Опубликовано в журнале Урал, номер 12, 2006
Владислав Михайлович Храмцов давно известен как один из ведущих художников современного ювелирного искусства России. С его именем связываются вехи истории, времена становления, настойчивых поисков самобытного развития уральской ювелирной школы. Его творчество подтверждает, сколь интересен, динамичен может быть путь человека к избранной цели.
Родился он в городе Тавде Свердловской области 12 февраля 1932 года в дружной и трудолюбивой семье. В его воспоминаниях о детстве часто всплывают тихие, долгие вечера, когда вся семья, освободившись от дневных забот, устраивалась возле матери послушать задушевные русские песни, скороговорные байки, певучие былины. Он вспоминает, как под настроение отец одним росчерком пера мог нарисовать взмывающего в небо журавля. А главное: рос он “на воле”, набирался впечатлений, знакомился с огромным миром не в тесной, постоянной суматохе большого города, а в небольшом, похожем тогда на поселок, городке, окруженном полевым и лесным раздольем. Он впитывал и запоминал все: фантастические, мгновенно меняющиеся фигуры облаков, причудливые формы цветов, потоки шумных летних ливней. И разве некоторые важные черты творчества В. Храмцова — любовь и знание природы, ее форм, красок, взаимосвязей ее проявлений, тяга к эстетизации мира, образная ассоциативность мышления — не предвосхищены впечатлениями детства? Уже тогда он увлеченно рисовал и изготовил первые ювелирные вещи — обручальные колечки из монет. Была какая-то неясная, словно брезжущая, мечта — стать художником.
Эта мечта вдруг обрела реальность, когда он услышал, что в Свердловске открылось художественно-ремесленное училище № 42, куда он и поступил в 1948 году. И почувствовал себя на своем месте. Может быть, потому что среди преподавателей были люди талантливые, увлеченные, неравнодушные к судьбам подростков. Так, занятия по основам лепки вел скульптор В. Друзин; рисунок и композицию — живописцы М. Сутоцкий и Н. Сазонов. Обучение ювелирному делу вел опытнейший мастер С. Очеков. Он был чуток и внимателен к ученикам, но не терпел лени, расхлябанности, неряшества в работе. Много рассказывал об уральских самоцветах, о трепетном отношении к ним старых мастеров. И постепенно мир камня, мир удивительных вещей, рожденных человеческой фантазией и умением, вошел в помыслы подростка. А уж когда огранил свой первый самоцвет и тот засверкал, заискрился — радости не было предела. Однако с радужными надеждами пришлось повременить. После окончания училища в 1951 году В. Храмцов был зачислен на свердловскую ювелирно-гранильную фабрику в монтажный цех. А вскоре подошел призыв в армию. Четыре с половиной года (1953—1957 гг.) он служил в учебном отряде связи Тихоокеанского флота.
После демобилизации В. Храмцов вернулся на фабрику, где ускоренными темпами шло коренное переоснащение производства, целью которого было создание и выпуск новых ювелирных изделий (до этого пользовались альбомами старых ювелирных мастерских). Разработку новых изделий поручили созданной в 1960 году при техническом отделе группе модельеров. Существенную помощь в этом новом деле оказала Е. Клебанова-Попович, главный художник Росювелирторга. Приехав на завод, она дополнила уже существующую группу опытных мастеров (Н. Стаценкова, М. Суслова, Е. Горкунов, С. Очеков) молодыми, подающими надежды. Среди последних оказался В. Храмцов и Л. Устьянцев. Е. Клебанова объединила всех общей целью: сориентировать завод на выпуск современных ювелирных изделий из золота и серебра с драгоценными и поделочными камнями, заново возродить сложнейшую технику филиграни, внедрить ее в масштабное заводское производство. Работали самозабвенно. Храмцов вспоминает: “Сама Евгения Клебанова работала вместе с нами, поправляла, показывала различные приемы. Она способствовала формированию нас как художников-ювелиров”. В 1961 году коллекция новых образцов — кольца, серьги, броши геометрических форм с плоскими вставками из яшмы, родонита — имела большой успех на выставке “Искусство и быт” (г. Москва).
