-нибудь.
– Мишка, не утопи сокровища Агры!
И моего генерального спонсора.
Он мне кредит под филиал должен.
А ты его мордой в тину тычешь.
– А пусть он мою любимую женщину не обзывает.
Казнокрад хренов.
Калымову надоело смотреть на реку, и он представил: Виртуальная Женщина. Красивая, почти настоящая. Топ-модель высшего класса. Выступает на подиумах Нью-Йорка и Парижа. Ноги длинные-предлинные. Офигительные ноги. Калымов облизнулся и даже хрюкнул от удовольствия…
Любой мужчина живет для того, чтобы его стало много. Чтобы у каждой женщины в доме жил его сын. Лучше незаконный. Так возни меньше.
Виртуальная Модельная Женщина приоткрыла губы. Влажные, красные, покрытые блеском журнальной, гламурной эротичности. Осторожно укусила за ухо. Котик, порви меня!
Сексуальность – это когда кусаются, но не откусывают. Если откусывают – это уже больно и порнография.
Моделька обнимает белыми и нежными руками, посапывает, горячечно и легкомысленно. Встряхивает светлыми вьюнками волос. Целой охапкой вьюнков. Смотрит проникновенно. Глаза голубые, фарфоровые, как незабудки с маминой сахарницы, женские такие. И никакого выражения. Ровным счетом. А потом Моделька заговорила. И Калымов услышал то, что втайне хочет услышать каждый мужчина.
– Бэйби!
О!..
Ты самый классный.
Самый умный.
Самый красивый.
Самый крутой мужик в моей жизни.
Хочу прямо сейчас.
Прямо немедленно.
Здесь, под подиумом.
На один-два раза.
Зачем – больше?
Отягощать тебя ответственностью?
Мучить привязанностью?
Все для того…
Чтобы ты почувствовал себя мачо.
Чтобы тебе было потрясно.
Потом я исчезну.
Никогда не звякну.
Не буду напрягать.
Даже в мыслях.
Какая же она милая, понимающая женщина, эта Моделька, – думал Калымов, пульсируя и вспыхивая. Закурил, нервничая и готовясь морально. Если женщина, которая прекраснее павлина, хочет, то любой мужик… если он мужик… Нет, он просто обязан сделать ее счастливой!
Он только не решил для себя, ждала ли она его всю свою сознательную жизнь, будучи невинностью, или у нее было много мужчин, на фоне которых Калымов – самый что ни на есть замечательный. Лучше, чтобы и то, и другое. Одновременно. И другое, и то.
А Славка Гребень, хозяин и повелитель “Баблобанка”, Виртуальную Русалку видал. Вынырнула из камышей, сказала, что ищет лилии. Гребень не поверил, попытался ухватить (Русалки обычно это любят), но – вырвалась, нырнула, плеснула пятками в воздухе, мотнула мокрой головой и заболтала.
– Пойдем, добрый человек.
Поищем лилии.
– Да я, как бы, женат.
– Да я тебе, как бы, жениться и не предлагаю.
Я, как бы, о другом.
– А, о бабском?
– Нет, о женском.
О бабском – это секс.
О женском – это любовь.
– А…
Я-то не знал.
– Мужская сила – в не-знании.
– А…
А чего нужно не знать?
– Правду.
Мужчине нельзя знать правду о себе.
– Почему?
– Мужчина не должен знать…
Что о нем знает женщина.
Женщина знает, какой мужчина…
Когда он слабый.
Женщина видит его слабости.
И предел его силы.
– Ни фига себе!
А че, и такое бывает?
– Ну, еще бы.
– Обалдеть.
Не верю.
– А ты поверь.
Наивный.
Мужики все наивные.
Виртуальная Русалка захихикала, обнаружив второй, явно излишний, подбородок. Потом, вслед за подбородком, она обнаружила явно лишний размер бюста и явно лишний животик. В Виртуальной Русалке вообще многое было лишним. В конце концов (а конец концов всегда настает, рано или поздно), Гребень узнал в видении свою бывшую жену, Елизавету. Померещится же такое!
Нет большего кошмара, чем давно и ни за что разлюбленные люди.
Афиноген учудил-с
Мобил звонил и звонил, высвечивая незнакомый номер. Терпеливый Мишухин с пятого раза взял трубу.
– Это следователь Касперская.
Алевтина Павловна Касперская.
Уполномочена сообщить.
Вы в розыске!
На вас висит мертвым грузом…
Пять уголовных дел!
– Что-о-о-о-о?
На мне пять уголовных дел?
Уже?
– Да, вы, Федюхин!
Вы, Федюхин, Федор Федорович.
Вы в розыске.
Ха, повезло!
Наконец-то я с вами разговариваю.
Нашла-таки гада.
Поклялась из-под земли выкопать – и выкопала.
– Но я не Федюхин.
И это не телефон Федюхина.
Вы не туда попали.
– Да что вы врете.
– Ничего не вру.
Не Федюхин я.
– Опять, что ли, Федюхин чужой телефон нам подсовывает?
Ух, шалава.
– Наверное.
Только не шалава, а шалав.
Наверное, вам просто не тот телефон дали.
Ошибочка вышла.
Бывает!
– Да не должно так быть.
Не может быть, что вы с Федюхиным не подельники.
– Да я не…
– Фамилия, имя, паспортные данные?!
– Еще чего.
Да с какой стати?
Не скажу.
Только в присутствии адвоката.
– Тогда так и передайте своему Федюхину…
Которого вы покрываете.
Его угрозыск уже год ищет.
И мы его найдем.
И засОдим.
И будет ваш Федюхин сидеть, как миленький.
За решеточкой.
У параши.
За свою коррупцию.
Кстати, за укрывательство тоже срокА дают.
Попомните меня.
Дадут вам срок, до конца жизни не расхлебаете.
Вот так, отвечай на звонки незнакомых людей. А тут еще Афиноген, сыночка, учудил. Как учудил, так Мишухину опять позвонили. Номер был вновь неизвестный, и Мишухин взял мобил уже после восьмого звонка. Мишухин в принципе осторожен и недоверчив, когда дело касалось звонков. Если долго звонят, значит, кому-то что-то очень надо. И почему-то от него, Мишухина, а не от другого кого-нибудь там.
– Ваш сынок сына Федюхина подстрелил.
Обуздайте своего подонка.
Убийцу!
– Чего?
Какой сынок?
Мой сынок?
Сына Федю…
Самого Федюхина?
О, Господи!
Только не сына Федюхина.
Не надо было Федюхина-то трогать.
И сына его тоже.
А как?
Как он мог подстрелить?
Моему Афиногешке всего-то шесть годиков.
– А стреляет, как большой.
Как вы, видимо.
В папочку весь пошел.
– И где же?
Где он мог взять пистолет?
– Ваш сыночка…
Говорит, что пистолетик ваш.
А разрешение на оружие у вас есть?
– На Калашникова, конечно.
А на пистолет…
Это подарок, игрушка, чепуха.
– Ничего себе чепуха, игрушка!
Такой чепухой убивают, дорогой вы мой человек!
И вы дорого за все поплатитесь.
Вы сильно пожалеете.
Плакать будете.
Крокодиловыми слезами.
– И что?
Афиногеша убил сына Федюхина?
– Слава Богу, не совсем.
Если бы убил…
Мы бы уже вас персонально по окнам офиса размазали.
– А вы кто?
– Охрана господина Федюхина.
Сам господин Федюхин уже вылетел на родину, разбираться с вами.
Из Таиланда, со своими людьми.
– С людьми?
– С людьми, с людьми.
И с бабой с егонною.
– А что ваш господин в Таиланде делает?
– У господина там переговоры.
А теперь он и его люди будут с вами.
Переговариваться.
– Мама дорогая.
– Вот-вот.
Наконец-то въезжаете.
Маму вспомнили…
Мишухин дрожал. Сначала задрожали его руки, пальцы рук, потом столешница, клавиатура с клавиатурными клавишами. На коричневый блеск стола упала капля нервического пота. Нервический пот – это постыдно, нехорошо и для мужчины нелепо. Нелепые капли расплылись маленькой лужицей, будто кровь, взятая на анализ из пальца…
Дай пальчик, малыш, молодец, это совсем не больно, комарик укусит, и все, ну вы и комарик, тетенька, 150-100-150, размечтались, вы не комар, вы стая голодных злых комарищ, мама, спаси меня от фашистов, я больше не буду бросаться в тебя кашей, хотя она противная, потому что ты плохо готовишь, потому что ты молодая хозяйка, а им вечно некогда, и голова в другом месте, интересно, где, правда-правда, надо будет спросить у папы, это он так сказал, да, мама, именно он, ой, отпустите меня, спасибо, до свидания, мне больно, тетенька, век бы вас не видеть.
Мишухин попробовал собраться с мыслями, вспомнил свою детскую самоуверенность. Через пару минут после появления самоуверенность пропала. Замочат. Прикончат Мишухина, гады, осиротят Афиногешу, идиота, весь в папочку, недаром спер у Ольги иголки, чтобы подкладывать садиковым одногрупникам в целях колдовства и шаманства. А воспиталкам дохлых мышей специально из дома носит. Не просто дохлых, а сухих, в свалявшейся шерсти. Афиногеша их за батареей сушит до твердости – мумификация глазами младенца.
Да, сын, маленькое хрупкое порождение с голубыми глазами ангела, убьет его. Убьет нечаянно, не со зла, вот этими нежными розовыми пальчиками. Вот этим невинным выстрелом в сына авторитета Федюхина. Федюхина все в городе боятся – кроме детей и животных, разве что. Ибо блаженны неведущие…
Он собрал всего себя, разваливающегося и чужеродного, в кучку (как говорит жена Ольга), дежурно растянулся в кривой ухмылке (кривая ухмылка – признак успешного человека) и вышел. Пора спасать себя и сына.
В огромной квартире Федюхиных, в знаменитой и белой от статуй прихожей, возле пениса обнаженного Марса, за который изящно и скромно зацепился чей-то зонтик, рыдали две подневольные няни (федюхинская и мишухинская), обе пристойные, бывшие учителки, в отглаженных платьях-халатах.
По периметру прихожей высились невозмутимые охранники, они настолько сосредоточенно смотрели параллельно полу, что вызывали шаловливое желание пощекотать или сказать дразнилку. Впрочем, у двух из них нервически дергались щеки (у одного правая, а у другого левая), так что желание щекотки и дразнилок пропадало.
Посредине прихожей дружным хором ревели два маленьких мальчика. Узнав своего, Мишухин даже забыл о том, что у Федюхина классная входная дверь, прямо как от сейфа, ему бы такую же, и ощутил прилив отцовского инстинкта. Будто зверь он бросился к сыну, прижал его мокрую от соплей, слез и пота головку к своему пиджаку (душистому, весь от “Нивея фор мен”). Потом поднял глаза, рассмотрел ненавязчивый пенис Марса и оттопыренные круглые груди греческих богинь (вот бы таких же в офисе поставить, а лучше прямо в постель положить) и, наконец, уставился на Федюхина-младшего, который так же, как и Афиноген, был в соплях, слезах и поту. Никаких видимых и уж тем более кровавых повреждений на детском теле Мишухин не обнаружил. Спросил.
– Что?
Что с ним?
С пацаненком?
– Повернитесь, Федор Федорыч!
Федюхин-младший повернулся. Мишухин заметил, что детская попа обмотана бинтами. Няня всхлипнула.
– Вот-с.
Стреляли-с.
Поцарапали-с.
– А вы где были?
– А мы…
На скамейке чаевничалиииии…
Не видали-и-и-и…..
Дамы зарыдали, мальчики тоже. Гул рыданий нарастал, заполнил пространство прихожей, будто кто-то приложил ко рту пустую банку и подул. “Уж скорей бы Федюхин”, – затосковал Мишухин. – “Хотя бы мужик. С мужиками как-то легче. Или убьет – или отматерит. И не убьет”.
– А можно в туалет?
Мишухину показали, где. Туалетов было два – мужской и немужской. В немужском, куда ошибочно заглянул Мишухин, висел голый “Мистер-Вселенная-85”, демонстрируя маслянистый блеск глаз и мускулов. Мужской же сортир был обклеен фотообоями, сделанными по индивидуальному заказу.
Фотообои демонстрировали разные ракурсы беспощадной обнаженности и изобилия женской природы. Мишухин, расстегивая брюки, попытался было отвести взгляд – ему было неловко от изобилия лиц и ног, но взгляд было некуда спрятать. Он уставился на свои носки. Носки оказались дырявыми. Мишухин пошевелил большим пальцем. Палец смотрелся розовой толстой гусеницей, вылезшей из капустного листа.
“Кажется, хотел пописать, может быть, в последний раз”, – вспомнил Мишухин, уставившись в ослепительную, горную белизну унитаза. И, как когда-то в детстве, когда изучаешь возможности своего организма, а он, организм, из-за пристального внимания к себе, не в состоянии выполнять простейшие функции, Мишухина переклинило.
Он не смог испортить унитазное сантехническое сияние желтой струей, которую привыкло исторгать его тело. Мишухин застегнул штаны и спустил воду, чтобы не подумали лишнего. Руки дрожали. Мишухин вспомнил о смерти. Интересно, как это произойдет? Сразу или в больнице, в реанимации?
Главное, умереть достойно, потому что на людских глазах.
Входная дверь за Федюхиным мягко захлопнулась, будто выстрелил пистолет с глушителем. Женщины перестали всхлипывать – при сильном самце никогда не плачут.
По Федюхину Мишухин увидел: тот тоже думал о смерти, и тому тоже ее не хотелось. Потом, и в Федюхине, как до того в Мишухине, проснулась лютая сила отца, он различил своего мальчика, осмотрел, ничего не говоря и взвешивая. Стоит или не стоит. Обидно или сойдет. Плевок в душу или так, дождевая капля, детские шалости. Федюхин решил, что, скорее, шалости. И сказал Мишухину.
– Пойдем, чайку выпьем.
Ты “Матрицу” пьешь или “Немирофф”?
– “Немирофф”.
Они прошли в кухню, закрыли дверь. Федюхин полез в бар, ворчал, что дети, суки, все вино вылакали, достал водку и стопки. К Мишухину вернулся второй по силе, после отцовского, инстинкт – инстинкт зависти. Он сравнивал, сопоставлял. Площадь квартиры Федюхина побольше мишухинской, но отделка у Мишухина лучше – такая под бук, а у этого под красное дерево, под красное как-то в глаза слишком бьет. Несколько резковато. И мини-барчик у Мишухина покрасивее, без узорчиков и скульптуры совокупляющихся морских свинок. Мишухина заинтересовали свинки.
– Это кто?
– А, это вечная память.
Свинки сына.
– А че они такие?
– Они это больше всего любили.
Когда были при жизни.
Типа, намнутся капустой – и понеслись.
Ну, это…
И так всю жизнь, короче.
Счастливые!
– А че с ними стало?
Скончались?
– Не.
Сын их в кругосветку отправил.
– В кругосветку?
– Ну, путем унитаза.
Он их смыл.
Решил, что они выплывут там.
В районе Австралии.
Думал, дырка-то сквозная.
Географичку-то, дуру, наслушался…
– О…еть.
– Ага.
