Реквием для сержанта в двух действиях
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2007
Булат Ширибазаров — живет в Ханты-Мансийске, работает журналистом. Его прозу публиковал журнал “Уральская новь”. Сейчас Булат учится в ЕГТИ на отделении “Литературное творчество”. “Прощай, Маньчжурия…” — первая его пьеса.
Прощай, Маньчжурия…
Реквием для сержанта в двух действиях
Действующие лица:
Первый.
Второй.
Султан — старшина роты.
Рыжий — сержант.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Действие происходит на окраине страны, на китайской границе. Маньчжурские степи. Вокруг желтые сопки и кусты полыни. В засаде сидят два солдата, оба грязные, в рваных, засаленных бушлатах. Шапки утыканы сухой травой и ветками. В руках большие, толстые палки.
ПЕРВЫЙ. Ни хрена себе, сколько их?! Воон тот, кажется, главный. Видал, башка какая?
ВТОРОЙ. Че, не видишь, он кастрированный.
ПЕРВЫЙ. Нет, не вижу.
ВТОРОЙ. Видишь, у него яиц нет? Это типа евнух. Помнишь, по истории, в каждом гареме были кастраты, они жен царских охраняли.
ПЕРВЫЙ. А кто из них царь?
ВТОРОЙ. Тот, что поменьше, у него лоб кучерявый и яйца до земли.
ПЕРВЫЙ. Страшный какой-то. Такого кувалдой хрен свалишь. Сейчас бы автомат, я бы точно в ухо ему залепил. Давай того, с краю? Гладенький такой?
ВТОРОЙ. Мал еще. Султану его на один зуб не хватит.
ПЕРВЫЙ. Ты думаешь?
ВТОРОЙ. Мы как-то овчарку ему притащили, монгольскую. Так он ее за один вечер сожрал. И не наелся. Всю ночь нас, сука, качал. А потом еще монголы наезжали, типа, лучшего волкодава их сперли.
ПЕРВЫЙ. И че ты предлагаешь, евнуха валить?
ВТОРОЙ. Давай еще посмотрим. Может, овчарки где прячутся? Парочку бы сразу. А лучше барашка. Султан после барашка долго добрым ходит.
ПЕРВЫЙ. Монголы своих барашков теперь только в горах пасут, боятся. Давай гладенького?
ВТОРОЙ. Нет, евнуха валить будем. У него мяса больше.
ПЕРВЫЙ. Пока дотащим, монголы нас по следам найдут.
ВТОРОЙ. Тихо! Слышишь?
ПЕРВЫЙ. Не-а.
Второй припадает ухом к земле. Первый тоже.
ВТОРОЙ. Скачет кто-то.
Слышен топот копыт. Солдаты вжимаются в землю.
ПЕРВЫЙ (шепотом). Твою мать, они с пушками. Задницами, что ли, нас чуют?
ВТОРОЙ. Тихо, спалимся.
ПЕРВЫЙ. Да я тихо говорю.
ВТОРОЙ. Тихо — говорю.
Оба умолкают. Слышны крики на монгольском языке, лай собак, мычание коров. Пастухи сгоняют стадо, уводят в степь.
ВТОРОЙ (облегченно вздыхает). Чуть не попали. Они сказали, что мочить нас теперь будут. Говорят, мы хуже волков. Их собаки нас за версту чуют и скулят сразу.
ПЕРВЫЙ. Да ну?
ВТОРОЙ. Точно тебе говорю.
ПЕРВЫЙ. Офигеть, я — круче волка.
ВТОРОЙ. Заткнись, волк, че делать теперь будем? Они всех коров угнали, хоть бы одну оставили, аборигены сраные.
ПЕРВЫЙ. Собаку вроде оставили…
ВТОРОЙ. Где?
ПЕРВЫЙ. Да вон, рыжая. И не одна. Их там штук пять, даже больше.
ВТОРОЙ. Точно. А че их так много-то?
ПЕРВЫЙ. Жирные все такие.
ВТОРОЙ. Так осень же. (Достает из-за пазухи бинокль.) Ээ, ты че, это же волки.
ПЕРВЫЙ. Рыжие?
ВТОРОЙ. Ты где служишь, идиот? Это монгольские волки. Они всегда рыжие.
ПЕРВЫЙ. Так это, может, валим отсюда, пока не сожрали?
ВТОРОЙ. Уж лучше пусть меня волки съедят, чем Султан.
ПЕРВЫЙ. Точно говоришь! Давай ему волка грохнем, даже парочку. Скажем — овчарки. У монголов, типа, стыбрили?
ВТОРОЙ. Хорошая идея. Хотя нет. У них, говорят, мясо вонючее.
ПЕРВЫЙ. Да ты че, та же собака. Только дикая. Это вообще дичь получается.
ВТОРОЙ. Ты думаешь?
ПЕРВЫЙ. А у тебя выбор есть? Щас и волки сбегут. Султан точно убьет, если мяса не принесем.
ВТОРОЙ. Дебил твой Султан.
ПЕРВЫЙ. Так ему и передать?
ВТОРОЙ. Не гони. Короче, я в том овражке залягу. А ты их с сопочки шугани. Они ко мне бросятся, я сразу парочку постараюсь прибить. Главное, сам не тормози, понял меня?
ПЕРВЫЙ. Понял.
ВТОРОЙ. Все, расползаемся. Учти, тормознешь — хана мне.
ПЕРВЫЙ. Забодал уже. Смотри, уходят…
Оба расползаются в разные стороны. Заунывно воет ветер — воет, как монгольская женщина, только что потерявшая ребенка.
ПЕРВЫЙ (дико вопит). Хайя…
Слышно, как топают его сапоги. Раздаются гулкие удары палок, визг и рычание волков. Битва, похоже, продолжается недолго. Первый и Второй появляются. Второй тащит сразу двух волков, Первый — одного.
ПЕРВЫЙ. Ну и вонь.
ВТОРОЙ. И ты думаешь, Султан их жрать станет?
ПЕРВЫЙ. Станет, куда он на хер денется. Шкуру снимем. Пока несем, мясо проветрится.
ВТОРОЙ. Вот ты и обдирай. Я двух взял, у меня переработка.
ПЕРВЫЙ (достает штык-нож, начинает обдирать). Шкура красивая. На подклад для бушлатов самое то…
Второй устало валится на землю, засыпает.
ПЕРВЫЙ (чешется). А блох-то сколько! Говорят, бельевые вши боятся натуральной шерсти. У них, типа, с блохами война непримиримая. И блохи вшей жрут!
ВТОРОЙ. Тебе бы только жрать.
Картина вторая
Казарма. Комната старшины роты, уставлена новой мебелью. У окна стол. На столе ведро. По краям комнаты кресла, в углу диван. У дивана массивный армейский табурет. На диване огромный, толстый кавказец, пыхтит, держится за живот. Стук в дверь.
КАВКАЗЕЦ. Войдите.
Входят Первый и Второй, виновато смотрят на кавказца.
КАВКАЗЕЦ. Овчарка, говорите?
ПЕРВЫЙ. Товарищ Султан, эээ, товарищ сержант, точно говорю, гавкали.
Слышится громкий хлопок, солдаты вздрагивают.
СУЛТАН. А ну-ка покажи, как гавкали?
ПЕРВЫЙ. Ав-ав…
СУЛТАН. И хвостом, говоришь, виляли?
ПЕРВЫЙ (обреченно). Виляли…
Пауза.
СУЛТАН. Вот скажи мне, дорогой, на кого я похож?
ПЕРВЫЙ. На товарища сержанта.
СУЛТАН. Монгольский волк тебе товарищ. Вот ты… (Показывает пальцем на Второго.) Видишь ведро?
ВТОРОЙ. Так точно!
СУЛТАН. Ешь!
Второй подходит к ведру, принюхивается.
СУЛТАН. Кушай, дорогой.
ВТОРОЙ. Спасибо, товарищ сержант, я ужинал…
Султан резко вскакивает с дивана и бьет Второго табуреткой по голове. Второй падает. Султан поворачивается к Первому.
ПЕРВЫЙ (прижавшись к стенке, беспомощно вытянув руки). Все съем, все съем…
Туалет в казарме. Первый старательно чистит зубной щеткой унитаз. Второй молча смотрит в окно, курит.
ПЕРВЫЙ. Ты как?
ВТОРОЙ. Так себе.