В 1964 году Храмцов участвует в республиканской выставке декоративно-прикладного искусства. Здесь наряду с промышленными образцами он показал и свои первые авторские работы.
В 1960-х годах Храмцов работает бригадиром в группе модельеров. Занимается не только текущей работой, но и обучением молодых. Его выучку прошли десятки ювелиров, ставшие потом опытными модельерами (В. Гребенщиков, Р. Исхаков, Н. Хохлова и др.). Созданные Храмцовым в этот период изделия из серебра со вставками из родонита, яшмы, нефрита вместе с изделиями других мастеров побывали на международных художественно-промышленных выставках в Париже, Генуе, Монреале, Токио, Дамаске, были отмечены наградами. Так были заложены основы современного уральского ювелирного искусства.
В 1964 году В. Храмцов, Л. Устьянцев и Б. Главков без прохождения кандидатского стажа были приняты в Союз художников СССР. Творческую характеристику Храмцову написала Ю. Александрова-Паас, чем до сих пор гордится художник. Творчество Александровой-Паас всегда интересовало Храмцова неожиданной новизной форм, ярким национальным колоритом. На выставках он всегда пристально изучал произведения ведущих художников-ювелиров (Б. Поволоцкой, Р. Харитонова и др.). Их творчество служило ему своеобразным ориентиром в поисках новых подходов к созданию вещей.
Тяга к систематизированным, фундаментальным знаниям привела Храмцова к мысли о продолжении учебы. В 1963 году он поступает в Уральский государственный университет им. А.М. Горького на отделение истории искусств, которое организовал и возглавил профессор, доктор искусствоведения, член-корреспондент Российской Академии художеств Борис Васильевич Павловский, которого Михайлович называет самым главным “огранщиком” его таланта. Под руководством Павловского он трудился над дипломной темой “Уральская глиптика первой половины XIX века” и блестяще ее защитил в 1969 году. Позднее по рекомендации Павловского В. Храмцов был включен в состав зонального, а потом и республиканского выставкомов, где они проработали совместно до 1980 года.
Расширению творческого кругозора, более глубокому осмыслению вековых традиций ювелирного искусства, свободному владению его разнообразными художественными приемами способствовали поездки Храмцова в Дом творчества “Дайле” в литовском городе Паланге. В те времена сюда приезжали художники-прикладники, в том числе и ювелиры со всего Советского Союза. Храмцов был вначале просто участником, а затем и руководителем творческих групп. Общение с коллегами, просмотры изделий (традиционных по форме, дизайнерских), обсуждения, споры были настоящей школой мастерства для Храмцова. Здесь он окончательно убедился, что идея станковизма вовсе не чужда ювелирному искусству. Напротив, ювелирные изделия могут рассматриваться и как самостоятельные произведения малых форм, органично входящих в систему пластических искусств. В Паланге Храмцов создал целый ряд эскизов, многие из которых послужили основой для создания наиболее известных его произведений. Именно Паланга открыла Храмцову возможность на протяжении ряда лет, начиная с 1971 года, участвовать в международных выставках бижутерии в городе Яблонце (ЧССР), где производился раз в четыре года своеобразный смотр авторских изделий.
Интересными были поездки в ГДР, в Италию. Особенно в Италию, куда Храмцова командировали от завода для изучения опыта работы итальянских ювелиров. Вместе с мастерами из Ленинграда, Москвы он приехал в известный своими ювелирами город Валенса со множеством мастерских. Знания, полученные Храмцовым, послужили для совершенствования технологических процессов на заводе. По его предложению создалась система замкнутого цикла по внедрению новых образцов — от эскиза до первого выпуска, что повысило качество изделий и производительность труда. Этот опыт был распространен на многих предприятиях.