Ты, говорит, папка, поедешь в Австралию…
Поищи там Хмуренко и Бранидзе.
– Хмуренко и Бранидзе?
Так это же телеведущие!
– А то.
Мои любимые.
В ихнюю честь свинок и назвали.
Зато я с ними каждый вечер мог общаться.
Типа, привет, Хмуренко!
Почему морда топором?
А ты чего делаешь, Бранидзе?
Опять все засрал?
– Круто.
– Ага.
Типа, обратная связь с народом.
Я – народ, они – связь.
– А свинки?
Ты их нашел?
В Австралии-то?
– Не, не нашел.
Пришлось заказать память.
Скульптурная композиция.
Любовь свиней.
Федюхин подошел к столу, налил. Они посмотрели друг другу в глаза. Двое сильных, состоявшихся мужчин. Федюхин сказал тост.
– Первый тост за внуков.
Чтобы были умнее нас.
– А че не за детей?
– А эти уже не успеют.
Поумнеть-то.
Второй, не чокаясь.
За Хмуренко и Бранидзе.
Ребята, мне вас не хватает!
Мы о вас помним.
– Мы вас не забудем.
– Да ты нормальный мужик, Мишухин.
– Можно просто Миша.
– А я Федор.
– Да я так и подумал.
– Почему?
Почему ты так подумал?
– Ты не мог не быть Федором.
Ты же Федюхин.
Потом Федюхин рассказал то, что ему до этого рассказали. Как их сыновья играли в ковровые бомбардировки, а потом в зачистку местности наемниками, вооружившись отцовским оружием. Хорошо, что Мишухин-младший стрелял не очень метко, иначе бы попал в глаз младшему поколению Федюхиных.
– Это все компьютерные игры их довели.
– Все игры.
– Да руки до детей не доходят.
Такая жизнь.
Или она тебя имеет, или ты – ее.
Мишухин возвращался пешком, крепко держал сына за руку. Параллельно с ними ехало мишухинское “БМВ” с шофером и охранниками. Мишухин рассматривал пыль на своих ботинках. Мишухин-младшенький старательно наступал на пустые банки, бутылки и сигаретные пачки. Раздавались хруст, скрежет и прочее. Иногда сын шептал.
– Раздавлю гаденыша.
Не уйдешь, террорист!
Пыль была тяжелая, заводская, рыжая. Жизнь была такая же – тяжелая. Жизнь давила, прессовала, забивала ноздри и мешала дышать.
“Зачем я живу”? – думал Мишухин. – “Чтобы дышать пылью? Чтобы у моей рубашки желтели подмышки, а от пиджака пахло потом? Чтобы мои пальцы вылезали сквозь носки? Чтобы моя жена плодилась и размножалась? Чтобы мои подчиненные получали зарплату? Чтобы мой сын Афиноген рос уродом?”. Расстроившись сам от себя, Мишухин произнес.
– Еще раз за компом увижу…
Жопу надеру.
– Мама….
Мама не даст надрать мою жопу.
– А, пожалуешься правам человека…
Буду драть, пока не устанешь дурью маяться.
Понял, Афиноген?
– Ес.
Да че непонятного.
Я же не твой зам.
– А что мой зам?
– Твой зам говнидзе.
– Че это ты про моего зама?.
– Да ты сам так говорил.
Типа, лох он и все такое.
Они молчали до самого дома. Мишухин подумал, что его сын становится взрослым. И еще, что он чем-то напоминает компьютерных человечков, которые идут по жизни, как по игре, напролом – не боясь, не оглядываясь и не думая.
Что в компьютере хорошо, то в жизни смерть.
Потом Мишухин чихнул и перестал думать.
А с Хуга ли Босс?
Сначала Славку Гребня начал раздражать его собственный внешний вид. Но с этим трудно что-то поделать – презентабельный внешний вид или есть, или его уже нет и не будет. Да и в целом – как волка не одевай, он волком и помрет. Но Славка был заядлым оптимистом. Поменял спортивный костюм, который ему куда больше прочих шел, на “Хуго Босс”. И зачем ему этот “Хуго Босс”? Будто от него Славка стал выше или хотя бы чуток красивее.
У всех – свои беды. У Славки – недовес и недорост, а у Калымова, напротив, перевес и перерост. Вот Мишухин… Мишухин всегда считал себя нормой и эталоном, лучше которого – только смазливая красота, без коей мужчина запросто обойдется, а хуже – разве что уродство в натуре.
Между тем Гребень выдрючивался, хамел.
– Че, ниче костюмчик?
“Хуго Босс”.
“Босс Хуго”.
Вери попьюлар марка.
– Да ладно тебе, Славон!
Вечно ты круче всех.
Вечно на коне.
А все, типа, в канаве.
Или хуже.
В г.вне.
– Ниче вы не понимаете.
Я просто нормальный.
А вы не догоняете.
Потом Славке Гребню надоело быть Славкой Гребнем. И решил он, наконец, сменить детскую свою фамилию, от рождения ему данную. Просто из-за простоты фамилии своей Гребень комплексовал. Комплексующий Гребень жаловался.
Когда человек комплексует, он невыносим, даже если его комплексы радуют друзей. А жалующийся Гребень – это просто ни в какие ворота.
– Вот, мужики.
Пишут мне бумагу.
Типа, Славке Гребню.
Разве это фамилия – Гребень?
Фигня, а не фамилия.
И как ее они пишут, на английском?
Greben.
– Ну, да.
“Гр”, а потом еще “-ебень”.
– Похабно пишут.
Или я называю себя, прикиньте…
Славка Гребень, президент, академик, профессор.
Директор!
Банков, фондов, пароходов, фабрик и прочего.
Не – никак не звучит!
И это, мужики, тока мягко говоря – не звучит.
А жестко говоря…
Отстой, мужики.
Надо менять позывные.
– Позывные?
А как твои родители?
Отнесутся к смене фамилии?
Это же ихняя фамилия.
В общем-то.
Вы веками были Гр-ебнями.
А, может, тысячелетиями.
– А я их уже предупредил.
Я, мол, директор, президент, академик.
Мне нужна статусная фамилия.
Меня статус ко многому обязал.
Я теперь статуснообязанный.
– Это круто.
Статуснообязанный.
Ха!
– И мои детки.
Должны носить приличную фамилию.
Например…
Геринг.
– Плохой выбор.
Многим нагадил.
– Романовы, а?
Очень княжеская фамилия.
– Слишком княжеская для тебя, Гребень.
Будут спрашивать, нет ли корней, связей.
Герба хотя бы.
Царского.
Что ты ответишь?
– Ну…
Тогда Тэтчер.
– Тоже слишком.
Еще скажи: Гребнев – племянник английской королевы.
Замахнулся!
Или Монро вспомни.
Славка Монро – звучит!
Или Клинтона.
– Клинтон – красивая фамилия.
– Ага, как же!
И Левински – нормальная.
Еще назови себя Рейганом.
Или Хонеккером.
– Значит, давите вы на меня.
Хитрюги хитрые.
Чехов!
Тоже фамилия.
– Еще скажи – Пушкин.
Или Толстой.
– Да симпатичные фамилии, че вы!
Прессуете, негодяи, давите.
Ласты выворачиваете.
Ласты за спину и мордой об стол.
Да?
– Да ладно.
– Ха!
Эврика!
Босс.
– Чего?
– Босс!
Это моя новая фамилия.
Она о многом говорит, многое утверждает.
– Что-то о слишком многом.
Говорит-то.
– Это да.
А как вы хотели?
Зато будет суперподпись.
Босс.
Не больше, не меньше.
И жена у меня будет Босс.
Людка Босс.
И дети Боссы.
Могут теперь нормально за границу ездить.
Учиться там, жениться.
Теперь они Боссы.
Я, было, начал завидовать, а потом перестал. Чем мы, Мишухины, хуже каких-то там Гребней-Босс? Да ничем. И Калымов сказал, что он тоже не хуже.
Так с Хуга ли Гребни – Босс?
А где тут посикать?
Разозлившись на Гребня, а на самом деле из зависти (зависть – дело тонкое и двигатель прогресса), Мишухин, воротила, решил засветиться и бизнес свой тоже выставить. Красиво так, с умом, и на всю Ивановскую. Позвал, значится, журналистов. Фончик заранее подготовил: купил на рынке художественные полотна, грамотные подделки, созданные неизвестными самодеятельными мастерами.
На одном полотне, что повесили у окна, там, где еще тумбочка с графином водки и стопочки, изображены цветы. Букет такой, розовый и голубой, в вазоне. Букет пышит здоровьем и округлостью, и его не нужно поливать. Правда, нюхать букет тоже нельзя, но зато есть возможность воображения, что вот так берешь и нюхаешь.
Еще была картина с лошадками (за ними ухаживать проще, когда они рисованные) и два батально-религиозных полотна. Три богатыря и битва с половцами. Лица богатырей и половцев очень походили друг на друга, казались братскими. В общем, проявлялась рука одного автора, и этот автор явно перестарался. Возможно, он даже был профессиональным художником и учился где-нибудь мастерству. Было именно такое ощущение, хотя потом оно проходило.
Иногда ведь Мастер бывает один, а имена у него разные, порой мужские или женские, в зависимости от настроения. На этом держится разнообразие Вселенной – на именах.
Журналисты приехали. Девочка в едва держащихся набедренных джинсиках, которые она все время подтягивала, и какой-то кофтенке, которая сползала с плеч. Девочка была без лифчика, но в трусах, поэтому трусы было ясно видно, а лифчик нет. В лице же девушки Мишухин не разобрался, поскольку оно было завешено густыми желто-красными волосами. Губы красивые, не хуже, чем у Джулии Робертс, мерцали сиреневой помадой. Также был юноша с телекамеркой. Девушка встряхивала волосами, оглядываясь, юноша вздыхал.
– Знаете, тяжело это.
Вчера камерку таскал, сегодня….
Очень тяжело, знаете.
Потаскайте с мое!
– Да я понимаю, понимаю…
Мишухину даже стало как-то стыдно, позорно и неловко, ведь это он вынуждал бедного молодого человека надрываться. В животе Джинсовой девушки пронзительно заурчало. Мишухин догадался, что она голодная. А голодный человек человеку волк, это Мишухин знал по себе. Поэтому предложил девушке чайку-кофейку-печенюшек. Джинсовая Девушка уселась, скрипнув молодыми суставами, попросила пепельницу и выпустила дымовую струю в лицо Мишухина. Потом спросила.
– Хочу задать прямой вопрос.
Только не обижайтесь.
– А чего тут, задавайте!
– Посикать здесь можно?
Поссать то есть?
Мишухин, хоть и был не промах, оторопел.
– Что, прям здесь?
– Да не, здесь не хотелось бы.
Перед вами-то.
Хотелось бы в сортире.
– А, тогда прямо, направо, конечно, идите.
Девушка с достоинством поднялась, подтянула джинсы, скрыв трусы. Трусы были розовые, похоже, стринги, жена Мишухина такие не носит. Умом Мишухина тянуло, конечно, к порядочным, скучным женщинам, а природой к нормальным, которых мужчины уважительно называют стервами, а женщины, из бессильной сексуальной зависти, проститутками.
Женщины вообще склонны относить к проституткам всех других женщин, которые их в чем-то превосходят, особенно в физическом смысле, и нравятся мужчинам.
Мишухину захотелось подойти к женскому сортиру, что в конце коридора, за стендом передовиков коллектива, стать невидимкой, переступить порог, проникнуть в кабинку и подслушать журчание.
А вдруг она коньяк пьет?
И у нее точно есть сотик.
Созвониться бы.
И…
Почему-то Мишухин вспомнил, что он мужчина.
Жена Ольга вечерами падала замертво и мужественно храпела. Реагировала только на близнячий рев, а на эротические позывы Мишухина нет. Позывы ей были безразличны. Один раз, правда, высказалась.
– Ты животное, Мишухин!
Козлина пархатая.
Сам бы попробовал, родил.
Титькой выкормил.
Ночами не поспал.
Я бы на тебя, морда, посмотрела.
Как ты сексуальные кренделя вытворяешь.
Урод.
Жена лягнула его для убедительности пяткой, пятка была шершавая и злая. И захрапела с присвистом и этим пронзительным пс-пс-пс…
Горестный Мишухин представил, что кормит детей грудью, обмяк. Потом прошмыгнул в ванную, разделся, встал перед зеркалом. Взял полотенце, изобразил тореадора, задразнившего быка.
– Мишухин, ложись на место!
Твой свет мне мешает.
Место, милый, место… Дура. Доболтается ведь, дождется… А эта, которая в туалете… Мишухин ярко и пятнисто покраснел.
Потом попросил юношу с камерой.
– Молодой человек, вы бы…
Поснимали тут пока.
Чего-нибудь.
Юноша, послав кому-то очередную SMS-ку, перестал тискать телефон, установил штатив, водрузил камерку, настроился.
– А реальный у вас кабинетик.
– Да, ничего.
Вам нравится?
– Да ниче.
Хужее бывают.
– Сильно хуже, да?
– Ага.
Вот у одного директора школы…
Это да.
Кабинет был.
– Что, хороший?
– Не, хреновый.
Облезлый весь.
Мишухин обиделся – еще с директором какой-то школы занюханной сравнили. Никакого пиетета по отношению к старшим. Он подошел к картинам, поправил. Потом глянул в зеркало, пригладил волосы, подмигнул по привычке. Мол, я еще ого-го.
Пришла Джинсовая Девушка, шмыгнула носом. Девушке не очень-то хотелось брать интервью у Мишухина, она, в общем-то, не выспалась, и ей три дня не звонил знакомый парень. Если бы Джинсовая Девушка узнала о тайном желании Мишухина рассмотреть ее в туалете, она бы его не поняла. Однако Мишухин ни о чем таком не стал просить, удержался. Просто налил всем по рюмке припрятанного в шкафчике коньяка, встал перед картинами, выпил залпом, потом напряг икроножные мышцы, втянул живот, сдержанно рыгнул, дернул галстук. Джинсовая Девушка тоже выпила и тряхнула прядями. Мишухин погрузился глазам в пряди и будто язык проглотил. Джинсовая Девушка поинтересовалась.
– Ну…
Рассказывайте.
Можете говорить, че там надо.
Вы все проплатили.
– Я, как бы, добрый, картины люблю.
Давайте сделаем культурное интервью.
О картинах, книгах.
О высоком.
– А еще?
– А и все.
– Каких художников больше любите?
– Ой, их так много…
Ни одного не могу назвать.
Еще я писателей люблю.
Литературных.
– Супер!
То есть круто.
Которые писатели…
Стали фаворитами вашей души?
– О, их много…
Пушкин.
– Знаем такого.
Толстой?
– Не…
Ну, да.
Толстой.
Лермонтов.
“Доктор Живаго”.
Сейчас показывают.
Еще много чего показывают.
– Нормально.
Нормальный вкус.
– Толстой.
– Хорошо.
ОК.
Еще кого-чего?
– Ой, да не знаю.
Их всех так много-много.
Давайте…
Давайте еще выпьем.
За покойных.
За писателей.
За них.
