Опубликовано в журнале Урал, номер 6, 2005
Cергей Меркульев — член Союза российских писателей, автор семи сборников стихов (последний — “Свободные клетки”, М., 2004). Подборки в журналах “Урал”, “Уральский следопыт”, “Континент”, “Poetry magazine”, “Open Wide”, “Voices”. Живет и работает в Екатеринбурге.
* * *
Воспоминания… Думаешь, так
Просто: желтели иглы
Сосен… Это поезд отставший двигал
Расписания… Это за такт
Жизни уходили и лиц
Не замочили пеною моря,
Не задержались на мониторе,
Не отразились в мелькании спиц.
Воспоминания — это же ток
Молнии, расщепляющий сосны,
Перекрестка занывшие десна
Болью потерянных напрочь дорог.
* * *
Я к чернике склоняюсь,
Золотую ловлю
Ежевику, делю
Сласть и черную зависть.
Сласть разлукой горчит,
Чернь тревогой чревата.
Паучок воровато
Тянет сети с орбит,
Поспевает к спектаклю
На чердачной доске.
Небо на волоске
Зависает, как капля.
* * *
Засыпал и рос по мере сил
От луны до лампы,
Хоть и не закапывал таланты,
Но и не копил.
А душа учила свой устав,
Все не унималась.
Отлетала лишняя усталость,
Памятью не став.
Опыт, опыт… Да ведь это все
Ничего не значит.
Ужаснувшись этой незадаче,
Понял, что растет.
Только не упором в потолок
И не денег ростом, —
Долгой нотой, взглядом за порог
И простором просто.
* * *
Невидим, неведом, не назван, неистов
Какой-то охотник за снами моими;
Он ловит мгновения ока, а с ними
В чужой заблудившихся жизни туристов.
Он гонит мгновенья от пропасти к яме,
Меня оттирая к обрыву иль краю,
Он гонит мгновенья, нахально играя
Чужими намереньями и локтями.
А может, я сам по неведенью чью-то
Снял с вешалки тень и набросил на плечи,
А кто-то, накинув мою, перепутал
Свои сновиденья с моими. О встрече
Теперь он мечтает. В осколочной тыще
Мозаики сна все меня не отыщет.
* * *
Смог осенний над Свердловском,
Горечь, смута, синева;
Хрипловатая листва
Стелет свет по перекресткам.
Траты, платы, трын-трава.
Полдень смуту мнет и месит,
Свет рассеян, мнится снег.
День уже полжизни весит;
Возвратишься через месяц —
Будто бы в прошедший век.
Наше лето в тень ушло,
Ты ушла и смыслом стала
Набережной и вокзала,
Рощи хриплой. Только мало…
Смысл, смысл… это — что?
Он ли, камнем притворяясь,
Льющейся граненой силой
Воскрешает смутный час
Лета, что вокруг бродило,
А вот нынче бродит в нас.
91-й год
Очереди спичечные лица.
Шорох… Чиркнут —
И тогда стране
От обсерваторий до милиций
Общим цирком
Полыхать в огне.
* * *
Какое золото ржавело
Фольгой задымленного лета!
Блеснуло строчкою куплетной
И стало глупостью замшелой.
Какое золото ветшало
В подвалах списанного года;
Вот из чего лепить природу!
Ан духа нет и строчки малой.
Какое золото зарыто
В темницах пыточного века.
Ни господина, ни завета —
Лишь гул разбитого корыта.
* * *
Проснется утро, хлопнет дверью,
И я по-новому прочту
Страницу, где на белых перьях
Даль набирает высоту.
Где с черных веток льются буквы
И ставят в строку горизонт,
Где восстановлен лес как будто
И нам в подарок поднесен,
Где ткань усталости седая,
Спадая, множит мышц нажим,
Где память зеркалом светает,
Холодным, прочным и чужим.
Шифр недомолвок пеной канет,
Обманный шрифт сойдет на нет.
И вновь окажется, что память
Лишь звук, что не допет.