ПЕРВЫЙ. Пошкрябал бы хоть немного. Имей совесть.
ВТОРОЙ. Я думаю.
ПЕРВЫЙ. Хорош думать! Тут дерьма не меряно, на месяц одному хватит. Быстрее отшкрябаем, быстрее спать ляжем.
ВТОРОЙ. Подожди…
ПЕРВЫЙ. Че?
ВТОРОЙ. Че-то не так…
ПЕРВЫЙ. Че не так?
ВТОРОЙ. Стихи лезут.
ПЕРВЫЙ. Ты че, волчатины объелся?
ВТОРОЙ. Прикинь, они сами в голову лезут?!
ПЕРВЫЙ. Че это вдруг?
ВТОРОЙ. А я знаю? Лезут, и все.
ПЕРВЫЙ. Хорошо тебя Султан пробил. Сразу крыша поехала. А меня вот от волчатины только пучит. Я бы знал, волка помельче грохнул.
ВТОРОЙ. Я тебе точно говорю, стихи лезут. Аж башка кружится. Че делать, а?
ПЕРВЫЙ. В лазарет сходи.
ВТОРОЙ. И че скажу? Стихи лезут?
ПЕРВЫЙ. Так и скажи.
ВТОРОЙ. Думаешь, я в “дурку” собрался?
ПЕРВЫЙ. А кто тебя знает. Короче, отъедь от меня, видишь, я занят. (Старательно чистит унитаз.)
ВТОРОЙ. Я обниму руками небо, втяну в себя его дыханье
Втяну ветра и свод зеркальный, что отражает мирозданье…
ПЕРВЫЙ (изумленно). Ни фига себе!
ВТОРОЙ. Слышь, трахни мне по башке чем-нибудь, а?
ПЕРВЫЙ. На хрена?
ВТОРОЙ. Может, полегчает?
ПЕРВЫЙ. Ты дурак, что ли?
ВТОРОЙ. Похоже на то.
ПЕРВЫЙ. Это Султан виноват.
ВТОРОЙ. Чем он меня?
ПЕРВЫЙ. Табуреткой.
ВТОРОЙ. Вот мудак.
ПЕРВЫЙ. Еще бы, как его плющило с нашей волчатины. Я думал — лопнет. Тебя-то он сразу вырубил, а я, прикинь, ни хрена не вырубаюсь. Так он меня всю волчатину жрать заставил. Пока ел, думал, сдохну.
ВТОРОЙ. Дай мне по харе, а? Лезут, собаки. Щас голова лопнет…
ПЕРВЫЙ. Ну и пусть лезут. Я так даже письма домой написать не могу, в башке одни маты.
ПЕРВЫЙ. Слушай, а в тебя какие стихи лезут?
ВТОРОЙ. Да хрен их знает.
ПЕРВЫЙ. Про девку есть что-нибудь?
ВТОРОЙ. А-а, я вас любил, любовь еще быть может…
ПЕРВЫЙ. Нее, так вся рота пишет. Ты мне новенькое подскажи. Подруге писать нечего.
ВТОРОЙ. Щас, погоди:
безнадежный странник, в маленьком пространстве
Собственного мира, внутренних широт.
В поисках незримого чувства вдохновения
И любви несбыточной, что к себе зовет…
ПЕРВЫЙ. Афигеть…
Резко подпрыгивает, корчится, сжимая обеими ладонями зад. Позади него стоит Султан.
СУЛТАН. Не понял?
Оба солдата вытягиваются по стойке “смирно”. Султан тяжело сопит, ему по-прежнему плохо. Смотрит исподлобья, словно готовится к атаке.
СУЛТАН. Ты!.. (Показывает пальцем на Первого.) Пой лезгинку.
Садится на унитаз. Слышится резкий хлопок. Оба солдата вздрагивают.
ПЕРВЫЙ. Там, диги-диги-там, там-там, диги-диги там…
СУЛТАН. Ты! (Показывает пальцем на Второго.) Танцуй!
ВТОРОЙ (с ужасом смотрит на Султана).
Он поет ей песни о других пространствах,
Где по бесконечности внутренних широт
Безнадежный странник, в безнадежных странствиях…
Снова хлопок, еще громче. Солдаты вздрагивают.
СУЛТАН. Вадычки… (Первый убегает.) Говори!
ВТОРОЙ. Молча обвожу глазами стены.
Жизнь идет, но что-то здесь не так.
Я тружусь — тружусь самозабвенно.
Капля грусти в сущности — пустяк…
СУЛТАН. Продолжай.
ВТОРОЙ. Что-то остается за стенами. Что-то так же — вечер за окном.
Что-то назревает между нами. То, что не отложим на потом…
СУЛТАН (тужится). Ну-ну…
ВТОРОЙ. Каменные стены расстояний. Ты же за невидимой чертой.
Хрипло прошепчу, взорвав молчанье: как сейчас хочу я быть с тобой…
СУЛТАН. Ты чо, пэдик?
ВТОРОЙ. Никак нет, товарищ сержант. Сами лезут.
СУЛТАН. Волчатину жрал?
ВТОРОЙ. Никак нет! Не успел!
СУЛТАН. Ну-ка, дальше…
ВТОРОЙ. Как мне ненавистны эти стены. Холодна со мною эта ночь.
Я тружусь — тружусь самозабвенно, ни себе пытаясь не помочь.
И пройдут часы пустой тропинкой, под бурьяны давящего сна.
И на миг подумаю с грустинкой, засыпая: ты сейчас одна.
У входа в туалет толпа солдат, с раскрытыми ртами смотрят на Второго. Султан раскрывает пятерню, сгибает пальцы, один за другим. Солдаты мгновенно исчезают.
СУЛТАН. Сами, говоришь, лезут?
ВТОРОЙ. Так точно.
СУЛТАН. И много лезет?
ВТОРОЙ. Аж из ушей плещет.
СУЛТАН. В лазарет ходил?
ВТОРОЙ. Никак нет!
СУЛТАН. Умница. Короче, иди спать. Если утром снова полезут, мне скажешь, понял?
ВТОРОЙ. Так точно!
СУЛТАН. Молодец. Аж какать расхотел. (Хлопает Второго по плечу.)
Появляется Первый, протягивает сержанту бутылку с водой. Султан, задумавшись, отхлебывает из бутылки, смотрит на нее, резко выплевывает. Замахивается огромным кулаком на Первого, но, передумав, выливает содержимое ему за шиворот. Уходит.
ПЕРВЫЙ. Вот кабан.
ВТОРОЙ. Лучше б меня волки съели…
Картина третья
Казарма. В расположении дымно. По краям, у окон, валяются ломаные доски, стоят железные буржуйки, сильно чадят. У печек дежурят почерневшие от копоти солдаты. Взад-вперед бегают “духи”, важно расхаживают “деды”. Шеренга “залетчиков”, обнявшись за плечи, приседает под счет высокого, рыжего сержанта. На железной койке сидят Первый и Второй. Первый пришивает подворотничок к кителю Второго. Второй что-то записывает в блокнот.
ПЕРВЫЙ. Ну, как?
ВТОРОЙ. Готово вроде.
ПЕРВЫЙ. Да ты не торопись, а то опять встрянем куда-нибудь.
ВТОРОЙ. Ниче, Султан теперь добрый. Хочешь, прочитаю?
ПЕРВЫЙ. Хочу.
ВТОРОЙ. Ты надуваешь воздушные шарики,
Втоптав в чернозем мой нескромный экспромт.
Пою о любви с легкой примесью жалости.
Мой бриг покидает бунтующий порт…
ПЕРВЫЙ. Че? Какой еще бриг?
ВТОРОЙ. Красиво же?
ПЕРВЫЙ. Да она не поймет ни хрена. Напиши там, типа, презираю тебя, как настоящий пограничник. Волков еще мочу, и жру их тоже! Короче, я крутой, а она этого не поняла! Можешь так?
ВТОРОЙ. Странный ты. Это тебе не волков жрать. Искусство же, че придет в голову, то и написал.
ПЕРВЫЙ. Я подожду. Может, завтра что-нибудь свалится?
ВТОРОЙ. Долго ждать придется. Мне еще сто писем написать надо. Вся рота в очереди стоит.
ПЕРВЫЙ. Ладно, пиши как есть. Пусть думает, что я умнее ее.
ВТОРОЙ. А давай так. Я сейчас напишу, а ты потом наступишь?