Они прошли в заднюю комнатку, тесную, особенную. Там стоял диван, по всему периметру, удобный и низкий, с мягкими подушками. Джинсовая Девушка швыркнула носом, плюхнулась. Мишухин попытался, было, сравнить ее с мокрой и надломленной черемуховой веткой, но не смог, никаких нравственных страданий, описанных человеколюбивой классической литературой, в Джинсовой Девушке не обнаружил.
Выпили по одной, потом еще по одной. Мишухин волновался, коньяк вылился, через край рюмки, на поднос, превратился в коричневую лужицу. Он смотрел, а Джинсовая Девушка кушала ананас, налегала, чавкала, сладость ананаса стекала по шее, в декольте. Много пил только юноша с камеркой, алчный. Залпом, взахлеб, как в последний раз. Потом опьянел, сказал “ой” и лег на турецкий диванчик. Поджал под себя ноги. Мишухин с сожалением констатировал, что у юноши грязные ботинки. Мишухин попросил.
– Хоть бы сняли, что ли.
Юноша рыгнул, широко улыбнувшись, будто ребенок. Стянул ботинки, не расшнуровывая. Пошевелил, хрустя, ножными пальцами, будто проверяя, на месте ли, и заснул, испуская храп и кишечные газы. Мишухин удивлялся – он вот никогда не умел так легко засыпать, беззаботно, когда был не дома. На чужом диване, прижимаясь несчастным и нечестивым лицом к тем поверхностям, где другие попами трутся. А этот вот мог.
В задней комнате не было окон, что приводило к интимному ласковому полумраку. Ласковый полумрак располагал к быстрому, не обязывающему сексу. Мишухин встал, как бы ненарочно подошел к музыкальному центру, обогатил атмосферу приятной, романтичной музыкой в духе ретро. Джинсовую Девушку, вопреки мишухинским предвкушениям, от музыки только ко сну потянуло. Она зевнула, предъявив розовый нежный зев, розовый ненасытный язычок и нездоровые зубы с пломбами. Потом потерла макияж, размазав синее. Потом легла, подложив под щеку ноги юноши-оператора. Ноги были в дырявых зеленых носках. Не очень большой, но заметный живот Джинсовой Девушки свесился куда-то набок. Он был сырой и белый.
Мишухин сел на краю дивана, подумал, протянул ладонь к руке дремлющей Джинсовой Девушки, взял ее подержать. Джинсовая Рука была обмякшая и влажная. Мишухину очень хотелось секса. Ему стало до слез жалко себя – до того хотелось. Он потрогал пьяную девушкину руку, потом плечо. Девушка не реагировала. Мишухин томился. Вдруг Джинсовая Девушка открыла глаза и уставилась на Мишухина. Он отдернул руку. Джинсовая Девушка улыбнулась неожиданно.
– Да ничего, не дергайся.
Привычная я.
Ну, подержал женское богатство и ладно.
Поехали, Мымрик!
Камерный Юноша нехотя поднялся, сел, потряс головой, не открывая глаз, обматерил Джинсовую Девушку, нащупал под диваном ботинки. У порога Джинсовая Девушка вспомнила.
– А, мы же о бизнесе вашем не поговорили.
Ваще ни фига.
Стремно как-то.
– А ладно…
Не поговорили – и не поговорили.
Кому это интересно?
Поди, не последний день живем.
Наговоримся еще.
– Как скажете, хозяин.
Они вышли, хлопнув дверью. Мишухин долго стоял у окна, обзирая пустоту города, который не дал ему ни любви, ни удовлетворенности. В общем, никакого счастья. Только деньги, славу, троих детей и кучу бытовых проблем.
Грустный Мишухин включил компьютер. На сайте знакомств, за посещение которых он беспощадно штрафовал сотрудников, молодых менеджеров среднего звена, ему улыбались веселые и красивые девушки. Девушки были свободными, виртуальными и предлагали себя даром.
“Не в реальной жизни счастье”, – пришел вывод к Мишухину.
И он позвонил жене, Ольге. Развод попросить. А она неожиданно так взяла и отказалась. Но не потому вовсе, что любила Мишухина, а из вредности. Чтобы более никому не достался. Обычно именно это русские женщины “любовью до гроба” называют.
Задний подход
В общем-то, в России, за что ни возьмись – все заднее. И об уме если речь зайдет, то ум будет подразумеваться задний, и машина задним ходом едет как-то увереннее, и в нужные учреждения с заднего крыльца попадают.
Что произносит русский человек, когда что-то у него не клеится, плохо, никуда не годится? Он говорит: жопа. Да, жопа. Или, как вариант, полная жопа. В случае интеллектуальных трудностей, русский человек утешает себя тем, что когда голова болит, то заднице легче, и наоборот. Почему же так важна эта самая задница? А хрен ее знает.
Мы красим и перекрашиваем фасады домов, а задние стены остаются облезлыми, и дворы пахнут помоями. Мы надеваем под костюм несвежее белье, ведь его никто не увидит. Мы просиживаем часами на работе, протирая штаны, и ласково называем друг друга “жопо-часами”.
Когда мимо нас проходит девушка, мы рассматриваем ее попку. Глаза гораздо меньше зада, их рассматривать труднее.
Попка женщины – место исключительно важное, говорящее о ее характере и темпераменте. Бывают маленькие, круглые попки. Они игриво и упруго перекатываются под джинсами или юбкой. Такая попка заводит, провоцирует, обещает приятное. Задорный танец, вечернюю встречу на часок и т.п. По ней хочется шлепнуть, будто это не попка, а детский мячик. Шлепнул – передал другому. Правда, иногда оказывается, что не мячик, а целая граната.
Бывает попа гармоничная, породистая. Она полна чувства собственного достоинства и благородно содрогается при ходьбе. Эта попа – сосуд, в котором все – тайна, благовония и шафран. Владелица такой попы обычно имеет ровные, округлые бедра. Они не узкие, как у обладательницы упругих попок, и не широкие. Они ровно такие, как нужно. Это бедра королевы и матери. Поповладелица, конечно, этого не знает, но чувствует попное достоинство инстинктом, а потому втайне гордится. Она спокойна, ведь для того, чтобы найти свое счастье, ей не требуется совершать лишних движений, лезть на баррикады, сочинять лунную сонату и даже учиться в вузе на пятерки – гармоничная попа не останется незамеченной.
Порой же встречается попа тяжеловесная, стремящаяся вниз и широкая. Эта попа – будто бы порождение самой земли. Зачастую она поддерживается полными и крепкими ногами, у которых ляжки и икры имеют равный охват. Такая попа – это крона над двумя уверенными и твердыми стволами. Подобная попа – попа матери рода, попа самой Геи. Попа пражительницы, обещающая, что род никогда не прервется бесславно, что потомков у такой попы будет как звезд на небе (именно это было обещано Аврааму). И все эти бесчисленные потомки будут стоять на крепких сильных ножках, подобно своей праматери.
Об этом самом и размышлял Мишухин. Он сидел на домашнем унитазе, крепко пролипнув попой, полный неприязни и жалости по отношению к Ольге, жене. У Мишухина опять случился запор. Запоры мучили его с детских лет, с возраста невинности. В садике он игнорировал кашу, поэтому с животом были хронические проблемы.
www.Голодуха.ru
На коленях страдающего запором Мишухина лежал ноут-бук с Виртуальными Девушками. Он перелистывал страницы “www.Panelka.ru”. Беленькие и черненькие, кудрявые и не очень, они скалились и демонстрировали свою телесность. Сотни и тысячи одиноких и оголодавших российских женщин продавались. Нет, чисто отдавались, причем совсем бесплатно. Не то, что бесплатно – некоторые могли бы и сами доплатить.
Возраст тоже был разный, в диапазоне от подростков до бальзаковских дам. У Мишухина глаза бегали по страницам с анкетами, останавливались на ком-нибудь, потом перемещались на следующую страницу. Он будто бы ощупывал все эти щечки-ямочки-подбородочки, подмигивал всем глазкам сразу. “Сколько соблазна и лукавства еще в этом мире!” – восхищался Мишухин, выписывая на клочки туалетной бумаги данные, имена и телефоны.
Еще были порностраницы. Их легковерный Мишухин исследовал особенно пристально, но барышни, размещенные там, требовали от него денег. Мишухин прикинул, сколько ценного времени уйдет на то, чтобы сосредоточиться на соответствующей девушке, отринув привязчивую мысль, что она продажна, а бабки с каждой минутой данной любви перетекают в карман этой самой барышни. И понимал, что так и разориться, в общем-то, недолго. Жена Ольга, была намного доступнее, но вызывала лишь горечь и раздражение.
Голые, загорелые и юные дразнили, притягивали, изводили ознобом и напряжением. Алчный Мишухин хотел их. Всех сразу. Нет, не всех, но некоторых. Очень хотел, до боли, точнее – до застоя крови в тазобедренной области.
Наконец, решился написать некоторым. Пока писал, пальцы сводило напряжением, будто за ним подглядывали. Поэтому призыв получился коротким. “Я одинокий мужчина. Ищу настоящую – большую-бесплатную любовь”. Зажмурился и бросил свой призыв в виртуальную бесконечность, в эту черную дыру страсти. У него было чувство Робинзона, доверившего последнюю надежду мировому океану.
Он испытал такое же чувство в детстве, когда Танька, девочка из двора, когда в прятки играли, заманила, и там, позади густых крапивных зарослей, пыхтя и краснея, спросила: “А хочешь, покажу секретик?” И он ответил: “Ага… давай скорее уже”. И слышал далекий, громкий и ясный, будто смазанный маслом станок, голос матери, звавший его домой. “Скорее давай”. Танька зажмурилась и вдруг подняла платьице. Мишухин не ожидал, сглотнул и уставился. Он видел белые в горошек штанишки и круглый животик. Танька сообщила сквозь задранный подол: “Видишь, какой у меня пупочек? У всех дырочка, а у меня бобок”. Танькин пупок и впрямь был похож на шарик. “Ты можешь потрогать мой животик”.
Мама крикнула совсем близко.
– Мишка, дурья башка!
Сколько можно!
Свинюк!
Мишка потрогал. Животик был горячий и упругий, будто мячик, долго пролежавший на солнце. В этом было что-то неправильное, Мишка точно знал. Если мать увидит, то убьет. И это придавало Танькиному животику особенное, отчего Мишкина ладошка дрожала. “Теперь я знаю, что делают взрослые”, – решил маленький Мишухин.
Едва он выбежал из-за крапивы, как получил материнский подзатыльник. “Успел, не заметила”, – с облегчением подумал Мишка, догадываясь, что в его поступке есть что-то постыдное.
Взрослый Мишухин проводил взором заветное послание прекрасным голопупым незнакомкам… Он припомнил, что друзья, Гребень и Калымов, иногда пользовались “www.Panelka.ru”, когда все осточертевало, даже винно-водочные изделия, а также знакомые бабы.
Живот вдруг отпустило. Мишухин, свободный и легкий, как скорлупа ореха, выскользнул из туалета, мягко прикрыв за собою дверь. Жребий был брошен.
Мишухин верил в судьбу, как всякий русский человек. Любой русский знает, что если он поленится, то судьба сама придет и все за него сделает.
Мульт Второй. Виртуалы.
Любовь Сетевая
Найди меня, если мож-жешь
– Да я бы и за принца датского не вышла замуж.
Только за тебя.
– А он бы тебе и не предложил.
Датский-то принц.
– Дурак.
Ты, любимый мой, дурак.
Подлинный идиот.
– Вот как?
То есть ты с дураком все эти годы встречалась, да?
Все, пока, удачи, и говорить нам не о чем!
На небе, где-то в космических глубинах, содержащих тайны Непознанного, звезды выстроились неким образом, и братья-близнецы-экономисты Саша и Паша Жмуркины побросали своих девушек. По причине близнецовости Паша и Саша Жмуркины все осуществляли одновременно. Сделав, никогда не жалели, получая взаимную поддержку, подпорку и прочее.
Девушек, Асю и Лидию, они тоже встретили в одном месте и в одно время. На дневной университетской дискотеке. Обе были блондинки, обе длинноволосые, обе любили короткие юбки, но никогда не носили голые животы, потому что стеснялись природной толстости. Обеим нравились в меру интеллигентные темноволосые мальчики с высшим образованием, умеющие водить транспортное средство.
Не удивительно, что, проводя выходные вместе (неизбежность, поскольку у Паши и Саши были общие отцовские “жигульки”), вместе посещая сауну “Финики”, прославившуюся сухим жаром и эксклюзивной шоу-программой, девушки Ася и Лидия крепко подружились. Настолько, что их даже принимали за сестер.
Впрочем, до интима их отношения с близнецами так и не дошли. А все из-за виртуального секса, которым увлекались близнецы.
Виртуальный секс – особо безопасная форма секса, исключающая физический контакт виртуала с объектом (голым человеком, изображением голого человека, фетишем), однако подразумевающая воображаемый интенсивный контакт с ним, что приводит к полному моральному и физиологическому удовлетворению (вплоть до экстаза) и психическому истощению.
Саша и Паша, юноши интеллигентные, очкарики и ботаники, предпочитали именно виртуальную форму отношений, ибо она никогда не приводит объект (девушку, женщину, другое) к нежелательной беременности и не вынуждает субъект (мужчину, юношу, другое) вступать в брачные отношения с объектом (“я должен, как честный человек…” и т.п.).
Хитроумные Паша и Саша обожали рыться на порносайтах, и стены их общей домашней комнаты были увешаны идеальными герлами всех форм, рас и модификаций, голыми, совсем голыми, абсолютно голыми и иногда в бикини. Живые аналоги девушек, заходя и наблюдая, понимали, что, как говорится, и рядом с такими красавицами не стояли, и покидали близнецов-виртуалов навеки.
Иные же девушки умилялись деликатности своих партнеров (девушки вообще нередко принимают манию за деликатность) и ждали счастливый момент, когда виртуальная фаза отношений перейдет в реальную. Ася и Лидия относились к умиляющимся.
Шли годы. Точнее, минуло четыре года. Юноши закончили институт, девушки тоже. Настал май, время выпускных и свадеб. Тут Саша с Пашей и решили объявить: они должны остаться на свободе. Мужчина с такими объявлениями тянет до последнего. Зато когда дотянет, то отрывается на жертве по полной.
Ася позвонила Лидии.
– Знаешь, а мой…
Мой-то сбежал.
Все, пока, дорогая и прочее.
Ищи-свищи его теперь.
А твой?
– И мой.
Что это с ними?
– Идиоты.
– Дураки.
– Дебилы.
– Козлы.
– Уроды.
Девушки встретились, наелись клубничного мороженого, выпили по банке дорогого пива и немного поплакали. Всегда обидно, если четыре учебных года потратишь на виртуальный проект или ожидание брачного предложения. В итоге ни денег, ни семьи, ни личного опыта. Такая вот глупая картина: две довольно хорошенькие (все-таки у Паши и Саши был определенный вкус, сформированный клипами и порнушкой), сидят на скамейке посреди Масянебурга (название города, бытовавшее в царские времена, и теперь восстановленное), неподалеку от знаменитого Масяня-Основателя. И ревут, утираясь одним платочком по очереди.
– Четыре года – псу под…
Хвост.
– Хвост.
Мы такие классные.
– Ага.
Без базара.