Без малого тридцатилетний “заводской” период в жизни художника закончился в 1977 году. Здесь он прошел путь от простого монтировщика до главного художника предприятия, создал около семиста новых образцов, здесь появились его уникальные изделия из золота, жемчуга, бриллиантов. Здесь он взрастил целую плеяду настоящих, виртуозных мастеров, многие из которых пополнили ряды художников-ювелиров. И всегда, на всех уровнях, на всех худсоветах он твердо и последовательно отстаивал позиции искусства.
Но вот настало время, когда дальнейший профессиональный и творческий рост В. Храмцов увидел исключительно в работе над авторскими, сугубо индивидуальными произведениями. Забегая вперед, скажем, что за свою творческую жизнь художник создал около четырехсот авторских выставочных работ. В самых ранних работах угадывается настойчивое стремление автора овладеть многочисленными разнообразными исполнительскими приемами, без которых невозможно реализовать себя как художника. Он пробует преодолеть “безликость” вещи, утвердить в ней элементы новых форм, сочетающихся с эмоциональным началом, с традициями русского ювелирного искусства. На какое-то время источником его вдохновения становится затейливая вязь старинных орнаментов: филигранное узорочье на массивных кубках, книжных окладах. Кольцо “Шлем витязя”, гарнитур “Былинный”, браслеты “Муравушка”, “Суздаль”, “По русским мотивам”, диадема “Вечерняя”, пояс “Подарочный” обратили на себя внимание образной ассоциативностью, красотой вставок, объемностью, виртуозно исполненной филигранью.
Постепенно Храмцов переходит к освоению других классических приемов: гравировке, ковке, чеканке, резьбе по металлу, выколотке, инкрустации, цветной наводке по металлу.
Удивительно сказочными получились у него нагрудная подвеска “Тайга”, кольца “Коралловые острова”, “Роща”, выполненные в технике литья. В этих произведениях художник сблизился с давно влекущим его воображение миром природы. Отныне декоративная интерпретация мотивов живой природы становится доминирующей в его творчестве. Так появляются броши “Льдинка”, “Заводь”, кольца “Уральская весна”, браслет “Гвоздика”, гарнитуры “Горные цветы”, “Росинка”.
Самоцвет как уникальное явление природы включился наконец в образную систему его искусства. Из простой, более или менее удачно подобранной вставки он превратился в активный формообразующий первоэлемент всех его композиций. Постепенно сложился принцип соответствия камня и металла, их воссоединения, взаимодействия в пластическом, образном решении вещи. Оправа может быть легкой, едва заметной, как в гарнитуре “Юность”; контрастной, как в гарнитуре “Радость”; массивной, объемной, как в браслете “Зеркальный”, в кольце “Эстрадное”.
С таким творческим багажом подошел мастер к давно задуманному циклу произведений, посвященных Уралу. Одним из первых стала гривна “Первоуральск”, конструктивная форма которой подчеркивается четким ритмом металлических трубок, пропущенных через агат. Кольца “Тальков камень”, “Елань”, “Тигильчанка”, “Уктус”, гарнитур “Уральские былины” играют красотой самоцвета, природной лепкой его формы, нашедшей продолжение в столь же причудливой пластике оправы. Обозначившийся здесь столь самобытный исполнительский прием нашел продолжение и логическое завершение в гарнитуре “Полоз” и в браслете “Самородок”. В эти произведения мастер вложил все свое умение, весь опыт. Он смело и свободно комбинирует серебро, никель, бронзу, ковку, опаливание, тонировку, чтобы сочинить свой неповторимый сказ об Урале, о щедрости его недр.
Решение художественного образа в этих произведения простроено на скульптурности, контрастностях и сопоставлениях. Автор дает возможность любоваться каждой прожилкой, каждым цветовым пятном, каждым завитком тонкого рисунка малахита, изощренным изяществом фактурной обработки металла и в то же время дает почувствовать какую-то скрытую, потаенную силу в общих массивных формах браслетов. “Полоз” и “Самородок” во многом определили будущность его творчества. Чтобы преодолеть силу притяжения этих произведений, превзойти их, художнику понадобились совсем иные замыслы, иные пластические концепции.