ПЕРВЫЙ. И че?
ВТОРОЙ. Ниче. След останется, от сапога, настоящий, пограничный!
ПЕРВЫЙ. И на хрена он нужен?
ВТОРОЙ. Вот тормоз, это же творчество. Красивый стих и след от сапога. Шаришь, смысл какой?
ПЕРВЫЙ. Ни хрена себе. Слушай, хорошо тебя Султан шабаркнул, мне бы так.
ВТОРОЙ. Так иди, скажи Султану, что член в его кружку макаешь, когда воду ему носишь. Он об тебя пять табуреток шабаркнет. Глядишь, оперы петь начнешь.
ПЕРВЫЙ. Не, я лучше так, по-старому. С ним вообще че-то неладное происходит. Прикинь че? Я ему с охоты тушканчика притащил, живого. Говорю, не было больше ни хрена. Думал, живьем жрать заставит. А он, прикинь, кормит его и травки заставляет собирать разные. Я бы лучше волков ловил. Принесешь не то, самого жрать заставляет. А травки горькие такие…
ВТОРОЙ. Это ж как ты его поймал-то, тушканчика?
ПЕРВЫЙ. Как? Догнал!
ВТОРОЙ. Бедный тушканчик.
Рядом из комнаты старшины роты слышится трубный и протяжный голос Султана: “Одыын”! Рыжий сержант спешно убегает к Султану, солдаты медленно приходят в себя.
ПЕРВЫЙ. Че встали? Приседайте! Щас все из-за вас встрянем.
Солдаты послушно приседают дальше.
ВТОРОЙ. Разойдись, пацаны. (Солдаты замирают в нерешительности) Разойдись, говорю. Если что, скажете, я разрешил.
Солдаты разбредаются.
ПЕРВЫЙ. Эй, куда, назад, я сказал…
ОДИН ИЗ СОЛДАТ. Соси.
ПЕРВЫЙ. Пипец нам пришел. (Второму.) Ты че наделал-то?
ВТОРОЙ. А я дурак, мне все можно.
ПЕРВЫЙ. Зато я не дурак. Так что ну тебя на хрен… (Убегает.)
Из каптерки выходит рыжий сержант, вежливо зовет Второго.
ВТОРОЙ. Ща иду…
Комната старшины роты. В широком кресле сидит Султан в спортивном костюме, держит в руках коробку. В коробке тушканчик, нервно урчит.
ВТОРОЙ (в дверях). Товарищ сержант, разрешите войти?
СУЛТАН. Заходи.
Второй заходит, мнется у входа.
СУЛТАН (заигрывает с тушканчиком). Че, мой хороший? Умный тушканчик! Хорошая мышка… (Второму.) Люблю маленьких… (Показывает Второму пальцем на табурет.)
Второй садится. Кладет ладони на колени, словно провинившийся школьник.
СУЛТАН. Еще лезут?
Сует палец в коробку, резко отдергивает. Тушканчик шипит.
ВТОРОЙ. Лезут. Это надолго, похоже…
СУЛТАН. Сколько стихов написал?
ВТОРОЙ. Не считал. Где-то тысячу.
СУЛТАН. И не кончаются?
ВТОРОЙ. Не-а.
СУЛТАН. Хочешь быть сержантом?
ВТОРОЙ. Кто ж не хочет?
СУЛТАН. Стажером моим будешь! (Снова отдергивает палец.) Вот козел? Это я не тебе.
ВТОРОЙ. Спасибо.
СУЛТАН (убирает коробку вниз). Слушай, а ты роман написать можешь?
ВТОРОЙ. Не знаю, не пробовал. Со стихами бы разобраться.
СУЛТАН. Значит, можешь. Представь себе, что это тысяча стихов…
ВТОРОЙ. Если эта тысяча разом свалится мне на голову, я точно охренею.
СУЛТАН. Ты уже охренел. Считай, что это приказ. Я хочу, чтобы ты написал про меня роман.
Пауза.
ВТОРОЙ. Товарищ сержант, я раздумал быть сержантом…
СУЛТАН. Эээ, че ты такое говоришь? Тебе вообще нельзя думать, тебе писать надо. Вот напиши про меня, какой я справедливый! Много напиши. Скажи, Султан справедливый был сержант, и его все боялись. А лучше так — все боялись, потому что был справедливый.
ВТОРОЙ. Может, лучше стихами?
СУЛТАН. Помнишь, невесте моей писал?
ВТОРОЙ. Ну.
СУЛТАН. Брат ее сказал, если стихи пишет, значит, русские обижают.
ВТОРОЙ. А вы скажите, что русских заставили писать.
СУЛТАН. Сказал. Невеста говорит, че, такой глупый?
ВТОРОЙ. Проблема…
СУЛТАН. Роман хочу!
ВТОРОЙ. Понимаете, товарищ сержант, это как ваша табуретка, сегодня под задницей, завтра на голове. Даже не знаю, как лучше…
СУЛТАН. Че?
ВТОРОЙ. Виноват! Вырвалось!
СУЛТАН. Лычки хочешь? Сгущенка, масло кушать хочешь? Девка хочешь? Все будет!
ВТОРОЙ. Я попробую, товарищ сержант.
СУЛТАН. Для тебя — Султан! Друг мой будешь, слово горца даю.
ВТОРОЙ. А если не получится?
Султан нечаянно опускает руку в коробку. Резко отдергивает прокушенную ладонь. Тут же молниеносно выхватывает тушканчика и сворачивает ему шею, с силой швыряет обратно в коробку. Дикий визг умирающего зверька. Султан кладет в рот укушенный палец, сплевывает кровь на пол. Вопросительно и хищно смотрит то на кровавый плевок, то на Второго. Тот ежится, вжимается в табуретку.
СУЛТАН. Вопросы?
ВТОРОЙ. Так точно! Пардон. Никак нет!
СУЛТАН. Свободен!
Второй убегает. Султан поднимает за шкирку мертвого тушканчика, изучающим взглядом смотрит на шкурку.
СУЛТАН (резко). Дневальный!..
Картина четвертая
Войсковой плац. У трибуны военный оркестр. Ежась от холодного ветра, оркестранты играют вальс “На сопках Маньчжурии”. Первый и Второй не спеша подметают пожелтевшие листья. Ветер тут же разметает их снова.
ПЕРВЫЙ. Не люблю осень.
ВТОРОЙ. А че так?
ПЕРВЫЙ. Да грустно как-то.
ВТОРОЙ. Пушкин, говорят, осень любил.
ПЕРВЫЙ. Так понятно. Он и зиму, поди, любил? Ему че делать-то? Люби да люби.
ВТОРОЙ. Ты был в Питере?
ПЕРВЫЙ. Не-а!
ВТОРОЙ. Зря! (Вздыхает.) Сраная Маньчжурия. Я когда приехал сюда, все думал, это только на сегодня. Завтра уеду. Еду уже полгода…
ПЕРВЫЙ (с опаской озирается, расстегивает ремень, снимает фляжку). Будешь?
ВТОРОЙ. Че это?
ПЕРВЫЙ. Архи.
ВТОРОЙ. Че?
ПЕРВЫЙ. Самогонка. Монголы ее из молока гонят. Прикинь, до чего додумались?
ВТОРОЙ. Где взял?
ПЕРВЫЙ. У монголов.
ВТОРОЙ. Че это они вдруг?
ПЕРВЫЙ. Они сами меня нашли, в степи. Я сначала драпу дал, думал, мочить будут. А они молоком в меня давай брызгать. Говорят, типа, в меня дух какой-то вселился… (С недоверием косится на Второго.) Говорят, я всех волков распугал?!
ВТОРОЙ. Охренеть. (Отхлебывает из фляжки.) Фу, ну и хрень твоя самогонка.
ПЕРВЫЙ. Знаешь как по башке бьет. Так это ладно. Я в гости к ним пошел. Смотрю — юрты, бабы, бараны, жирные все такие…
ВТОРОЙ. Ты и вправду какой-то странный стал…
ПЕРВЫЙ. Ниче странного. Там шаманка еще была, посыпала на меня пеплом и сказала, что во мне дух овчарки, которую мы Султану скормили.
ВТОРОЙ. Да ты че?
ПЕРВЫЙ. У них, типа, поверье такое, что раз в сто лет рождается волкодав, который один стаю волков может порвать. Они его сто лет ждали, а мы его, типа, скоммуниздили.