Вот дать объяву…
Высокая образованная блондинка с длинными ногами ищет…
Мужчину своей мечты.
А?
– Вау!
– И, правда, дать, а?
Чтобы они… близнецы треклятые…
Уроды.
Провалились.
Чтобы у них шины сдулись.
Чтобы тормоза на трассе отказали.
– Так-то бы хорошо, объявление-то…
А может, ты с ума сошла?
А если мой отец увидит?
Я – в объявлении…
– Так мы же одетые, нормально.
В темных очках.
– Да нет.
Чтобы мою рожу весь город обсуждал.
– А ты спрячь, киса.
Давай, я в очках, а ты свою платком замотаешь.
А?
– Давай.
Хочется же им всем отомстить.
Чтобы неповадно было.
Девкам головы мутить.
– Точно.
Лучше не придумаешь.
На что только не способна порядочная женщина, чтобы кому-нибудь отомстить, сделать гадость и неприятное. Да на многое способна. Порядочной женщине ради гадости саму себя не жалко, не то что других.
Барышни разошлись и не виделись три-четыре месяца. Надо было искать работу, устраиваться, притираться, класть трудовухи. Потом… потом это все-таки случилось. В Интернете, на знаменитом, популярном сайте “www. Panelka.ru”, появились две анкеты, почти идентичные. То есть не почти, а совсем.
В среднем анкеты выглядели примерно так:
Самопортрет:
Кто я такая:
Умная, веселая, люблю рисковать)), а ведь кто не рискует, тот не мешает водку с пивом)), что само по себе и неплохо ))) (это юмор)
Хочу встретить по жизни:
Паренька 18-55 лет
Какого именно паренька:
Настоящего крутого и небедного мужчину моей мечты:)
Задача встречи с мужчинкой:
Дружба, переписка
Любовь, человеческие отношения
Виртуальный секс 1–2 раза в неделю
Регулярный невиртуальный секс
Групповуха
В браке ли я?
Не, не в браке я, а так хотелось бы
Мои внешние данные:
Рост: 164
Вес: 52
Волосы:
Светлые
Ноги:
Длинные, нетолстые
Нос:
Прямой
Меня постоянно возбуждает:
Да меня все уже возбуждает)), ха-ха):
Возбуждают ли вас брюки:
Да! Любые
Майки:
Да! Чистые
Ботинки:
О! Мытые
Волосы на груди, теле, ногах:
Чем больше, тем лучше, люблю густые волосы на груди, теле, ногах
Запах:
О… спеши ко мне, моя дорогая вонючка!
Ремни:
Да, и покрепче
Шнурки:
Конечно, особенно это
Садо-мазо:
Хмммм… да-а-а…
Мазо-садо:
У-у-у-у… да-а-а…
На вас есть пирсинг, тату?
Сплошняком, с ног до головы вся такая в пирсинге, тату
А вы пьете?
Нечасто, но помногу
Курите?
Бросила, потом снова начала, потом снова бросила
Колетесь, нюхаете?
Редко
Грязно материтесь?
Да… грязно, громко и постоянно
Ваше отношение к экологии, животному царству?
Конечно, пусть люди живут, как хочут
Вы любите или не любите:
Политику:
Да, когда в отпуске, на пляже, особенно международную))
Экономику:
Да, в частности, искусство извлечения прибыли))
Право:
Да – право на свободную любовь
Историю:
Постоянно. Она такая изменчивая!
Анатомию:
Конечно! Хочу познать на практике
Автомобили:
Новые, красивые, дорогие
Музыку:
Бывает
Литературу:
Часто, газеты
Живопись:
Была как-то в каком-то музее, сильно не понравилось
Мужчин:
Богатых, знаменитых, холостых (желательно)
Женщин:
Ну, уж нет, это – никогда! Хотя чего в жизни не бывает… не зарекаюсь)
Сколько раз смотрели фильм “Титаник”?
15, и все 15 раз пла-а-а-акала!
Любимая еда:
Любая, особенно когда ее много (люблю я пожрать))
Спортивный азарт в вас вызывает:
Дзюдо, карате
Бодибилдинг
Бег на месте
Бег трусцой
Подволновое плавание
Прыжки с парашютом
Футбол
Хоккей на траве
Домино
Ролики
Все это вызывает во мне неудержимый азарт!!
Вы партийная?
Не, а это как?
Вы за безопасный секс?
А че, такой тоже бывает?
Ваше кредо:
Не жди, не бойся, не проси, киса моя… (Тату)
Обсудив жизненный опыт, Ася и Лидия решили: умничают и выпендриваются только неумные и беспонтовые девчонки. Умная девчонка никому, даже лучшей подруге, не покажет, что она умная.
Лидия сняла свою анкету с сайта после непристойного предложения (солдатская часть, групповуха, причем товарищ подполковник первым пойдет). Ася по жизни была упрямее. И поэтому на все нарывалась.
Короче – не в уме счастье. Женское, конечно. А мужское… Да мужику вообще мало для счастья надо.
Любить богатого
Она лежала в постели, думала, кого и как. Кого и как можно любить в этой стране, когда ты закончила университет непорочной девой и мечтаешь о большой, чистой любви к богатому, состоявшемуся, необычному мужчине. Знакомые женщины советовали.
– Познакомишься – проси подарочек.
Главное, чтобы что-нибудь дарил.
Ну, хоть что-нибудь, лучше дорогое.
Недвижимость, конечно, вряд ли подарит.
Мужик жадный пошел, стяжатель.
– А чего просить надо?
– Для начала цветы, романтику.
Секс под цветным абажуром.
Потом золото.
Мужик пассивен, вял.
Мужик несообразителен.
Подскажи мужику, что подарить.
Мужик уйдет – подарочек останется.
– Обязательно просить?
– Конечно!
А то мужик решит, что с лоховкой связался.
Использует бесплатно.
– А как же любовь?
– Деточка!
Солнышко!
В наше время какая на фиг любовь?
Один секс кругом стоит!
Кстати, хорошо, если стоит.
Бывает, что и не стоит…
Ой, умотается тогда баба…
Чтобы там все встало, как надо-то.
– А любовь?
Ну, не встало, так не встало.
Главное же любовь.
Настоящая, чистая.
– Деточка…
Настоящая любовь – это когда встает регулярно.
Ясно?
– А что делать, если я никогда…
– Ты никогда?
Вот дура.
Так ты к твоим годам…
Должна была десять абортов сделать.
Класса с девятого вести активную личную жизнь.
Как же ты жила, дорогуша?
– Да нормально я жила.
Любовь ждала.
Большую, довольно чистую.
А ее все нет.
– Ну, знаешь ли…
Любовь женщина сама делает.
С ней сексом занимаются…
А она потом всем рассказывает, что любовь.
Так-то, милочка.
Думающая Ася (согласитесь, думающая девушка брачного возраста – большая и не очень приятная редкость) лежала. За стенами храпели родители, родственники, соседи. В ведре на кухне скреблись, грызли и занимались любовью хомячки. Храпящая и грызущая ночь окружала ее, не давая ответа. Никто, кроме Аси, казалось, не искал большой любви. Никто ее не ждал. Подушка вспотела от Асиного девического разочарования, пришлось перевернуть.
На подушке были изображены танцующие свинки. Ася уткнулась в свинок носом и поплакала, потому что обидно, когда ты одна ищешь чистую любовь к богатому, щедрому и состоявшемуся, а все прочие хотят от него только секс и подарки. Поковыряла обои. Обои клеил папа, сам, поэтому плохо. Местами возникали пузыри, папа просил их не трогать пакостливыми руками. Но Ася трогала все равно. Когда что-то запрещают, хочется делать это в два раза чаще, чем необходимо.
Вспомнила Пашу Жмуркина. Который боялся забеременеть еще больше, чем сама Ася, который дарил ей конфеты и мороженое, и один раз, на Женский Праздник, розовые трусики с кружевами.
Ася с трудом припоминала хоть какие-нибудь интересные проявления своей отвязности и порочности. Кроме трусиков, ничего не вспоминалось.
А ведь любому человеку так хочется быть порочным, но только чтобы утром проснулся – и снова чист и весел.
сАды и мАзы
Виртуальность… Что это?
Во-первых, запахи. Запахов нет, но они представляются. Их вымысливают самими органами обоняния, формируют из ничего рецепторами. Видишь цветок, пластмассовый, вызывающе-розовый, распускается сжатой ладонью в пятерню, нежный… И чувствуешь аромат, терпкий, зовущий, щекочущий, вспыхивает очагами света внутри… Ты нюхаешь. И забываешь, что цветка нет, что он – воображение, рисунок, игра. Твои ноздри втягивают пыль комнаты. Ты никогда не надышишься цветком, потому что его не существует.
Ты вызываешь изображение морского берега – и оно появляется. Ветром в лицо, полное свежести и соли, лазури и криков чаек… Ты слышишь то, чего нет. Твоя кожа – соленая, ты идешь умыться и понимаешь, что принял пот за морскую соль. Опять. И чаек тоже не было – они нарисованные. Ты можешь изменить размах их крыльев. Ставишь курсор, используешь функции и меняешь крылья. И вот они заняли полэкрана. Когда вымышленные чайки летят, то задевают волны. Чайки ненастоящие, но ты об этом будто не помнишь.
Действительное переходит в рисованное и изображаемое.
В-третьих, вкус. Пироги, пирожки, пицца, ананасы в шампанском, икра такая-растакая (растакая даже гораздо лучше), жареная картошка – все дымится, плавится, благоухает, щекочет, вызывает слюну, хочется, хотелось бы… всего. Язык невольно облизывает губы, скользким розовым угрем, считается, эротично, но давно все привыкли, после разных Шерон Стоун. После Шерон Стоун многое обыденное стало казаться провокацией.
Виртуальное переживается острее и дольше, чем живое. В Виртуальный мир попадают из любопытства, потом не возвращаются. Грязные ботинки (стыдно в офис), грязные брюки (кладешь нога на ногу – след отпечатается на другой штанине), грязные машины (специально едут около тротуара, чтобы облить), весенний мир, похожий на губку, которой промокнули лужу, свалявшаяся шерсть на собаках, белые курточки в черных крапинках грязи… туда не хочется, там неуютно. Там бессмысленно. В виртуальном мире все чище, ярче и изысканней.
Посредине кафешной стены (кафе “У Масяня”, адрес ул. Масянная, 1) висел Масянь. Он был сделан из картона, покрашен в разное, зато рука с кепкой подлинные, особенно кепка, в кепку можно класть. Иногда клали. Когда у кого-нибудь находились фальшивые купюры, так их в первую очередь. Считалось, что если Масянь примет подделку, то это к счастью. Чаще всего Масянь брал, даже рисованные или мятые, с откровенно выписанными от руки цифрами. Особенно любили Масяню подавать те, кто сбегал из Мест Злоключения. Они подавали всегда и всегда подделки.
Ася часами просиживала в Интернет-кафе “У Масяня”. Брала много кофе, ликер, все втридорога, клала сотки на счет, включала комп и зарывалась. Делала подкоп в параллельный мир. Вокруг сидели такие же, в сизом дыму, с кофе, блокнотами, выписывали мейлы и адреса сайтов. Они никогда не поворачивали голову, когда кто-то новый входил. Торопились глубже забраться туда. В Оно. В Ничто. В рукотворный Хаос.
Особенно был популярен Виртуальный секс. Ради виртуального секса в кафе забегала даже Лидия. Надо же как-то разряжаться.
Секс всегда популярен, если за него не надо отвечать деньгами, здоровьем или подлинными сердечными чувствами.
Lidija
Привет! Кто свободен, мальчики?
Sexy
Привет! Я вижу, ты настроена на конкретный секс.
Lidija
Да, сегодня я настроена. А мой парень в командировке. Опять. Вот козел, да? Мы спим раз в две недели, а мне надо бы раза два в день. И не пять минут, а нормально, часа полтора. Ну не Козел ли, а?
Sexy
Не то слово. Такую красивую, стройную девушку оставлять одну… А фотку можно увидеть? Ты из ся какова?
Lidija
Обнаглел. Никогда. А зачем?
Sexy
Мне так будет проще… С собой справиться.
Lidija
Не, не пошлю. Ты наглый, детка. Я не люблю наглых.
Sexy
А можно я тебе пришлю свой Главный Орган? Сфотканый?
Lidija
Главный Орган мужчины – это голова?)) Конечно, пришли. Короче, я хочу долгий романтический секс с длинной предварительной прелюдией.
Sexy
Хочу того же. Обожаю прелюдии. Обычно все просят быстрый секс, минут пять-десять, типа, парой фраз перекинемся и все. С прелюдией – это класс. Ну, представляй.
Lidija
Да… Я представила. Ну че, поехали? Обстановка следующая… Я, типа, стою в полутемной комнате…
Sexy
Около окна, шторы полуоткрыты, на твоем лице блики солнца. Ты в ночнушке. У тебя талия, как у Деми Мур.
Lidija
Не, я в фиолетовом пеньюарчике. Он мне как-то больше нравится. Сзади бантик. А под ним, конечно, ночнушка. Еще я в черных кружевных трусиках и очень одинока. Я не Деми Мур, я – как бы Гвинет Пелтроу.
Sexy
ОК. Я открываю дверь своим ключом… Я как бы Орландо Блум.
Lidija
Не, ты че? Откуда у тебя наш ключ?
Sexy
Ты сама мне его дала.
Lidija
Ну, ты и наглый. Мой ключ выпросил. Не, не давала я его.
Sexy
Я открываю, снимаю ботинки, пальто, на цыпочках вхожу в комнату, подкрадываюсь к тебе сзади.
Lidija
Опять сзади. Мне надоело, что ты все время сзади подкрадываешься. Я тебе коза, что ли?
Sexy
А раньше тебе нравилось, когда сзади.
Lidija
А теперь нет. Ну ладно, в последний раз, милый…
Sexy
Мое красивое загорелое тело покрылось красивой потной испариной.
Lidija
Ну да, ты со мной сейчас. Но забываться все равно не стоит. Не люблю красивую испарину, она воняет.
Sexy
Ниче не воняет. Я дезиком побрызгался. Ну, ты опять меня сбила. Типа… Я дико, очень страстно и порывисто срываю с тебя пеньюар. Какая у тебя попенция?
Lidija
Попка… Э… Как бы это сказать… Как у группы “Блестящие”.
Sexy
Как у кого из них? Как у Фриски?
Lidija
Ну, не помню. Как у кого тебе больше нравится. Хотя хочу, как у Лопес. А она опять потная? Твоя дурацкая рука?
Sexy
Да нет вроде. Я ее вытер. О твою штору.
Lidija
Вот козел! Штору загадил. Ты вообще помыл руки, когда зашел, засранец? Или опять будешь хватать мое чистое тельце своими грязными лапами? Наверное, опять все в масле после машины.
Sexy
Помыл, помыл. Когда ты так говоришь, я перестаю тебя хотеть, извини. Будь поаккуратнее.
Lidija
Ладно. Вот твоя потная рука пролезает… Ты – Орландо Блум в “Пиратах Карибского моря”.
Sexy
Ты очень горячая, любовь моя.
Lidija
О да, Брэд… А она какая? Рука-то?
