Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2009
Виктор Соколов родился в 1949 году в Реже. Автор книги стихов “В доме с покосившимися ставнями”. Живет в Екатеринбурге.
***
Есть голоса негромкие. Едва ли
услышишь, как раскроется цветок;
как облако на горном перевале,
устав идти, ложится на песок;
как ветер, обнимающий травинку,
склоняется губами до земли;
и месяца слепую половинку;
и стаю перелетную вдали.
Неясные, как шепот над лесами,
как заводь безымянного ручья,
есть голоса негромкие. Мы сами
глаза отводим молча — ты и я.
***
Год-то какой високосный!
Лед на откосах крутых.
Черный пронзительный Космос.
Кроткие лики святых.
В воздухе, в хрупком, неровном
свете, отшедшем от звезд,
до горизонта дорога,
на горизонте погост.
Сосен тяжелые кроны.
Склоны за пиками пихт.
Будет ли что еще, кроме
невозмутимости их?
Что еще? Что еще? Тонкие,
ломкие ветки сплелись.
Что еще! Что еще! Только бы
даль эту видеть и высь!
…………………………………….
Время замедлило ход свой.
Остановилось. Окрест
легкий серебряный холод
льется в предмартовский лес.
***
Сперва из котлована глину брали.
Потом пустили трактор на забор.
Многоэтажка встала на бугор,
и солнышко у Савишны украли.
Легко ушел в последнюю дорогу.
А ей какому помолиться богу,
чтоб и ее забрал на облака?
В окошке догорает медный свет.
Старушка доедает винегрет.
Еще ей вспоминается то время,
когда белье стирали на реке.
Дрожит у старой блюдечко в руке.
В Эдеме это было все, в Эдеме.
***
Весна — дорога к плоскогорью лета.
А там — уже и осень… Там. А здесь?
По правде бы я спал, но надо к свету.
Какая, к черту, синь, какие дали,
когда из неба воздух выпит весь?
Свинцовый свод тебя вот-вот раздавит!
А нет — когда на жести ржавых крыш
одышкою страдающие тучи
лежат? До тупиков речных излучин
добраться бы, туманом пав в камыш.
Мечты, мечты! Замучили они нас
со всеми их “а если?” и “а вдруг!”.
Нет, черное безветрие вокруг.
В нем привкус прошлогоднего аниса.
На взгорках прошлогодняя трава.
Проселок, сквозь мираж летящий пылью.
И все! Но крепко в головы нам вбили
задорных песен звонкие слова.
Весна! — мы восклицаем. — Утро года!
Весна! — всему, что видим, вопреки…
Но выпускает чахлые ростки
на волю астматичная природа
и серого невзрачного скворца,
и, кажется, что мы уже не правы.
Уже готовы собирать по крохам
свидетельства каких-то перемен,
как будто бы по усикам антенн
не дрожь жука, а целая эпоха
сейчас пройдет! Легко себе внушить
и эту блажь. Увы, совсем немного
нам надо, чтобы в этом мире жить
и здравствовать: одним — нельзя без бога,
другим — без камнем ставшего вождя.
А впрочем, будь субботник или пасха,
напьются одинаково и паства,
и атеисты. Надо-то дождя!
***
День не долог, но ярок,
как и весь этот век.
Дивной свежестью яблок
дышит выпавший снег.
Распушился на тонких,
ломких ветках кустов.
Даль теряется в звонких
голосах поездов.
И лететь бы за ними,
догоняя дымы,
уносящие имя
уходящей зимы.
***
Памяти Ф. Шевелева
Седая туча почернела.
Прижался к скалам жалкий лес.
Метнулись огненные стрелы
с ополоумевших небес!
В апреле-то? А ты уверен,
что, от грозы вбегая в дом,
увидишь комнаты за дверью,
а не барак, убитый сном?
И кто сказал тебе, что время
по кругу тянется? А вдруг,
до скуки вызубренный всеми,
сорвется в пропасть этот круг.
А может быть, уже летит, и
мы, закружившиеся в нем,
как неразборчивые титры,
едва возникнув, промелькнем.
***
Пусть будет вечер по-ноябрьски тих.
Взойдет луна над улицей беззвездной,
скользнет по глади стекол ледяных
и растворится в воздухе морозном.
И будет ночь, как медь реки, чиста.
И там, внизу, в глазах ее зеленых
уйдут под своды черного моста
на черных лодках черные Хароны.
***
Легче смотреть туда,
где уже все случилось:
что-то да получилось,
хоть бы и ерунда.
А впереди? Не знаю,
что там еще. Земная
та же все суета.
Но не для нас с тобою.
Я не жалею. Нет!
Пусть нам посмотрят вслед,
ну, например, те двое.
Я им оставить рад
все до последней капли.
Стал бы травой и камнем.
Лег бы туманом над
черной рекой. Дорогой,
ветром, звездой далекой,
светом, мерцаньем, сном
буду — да чем угодно.
А без меня о чем
мой им расскажет город?