ВТОРОЙ. А я думаю, че он такой живучий…
ПЕРВЫЙ. Так я ей говорю, типа, не хер шляться где ни попадя. (Отхлебывает из фляжки.) Смотреть надо за собакой. Правильно?
ВТОРОЙ (заметно хмелеет). Правильно!
ПЕРВЫЙ. Завтра опять к ним пойду. Мне барашек один приглянулся, утянуть надо.
ВТОРОЙ. Двух. Одного сами сожрем.
ПЕРВЫЙ. Точно. Я скоро блеять начну от одной капусты…
Оркестр умолкает.
ОДИН ИЗ ОРКЕСТРАНТОВ. Эй, пацаны, че это вы там пьете?
ПЕРВЫЙ. Цыц, джаз-банда…
ОРКЕСТРАНТ. Жмот!
ПЕРВЫЙ. Че? (Идет на оркестр с метлой наперевес.) А ну-ка польку-бабочку, быстро!
ВТОРОЙ. Ты хорош, спалимся. (Отхлебывает из фляжки.)
ПЕРВЫЙ. Мне по фиг, я священный. Дай-ка… (Берет фляжку, долго пьет, занюхивает рукавом.) Польку, я сказал! Или эту, реквием! Ну, чтоб душа свернулась и развернулась.
ВТОРОЙ. Ты, хоть знаешь, что такое реквием?
ПЕРВЫЙ. Музыка такая. Быстро, я сказал.
ОРКЕСТРАНТ. Попадете ведь, пацаны?
ПЕРВЫЙ. По барабану! Реквием, суки, чтобы весело было! Быстро! Вам священный волк приказывает!
Оркестрант кивает, прикладывается к трубе. Звучит похоронный марш…
Гауптвахта. В камере Первый и Второй. Нары прицеплены на замок к бугристым, колючим стенам. Сыро. Оба сидят на бетонном полу, прижавшись друг к другу спинами. Где-то за стеной слышны вопли и рычание собаки.
ПЕРВЫЙ. Вот сука. Уже час его травит.
ВТОРОЙ. Чья это собака?
ПЕРВЫЙ. Начальника караула.
ВТОРОЙ. Злющая, похоже?
ПЕРВЫЙ. Шалава комнатная. Так, при хозяине выдрючивается.
Крики прекращаются. За стеной скрипит железная дверь. Слышно, как кого-то заносят, словно куль с песком.
ПЕРВЫЙ. Один готов!
ЗА СТЕНОЙ. Следующего…
Слышно, как скулит от нетерпения собака. Кого-то ведут.
ГОЛОС (испуганно). Пацаны, ну, пожалуйста, не надо. Я боюсь собак, ну пожалуйста…
ВТОРОЙ. Оркестрант, похоже.
За стеной снова вопли и хищный рык собаки.
ПЕРВЫЙ. Долго не продержится, слабый.
Спустя минуту вопли умолкают.
ВТОРОЙ. Загрызла?
ПЕРВЫЙ. В обморок упал. Обосрался еще, поди…
ЗА СТЕНОЙ. Следующего…
Дверь в камеру открывается. Караульный показывает пальцем на Второго: ты!
ПЕРВЫЙ. Я пойду!
КАРАУЛЬНЫЙ. Как хочешь, выходи.
Первый выходит. Дверь закрывается.
ГОЛОС ЗА СТЕНОЙ. Фас, фас, я сказал, фас его. Фас…
За стеной слышна возня и свирепый рык, словно дерутся собаки. Жалобный вой.
ГОЛОС ЗА СТЕНОЙ (испуганно). Караул, ко мне, караул, ааа…
Топот десятков сапог, щелчки затворов, выстрелы. Возня и волчий рык.
Дверь открывается. В камеру закидывают избитого Первого. Китель на нем разорван в клочья. На губах кровь. Второй помогает ему подняться. Первый с силой дергает нары, срывает замок, ложится.
ПЕРВЫЙ. Я же говорил, шалава.
ВТОРОЙ. Извини, брат, даже не знаю, что сказать.
ПЕРВЫЙ. А не говори, давай помолчим.
ПЕРВЫЙ. Помнишь, письмо с тобой писали?
ВТОРОЙ. Их много было.
ПЕРВЫЙ. Ну то, подружайке моей, стихи с сапогами?!
ВТОРОЙ. Да-да, помню.
ПЕРВЫЙ. Ответ сегодня получил. (Достает из кармана штанов конверт, протягивает Второму.)
ВТОРОЙ. Можно?
ПЕРВЫЙ. Валяй.
Второй открывает конверт, достает несколько волосков, растерянно смотрит на Первого.
ПЕРВЫЙ. Не врубился?
ВТОРОЙ. Извини, не догоняю.
ПЕРВЫЙ. Ты письмо прочитай.
ВТОРОЙ (раскрывает письмо, читает вслух). Не попробовал, так хоть понюхай…
ПЕРВЫЙ. Это лобковые волосы, ее! (Смеется.) Вот где творчество, да, вот где фантазия?
ВТОРОЙ. Успокойся, брат, все нормально.
ПЕРВЫЙ. Да ты не бойся, я же священный волк, своих не трогаю.
ВТОРОЙ. Ты лежи, не вставай, тебе поспать надо.
ПЕРВЫЙ. Я здесь останусь, в Маньчжурии. Мне все здесь нравится.
Дверь открывается. У порога два крепких медбрата с петлей для отлова собак и двое автоматчиков. За их спинами маячит усатое, перепуганное лицо прапорщика. Первый спрыгивает с нар и забивается в угол, глухо рычит.
ПРАПОРЩИК (показывает пальцем на Второго). Ты, выходи, к тебе мать приехала.
Второй вздрагивает, спешно выходит из камеры. Солдаты бросаются на Первого. Слышится тоскливый волчий вой.
Картина пятая
КПП. Комната для посетителей. Несколько столов, несколько табуреток, дешевые картины на стенах. Очень серая атмосфера. За столом два солдата отрабатывают сборку-разборку автомата. Еще двое ждут своей очереди. В углу сумочки, пакеты, чьи-то вещи.
В комнате появляется Второй в сопровождении автоматчика и прапорщика. Второй озирается, ищет глазами свою мать.
ВТОРОЙ. А где мама?
ПРАПОРЩИК. Жди. (Выходит.)
ВТОРОЙ. Товарищ прапорщик…
АВТОМАТЧИК. К стене!
Второй поворачивается лицом к стене. Автоматчик снимает наручники.
Второй садится на подоконник, смотрит в окно. Там падает снег, буквально валит хлопьями. Взад-вперед бегают солдаты, хрустят сапогами по снегу.
ВТОРОЙ (солдатам в комнате). Пацаны, мать мою не видели?
Солдаты молча отрабатывают сборку-разборку. Автоматчик стоит по стойке “смирно”, уставился в одну точку. Появляется прапорщик, несет жестяной таз с водой.
ВТОРОЙ. Товарищ прапорщик, где моя мама?
ПРАПОРЩИК. Да придет твоя мама. Постирайся пока, кровью весь уляпался. Ходишь как “Чмо”. Не таким тебя должна видеть твоя мама. А подшива? Это что такое? Что это, я спрашиваю? (Срывает у Второго подворотничок.) Постираешься, и приведем твою маму.
ВТОРОЙ. Прямо здесь?
ПРАПОРЩИК. Прямо здесь!
ВТОРОЙ. Так не высохнет?
ПРАПОРЩИК. Ты знаешь, как мы делали, когда я “срочку” служил? Состирнешь вечерком форму, бах на себя, и под одеяло. Утром все высохло. Учись, сынок, у вас детский сад, а не служба. А вам еще мамку подавай… (Уходит.)
Второй растеряно оглядывается, бросает подворотничок в таз.
ВТОРОЙ (солдатам). Пацаны, вы маму мою не видели?
Солдаты не отвечают, отрабатывают сборку-разборку.
Второй засучивает рукава, стирает подворотничок, выжимает. Смотрит по сторонам. Видит пакеты в углу. Подходит, открывает одну из сумок. Достает фотографии своих родных, перелистывает. Тяжело дышит.
ВТОРОЙ. Эй, пацаны, что здесь было? (Солдаты молчат.) Это мамина сумка. Слышь, я тебя спрашиваю?.. (Берет за локоть ближайшего солдата.)