Sexy
О, она очень сексуальная. Я не Бред Питт, я Орландо Блум. Ты что, забыла? Причем здесь Бред Питт? Ты изменяла мне с Питтом? Вот козел, козел, я так и знал!
Lidija
О-о-о-о-о… да… о-о-о… мне уже надоело.
Sexy
Мое тело пылает эротизмом.
Lidija
Нет, что-то не получается. Давай, ты будто бы Том Круз.
Sexy
Нет, я Блум, хочу быть Блумом. Стараюсь, как могу. Помогла бы уж, что ли.
Lidija
Слезами горю не поможешь.
Sexy
Если ты и со своим парнем так обращаешься, понятны его командировки. Я бы тоже от тебя сбежал, дорогая. Стерва ты.
Lidija
Да была бы честь предложена. Скатертью дорожка.
Sexy
Вообще-то ты сама меня хотела.
Lidija
Перехотела.
Sexy
Ну и пошла ты тогда.
Lidija
Сам пошел. Дешевка.
Sexy
С.ка.
Lidija
Засранец.
Sexy
До завтра.
Нет ничего более прихотливого, чем виртуальные человеческие прихоти. Сегодня они есть, а завтра ощущение, будто г.вна понюхал.
Царство Голого Живота
Компьютеров в кафе “У Масяня” было много, с полсотни, стояли близко, тесней, чем машины в пробке, так что было видно, кто-где-что делает. Видно, но не интересно. Мигала электронная эротика баннеров и реклам, лучшие девочки на нашем сайте, откровенные фото Ксении Собчак, можно еще откровеннее, но тогда на потом ничего не останется, зато какая шубка, умотаться.
Близорукие мальчики в прыщах иногда кликали, смотрели, прыщи наливались, мальчики забывали тушить сигареты. Как можно заработать на политическом капитале своего отца? Как надо, так и можно.
Моралисты уныло шутили.
– Лицо поколения станет сапчачьим.
Да кому это интересно, по-любому же Бунина никто не читал. И потом, по-сапчачьи – это красиво.
Считалось, что всех интересуют только они сами. Ведь прогресс начался тогда, когда прачеловеческое существо всерьез заинтересовалось собой. И, заинтересовавшись, заявило, что оно неповторимо и совершенно.
Иногда Телевизионные Ученые (то есть ученые из разряда “не могу молчать, раз уж на свете есть телевидение”) пытались разделить планетонаселение на Человекоподобных и Обезьянообразных. Говорили, что, мол и якобы, на земле сосуществуют два вида похожих созданий.
Будто бы существуют Человекоподобные и Обезьянообразные. Формально Человекоподобные и Обезьянообразные очень похожи. Те же глаза, уши, носы и даже органы размножения. Различия начинались внутри. У Обезьянообразных напрочь отсутствовали духовные потребности – в общем, все заморочки, связанные с честью, совестью, достоинством, поиском истины и смысла жизни, прочей тому подобной чепухой. Иногда они полагали, что если бьет, то, значит, любит, что любовь зла – полюбишь и козла, или что язык до Киева доведет, причем автостопом, или наглость – второе счастье, или что лучше лома нет приема.
А Человекоподобные несли чушь: мол, служить бы рад – прислуживаться тошно, или я помню чудное мгновенье, или Платон мне друг, но истина дороже, или что все равны и братья…
Обезьянообразные жили долго и довольно счастливо и лишнего из себя не строили. Человекоподобные строили из себя постоянно и прослыли невыносимыми занудами.
Обезьянообразные не понимали Человекоподобных, считая их бесполезными, хотя и безобидными тварями (Человекоподобных от вымирания спасали только их растительная безобидность и нестяжательство), относились к человекоподобным чудачествам снисходительно.
Человекоподобные же нещадно ругали Обезьянообразных, настаивали, что ученье – свет, а неученье – тьма, требовали бескорыстной любви друг к другу и чтобы Золотого Тельца непременно выбросили или переплавили, а золотишко раздали бедным. В ответ опасливые Обезьянообразные прятали Тельца от человекоподобной гневливости и раздражительности.
Человекоподобные же нудели и настаивали, как обычно, да кто бы их слушать стал. В общем, никто и не слушал.
Ася прочитала об этой теории в Инете. Теория висела на сайте Obezjanka.ru. Там еще были форум и дискуссия. Особенно спорили:
DETI GALAKTIKI
Космос. Космос – наш отец. Он был зашифрован в образе Бога-Отца. А Космический Ветер, который принес Вещество жизни, – это святой Дух. И в результате возник Человек, посланник Высшего Разума на земле. Христос.
Makaka
Ни хрена подобного! Пальма. Все дело в пальме. Обезьяна сидела на пальме, потом ей стало скучно, теликов тогда не было, пришлось слезать и трудиться))).
Apostol P
Неверующие! Все были сделаны по образу и подобию. Что, думаете, дураки священные книги сочиняли?
DETI GALAKTIKI
Не дураки. Но это шифр. Те, которые сочиняли, не знали, как объяснить другим свои идеи. Вот и решили их зашифровать.
Makaka
И какая священная книга клевее? Какой верить?
Apostol P
Новый Завет, ясное дело. После-то ничего лучшего не придумали, точно.
DETI GALAKTIKI
Да все они правильные. Вот ты на скольких языках говоришь?
Makaka
На трех – инглиш, рашен и джерман э литтл в школе.
DETI GALAKTIKI
Почему же тогда ты не веришь, что Творец, который создал все, образно говоря, не может говорить на разных языках? Что он не может говорить с людьми Востока одним образом, пользуясь их понятиями и опираясь на их знания и базу представлений о мире, а с людьми Запада, к примеру, говорит по-другому? Чтобы им было понятнее? Поэтому и священных книг несколько, не одна.
Apostol P
Фомы неверующие. Политеисты.
Makaka
Тогда я чистый язычник. Люблю похавать, выпить пивка, порыться в Нете. Да, я люблю оторваться, люблю жить с кайфом. И это, мужики, sorry, норма. В вас нет драйва, вы скучные. И потому вас телки не любят.
Apostol P
Драйва ему не хватает, идолопоклоннику. Все дело в том, что христианство исказили и извратили, приспособили под свой бизнес, под свои нужды и интересы. Христианство победило римский разгул и разврат, потому что было выше морально. Потому что провозгласило примат духа над телом. А сейчас пришло Царство Тела. Царство Голого Живота. Разложенцы.
DETI GALAKTIKI
Так вы, батенька, как истинный коммунист рассуждаете. Именно вы, христиане, со своей нетерпимостью и презрением к естественной потребности человека в удовольствии и собственности, породили коммунизм.
Makaka
Удовольствие – это да! Carpe diem! Лови момент – и свободен.
Apostol P
Коммунисты разрушали церкви, уж извините.
DETI GALAKTIKI
Извиняю. Потому что церковь перестала удовлетворять представлению об аскезе. Христианство – аскетично. Дореволюционная церковь – нет. Дореволюционная церковь – придаток государства, это золотые ризы и толстые животы. Революция была протестом против лицемерия.
Makaka
Yes. Точно в репу попал. Протест! Даешь протест! Ребята, а вы за какую футбольную команду болеете?
Apostol P
…И из-за этого надо было после революции разрушать произведения искусства? И разрушать саму веру в высший суд? Человек же решил, что он – самая главная движущая сила на земле. Что все в его руках. Что он ни перед кем ни в ответе за свои поступки. Это же катастрофа!
DETI GALAKTIKI
Это вы спровоцировали человека. Вы забыли, что у него есть мирские потребности. Обычные, земные. И что, кроме ваших тургеневских девушек, есть миллионы обычных, которым ничто человеческое не чуждо.
Makaka
У меня вот одни мирские потребности. Только похаваю – опять хочу хавать. Потом хочу секса. Потом секса еще с кем-нибудь. Потом бабла хочу. Шмотки новые. Хотелка – двигатель прогресса, типа.
Apostol P
Хотелка… Открой глаза. Ты не унесешь с собой все объекты своих желаний. Ты, как царь Мидас, который все превращал в золото и не мог ничем насладиться. Истинное наслаждение получает аскет – от самых простых вещей.
Makaka
Овсянка на водичке – это не в кайф. Нет, бывает еще хуже – овсянка на овсянке.
DETI GALAKTIKI
Поэтому-то вы, христиане-коммунисты, запретили людям получать удовольствие от жизни. А люди же не только дух. Люди – синтез материи и духа. Им хочется любить, продолжать род, строить дома и хотя бы не думать все время о бессмысленности своей жизни.
Makaka
Я продолжу род, когда буду иметь две штуки баксов заработка. Не ранее.
Apostol P
Да, недаром Господь сжег Содом, недаром. И СПИД к вам не даром пришел. Только так вас можно остановить, жЫвотные!
DETI GALAKTIKI
Должна быть какая-то гармония между телом и душой, между разными учениями, которые говорят об одном и том же разными языками. Иначе планета расколется. Это вечное противостояние… Это ни к чему хорошему не приводит.
Makaka
Я против войн. Я убежденный пацифист. Пусть все отрываются, как им в кайф, я не мешаю.
Apostol P
Вы-то… вы-то просто лентяй. Вы трус. Это миролюбие обывателя, который спит перед телевизором с пивом, порножурнальчиком и пакетом чипсов. У вас убеждениями и не пахло.
Когда людям не задают высокую планку, они совсем опускаются. Они потворствуют своим животным инстинктам. Как я заметил, у большинства людей очень низкий самоконтроль, им нельзя доверять. Взять даже нашего собеседника Макаку…
Makaka
Вы нарываетесь на мои оскорбления, профессор! Могу и по морде дать.
DETI GALAKTIKI
Вот видите. Насилие порождает насилие. И только. Получается замкнутая цепочка зла. Око за око. Плевок за плевок. Пинок за пинок. Да ладно бы люди ограничивались безобидными шутками. Бомбы ведь сбрасывают. Самолеты взрывают. А почему?
Думаю, насилия не было только в раннем христианстве, когда первые подвижники безропотно шли на распятие и корм зверям. А потом выросла церковь, появилась собственность, люди нашли, что делить… опять возникло насилие.
Makaka
Изнасилование мозгов. Сначала мама, потом школа, потом ПТУ… Уроды! Бедная моя репа.
Ася так почитала-почитала форум, потом хотела, было, вмешаться, но передумала. Когда трое мужчин спорят не из-за женщины, то женщине среди них делать нечего.
В общем, это была грустная история. Типический богословский диспут. Особенность богословского диспута в том, что сначала говорят о мироздании и смысле, а потом переходят на личности и обзываются.
Volvo
Виртуал Volvo приехал вовремя. Если честно, Ася не надеялась. Volvo был заправским виртуалом с “www.Panelka.ru”, завсегдатаем порносайтов и поклонником порнофильмов. Уверял, что состоятелен и одинок, в вечном поиске второй половинки. Volvo источал сумасшедшую страсть. Асе казалось, что это-то и есть главное в муже-женских отношениях. Это она передачу “Сука-любовь” насмотрелась. Если человеку часто говорить, что любовь – сука, то он в это поверит. А слово “сука” и вовсе станет комплиментом.
Они нашли друг друга, когда рассматривали одни и те же порнокартинки и обсуждали их на форуме.
Вообще-то виртуалы в люди не выходят, разве что ночью и в магазин, за провизией. Ночью виртуалов охватывает банальный людской голод, будто они – обычные пиплы. Обычный голод все-таки перебивает голод виртуальный, так иногда бывает. В общем, Ася и Виртуал Volvo решили встретиться.
Телефон в Асином кармане зазвонил. Значит, эта лиловая машина – к ней. Они так договорились. Как подъедет – звякнет. Она жала телефон в кармане, будто это резиновая груша, пытаясь выключить, но телефон не хотел.
Дверца “Volvo” осторожненько так открылась. Открылась и замерла. Значит, мужчина сам по себе нерешительный и не уверен. Еще настораживало фото: кандидат на Асино сердце прислал черно-белое, юношеское. Милый старшеклассник, расширенные восторгом зрачки, губки бантиком, бровки домиком. Красивый такой старшеклассник. Один из тех, которые в умных девочек не влюбляются, а влюбляются по жизни только в тех, которые бюстгальтеры не носят.
– Хм-хм-хм, – произнес Volvo, чтобы начать знакомство. Когда мужчина не знает, что сказать, он обычно мычит.
Ася помялась-помялась, потом подошла. Заглянула. В машине сидел тот самый фоточный старшеклассник, но на двадцать килограммов толще и на двадцать сантиметров ниже. Ниже заявленных ста восьмидесяти и толще обозначенных восьмидесяти пяти с половиной. Старшеклассник застенчиво поправил бородку и очки. Очки без диоптрий, темные. Лаконично представился.
– Я человек науки.
– Что-то машина у вас дороговата…
Для науки.
– А я продажный.
Продажная советская наука, так сказать.
Ее обломок.
Я обломался и перешел в бизнес.
Химичу, знаете ли.
В Интернете вот тоже шарюсь…
Вас нашарил там.
Вы мне сразу понравились, как женщина.
– Так там же моего фото не было.
– Не было?
Так вы та самая, у которой фотки не было?
Не та, которая?..
А, понял.
Знаете, а ни к чему фото…
Когда у мужчины воображение имеется.
При воображении девушка без фото даже лучше.
Есть в ней тогда какая-то женская загадка.
– А отчество у вас имеется?
Или имя?
А лучше паспорт?
– Зачем имя?
У Мужчины и Женщины нет имен.
Когда их Я…
Их Эго…
Когда неудержимое влечение…
– Чего-чего?
– Неудержимое.
Половое.
– Почему неудержимое?
– Потому что так бывает.
Видишь женщину, не жену.
Жену видеть уже не можешь.
Вот она где, поперек горла стоит.
Как рыбная кость.
И вдруг…
Влечение.
Дикая, нечеловеческая стихия.
Бросает в объятья.
– Прямо так и бросает?
– Ага.
Ничего не могу поделать…
Эти плечи, кожа, руки, ноги.
Короче, девушка.
– А жена мешает?
– Она – всегда против.
Против моей любви.
К Женственности в этом мире.
Против моего познания красоты.
– Так разведитесь.
Нельзя же так… страдать!
– Вот уж нет.
Не надейтесь.
Зачем менять мыло на шило?
Женщина – это Зло.
Мировая порочность.
Поэтому все женщины одинаковые.
И что же мне делать?
– Ну…
Не связывайтесь с женщинами.
Если они такое Зло.
Мировое.
Масштабное.
– Не могу.
Я животное.
Скотина.
Козел.
Половой гигант.
Сексуальный фанатик.
И все из-за женщин.
Представляете?
– Мне вас так жаль, так жаль…
– А мне-то как себя жаль.
Жена говорит…
Гуляй, козел, скотина, животное.
Только заразу в дом не неси.
Она – хирург.
Заразы боится.
Потом ведь на пациентов перенести может.
За больных переживает.
Добрая она душа, светлая…
– Это правильно.
Больных жалко.
– Ну…
Так давайте.
– Что – давайте?
– Предадимся страсти.
Правда, призрак жены…
Но мы забудем о нем!
Погасим свет.
Будто мы дикие звери.
Животные в лесу.
Хочу зверства, дикости.
Экстаза!
– Я не зверь.