Отправным пунктом, от которого он двинулся, стало искусство уральских камнерезов и гранильщиков XIX века, познавших все секреты резного камня и оставивших как завет свои превосходные вещи. Подобно им, мастер попробовал извлекать из монолита камня придуманные им детали, фрагменты, которые, подчиняясь его фантазии, складывались в оригинальные, порой неожиданные композиции.
Браслеты “Зной”, “Тундра”, “Половодье”, “Агат”, “Май”, “Синева”, “Романтика”, “Легенда”, “Изморозь” — это произведения с весьма неоднозначной структурой художественных образов, вбирающих как скульптурные, условно изобразительные приемы, так и чисто конструктивные, функциональные. Большинство из браслетов входят в многопредметные, ансамблевые композиции — гарнитуры, в которых Храмцов воплотил богатство пластических вариаций, разнообразие приемов, экспрессию красок, линий, форм.
Никогда еще художник не работал столь смело и свободно. Он создает десятки изделий, одухотворенных чутким, сложным настроением. Элегический настрой осеннего увядания поэтично передается в завитке-веточке шейного украшения “Листопад”, в гривнах “Осеннее эхо”, “Осенние мотивы”, в броши “Осень”. Легкой грустью, задумчивой напевностью проникнута гривна “Последний романс”. Свежим, страстным чувством радости бытия наполнена гривна “Майская сирень”.
Продолжается цикл работ, связанных с уральской тематикой. Часть из них — гарнитуры “Золотой волос”, “Серебряное копытце”, “Травяная западенка”, подвеска “Синюшкин цвет” — созданы по мотивам сказов Бажова. Сказочность повествования писателя словно сливается с фантазией художника и обретает некую опосредованную наглядность.
В других изделиях (“Уральский”, “Уральский сказ”) звучит торжественная эпичность. И, конечно же, царствует малахит, этот легендарный камень-кудесник, таящий в себе целый мир таинственных образов, прихотливых узоров, цветовых сгустков, нежных разводов зелени. Храмцов особенно бережен, острожен со столь самобытным самоцветом. Он только чуть подправляет размеры, силуэты природного камня, сохраняя почти нетронутой его природную лепку и рисунчатостъ. Именно таким предстает камень в гривне “Малахитовые узоры”, в гарнитуре “Цветы Урала”.
Волшебство малахита подвигло мастера на создание своего “Каменного цветка”. Оригинальный образ подсказал Храмцову сам камень. Закрепленный в кольце, он похож на загадочный, точно оберегающий свою тайну бутон, который если раскроется, то одарит небывалой красотой.
В начале 1980-х годов Храмцов становится инициатором и организатором выставок уральского ювелирного искусства в таких городах, как Чита, Барнаул, Магнитогорск, Красноярск, Кемерово, Оренбург, Улан-Удэ. В этих выставках участвовали не только маститые мастера, но и талантливая молодежь, недавние ученики Л. Устьянцева, В. Ветрова и самого Храмцова. Выставки пользовались большим успехом. В каждом городе художественные музеи приобретали изделия уральцев, включали их в экспозиции как лучшие образцы уральской ювелирной школы.
В 1985 году в Москве состоялась совместная выставка Л. Устьянцева и В. Храмцова. Она принесла каждому не только личный успех, но и полное признание их заслуг в формировании и отстаивании стилевых особенностей уральского ювелирного искусства, того, что принято называть “школой”. Подчеркнутый станковизм, фантазийная подача камня, смелость творческих поисков, способность в эксперименту, красочность, выразительная, образная декоративность — по этим приметам произведения уральцев узнаются почти сразу среди многих работ на выставках.
Не случайно именно в эти годы появляется у Храмцова такое выдающееся, на наш взгляд, произведение, как шейное украшение “Голубая птица” — этот вдохновенный символ сбывшихся надежд и устремленных в будущее мечтаний.