СОЛДАТ (резко поворачивается ко Второму, шипит). Иди в жопу!
ВТОРОЙ (с ужасом). Мариец? (Пятится назад.)
МАРИЕЦ (наступает на Второго, говорит с марийским акцентом). Сука ты. Из-за тебя земелю моего в “дурку” запаковали. Это твое место, идиот. Это тебя надо было закрыть, понял ты меня? Тебя, тебя, тебя… (С ненавистью тычет пальцем в грудь Второму.)
Снова заходит прапорщик. Следом появляется солдат с двумя термосами и вещмешком за спиной.
ПРАПОРЩИК. Ужин.
Солдаты убирают в угол автоматы, садятся за стол. Достают из-за пазух миски, ложки, кружки. Прапорщик, покрякивая от удовольствия, накладывает из термоса квашеную капусту буровато-зеленого цвета.
ПРАПОРЩИК. Капусточка, витамин “Ц”. Жрите, собаки, пока я добрый.
Высыпает из мешка окаменевшие от времени черные сухари. Из второго термоса разливает по кружкам компот. Солдаты машинально суют в кружки сухари. Бесстрастно жуют капусту.
ВТОРОЙ (его передергивает). Бред какой-то.
ПРАПОРЩИК. Ну а ты что стоишь?
ВТОРОЙ. Я маму жду.
ПРАПОРЩИК. Потом не скули, что поужинать не успел. (Уходит.)
ВТОРОЙ. Пацаны, что происходит?
МАРИЕЦ. А что происходит?
ВТОРОЙ. Я первый спросил.
МАРИЕЦ. А ничего не происходит.
ВТОРОЙ. Ты мне скажи, где моя мама? Мне сказали, что она на КПП, меня ждет?
МАРИЕЦ. Да никто тебя не ждет. Кому ты на хрен нужен? (Отворачивается, ест капусту.)
ВТОРОЙ. В смысле?
МАРИЕЦ. Ты на заставе, дурачок! Проснись. Тебя развели как лоха позорного. Границу теперь будешь охранять. Вот сейчас и заступишь. Вместо меня…
ВТОРОЙ. Чушь!
ВТОРОЙ. Пацаны, я прошу вас. Ну будьте людьми, где моя мама?
ВТОРОЙ (хватает за грудки Марийца). Где моя мать, урод? (Резко трясет.)
Мариец обмякает. Второй пытается его удержать.
ВТОРОЙ. Эй, пацаны, помогите, что с ним?
ОДИН ИЗ СОЛДАТ. Ты забыл, что ли? Мертвый он!
ВТОРОЙ. Козлы, достали вы меня уже…
СОЛДАТ. А ты и вправду забыл. Он же еще в вертолете скончался. До госпиталя не довезли. Сдох, как собака. Почки отказали.
ВТОРОЙ. Да я только что с ним базарил!
СОЛДАТ (смеется). Значит, ты его и замочил.
ВТОРОЙ. Я вас сам сейчас всех перемочу, уроды, душары немытые. Встать! Встать, я сказал!
Солдаты молча встают.
ВТОРОЙ (отшвыривает Марийца). Упали! (Солдаты падают.) Отставить! (Солдаты вскакивают.) Руки за голову! Сели! Джамп на счет! Бабочку ловим, суки! Раз… (Солдаты подпрыгивают, хлопают ладонями над головой.) Два… (Солдаты прыгают снова.) Три… Полтора… (Солдаты замирают, полуприсв.) Спрашиваю в последний раз, где моя мама?
Молчание.
О-кей! Давай так! (С силой бьет застывшего автоматчика в затылок, выхватывает у него автомат, передергивает затвор.) Где моя мать?
Солдаты сидят неподвижно.
ВТОРОЙ (стреляет в ближайшего солдата). Где моя мама? (Снова стреляет.) Где моя мама?
Очередью добивает остальных. Отбрасывает магазин, заряжает второй. Озирается. Стаскивает трупы в кучу, приставляет к ним стол. Получается блиндаж. Ставит к столу табуретку, садится. Берет автомат наизготовку.
За окном голос прапорщика в мегафон.
ПРАПОРЩИК. Солдат, сдавайся, у нас твоя мать!
ВТОРОЙ. Дай ей мегафон. (В ответ — тишина.) Врешь ты все, шалава. Заходи по одному, кто самый смелый? (Тишина.)
За окном темнеет. Лучи фонарей ощупывают опустевшую комнату.
ВТОРОЙ. Бред, бред, бред, лажа какая-то. Где моя мама, суки…
Держит дверь под прицелом. Клюет носом. Вздрагивает. Борется со сном, не выдерживает, падает лицом на стол. Из кучи трупов тихо встает Мариец, злорадно ухмыляется, пинает Второго. Снова ухмыляется. Снова пинает…
Конец первого действия.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
Казарма. День. Двухярусные койки аккуратно заправлены. Буржуек у окон больше нет, потому что весна. Тепло. Между койками рыжий сержант, пинает укутавшегося с головой в одеяло, спящего солдата. Злобно ухмыляется, снова пинает. Неожиданно спящий вскакивает, валит Рыжего, начинает душить. Рыжий вырывается, дико орет и умолкает. Хрипит. Появляется дневальный, в новенькой форме и сапогах, тоже новых. Это Первый. У бедра молодцевато болтается штык-нож.
ПЕРВЫЙ (бросается к дерущимся). Эй, вы че, сдурели? Хорош, пацаны. (Разнимает.)
Рыжий сержант приподнимается на локте, тяжело дышит. Над ним наизготовку стоит Второй.
ВТОРОЙ (Первому). Ты?
ПЕРВЫЙ (растекается в улыбке). Я, конечно! С добрым утром, братан.
ВТОРОЙ. А я это, короче, ничего…
ПЕРВЫЙ. Я вижу.
РЫЖИЙ. Султан уедет, копец тебе, писатель.
ПЕРВЫЙ. Не гони.
ВТОРОЙ (сержанту). Извини, Рыжий, опять кошмары снились. Я думал, ты умер…
РЫЖИЙ. Это ты умрешь. Суки, расслабились совсем.
ПЕРВЫЙ. А нам положено, по сроку службы. Так что сам не гони, дедок.
РЫЖИЙ. Ладно, я подожду, недолго осталось. (Первому.) Чтобы очки блестели, это приказ!
ПЕРВЫЙ. Соси.
Рыжий уходит.
ВТОРОЙ. Зря ты так с ним. Он по уставу нас замочит.
ПЕРВЫЙ. Спокойно дядя, пляши.
ВТОРОЙ. Отвали, башка раскалывается. Прикинь, че приснилось…
ПЕРВЫЙ. Да плевать мне, что тебе приснилось. Пляши, говорю.
ВТОРОЙ. Мама приехала?
ПЕРВЫЙ. Да еперный ты театр, хорош тупить, а? Че с тобой?
ВТОРОЙ. Говори, запарил.
ПЕРВЫЙ (прикладывает ладонь к козырьку). Разрешите обратиться, товарищ младший сержант? Пока — младший…
ВТОРОЙ (обмякает). Придурок ты…
ПЕРВЫЙ. Это ладно. Я тут через каптера пробил. В общем, так. Султан уезжает и…
ВТОРОЙ. Есть курить?
ПЕРВЫЙ. Козел, весь кайф обломал.
ВТОРОЙ. Да знаю я все, не буду я старшиной, не хочу.
ПЕРВЫЙ. Ты охренел? Я с тобой здороваться перестану. Столько дерьма сожрали из одной миски, и не буду? Будешь, куда ты на хрен денешься. Я Рыжего на очки уронить хочу, понял? Мне, мне лычки твои нужны. И каптерка твоя тоже мне, мне нужна. Понял?
ВТОРОЙ (обнимает Первого). Говнюк!
ПЕРВЫЙ (изумленно). Э-э-э…
ВТОРОЙ. Я просто рад тебя видеть…
ПЕРВЫЙ. Спасибо…
Из каптерки выходит заспанный Султан, чешет волосатую грудь, изучающе смотрит на Первого и Второго. На плече шкурка тушканчика. Первый и Второй вытягиваются по стойке “смирно”.
Султан с ленцой машет ладонью Первому. Тот тоже неохотно поворачивается и собирается уйти, получает пинка под зад, убегает.
СУЛТАН. На исходную!
Первый возвращается.
СУЛТАН. К бою!