– Как – не зверь?
Вы что старику врете?
Я же читал.
В “Пионерской неправде”.
Статья “Молодежь без тормозов”.
Фильм “Секс в большом городе”.
Смотрел, все-все!
Еще фильм “Секс первоклассников”.
Молодежь – свободная.
На все готова.
Ксюша Сопчак трусы не носит.
Читали?
– Нет.
Вот так – не носит?
– Да.
Так написано.
– Может, вам сразу к проституткам?
Может, туда?
Их много.
Все без трусов, наверное.
– Да ездил уже.
Половыми успехами похвастаться не решусь.
– Почему?
– Дорого.
С виду – как вы, а две штуки берут.
Завышенная самооценка.
Я вот и прикинул…
Может, получится проще?
В кафешку сходим.
На дискотеке туснемся.
В тирчике стрельнем.
Ну, если вы прямо сразу не хотите.
Секса-то.
Это, рюмашку накатим.
Вы “Рябиновку” предпочтете перед сексом или “Клюковку”?
– Я не пью….
Не пьющая.
– А нюхаете?
Курите травку?
Могу дать денег.
Но, чур, поставщика сами ищите.
Я в газетах читал, что молодежь…
– Да нет.
– А я читал…
Вы должны злоупотреблять гадостью.
Вы же наше будущее!
А говорите, как старуха.
Как моя жена.
– Не злоупотребляю.
– Непорядок.
Тогда, может быть…
Вы любите групповой секс?
Одна девушка с тремя?
Три девушки с одним?
Девушка с девушкой?
– Да нет.
Я лыжи люблю, коньки.
Бег, плаванье.
А этот вид спорта – нет.
– Жаль.
Никогда не пробовал.
Ну, чтобы по-извращенному.
Знаете, мы люди советские.
Старой закваски.
В эротике не рубим.
А хотелось бы.
Наверстать упущенное.
Может, у вас подруги нетрадиционку любят?
Мы бы группу сколотили.
Кружок.
По интересам.
– Да нет.
И подруги не любят.
Не интересуются.
Это вам надо на Тверской…
Там вам счастье искать надо.
Сексуальное-то.
– Жаль…
А то бы…
– А вот…
– Жаль.
Что за жизнь без любви?
Почему вы отказываетесь?
– Отстой, а не жизнь.
– Точно.
Отстой.
– Фуфло полное.
Ни о чем.
– А, так вы умная.
Что же сразу-то не сказали?
Я вам тогда свои исследования покажу.
Volvo достал потрепанный сборник, научные труды по химии, один из трудов принадлежал перу самого Volvo. Долго объяснял типы реакций, как–куда-что наливать, какие газы образуются. Страницы удивляли зачитанностью, залистанностью и измусоленностью. Очевидно, не впервые показывал. Ася зевала.
Нет ничего скучнее и обыкновеннее человека, рассказывающего о себе и ни разу не спросившего: а кто ты?
Изучая страницы, Ася вежливо кивала, даже задавала вопросы, потом отпросилась в туалет и пошла домой. Она поняла, что страсть ради страсти – это скучно.
Она старательно облизывала мороженку и спешила. Обломок советской науки глядел вслед, мечтательно и протяжно, как Каштанка. Ему мерещились пещера и очень молодая волосатая самка, злобно и упорно пытающаяся высечь огонь. Груди самки болтались из стороны в сторону, вызывая вожделение. У самки были Асины светлые волосы. Потом вспомнилась химическая лаборатория, скучные женщины в пыльных костюмах и с ехидными глазами матерей-одиночек. Обломок науки тяжело вздохнул, закурил и нажал на газ.
Для виртуалов главное не результат, а процесс. Они специально придумывают такой процесс, чтобы у него не было результата.
Мопед, или Туда-Сюда
– Мобильность, чувство времени, сегодняшнего дня – вот важное качество мужчины, – рассуждала Ася. Лидия слушала и кивала. Ей тоже нравилась мобильность.
Очередной кандидат на Асину любовь приехал на мопеде. У него были острые коленки и рыжие веснушки. И пронзительный, мужской взгляд снайпера. Туда-Сюда любил путешествовать. Можно сказать, путешествие было смыслом его жизни. Он постоянно находился в пути, причем мысли шли своим путем, чувства своим, а сам Туда-Сюда перемещался согласно некоей внутренней логике или же силлогизму. Когда как.
У Туда-Сюда было много девушек, причем одновременно. И это не удивительно, поскольку по большей части девушки оказывались виртуальными. Он находил их в И-нете, пристально рассматривал фотки, изучал анкетные данные, потом приглашал на кастинг. Кастинг девушки всегда проваливали, и Туда-Сюда, в общем, знал об этом заранее. Еще до появления в дверях кафе “Нон-стоп” очередной персоны в юбке (брюках, шортах, платьице).
– Ты кто зодиакально? – спросил он, проницательно и пристально глядя в глаза.
– Типа… – Ася задумалась, но правдивой быть не хотелось, вдруг подвох, у мужчин всегда полны карманы подвохов. – Весы! Да, я Весы.
– О, это хорошо, – кивнул Туда-Сюда. – Со Скорпионами еще стал бы встречаться, а вот с Тельцами… Нет, с ними никогда.
– Почему?
– Не стал бы и все.
– А с Раками?
– Опыта пока не было.
С Девами так себе.
С Рыбами классно, обалденно.
С Козерогами – туфта.
– То есть, знак так влияет на тебя?
– Я раб звезд.
Зачем тратить время, если звезды говорят?
– А они говорят?
– Да, постоянно.
С их помощью я…
Я могу предсказывать.
Что ты сделаешь.
О чем думаешь.
– Скорпионы и Рыбы думают о разных вещах?
– Конечно.
Бывают и ошибки.
Я как-то обедал три раза с Водолеем.
– И что?
– Было вкусно.
И звезды сошлись.
Но что-то не перло.
Понимаешь?
– Нет.
– Ну, так и вышло, типа.
– Как?
– Она – пограничница.
– Пограничница?
– С Козерогом.
Моя и не моя.
– И что?
– Разошлись.
Больше не обедали.
А что до этого было…
Три года в чатах тусовались.
Год вместе жили…
– Жили?
– Тоже в чатах.
Оральный виртуальный секс.
Ну, ты понимаешь.
Она в этом спец.
Я тоже не промах.
– Круто!
– Но – пограничница.
Изменила мне со Львом.
Теперь с ним.
Туда-сюда.
Нет, хорошо, что ты не Телец!
Они противные.
Бараны они, эти Тельцы.
Ася была как раз Тельцом, но никогда почему-то об этом не задумывалась. Ее тельцовость не мешала. Говорят, Тельцы должны любить деньги и земледелие. Ася земледелие терпеть не могла, а деньги к ней и вовсе не притягивались. Хотя – кто его любит, земледелие-то?
В кофейном полумраке “Нон-стопа” целовались, гремела гремучая попса, показывали футбол, кричали в мобилы, перебирали документы, чавкали. Туда-Сюда вертелся, смотрел по сторонам, изучал, глубокомысленно вздыхал, сосал трубочку, торчащую из стаканчика “Cola”. В целом, он был ничего. Блондин, высокий, черные очки и все такое. Ася спросила. Ей хотелось стать приятной гостьей в странном мужском мире, мире гетеровиртуалов.
Гетеровиртуал – особь мужского пола, вступающая в виртуальные личные (порой виртуальные интимные) отношения с особями женского пола. Отличается от гомовиртуала (см. ниже) принципом выбора партнера.
Гетеровиртуал крайне обижается, если кто-нибудь заподозрит его в гомовиртуальности (“что я, педик, что ли?”). Он способен иметь продолжительные виртуальные отношения с несколькими женскими особями одновременно и не стесняется этого (“а чего стесняться-то? Я же с ними не сплю”).
Гомовиртуал – особь мужского/женского пола, вступающая в виртуальные личные отношения с особями своего же пола.
Чтобы произвести приятное впечатление, Ася решила поговорить о высоком. Когда девушка рассуждает о высоком, ее собеседник теряет бдительность, полагая, что в этот момент она не хочет выйти за него замуж. Однако дело обстоит совсем наоборот. Высокая Ася спросила.
– Ты любишь книги?
– Голова от них болит.
– Да, конечно…
Я тебя так понимаю.
А кино?
– Да, элитное.
Например, “Чужой”-1, “Чужой”-2.
– А мыло?
Мыльные оперы?
– Я на операх сплю.
Скучные.
– А “Титаник” смотрел?
– О, это конечно.
Смотрел.
– Плакал?
– Постоянно.
Особенно в конце.
А ты?
Плакала?
– Нет.
Смеялась.
А “Трою” смотрел?
– Трое?
Трое – кого-чего?
– Троя – это такой город.
– Город?
В России вроде такого нет.
Я много где был.
Я все время где-то бываю.
В Троицке, например, в Питере.
Но Трои нигде нет.
Красноярск знаю, Пермь.
В Тагиле был.
Даже два раза.
А вот Троя…
– Это в Древней Греции.
– Людей назови.
Вспомню.
– Ахилл, Гектор…
– Не, не знаком.
– Елена Прекрасная.
– А, была одна такая.
Из Сети.
Блондиночка, Дева.
Хороший знак, люблю таких.
Дев.
– Здорово.
– Не знаю.
Очень аккуратная, очень.
Писала каждый день.
Ровно в два часа.
Псевдоним Елена П.
– И что?
– Не сошлось.
Она колготки по стульям развешивает.
Меня прет от этого.
Везде ее ноги будут вонять, прикинь?
– Ты что, к ней домой ходил?
– Не, не идиот же.
Она в письме об этом написала.
Мыло любит, как и я.
Земляниковое.
Цвета любимые те же – красный и зеленый.
Запахи те же.
Ландыш там, нарциссы.
А вот ее колготы достали.
Въезжаешь?
– Нет.
– А ты постарайся.
Они сидели довольно долго, Ася ковырялась ложечкой в коробочке с мороженым. Потом спросила, что он любит делать. Туда-Сюда, скучая, разглядывал парочку целующихся. Целующиеся предавались своему делу с удовольствием, можно сказать, профессиональным. Он сказал.
– Вот звери.
– Почему?
Вдруг это любовь.
– Не, любви не бывает.
Только девчонки так думают.
– Почему?
– Враки это.
Трендеж.
Ди Каприо тоже…
Любил.
А потом – все!
“Титаник” потонул.
Пока, милый!
Любовь умерла в этом мире, детка.
– Почему?
– Такова судьба.
Зодиак объясняет нам.
Звезды сошлись – звезды разошлись.
– А что ты любишь делать?
– А ездить.
На мопеде.
– Далеко?
– А туда-сюда.
Взад-вперед.
– И что?
Интересно?
– Ну, ты и Водолей!
Водолеи обычно такие допытливые.
– Какие?
– Вечно им все надо знать.
Ася не знала, о чем ей хочется узнать – о том или об этом. И что оно такое – то или это. Поэтому она сослалась на неотложные дела, которые не волки, но в лес убегут и ушла. Туда-Сюда остался сидеть, пить Cola, пиво, томатный сок. Он решил, что не будет видеться с Весами. А зря. Все-таки Ася – Телец.
Некоторые люди любят быстро перемещаться по жизни Туда-сюда, Взад-вперед и Вправо-влево. Они думают, что так больше успеют, но на самом деле успевают еще меньше тех, кто торопится прямо и медленно.
Ее Джипон
Ася записала в дневнике: “Мужчина должен быть успешным и устойчивым, крепко стоять на ногах посреди своей жизни, не должен метаться взад-вперед”. Но где его найти – успешного и устойчивого? Ася полезла в Интернет… Интернет – то сказочное море, которое может и золотую рыбку подкинуть, и заваляющую гнилую треску. Это уж как повезет.
“Джипон” стоял посреди двора, серебристый, мужественный, с темными очками стекол. Другие машины, “Тойоты”, “Шевроле”, обычные скромничающие “жигулики”, теснились вдоль бортиков. А он вот нет. Он сиял, бросался в глаза, будто поднятый большой палец, символ римского торжества. Несмотря на то, что рядом – большая лужа и помойный контейнер перевернутый.
Нет, “джипон” посреди обычного дрэковского дворика – это что-то. Примерно, как роза, прикрепленная к униформе строителя или дорожного рабочего. Оксюморон, короче.
Ася опасливо смотрела из подъездного окна. Точно, это был Ее “Джипон”. С номером 007. Телефон в кармане вибрировал. Она поднесла к уху. Голос, скорее, тенор, вкрадчивый, спросил.
– Ну, и где же?
Стою тут, как х.. позорный.
Могут ведь…
Знакомые заметить.
– Спускаюсь.
– Спускайся.
Время-то капает.
– На счетчике?
– На каком счетчике?
– Капает.
– Не понял.
– Спускаюсь.
Иоанн
Привет!
Зовут Иоанн, фамилию не скажу, рост 190, вес 100, богатый, имею джип, квартиру, дом за городом, глава крупных предприятий, не женат. Короче, я тебе подхожу, звони по телефону 8-902-…. Будем искать общий язык.
Ася
Привет! Ты уверен, что я хочу искать с тобой язык?
Иоанн
Я – подарок для любой. Меня со школы девочки любят. Я умный, красивый, математик, специалист, учился за рубежом. 🙂 Лови школьную фотку.
Ася
Не верю, что с такими данными… Бывают главы крупных предприятий. Главы предприятий должны быть уродами. Чтобы другим не завидно было :-).
Иоанн
Иногда тебе фартит по-крупному, детка! Не дури – звони. Тебе спонсор нужен? 🙂
Ася
Нет. Мне хватает.
Иоанн
Нет, ну, ты че, у тебя же нет этого? Джипа, дома за городом, акций крупных, знаменитых предприятий?
Ася
Нет. А че, это все надо? 🙂
Иоанн
Многим надо. Все спрашивают: какой у тебя джип? Я отвечаю им: очень новый. Спрашивают: а, типа, большой у тебя дом? Отвечаю: большой, новый, с бассейном. Спрашивают: а много акций? Отвечаю: до фига. Так я ответил на все твои каверзные вопросики, ты не спросила, а я уже хоп. 🙂
Ася
Ну и зачем тебе я?
Иоанн
Люблю дарить радость и счастье. 🙂 Я щедрый, но проституткам платить не хочу. Не люблю проституток. Очень подорожали – три штуки в час. Прикинь, какие жадные, стервы! А любовь? А взаимность мужчины и женщины? А Адам и Ева?
Ася
Но ведь ты же меня не видел. Я не хочу, чтобы проститутки за деньги, а я по глупости. 🙂
Иоанн
Ты написала в анкете: люблю настоящих, в чистых ботинках и невонючих носках, в джинсах, знающих иностранный язык. Это я! А мне самому к трудностям не привыкать. Знаешь, те, кого закалили девяностые, многое стерпят. А их стерпят не многие)). Ха-ха! Ощипали петуха.
Ася
Это, правда, твоя фотка?
Иоанн
А то. С садика. Там мне впервые отдалась лучшая баба – воспитательница. Самая сексапильная, популярная. У меня всегда – лучшие бабы. Вышли фотку, а?
Ася
Только эту. Смотри в приложении.