В творчестве художника существует несколько программных циклов, которые развиваются, совершенствуются на протяжении десятилетий. Его “супрематизм”, начавшийся с простейших проб из цветного оргстекла в гривнах “Сумерки” (1978 г.), “Купавы” (1980, г.), прошел различные стадии в таких, к примеру, композициях, как гарнитуры “Архитектурные мотивы”, “Старый посад”, в подвеске “Современные ритмы”, в браслете “Золотой мираж”, в брошах “Монохромия”, “Ритмы”, “Ночной город”, “Инвариантность”, пока не достиг чистоты стиля в оригинальных геометрических композициях брошей “Тени”, “Код”, “Зимний вечер”, четко выверенных по пропорциям, по сопряженности разнофигурных плоскостей, по контрастности цветового звучания камня и металла.
Неожиданная динамика движения множества геометрических фигур, форм заключена в подвеске “Зазеркалье”, в самой структуре его образного решения.
Из каких-то мелких брусочков, полукругов, полуовалов, уложенных по отдельности в металлические “коробочки”, “трубочки”, собрано ожерелье “Дожди жизни”, пронизанное быстрым изменчивым движением бурного потока.
Строгая, сдержанная на первый взгляд композиция подвеса “Демидова чаша” воспринимается поначалу как отвлеченная абстракция из длинных и коротких прямоугольников, полукругов, треугольников из калканской яшмы и малахита. И только пристальный взгляд обнаруживает знакомую форму креста, в центре которого, как жертвенник, сияет малахитовая чаша. К “Демидовой чаше” по образному смыслу близок подвес “Вечерний звон”. Однако в силуэте и в деталях последнего торжествует активная пластика металла, плавные сопряженные изгибы, фактурная и цветовая отделка, ассоциирующаяся с плывущим в пространстве звуком колокола
Обретенный в работе с резным самоцветом опыт приблизил Храмцова к осуществлению его самого заветного мечтания. На одной из персональных выставок он решил обнародовать результаты своей долгой сосредоточенной работы над камеями. В однослойных агатах, в одноцветной сибирской яшме Храмцов создает портреты известных художников Урала: камнереза Н. Таурова, Е. Гудина, Г. Мосина. Причем передает не только внешнее, но и психологическое сходство. Так, в профильном “Автопортрете” подчеркивается воля, энергия, целеустремленность, в камее “Патриарх” — торжественность, просветленность облика. Художнику Г. Райшеву, сказителю и знатоку всех таинств народов Уральского Севера, посвящена своеобразная композиция — настенная плакетка “Река жизни” с барельефным изображением живописца на фоне бескрайнего северного пространства.
Владислава Храмцова всегда привлекал космос. На протяжении десятилетий он искал возможность трансформировать свои фантазии в архитектонику и фактуру, композицию и пластику каких-то неизведанных форм и образов. Гарнитур “Лунный” (1964 г.) повлек за собой целую серию проб, исканий на космические мотивы. Среди них гривна “Орбита”, бусы “Млечный путь”, гарнитуры “Созвездие”, “Астероиды”, “Космос” и другие. Их формы тяготеют к некоторой упрощенности, обогащенной сиянием прозрачных ограненных камней. Равномерный ритм гарнитура “Созвездие Козерога” подчеркивают ярусы мелких переливчатых искр-камней, образующих в центре блестящий завиток. В создаваемом Храмцовым космическом мире нет ничего застывшего, постоянного. Здесь все изменчиво, многолико. Именно этой мыслью порожден фантастический гарнитур “Магеллановы острова”. В произведениях подчеркивается некая холодноватость, отстраненность. Такова гривна “Знак Центавра” с сумрачным, холодным цветом “магических” кристаллов или браслет “Звездный бал” с мотивом “парада планет” из выстроенных в цепочку овальных цитринов. Художник не обошел вниманием и пришельцев из Космоса. “Вестник” — два крупных подвеса с неземными ликами загадочных существ. Откровенно экспериментальный характер работ космической тематики свидетельствует о чуткой реакции художника на остро современные тенденции ювелирного искусства и о желании самому участвовать в их формировании.