Первый падает.
СУЛТАН. Считаю до трех, тебя нет. Раз-два-три…
Первый уползает со скоростью ящерицы.
СУЛТАН. Совсем расслабились, черпаки. (Второму.) Ну че, готово?
ВТОРОЙ. Еще чуть-чуть. Мыслишки новые появились.
СУЛТАН. Два дня.
ВТОРОЙ. Так точно!
СУЛТАН. Лычки нравятся?
ВТОРОЙ. Не примерял еще.
СУЛТАН. Примерь. Чаю хочешь?
ВТОРОЙ. Спасибо, не хочу.
СУЛТАН. Как хочешь.
Уходит, шаркая тапочками по линолеуму. Появляется Первый, смотрит вслед Султану.
ПЕРВЫЙ. Вот кабан.
ВТОРОЙ. Хорошо, что меня волки не съели. (Озирается.) Кстати, а где моя форма?
ПЕРВЫЙ. В тумбочке, наверное… (Уходит.)
Второй открывает тумбочку и достает новенькую форму с пришитыми сержантскими лычками и новые сапоги со шнуровкой. Усмехается. Надевает новую форму.
Картина вторая
Снова казарма. По расположению со скучающим видом расхаживают солдаты, вчерашние “духи”, нынешние “черпаки”. Первый и Второй сидят на койках напротив друг друга. Второй чистит бляху своего ремня. Первый листает толстую общую тетрадь, чешет обрастающую голову.
ПЕРВЫЙ. Ни хрена? Круто ты меня! Особенно про “губу”. Дома бы дать прочитать. И плевать, поверят или нет! Все бабы мои…
ПЕРВЫЙ. Слушай, я че, и вправду такой?
ВТОРОЙ. В тебе это есть…
ПЕРВЫЙ. Круто. Только ты не прав немного. Я бы и начкара загрызть успел. Хотя, помнишь, в поезде с ним бухали? Вроде нормальный мужик был. Может, работа такая?
ВТОРОЙ. Наверное…
ПЕРВЫЙ. А че ты меня на КПП с собой не взял? Мы бы там такую войну устроили. Я бы не стал всех мочить, одного бы оставил, в заложники. И вертолет запросил бы. Слушай, а перепиши, а? Давай повоюем? Прикольно же?
ВТОРОЙ. Отвали.
ПЕРВЫЙ. Ни хрена себе, взял и уснул, как лох? Я бы тебя так распинал…
ВТОРОЙ. Рыжий распинал. Вон сидит, рожа конопатая. (Рыжему.) Харю попроще сделай!
ПЕРВЫЙ (тоже Рыжему). Че улыбаешься? Дурачком растешь!
Рыжий молчит.
ПЕРВЫЙ. Султан уедет, вот заживем! (Рыжему.) На очках плавать будешь.
Рыжий поднимается с койки, с ненавистью смотрит на Первого.
ПЕРВЫЙ. Че вылупился? Ну давай, подходи, ссышь, что ли?(Снимает ремень, одним махом наматывает на руку.)
РЫЖИЙ. Месяц остался. Я терпеливый.
ПЕРВЫЙ. Мне по фигу, я священный.
Лицо Рыжего вытягивается.
ВТОРОЙ. Сядь, священный. Султан услышит, всю твою святость по очкам размажет.
ПЕРВЫЙ (неохотно садится). Я ему еще Марийца припомню…
ВТОРОЙ. Все, проехали!
ПЕРВЫЙ. А что такое “реквием”?
ВТОРОЙ. Это я тебя должен спрашивать.
ПЕРВЫЙ. Реквием для сержанта? Так-то прикольно. Я по телеку слышал. Вроде фильм так назывался.
РЫЖИЙ. Стих, идиот.
ПЕРВЫЙ (вскакивает). Дуло захлопни, овчарка.
РЫЖИЙ. Вы че там, обкурились? Хрень всякую несете.
ВТОРОЙ. А ты не слушай.
ПЕРВЫЙ. Маленький еще. (Второму.) А на хрена ты написал, что он вернул тебе этот роман?
ВТОРОЙ. Так, от балды, захотел и написал. Скажет, вычеркну.
ПЕРВЫЙ. Можно тебя попросить?
ВТОРОЙ. Нет!
ПЕРВЫЙ. Убери про девку. Я ж только тебе, как другу…
ВТОРОЙ. Нет!
ПЕРВЫЙ. Тогда меня убирай.
ВТОРОЙ. Поздно, написано уже.
ПЕРВЫЙ. Не хочу, чтобы Султан это прочитал. Как представлю, читает и ржет. Землякам своим показывает. И все читают и ржут.
ВТОРОЙ. Это их проблемы.
Картина третья
Туалет. Два духа скребут зубными щетками унитаз. Появляется Рыжий, поднимает пятерню, загибает пальцы. Солдаты убегают. Рыжий заходит в кабинку, справляет нужду. Сзади незаметно крадутся Первый и еще несколько “черпаков”.
ПЕРВЫЙ (резко). Рыжий!
Рыжий вздрагивает, озирается.
РЫЖИЙ. Чего тебе?
ПЕРВЫЙ (он явно пьян). С облегчением.
РЫЖИЙ. Спасибо…
Выходит, пытается пройти мимо Первого. Тот резко толкает Рыжего плечом.
ПЕРВЫЙ. На исходную!
РЫЖИЙ. Чего тебе?
ПЕРВЫЙ. Разговор есть.
РЫЖИЙ. Че, романов начитался? С дороги, рядовой.
ПЕРВЫЙ. Мы долги тебе вернуть хотим, много долгов. До очек еле донесли.
РЫЖИЙ. Я-то что? Иди Султану вворачивай! Или ссышь, что ли?
ПЕРВЫЙ (черпакам). Ловко на понт берет? А главное, стрелки ловко переводит. Ты — стрелочник Рыжий, во веки веков. (Сквозь зубы.) На очки!
РЫЖИЙ. Чего?
ПЕРВЫЙ. Я что, по-монгольски сказал? Пацаны, флягу! (Солдат подает ему флягу.) Пей!
РЫЖИЙ. Что это?
ПЕРВЫЙ. Самогонка. Пей, не бойся.
РЫЖИЙ. Сначала ты.
ПЕРВЫЙ. Как скажешь. (Берет флягу, долго пьет, морщится.) Пей!
РЫЖИЙ (делает глоток). Ну и хрень.
ПЕРВЫЙ. Зато мозги промывает.
РЫЖИЙ (расслабляясь). Пацаны, вы, в натуре, не ко мне. Я же все по приказу Султана делал. Мне скажут, я делаю…
ПЕРВЫЙ. Он из-за тебя в вертолете умер. Сдох, как собака. Из-за тебя, сука ты рыжая. На очки!
РЫЖИЙ (пятится). Пацаны, дизелем пахнет. За избиение сержанта от двух лет…
ПЕРВЫЙ. Мне по фиг, я священный. Сейчас ты у меня реквием петь будешь, по Марийцу.
РЫЖИЙ. Пацаны, зря вы так. Вы думаете, одни так встревали? Да я сам всю “учебку” летал как сраный веник, еще похлеще вас. И мои деды тоже летали. Все летают. Так положено.
ПЕРВЫЙ. На очки, Рыжий, не зли меня.
РЫЖИЙ. Ты из-за Марийца на меня злишься? Так вы же все вместе на коне стояли. Все. Это прикол был. Просто прикол, шутка, день пограничника. Откуда я знал, что у него почки больные? В погранвойска еще призвали. Ты езжай домой, в свой сраный Марий Эл! Пушку прихвати и мочи весь свой военкомат. Я то тут при чем?
ПЕРВЫЙ. Мы просто стояли. А ему ты еще табуретку в руки дал, потому что спина у него слабая. И пинал его, сука, не помнишь? Или это Султан тебе приказал? Давай у него спросим?
РЫЖИЙ. Я пьяный был, пацаны. Не помню, честное слово. У меня крышу рвало. У нас у всех здесь крышу рвет, в этой сраной Маньчжурии. Пацаны, ну отлетали же свое. Я вот понял своих дедов. И вы своих поймете. Сто лет понимали, вы чем особенные? (Переводит дыхание.) Все, пацаны, давайте спать. Завтра на трезвую поговорим. Слово пацана даю, все отработаю. Как в сказке жить будете.
ПЕРВЫЙ. Мы и так как в сказке.