Иоанн
Ты такая? Ты че? Прямо в по-купальнике? Офигеть!
Ася
Невеста одного ненашего олигарха. Кандидатка в третьи жены. 🙂
Иоанн
Нормальная работа :-). А че, кастинг не прошла? 🙂
Ася
Он не прошел. А также его первая и вторая жены… Очень ревнивые. 🙂 А сестра – лесбиянка, целоваться лезла. Я-то не лесбиянка. 🙂
Иоанн
У олигархов реальный вкус, они конкретные, уважаемые мужики. Ты мне подойдешь.
Ася
Вряд ли.
Иоанн
Сказал: да. Значит, да. 🙂
Ася
А как я тебя узнаю?
Иоанн
Меня, знаешь, трудно не заметить. 🙂 Большое видится на расстоянье. 🙂 Ха-ха))
И вот теперь серебряный “Джипон”, похожий на мокрого бегемота, стоит посреди двора. Его, действительно, трудно не заметить. Ася спустилась. Во дворе играли любопытствующие дети, бродили женщины средних лет, окруженные собаками. Дети и средние женщины – самые одинокие существа. Дети рассматривали “Джипон 007”. Ася поправила прическу, помаду, колготки.
Дверь “Джипона” открылась. В открывшемся пространстве показалась мужская рука Иоанна.
– Иоанн Заболотный!
– Ася, – подтвердила свою личность Ася.
– Ха! – сказал мужчина, обрадовавшись, что не ошибся.
– Опа, – произнесла она, понимая, что необходима некая реакция.
– Вау! – сказал Иоанн. – Хоп. Чух-чух. Погнали, жми на педали.
Они поехали в салон Мужских Игрушек. Там Иоанн Заболотный уверенно подошел к одному из автоматов и начал играть в автогонки. За автогонками последовали компьютерные шахматы, виртуальное казино, интернет-домино и прочее мужское. Параллельно Иоанн объяснял свою мужскую позицию. У каждого мужчины всегда есть пусть плохонькая, но позиция.
Мужчина без позиции – это не мужчина, а какая-то школьница с бородой.
Продаю Челси
– Знаешь, нормальная женщина должна:
а1. Вкусно готовить (КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЮТСЯ растворимые супы, легонькие салатики, жидкая пюрешечка, зеленый чаек!)
а2. Радостно мыть пол, посуду (пылесосить, вытирать пыль, вовремя выносить мусор)
б. Умно молчать (кивать, улыбаться, говорить “Да-да, милый, ты очень прав, не то, что я, дура глупая”)
в. Не путаться под ногами (в халате, с преданными глазами)
г. Не задавать глупых вопросов (“А ты меня еще любишь? А ты меня будешь любить всегда-всегда?”)
д. Не ревновать к другим любимым женщинам (понимать, что нормальных мужиков на всех не хватает)
е. Родить сына, когда попросит мужчина (а не кричать все время “Как же моя карьера?”, будто она кого-то здесь интересует)
ж. Когда мужчине некогда, уметь найти себе полезное занятие (постирать, приготовить вкусное)
з. Читать по одной книге в месяц (лучше что-нибудь по бухучету или про экономию в домашнем хозяйстве)
и. Красиво смотреться (чтобы другим было завидно)
к. Не обжираться, не пить, как свинья (а то другим не будет завидно: у них дома такая же … живет!)
л. Научиться играть в реальные игры, чтобы пригодиться мужчине, когда рядом с ним нет мужиков (шашки, карты, домино, футбол, волейбол, гольф, хоккей на траве, альпинизм, подводное плаванье, другое)
м. Не трепаться часами по телефону с мамой, подругами, товарками по несчастью (пустая трата времени, а значит, денег, потому что время = деньги)
н. Не таскаться часами по бутикам (пустая трата времени, денег, прочего)
о. Не торчать часами в салоне красоты (пустая трата всего вышеперечисленного, ведь все равно не поможет, ха!)
п. Ценить то, что имеешь (а не то, что имеют другие)
р. Не заводить в качестве любовника лучшего друга мужа (зачем портить чужую многолетнюю дружбу? Не твоя же!)
с. Не говорить “Какой милашка этот Домогаров!” (он все равно не услышит, а мужу обидно)
т. Не рассказывать о своем первом школьном мальчике (ну, и возвращайся к нему, можно подумать, все еще ждет!)
у. Учиться, учиться и учиться (быть хорошей женой)
ф. Любить Катю Лель, Наоми Кембел, Деми Мур, Ким Бессинджер, Елену Соловей, выпускниц школы, прочих (они такие классные!)
х. Разбираться в автомобилях (т.е. уметь рассказать знакомым, чем автомобиль мужа лучше других)
ц. Разбираться в компьютерах, мобильных телефонах, процессорах, ноутбуках (уметь задавать мужу наводящие вопросы по теме, чтобы ему было, о чем с интересом поговорить)
ч. Знать себе цену (конечно, я же в тебя столько, дуру, вложил!)
ш. Знать мне цену (я бесценен)
щ. Уметь красиво танцевать (вокруг мужа)
э. Главное, профессионально заниматься сексом (при этом будучи невинной девушкой)
ю. Молиться за мужа (можно на мужа)
я. Играй по правилам – и все будет хоккей! (возможно, он оценит твои усилия и не уйдет к другой, получше.
Терпеливая Ася записала Правила в блокнот, пока Иоанн сидел перед автоматами. Его виртуальная супермашина неслась с космической скоростью по горной дороге, Иоанн ловко уворачивался от несуществующих препятствий (обрыва, преследователей, горной гряды и проч.). Она рассматривала его профиль, в целом, какой-то античный, если не считать крупного курносого носа, тяжелого подбородка, низкого, но волевого лба. Ася чувствовала, что хочет выучить блокнотные Правила и даже жить по своему блокноту. Иоанн догадывался, был доволен, доброжелателен.
– Вам скучновато?
Будем играть в рулетку.
Жаль, биржа уже закрылась.
Не поиграешь.
Они пару раз сыграли в интернет-казино. Виртуальная рулетка крутилась, мелькало, чередуясь, черное и красное. Иоанн, проигрывая, матерился. Выигрывая, тоже матерился, но с другим настроением. Ася радовалась и материлась вместе с ним, потому что видела в этом свою женскую задачу спутницы. Иоанн догадывался, что она притворяется, не верил.
Иногда ей казалось, что он – скользкий, как кусок мыла, и вырывается из пальцев. Он объяснял.
– Дарлинг-шмарлинг.
Никогда не спорь с людьми.
Спорить – плохое качество.
– Соглашаться – еще хуже.
– Хуже.
Но не соглашаться – себе дорожее.
– Дороже.
– Че?
– Правильно говорить – дороже.
– Слушай, катись в свою школу и учи дебилов.
Потом Иоанн познакомил Асю со своим Песокотом. Песокот – редкая порода, плод большой дворовой любви пса и кота. Черный, лохматый и грязный. С большими желтыми плошками диких глаз. Песокот рычал и огрызался, норовя укусить Асю, будто бы он в чистом виде собака, хотя по виду больше напоминал кота. Иоанн цыкнул.
– Челси, фу!
Отстань, не твоя же она женщина.
– Почему Челси?
– Люблю футбол.
Футбол – это Челси.
Челси – это звучит круто.
– Почему?
– Глупая женщина.
Посмотри пункт Г.
Не задавать глупых вопросов.
– А…
– Вот так-то.
Только не говори, что ты не любишь футбол.
Не разочаровывай меня!
Кстати, я в Инете объяву вывесил.
На, гляди!
Она подошла к компьютеру. Прочитала “Продаю Челси. Недорого”. Иоанн пожаловался, что достали местные журналисты: все время пишут, просят разъяснений, кто же продает Челси, зачем, сколько стоит, кто стоит за сделкой… Может, Береза? Или Осина? Или Сосна? Иоанн терпеливо отписывался, тоже по Интернету.
– Продаю, потому что ленивая тварь.
Состояние хорошее, сытая, лоснится.
В целом, послушная.
Тренированная.
Бросишь мячик – принесет, без обид.
Хотя иногда вредничает.
Требует пинка под хвост.
Цена…
Она мне дорога, но готов отдать за символические деньги.
Кто стоит за сделкой?
За сделкой стою я сам.
Я купил – я и продаю.
Отдам в добрые ласковые руки.
Так-то вот.
Еще более заинтригованные, журналисты продолжали наседать.
– Кто же потенциальный покупатель?
Кто сможет выложить реальные бабки за Челси?
– Потенциальный покупатель – мужик.
Баба с моим добром не справится.
Выложит за Челси тот…
А тот, кто любит животных!
А потом А. Брамович был вынужден давать телеобъяснения, что ничего-то он не продает. “Как же не продаете, а объявления в Интернете?” – спрашивают журналисты. “Какие объявления? – недоумевает А. Брамович. – Не было такого”. “Ну, вы и хитрец”, – восхищаются журналисты.
– Он мне еще за пиар должен! – хохотал Иоанн. – Люблю Рому. Тоже стреляный воробушек, как мы с Челси. Кого, девушка, в девяностые не прибили, те, как репей, живучие. И падают всегда на четыре лапки.
Ася тоже хохотала, правда, тихонько, потому что при мужчине громко проявлять себя непристойно. В общем, каждый из них думал о своем, то есть, о себе.
– Я игрок, девушка. Я все время играю. Казино, биржа… посиди до утра – сыграем на бирже, а? На Нью-Йоркской, а? По Интернету, конечно?
– Не посижу. За кого вы меня принимаете?
– Понял, не дурак. За дуру принимаю. Ха! Короче, биржа. Такой драйв, такой… курс растет, курс падает. Растет и падает. Покупай-продавай. И все по Сети. Главное, вовремя это бросить, а то с иглы не слезешь. Я и бросил. Теперь не хватает. Драйва не хватает. Ночью вылетишь за город и несешься, и – по газам. И драйв… но не тот, не тот.
Иоанн рассказывал, распаляясь. Песокот, дикий плод любви, смотрел ошалевшими глазами. Хозяин бросал Песокоту мячик, тот бежал за ним, сосредоточенно вглядываясь, хватал острыми зубами, возвращался из сумерек коридора, весь в пыли, клал мячик у ног.
– Славная тварина Челси, славная! – гладил пса Иоанн. – Продал бы тебя, да никто не купит. Шалый ты. Прям как я! С нами тяжело, девушка. Прости, что забыл, как тебя там зовут.
– Ася, – сказала Ася. – Ударение на первый слог.
– Прикольно, – сказал Иоанн и положил руку на ее плечо.
Ася думала, что сейчас произойдет Нечто. Что она заинтересует Иоанна женской сутью, но этого не случилось. Иоанн убрал руку, осторожно положил ее обратно – себе на колено. Ася вздохнула.
– Ну, устала?
Как тебя – Ася.
Так мы go back.
Погнали, короче.
Иоанн подвез ее до подъезда, поцеловал руку и подарил толстый потрепанный том из личной библиотеки – “Экономия в семье и браке” – для пользы, саморазвития.
– Эх, родная.
Так мало посторонних людей, с кем можно побазарить.
Чтобы в кайф.
Вот я в Инете такую и ищу.
А бабам что надо?
Любовь, секс, деньги.
Ну, еще машину, квартиру.
Так банально!
Нахожу бабу.
Она клюет.
Какая машина?
А сколько комнат?
А как вы относитесь к созданию семьи?
А к моим детям от прошлой жизни?
Я грамотно отвечаю, все раскладываю.
Потом мы видимся.
Я отвожу ее домой и…
И говорю, говорю…
А потом вижу…
Баба-то другого ждет, личного.
Вот сука, да?
Я-то надежду имею, что она нормальный человек…
А она не человек – жЫвотное.
А я ей чего личного могу дать?
– Не можете?
– Нет, могу, конечно…
Но зачем?
Шлюхи в этом деле лучше разбираются.
Они-то профи.
А обычные бабы – любители.
Но вы-то даже и не любитель.
Вы – так…
– Так?
– Вы лучше.
Вы – слушатель.
Если захочете, я вас еще позову.
Как-нибудь.
У меня принцип.
Если с бабой трендеть нравится…
Еще раз трендю.
– Я с удовольствием, знаете.
– Знаю.
Понятно, что не без этого.
Потрендеть с умным мужиком – подарок и честь.
Для любой бабы.
Иоанн глубокомысленно покивал сам себе, потом закрыл дверь “Джипона”. Она хлопнула, мягко, как кошка, спрыгнувшая с дивана. Ася стояла на крыльце, мечтая. Мечты были смутные, поэтому она их прогнала. Ночью ей должен был сниться Иоанн, но не снилось ничего. Только глаза Песокота, вопросительные и шалые. Наверное, есть просил, скотина.
Когда животное голодно, оно охотится, когда сыто – играет. Если вычесть эти свойства из поведения человека, то почти ничего особенного не останется.
Мерс, или Фарингоскоп
Жить нужно так – разбей сердце и уходи. Только уходи быстрее, чтобы не почувствовать, что у тебя-то сердце тоже есть. Еще Ася поняла, что нужно уметь притворяться, что ты гораздо хуже, чем есть на самом деле. Потому как нет ничего скучнее хорошего, а особенно умного человека. Это, во всяком случае, Лидка говорила, а она тертый калач.
Новый знакомый ей сразу понравился – в его мейлах ощущались опыт, уверенность, твердая мужская рука и меткий мужской глаз. В каждом письме он травил байку. Ася подумала, что главное в мужчине – наличие буйной фантазии и авантюризм. Благодаря своему приятелю она открывала мир. Его звали Постреляев.
Postreljajeff
Привет! Ты кто? Я Постреляеff.
Ася
Привет, Постреляеff. Я – не Постреляеff. 🙂 Я – Ася. Ты кто по жизни?
Postreljajeff
Легионер. Езжу по миру, будучи наемной мужской рабочей силой.
Ася
По какому вопросу нанимаешься? И что за мужская сила? 🙂 Та самая или еще есть какая другая? 🙂
Postreljajeff
Я – другая. Я сила Высшего мужского разума. Типа, врач, на обе руки мастер. Лечу всех. Работал при Красном Кресте. Ездил везде – Вьетнам, Никарагуа, Эквадор, Кения, Таиланд, Танзания, Югославия, мыс Доброй Надежды. Намибия!
Ася
Там, наверное, очень заразно.
Postreljajeff
Да уж! 🙂 Жара, малярия, СПИД, сифилис. Там понимаешь, что расисты – ограниченные люди, потому как нет ничего хуже, опаснее и извращеннее белого культурного образованного человека. Но есть и примиряющие с судьбой факторы. 🙂 Негритянки. Очень красивые, типа. Такие женщины! Я же еще практикующий гинеколог. Хотя не профессионал, но посмотреть могу. 🙂 У меня свой сайт “Загадка Контрацепции – для тебя!”. Зайдя на сайт, студентка научится не зачинать. 🙂
Ася
А почему у тебя две –ff на конце?
Postreljajeff
Для красоты. Открою секрет: Постреляевых – полгорода, не считая деревень. А так я отличаюсь, с двумя-то ff. Я еще стихи пишу, потому что много говорю. Я графоман. Не могу жить без чувства слова.