Смысл большинства работ Храмцова — ритм, динамика. Они составляют суть почти всех его произведений. Различие замыслов влечет за собой каждый раз иной характер ритмов, движений. Движение может быть открытым, бурным, темпераментным (браслет “Театральные подмостки”), легким, изящным (гривна “Русалия”, “Сирень”), сдержанным, нарастающим (брошь “Восхождение”). Весьма своеобразна в этом отношении конструкция кольца “Познание I”. Сначала она кажется статичной. Однако Храмцов обыгрывает символику образа, намечая медленное, как бы раздвигающее пластины из кремния движение ограненного топаза и исходящего от него света. Не менее интересно и кольцо “Познание II”. Его шинка (как и в предыдущем кольце) — своего рода постамент для композиции, построенной на спиралевидном, упругом движении, позволяющем раскрыть образ во времени.
Наряду с “программными” произведениями у Храмцова много таких, которые рождены легким, прихотливо изменчивым воображением сказочника. В основе их — фантастическая условность, свойственная фольклорным традициям народного творчества. Будто из каких-то далеких далей глядит на нас всевидящее хризопразовое око в подвесе “Шаман”, “магические круги” из стилизованных оленьих рогов образуют браслет и ожерелье “Сказки Севера”. Здесь мастер прибегнул к такой изощренной фактурной отделке металла, что его матовая, шероховатая поверхность стала схожей с морозным, густым инеем.
Из меди и дерева-самшита сделана подвеска “Спас полуночный” — своеобразный оберег, талисман на счастье. А гарнитур “Пращуры” с изображением тотемных зверей, загадочных символов — на зеленовато-коричневых блоках яшмы, увешанных кисточками из шерстяных нитей и металлическими брелками, напоминает о древних культовых обрядах и поверьях. В круг вещей-напоминаний о неотделимом от нас прошлом входят и такие гарнитуры, как “Завет”, “Русичи”, “Старый посад”, подвески “Богатырская сила”, “Неолит”.
Из глубины фантазии, подсознательных импульсов всплыли образы, запечатленные в серии брошей, подвесов под названием “Чудо-юдо”. Началось все с фантастического морского обитателя с огромными глазищами из морских галек. Позднее к нему присоединились сердитая хищная рыба с плавником-лезвием из серебра, обманчиво нежная “Актиния”, “Морское чудо”, “Морские тенета”, “Дракоша” и “Поверженный Дракоша”. Гарнитур “Быль-небыль” — это уже сказка про чудеса лесной глухомани. Ожерелье и браслет собраны из срезов дерева. На них сверху — наросты металла, похожие на мох, и небольшие кабошоны из мрамора, цитрина, как капли проступившей смолы. С некоторой долей наивности, бесхитростности, как бывает в сказках, исполнены подвески “Петушиные забавы”, “Ку-ку”, гарнитур “Несущие дары”. В них преобладает вполне конкретная изобразительность: сплетенное из серебряной проволоки гнездо с птичьими яйцами (“Ку-ку”), несущийся по волнам кораблик (“Несущие дары”). В последующих работах “сказочного цикла” Храмцов тонко обыгрывает эффекты природного камня, что заметно в брошах “Разлом”, “Рождение богини”, “Зимник”, “Горный дух”. Однажды мастер пригляделся к плавному рельефу малахита и почти сразу угадал затаившийся в нем образ. Прошелся полиром по холмикам-выступам — и обозначился облик женщины, молодой, задорной, приветливой.
Когда-то в старину среди уральских малахитчиков ходила такая байка: кому доведется увидеть “малахитовую бабу”, тому и счастье непомерное будет. Вот и выходит, что у Владислава Михайловича, художника и так не обойденного славой, самая главная творческая удача еще впереди. Тем более что жизнь для него — это бескорыстное, самозабвенное служение любимому искусству. Его самоотверженный труд был отмечен почетными наградами. В 1995 году художник был награжден Серебряной медалью Российской Академии художеств за развитие художественного ювелирного искусства. В перечне произведений, обозначенных в наградной грамоте — гарнитуры “Созвездие Козерога”, “Солярный знак”, подвес “Демидова чаша”. В 2002 году В. Храмцову была вручена медаль к ордену “За заслуги перед Отечеством” II степени.