РЫЖИЙ (дрожит). Чего вы хотите?
ПЕРВЫЙ. На очки!
РЫЖИЙ. Хоть убей, не положено. По званию, сроку службы не положено. Сдохнуть лучше, чем на очки.
ПЕРВЫЙ. Как скажешь. Пацаны, табуретку. (Один из солдат приносит табуретку.) На коня!
РЫЖИЙ. Шутишь?
ПЕРВЫЙ. На коня, сука, если жить хочешь!
Рыжий присаживается, зад чуть ниже колен, вытягивает вперед руки. Первый дает ему в руки табуретку.
ПЕРВЫЙ. За ножки, сука, держи.
Уже спустя десять секунд колени и руки Рыжего начинают дрожать. Пот градом падает на кафельный пол.
РЫЖИЙ. Не могу, пацаны, время не то…
ПЕРВЫЙ. Мариец два часа простоял!
РЫЖИЙ. Не могу.
ПЕРВЫЙ. Тогда на очки!
РЫЖИЙ. Щас, погоди, штаны заправлю… (Неожиданно бьет Первого табуреткой по голове, замахивается на остальных.) Убью, суки, с дороги…
Черпаки словно по команде бросаются на Рыжего, крутят руки, затыкают рот.
ПЕРВЫЙ (сидит, упершись головой в стену, держится за виски). Шабаркнули-таки, сучары. Держи их, пацаны… (С трудом встает на ноги.) В очко его, харей…
ОДИН ИЗ ЧЕРПАКОВ. Дизелем пахнет, пацаны. Может, хватит с него?
ПЕРВЫЙ. В очко его, харей!
Черпаки суют Рыжего лицом в унитаз, спускают воду. Рыжий дико орет, захлебывается…
Гауптвахта. В тесной, сырой камере черпаки, прислонились друг к другу спинами. Нары пристегнуты к стене. Первый безуспешно пытается сорвать одну из нар.
За стеной крики и рычание собаки.
ОДИН ИЗ ЧЕРПАКОВ. Это чья собака?
ПЕРВЫЙ. Начальника караула.
ЧЕРПАК. Здоровая?
ПЕРВЫЙ. Так, шалава, при хозяине выеживается.
Крики умолкают. Слышен топот сапог, скрип железной двери. Кого-то несут, словно куль с песком.
ГОЛОС ЗА СТЕНОЙ. Следующего!
Дверь в камеру открывается.
КАРАУЛЬНЫЙ (показывает пальцем на черпака). Ты!
Черпак ежится.
ПЕРВЫЙ. Я пойду!
КАРАУЛЬНЫЙ. Как хочешь, выходи.
Первый выходит. Дверь закрывается.
ГОЛОС ЗА СТЕНОЙ. Фас, Альфа, фас, сказал…
Рычание, возня, визг собаки. Затем истошный вопль.
ГОЛОС ЗА СТЕНОЙ. Фу, Альфа, фу, фу… (Собака взвизгивает, видимо, хозяин ее пнул.) Караул, ко мне, быстро! Врач, нужен врач…
Топот десятков сапог. Слышно, как кого-то несут, трутся спинами вдоль узких стен.
ГОЛОС. Живой? Фу. Живой вроде. Ты, дурила, на хрена намордник с нее стянул? На хрена?
Картина четвертая
Каптерка старшины роты. Султан сидит за столом, листает толстую общую тетрадь, потягивает пиво из алюминиевой банки. На банке большие китайские иероглифы. Читает, смеется, резко меняется в лице, всхлипывает. Стук в дверь. Султан проводит ладонью по лицу — лицо принимает каменное выражение.
СУЛТАН. Войдите.
В комнату входит Второй.
ВТОРОЙ. Вызывал?
СУЛТАН. Заходи. (Показывает пальцем на табурет.) Как командуешь? Нравится?
ВТОРОЙ. Не понял еще.
СУЛТАН. Поймешь!
Пытливо смотрит на Второго. Тот ежится.
СУЛТАН. Пиво будешь?
ВТОРОЙ. Не откажусь.
Султан достает из-под дивана коробку с банками пива.
СУЛТАН. Стихи лезут?
ВТОРОЙ (открывает банку с пивом). Иногда.
Султан резко хохочет. Второй смотрит на него с опаской.
СУЛТАН. Обманул меня?
ВТОРОЙ. В смысле?
СУЛТАН. Скажи честно, как мужчина мужчине. Писал стихи раньше?
СУЛТАН. Значит, писал.
ВТОРОЙ. Я романы раньше не писал, честное слово…
СУЛТАН. Ладно, не бойся. Мне уже все равно. (Пьет пиво.) Ты лучше скажи, что такое реквием?
ВТОРОЙ. Музыка такая…
СУЛТАН. Какая?
ВТОРОЙ. Грустная.
СУЛТАН. А роман зачем так назвал?
ВТОРОЙ. Так я подумал, тебе какая разница? А так — красиво. Вроде бы…
СУЛТАН. Как друг твой?
ВТОРОЙ. В лазарете.
СУЛТАН. Нормальный?
ВТОРОЙ. Глотка прокушена. А так ничего, жить будет.
СУЛТАН. Рыжего за что на очки уронили?
ВТОРОЙ. Не знаю.
СУЛТАН. Должен знать!
ВТОРОЙ. Виноват, не уследил.
СУЛТАН. Другу давал почитать? (Трясет тетрадью.)
ВТОРОЙ. Давал.
СУЛТАН. Зря!
ВТОРОЙ. Я уже понял.
СУЛТАН. Ничего ты не понял! Ты знаешь, что с ним будет?
ВТОРОЙ. Говорят, в дурдом хотят отправить.
СУЛТАН. Хотят! Но не отправят! Земляки помогли, замяли все.
Второй приподнимается с табуретки.
СУЛТАН. Сядь! Скажи еще: спасибо тебе, товарищ Султан. Уважаю кавказцев, сделали, так сделали…
ВТОРОЙ. Султан, от чистого сердца… (Жмет себя в грудную клетку.)
СУЛТАН. Засунь себе его куда подальше! (Пьет пиво.) Хороший роман написал. Я плакал даже.
ВТОРОЙ. Спасибо, Султан.
СУЛТАН. Не за что.
ВТОРОЙ. Я пойду?
СУЛТАН. Куда?
ВТОРОЙ. В лазарет…
СУЛТАН. Беги.
Второй встает, идет к выходу.
СУЛТАН. Другу передай, Рыжий теперь старшина роты.
Второй замирает.
СУЛТАН. Иди, че встал?
Второй выходит. Султан снова перелистывает тетрадь. Смеется. Резко меняется в лице. Всхлипывает. Пьет огромными глотками пиво. Тяжело вздыхает. Встает. Достает из бельевого шкафа большую фанерную коробку, закидывает в нее тетрадь. На коробке надпись черными буквами: “Не трогать!”
Картина пятая
Снова каптерка старшины роты. В центре празднично накрытый стол. За столом Рыжий, Первый, Второй, другие деды, шумят, курят, пьют монгольскую водку из фляжек.
ПЕРВЫЙ (сиплым голосом). Я не понял, пацаны, а где жаркое? (Смотрит на часы.) Опять “духи” встряли, качать придется.
РЫЖИЙ. Ты не суетись. (Выпивает стопку.) Один!
В дверях появляется солдат.
РЫЖИЙ. Жаркое дембелям.
ДУХ. Одну минуту. Чуть-чуть осталось. Плитка ни фига не пашет…
ПЕРВЫЙ. Я не понял тебя, солдат…
ВТОРОЙ. Да заткнись ты. (Солдату.) Тебе еще две минуты!
ДУХ. Есть! (Убегает.)
ПЕРВЫЙ (Рыжему). Нет. Все-таки зря ты на контракт не остался. Блин, честное слово, скучать буду.
РЫЖИЙ. Кто-то на дембель в унитазе меня утопить обещал?
ПЕРВЫЙ. Я серьезно тебе говорю. Че ты смеешься?
ВТОРОЙ. Все, хорош, пацаны, опять подеретесь.
ПЕРВЫЙ. А че он выгибается? Я всей душой к нему, а он, сука, про очки?!
ВТОРОЙ. Все, проехали!
РЫЖИЙ. А я не обижаюсь, пусть сифонит. У него хорошо получается…
ВТОРОЙ. Ты лучше скажи, кого к нам старшиной поставят? Стажера-то не было?