Ася
Как это хорошо! Еще и графоман! 🙂
Postreljajeff
Я – очень пылкий, интересный человек. Легко схожусь с людьми, нахожу и меняю тему разговора.
Ася
Супер, это же здорово! Всегда мечтала о таком. Чтобы менял и менял. Тему-то. То есть ты – вроде как ежедневная газета?
Postreljajeff
О, как ты умна, проницательна! Мы должны быть вместе. Я чувствую.
Ася
Почему ты чувствуешь? Ты же меня не видел. Еще. 🙂
Postreljajeff
Я чувствую твои телесные и интеллектуальные вибрации, особые токи. Как врач и специалист, я знаю, что нужно сделать для женского счастья.
Ася
Ну, скажи! По секрету.
Postreljajeff
Разбудить в человеке зверя. 🙂 🙂
Ася
Ты меня совсем заинтриговал. У тебя сложный, многогранный внутренний мир.
Postreljajeff
Еще бы! Но мне приятен и радостен твой комплимент. Мне кажется, мы сделали шажок навстречу друг другу. Сделаем же еще один!
Ася
О… Я боюсь, ведь я так невинна, неискушенна и неопытна в делах любви :-).
Postreljajeff
Как я люблю невинность! Не бойся – я помогу тебе! Иди же ко мне, в прерии прекрасной мимолетной страсти! Знаешь, я стольких лишил уз непознания… И все были довольны мной! 🙂 🙂
Ася
Иду, о, мой незнакомец!
На самом деле, Асе было неохота идти на встречу. Ей вовсе не хотелось видеться с Постреляевым в реале. Виртуалы вообще встречаются в самых крайних случаях – чтобы еще раз убедиться, насколько они ошибались, думая о людях хорошо. Но хотелось проверить принцип “разбей сердце и уходи”. Она спустилась пешком, по лестнице, со своего шестого этажа, медленно, размышляя, стоит ли. В конце концов, можно не явиться на встречу с человеком, которого ни разу не видела, никто же не обидится. И ведь кто знает – а вдруг он маньяк?
Ася осмотрела свой прикид: голубые джинсы, белая маечка (символ невинности и чистоты помыслов), синяя джинсовая курточка до талии. Короче, Мисс-выпускница-2007. На шее – дешевый кулончик с чужим знаком Зодиака – Лев (на всякий случай). На запястьях – фенечки из бисера, от сглаза.
Решила набрать номер Лидии: заблокирован. Поставила на автодозвон. Наконец, в трубке возник сумрачный Лидкин голос:
– Чего тебе, киса?
– Помнишь того типа?
Доктора-Извращенца?
– Да, а что?
Свалил в свою Африку?
– Нет, хуже.
Я сейчас с ним…
Встречаюсь.
– Да ты че.
А на фига?
– Сама не знаю.
– Да уж…
Это глупо, дорогая!
Вдруг он агрессивный?
– И я этого боюсь.
– Ты можешь не дойти.
Отказаться.
– Я уже выхожу.
Что делать?
– Вот дура, а!
– Слушай, давай так.
Ты мне как бы позванивай на мобил.
Если что…
Ну, вызываем группу захвата.
– Ты дура, Ася.
Но что для друга не сделаешь?
Даже если он – глупая баба.
Буду звонить.
Ася пересекла двор, дорогу… Может, он сам забудет прийти? Может, у него неотложные дела, вызовы? Но ей и самой стало, наконец, интересно, что за тип этот Доктор… Она представляла: высокий брюнет с ослепительной улыбкой Дон Жуана, с мускулатурой Шварцнеггера, в обтягивающих джинсах… Короче, звезда мужского стриптиза. О, она может и не устоять. Женщины вообще по жизни боятся не устоять, потому что в глубине души им только этого и хочется.
Сгущались многообещающие тучи. Летнее кафе “Канары” опустело. Некоторые кресла, белые и пластмассовые, лежали на полу, не выдержав порывов ветра. За столиком, возле прохода, сидел молодой человек лет тридцати. Он озирался по сторонам, кого-то высматривая. Он совсем не походил на мачо. У него были узкие плечи и прикид а-ля “менеджер среднего пошиба”. Еще он был гораздо ниже Аси. Намного ниже.
“Нет, не может быть”, – решила Ася. – “Не может, не должно”.
Она подошла сзади, чтобы рассмотреть. Молодой человек резко и нервно оглянулся. От неожиданности они заговорили.
– Ася?
Вы?
– Ой!
Я.
Она села напротив, заказала Cola, хотя в анкете указывала, что любит шампанское. Постреляеff пил и вовсе зеленый чай, хотя, судя по анкете, предпочитал пиво с водкой. У него было открытое симпатичное лицо с веселыми и недоверчивыми черными глазами. Глазами умного медвежонка. В нем не было ничего романтичного или рокового. Ася почти успокоилась. Она впитывала Cola. Зазвонил телефон. Лидия.
– Але, Ася!
Ты еще жива, детка?
– Жива я.
Да тут ничего страшного.
Нет, не маньяк.
Нет, причем здесь Брэд Питт?
Совсем не такой.
Ася отключилась. Улыбнулась с облегчением – а все разруливается! Молодой человек смотрел на нее. Она засмеялась, стараясь, чтобы смех звучал мелодично. Потом спросила.
– Вы бы о себе рассказали.
У вас были негритянки. Что, правда?
– Да, еще какие!
Вколешь антибиотик, водки стакан – и вперед.
Страсть, огонь.
Буря мглою…
– А зачем водка?
– Для дезинфекции.
И храбрости.
– О…
Так вы опасный мужчина.
– Еще бы!
– Да…
А расскажите о семье, родителях, где учились!
Я вот в ПТУ училась, глупая такая.
Троечница.
Родители…
Дворники!
– Мой папа – профессор университета.
Он читает лекции по философии…
Его зовут Анатолий Постреляев…
Ну, вы вряд ли о нем слышали.
Вообще вряд ли о таком предмете знаете.
О философии-то.
Вы же писали, что закончили ПТУ.
Неполное несреднее образование.
Но это поправимо.
Знаете, могу вас многому научить.
Вообще я живу недалеко отсюда.
Всего в двух кварталах.
Родители уехали, так что…
Тут Асю и прорвало. Она даже бокал с нелюбимым напитком от возмущения опрокинула.
– Как это я не?..
Как это не знаю предмет?
Какое ПТУ?
Я же у вашего отца диплом писала!
– Вы?
Диплом?
– Так вы и есть Максим Постреляев?
Сын Анатолия Анатольича Постреляева?
Папиного однокурсника?
Моего научного руководителя?
О…
– Так вы – дочь…?
Я же теперь под началом вашего отца.
Работаю-то!
Ну, и встрял…
А как же вы?
Дочь такого уважаемого человека?
В таком месте?
В такой ситуации?
– Да вот…
А мне еще говорили, что вы – скромный, тихий юноша…
Даже познакомить нас хотели…
Нехорошо, конечно.
– Нет, ну, я сделаю вид, что между нами ничего не было.
Как честный человек…
Не видел вас будто бы.
– Так ничего и не было!
Ага!
– А ваша любовь к волосатым мужчинам?
Вы же сами писали…
– Чисто виртуальная.
По приколу.
Терпеть не могу, в общем-то…
Волосатых мужчин.
– Блин.
А я-то понадеялся, что…
Кому-то моя шерстка понравится.
– Да у вас милая шерстка.
Очень даже.
– Да?
Вы думаете?
Есть шансы?
– Думаю, конечно.
Есть.
– Но вы своему папе…
И моему тоже…
Не говорите…
– Ладно.
Они еще посидели, помолчали, чувствуя себя интеллигентными, приятными людьми. Обоим было неловко. Потом разбрелись по домам. Постреляев спросил, было, Асин домашний телефон, но вспомнил, что и так знает – ведь у него записан телефон ее отца. Они обещали не теряться и увидеться. Театр-кино-музеи…
Она включила радио.
“Где-то далеко, очень далеко, идут грибные дожди…”
“Он не может забыть аромат ее губ, эту ночь пережить с телефоном в руках”
“И черт меня попутал крикнуть “привет”!”
“Дольче вита, не забыта первая любовь!”
“Аста ла виста, любовь моя красивая чисто, аста ла виста, любовь моя пушистая чисто!!”
Она думала о том, что люди похожи на радиоволны. У каждого – свой диапазон, свой репертуар, свои принципы построения выпусков новостей. Кто-то целыми днями гонит веселую и бодрую попсу, кто-то – меланхолию, причем за все года выпуска сразу, кто-то наслаждается благородной и ровной классикой, а кто-то постоянно чередует регистры и настроения…
Главное, поймать свою волну, свой канал. Тот набор мелодий, который можно будет слушать каждый день, не уставая и не тяготясь. Тот, который включаешь после работы или по дороге в машине, улыбаясь. Это, наверное, и есть любовь.
Иногда твоя радиостанция ускользает, меняет частоту, иногда возникают помехи: она предпочитает, чтобы ее слушал не ты, а вон тот парень на “Джипе” или та девочка с розовым шаром. Ты обижаешься, конечно. Ты же не хуже. Обиженный, сердишься на мир и особенно на человечество. И однажды снова начинаешь крутить поисковое колесико транзистора…
Электричка или Грибник-налево
“Эх, надо знакомиться с серьезными людьми, в зрелом возрасте”, – решила Ася. – “Они уже набегались, по мелочам размениваться не будут”. Кандидат возник на ее мониторе среди ночи, он был сфотографирован в лыжной шапочке и трениках, съезжал с горы в неизвестность. На нем были огромные, во все лицо, очки, именно они скрывали возраст. То, что не утаивали очки, маскировала борода. Еще были усы, седые, заиндевевшие и в сосульках. Кандидат называл себя Грибником.
Грибник
Привет. Я Иван Михалыч. Человек очень немолодой, старомодный.
Ася
В каком смысле старомодный?
Грибник
Я консервативен. Сексуально зажат.
Ася
Зажаты? )))
Грибник
Я голосую за семейный секс.
Ася
И где за него голосуют?
Грибник
В своей голове. Семейный секс – это когда все традиционно. Сверху и снизу. В одной общей позиции объектов. Только одну позицию за жизнь и освоил. Представляете? Ужас.
Ася
Хорошо, хоть ее… Удалось освоить. По-моему, так вы молодец.
Грибник
Вы считаете?
Ася
Стопудово.
Грибник
А бабка моя… Так не считала. Ушла.
Ася
Почему ушла?
Грибник
Говорит: лучше вообще без, чем вот так, в двух позициях, и всю жизнь.
Ася
Стремно вам жить.
Грибник
Чего-чего?
Ася
Сочувствую, говорю, типа.
Грибник
Да уж. Была вот одна поза. А теперь ни одной. Ни позы, ни бабки.
Ася
А что, вы старый?
Грибник
Да нет, не старый, просто немолодой. Зрелый я.
Ася
Стремно.
Грибник
Вот. За грибами хожу. На электричке.
Ася
Супер. Это супер. На электричке-то, это да. Завидую.
Потом Грибник уговорил. Мол, встретимся, на скамейке потусуемся, тыры-пыры, туда-растуда. Ну, Асе все равно, как поется в известной песне, “клевый вечер, делать нече”, так что пришла. Села тусоваться. Она даже гордилась собой – лучший голубой костюм и кофточка от “Версаче”. Еще сумочка, тоже модная, джинсовая, фольклор, с бахромой и крупными коричневыми пуговицами.
Вокруг шумел лиственный летний парк, природа благоухала, переполненная пыльцой и аллергенами. По дорожкам сновали шаловливые дети, кто на роликах, а иные, постарше, с пивом. Наконец, к скамейке подошел седой мужчина в темных очках. На нем были светлые брюки, белая застиранная футболка. Еще у мужчины была авоська, в которой наметанный глаз Аси заметил грибы и баночку с чем-то. Мужчина прокашлялся, сплюнул зелененькое в урну и сел. Потом косо поглядел на Асю, особенно его заинтересовал ворот ее костюма и то, что за воротом. Так Ася догадалась, что сидит рядом с Кандидатом. Ради подтверждения домыслов спросила.
– Так это вы?
– Ага, ага!
Ваш попутчик.
– Попутчик?
– Попутчик по переписке.
Только я долго сидеть не могу.
Хондроз.
– Тогда вам, наверное, лучше походить?
– Да не.
Перехожу к делу.
Не этого Михалычу надо.
– А что Михалычу надо?
– А ты, деточка, не просекла?
Не словила флюид мужского желания?
– Не.
Не словила.
Ася обоняла запах взволнованного пота деда Михалыча, но что касается флюида… Ася изучала. Морщинистое лицо деда покрылось влагой и беспокойной мимикой.
– Знаешь, что нужно Михалычу?
Михалыч хочет расковаться.
– Сильно расковаться?
– Страсти хочу.
Много безумного секса.
Позы хочу.
– Чего?
– Ну, позы всякие попробовать.
Снизу, сверху, сзади, спереди, сбоку.
Расскажи, как там у вас, молодежи, бывает!
– У нас сбоку не бывает.
– Да ладно.
У молодежи бывает все.
Эта…
Кама. Сутра.
– Круто.
– Что тебе круто, деточка?
– Вы мне открыли глаза.
На нас, молодежь.
Как и что бывает.
Даже сбоку.
Удивляюсь.
– А джага-джага?
Тоже хочу.
– Джагу-джагу хотите?
А это что?
– По радио слыхал.
Мол, попробуй джага-джага.
У-у-у…
– Что – у-у-у-у?
– Тоже какой-то условный сигнал, наверное.
Сексуальный позывной.
А в лесу хорошо.
Воздух свежий, грибы.
Птички поющие.
– Да…
И причем у-у-у-у?
И позывные?
– А весь лес сейчас в позывных.
Взять бобров.
Или сусликов.
Или глухарей.
У каждого свой сексуальный позывной.
Кто рычит, кто токует.
Некоторые тявкают.
А бобры домики строят, молча.
Бобры вообще молчаливые.
Но очень ушлые.
– Вот хитрюги, эти бобры-то.
– Да молодчинки они, бобры эти.
– Бобры – твари такие.
– Не подкопаешься.
Раз – и за палец тяпнут.
Я каждый год…
Смотрю так на бобров, смотрю…
Месяцами.
Сижу около их домика и созерцаю.
Вот построят бобры домик…
– И чего тогда?
– И сексом там занимаются.
– Вот уроды.
– Почему уроды?
Нормальные скотинки.
Ася покивала, потом внимательно и из вежливости разглядывала фото загорелой поджарой бабушки, которая покинула деда Михалыча. Бабушка была явной профсоюзной пронырой. Впалощекая такая, цепкая глазами. Михалыч что-то еще повествовал о грибах и бобрах, но уже с меньшим энтузиазмом. Наконец, он начал зевать, сопеть и разминать спину. Начал проситься домой, отдохнуть, телик посмотреть…
Ася, конечно, отпустила зрелого мужчину Михалыча с миром. Пора завязывать с Интернетом, – размышляла она, стуча каблуками и помахивая сумочкой. Сколько можно. Так ведь и на маньяка налетишь…
И ведь обидно будет не то, что влипла в историю, а то, что потом из нее не вылезешь. Всегда так в жизни-то, типа.
(Окончание следует)