РЫЖИЙ. А хрен поверишь.
ВТОРОЙ. Не томи.
РЫЖИЙ. Начкара помнишь, прапорщика?
ПЕРВЫЙ. Твою мать, пипец моей службе. Последние полгода, и те обосрали…
ВТОРОЙ. Пацаны, у меня тост. Предлагаю — за Султана!
ОДИН ИЗ ДЕДОВ. А я не буду за него пить.
ПЕРВЫЙ. А это твои проблемы. Давайте, пацаны, стоя…
Все встают, выпивают. Садятся.
ПЕРВЫЙ. Кстати, откуда он?
ВТОРОЙ. Из Грозного.
ПЕРВЫЙ. Ни хрена себе, это че получается? Наши ведь только вчера в Грозный вошли? Замес, говорят, конкретный был…
РЫЖИЙ. Мало ли че говорят? Не думаю, что это надолго. Дома отсидится и все.
ВТОРОЙ. А я думаю, уже воюет.
ПЕРВЫЙ. Интересно, за кого?
РЫЖИЙ. За наших, понятно. А может, и за Дудаева, какая хрен разница…
ВТОРОЙ. Все, пацаны, закрыли тему.
Стук в дверь. Все напрягаются. Рыжий убирает фляжки со стола.
РЫЖИЙ. Войдите.
Дверь открывается, появляется дух с огромной сковородой жареной картошки.
РЫЖИЙ. Жаркое, пацаны, давайте по чуть-чуть… (Разливает водку.)
ПЕРВЫЙ (ковыряется в картошке). А мясо где?
РЫЖИЙ. Нету мяса.
ПЕРВЫЙ. Да вы че, охренели, что ли?
ВТОРОЙ. Охотиться теперь некому…
ПЕРВЫЙ. Хе, а духи?
РЫЖИЙ. Дух нынче хлипкий пошел. Говорят, еще хуже будет…
ПЕРВЫЙ. Детский сад?! А нас кто спрашивал, какие мы? Трех волков в два рыла замочили, палками…
ВТОРОЙ. А это еще доказать надо…
ПЕРВЫЙ (Второму). Это ты мне говоришь?
ВТОРОЙ. Все, забудь.
ПЕРВЫЙ. А я докажу!
ВТОРОЙ. А стоит? Знаешь, сколько здесь таких легенд?
ПЕРВЫЙ. Не знаю и знать не хочу! (Духу.) Ко мне, солдат! (Ковыряется в картошке.) Так, это че за вмятина? Членом ковырялся?
ДУХ. Каким членом? Она же горячая…
ПЕРВЫЙ. Я что, на дурака похож?
ДУХ. Никак нет!
ПЕРВЫЙ. А че ты мне втираешь? Ты кому это втираешь? К бою, душара…
Дух принимает упор лежа.
ВТОРОЙ. Начинается…
ПЕРВЫЙ. Значит, нассал. (Принюхивается к сковороде.) По-любому ведь нассал? Так и есть, нассал! Нас опустили, пацаны! Духи опустили! Строиться на подоконниках, суки…
Первый срывается с места, но его тут же хватают и скручивают. Связывают ремнем, затыкают рот полотенцем.
РЫЖИЙ. Дежурный!
В дверях появляется молодой сержант.
РЫЖИЙ. Давай сюда дневальных, на койку его.
Дежурный исчезает, появляется с двумя дневальными. Уносят уже связанного Первого.
РЫЖИЙ (вслед). Снотворного, два кубика…
ДЕЖУРНЫЙ. Есть!
Уходит. Следом уходят деды. Рыжий и Второй остаются одни.
ВТОРОЙ. Я же говорил, не наливай…
РЫЖИЙ. Просто в дурку его пора, уже вся часть шарахается…
ВТОРОЙ. Полгода осталось. Потерпим.
Не чокаясь, выпивают.
РЫЖИЙ. Слушай, а ты чем до армии занимался?
ВТОРОЙ. Учился.
РЫЖИЙ. Где?
ВТОРОЙ. В театральном.
РЫЖИЙ (усмехается). Хорошо сыграл.
ВТОРОЙ. Из роли бы теперь выйти, долго играть пришлось…
РЫЖИЙ. Зато цел остался. Кстати, у меня для тебя кое-что есть…
Встает, открывает бельевой шкаф, достает большую фанерную коробку с надписью “Не трогать!”.
РЫЖИЙ. Смотри…
Второй заглядывает в коробку, достает толстую общую тетрадь.
ВТОРОЙ. Роман мой. Оставил-таки…
РЫЖИЙ. Ты не понял… (Переворачивает коробку, вываливает на пол около сотни тетрадей.) Вот, теперь смотри…
ВТОРОЙ. Что это? (Листает тетради.) Это что, шутка такая? Реквием для сержанта… (Отшвыривает тетрадь, берет вторую.) Реквием для сержанта… (Отшвыривает.) Вот гадство. Опять реквием?..
РЫЖИЙ. Прикинь, сколько поколений? А какой роман получится? Томов на сто как минимум?
ВТОРОЙ. Кто ж его читать-то будет?
РЫЖИЙ. Мы!
ВТОРОЙ. Тебе двух лет мало?
РЫЖИЙ. Мало. Я боюсь ехать домой. Не знаю почему.
ВТОРОЙ. Ты спятил?
РЫЖИЙ. Наверное. Мне плевать, да или нет!
ВТОРОЙ. Дома оклемаешься.
РЫЖИЙ. Дай Бог.
РЫЖИЙ. А давай сожжем?
ВТОРОЙ. А смысл? В каждой роте такие коробки. (Складывает тетради обратно.) Подальше надо спрятать, чтобы духи не нашли раньше времени. Представляешь, какой бардак будет?
РЫЖИЙ. Представляю…
Второй запихивает ящик обратно в бельевой шкаф.
ВТОРОЙ. Завтра обязательно перепрячу. (Садится на табурет.) А ты завтра домой уезжаешь…
РЫЖИЙ (клюет носом). Уезжаю…
ВТОРОЙ. Я тебе хочу рассказать одну вещь, ты ведь все равно забудешь?
РЫЖИЙ. Забуду…
ВТОРОЙ. Ты говоришь, я хорошо сыграл? А тебе интересно, зачем я начал этот идиотский спектакль?
РЫЖИЙ. Угу…
ВТОРОЙ. Все началось с того, что я получил табуреткой по башке! Знаешь за что?
РЫЖИЙ. Угу…
ВТОРОЙ. За то, что очень сильно хотел домой. Я долго думал, как вырваться из этой Маньчжурии. Не поверишь, даже бежать пробовал. Духу не хватило. А тут бах, и озарение. И я решил — сыграю так, чтобы все в жопе остались. А я уеду домой!
Рыжий монотонно кивает.
ВТОРОЙ. Я почти сыграл то, что надо. Но повернулось все не так, как я хотел. Повернулось так, как хотел Султан и вся его сраная рота. Ты не представляешь, чего мне это стоило! Игра, день и ночь! Из месяца в месяц, одно и то же, одно и то же! Тысячи стихов, без вдохновения! Это страшно! Я думал, действительно свихнусь. А что получилось? Ты свихнулся, они все свихнулись, а я?
РЫЖИЙ. Нет…
ВТОРОЙ. Ты знаешь, о чем я мечтал все это время?
Рыжий спит, сидя на табурете.
ВТОРОЙ. Нет, не о том, что рано или поздно окажусь дома. Нет! Я тоже боюсь ехать домой. Я хочу поставить точку…
РЫЖИЙ. Угу…
ВТОРОЙ. Вот слушай: приехал я в эту сраную Маньчжурию. Иду мимо этих сопок, степей, тушканчиков, жаворонков. Захожу в наш гарнизон, и ворота за мной закрываются, на два года. Это утро. А затем наступает вечер. И я выхожу из этих ворот. И снова эти сопки, степи, тушканчики. Я захожу в поезд и, оглянувшись, кричу во все горло: “Прощай, Маньчжурия, спасибо тебе за все…”
От крика Второго Рыжий вздрагивает, просыпается.
РЫЖИЙ (смотрит остекленевшими глазами). Че орешь-то? Люди спят…
ВТОРОЙ. Извини, что разбудил. Спи…
Достает из кармана сигареты, закуривает. Выходит из каптерки, выключает свет.
Занавес