Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2005
Если бы не столь трагические для страны обстоятельства, с Флоренцией времен Ренессанса хотелось сравнить Свердловск в годы войны. Культурная жизнь города необычайно оживилась с приездом эвакуированных из столиц и южных районов известных литераторов, художников, музыкантов, театральных коллективов, творческих организаций и вузов. Конечно, чего-либо подобного Давиду или Моне Лизе в этот период в Свердловске создано не было. Но один за другим ставили в городе спектакли местные и приезжие театры, в числе которых был Московский Центральный театр Красной Армии; устраивались художественные выставки (особо значимой стала выставка 1944 года “Урал — кузница оружия”); в стенах Уральского индустриального института (ныне УГТУ-УПИ) продолжил свои занятия главный вуз страны — Московский университет; организованное на базе Свердлгиза крупнейшее предприятие — ОГИЗ — большими тиражами выпускало разного рода литературу.
Во время войны книга обрела особое значение. Проникнутая искренним гражданственным пафосом, выражавшая общий патриотический настрой, она стала духовной опорой для людей в тяжелейших условиях и испытаниях. В тылу книга воодушевляла на труд во имя победы, на фронте, даря бойцам краткие минуты отдохновения, напоминанием о мирной жизни связывала их с домом.
Имена местных и приезжих писателей, чьи сборники, отдельные поэтические и прозаические произведения печатались в нашем городе, небезызвестны — П. Бажов, А. Караваева, М. Шагинян, Л. Татьяничева, Е. Пермяк, К. Мурзиди, А. Коц, Б. Рябинин и др. Но ведь книга состоит не только из текста. Не меньшую роль играет ее внешний вид. Что же мы знаем о художниках, оформлявших свердловские издания? Практически ничего. Конечно, они не столь знамениты, как авторы хранившихся в это время в картинной галерее шедевров Эрмитажа (кстати, ящик с одним из них — “Возвращением блудного сына” Рембрандта — перетаскивал тогда еще совсем юный Виталий Волович, чьи работы впоследствии составят яркую страницу в истории отечественной книжной графики), но их деятельность оставила значительный след в культуре нашего города, а выполненные ими переплеты, обложки, иллюстрации интересны не только как документы времени, но и как художественные произведения.
Кто же они, эти мастера свердловской книги?
Передо мной висит портрет
Алисы Ивановны Порет.
Она прекрасна, точно фея,
Она коварна пуще змея,
Она хитра, моя Алиса,
Хитрее Рейнеке-Лиса.
Да-да, та самая Алиса Порет, подруга Даниила Хармса и соратница других “обэреутов”, любительница шуток в духе Макс и Мориц, ученица К. Петрова-Водкина и П. Филонова, привезла на Урал идущие еще от “Мира искусства” традиции ленинградской книжной графики. Именно их — понимание книги как целостного организма, пронизанного единым ритмом, — воплотила художница в своих свердловских работах. Суховатая графичность филоновского аналитического искусства сочетается в них с искрометным юмором и абсурдностью автора “Ивана Топорышкина”. Вот перед нами веселый дворец-пирог с обложки “Баллад” О. Высотской, вот “Красные флажки” И. Ликстанова и иллюстрации к сборнику стихов А. Кузнецовой “Птицы”. Конечно, в творчестве Порет эти работы были не самыми значительными, но для нашего города они стали своего рода связующей со столичной культурой нитью. Да и простое общение с человеком, который был знаком с выдающимися мастерами отечественного искусства, должно было запомниться свердловским художникам.
В 1941 году на Урал приехал Виктор Цигаль, ныне признанный мастер, народный художник Российской Федерации, академик, а тогда студент Московского государственного художественного института. Познакомившись с местными литераторами, он даже собирался в качестве диплома сделать иллюстрации к сказам П. Бажова. К сожалению, его идея не нашла одобрения преподавателей, но это было позднее. А пока в Свердловске начинающий график (потом именно так его и будут звать — Цигаль-график, в отличие от брата, Цигаля-скульптора), преемник московских традиций 1930-х годов, дебютировал значительной работой. Для ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО он оформил литературно-художественный сборник “Мы с Урала”. В едином стиле выполнены переплет, титульный лист и иллюстрации. Легкие, полные юмора, а порой и гротеска силуэтные и линеарные рисунки органично сочетаются с текстами произведений. Вплетаясь в ткань повествования, они создают броские, запоминающиеся образы героев — ребят, с детства познавших нелегкий труд (мальчик Вася из одноименного рассказа Б. Рябинина, маленький Прошка из рассказа Д. Мамина-Сибиряка “Кормилец”, Шурка из “Воспитания” М. Шагинян). Впоследствии Цигаль проиллюстрирует много книг (в основном детских) и, конечно, более мастерски и профессионально, но искренность и непосредственность этой первой работы сейчас не менее дороги и привлекательны.
В 1943 году солдатом 10-го Уральского добровольческого танкового корпуса Цигаль уходит на фронт. Даже под бомбами и снарядами не расстается он с карандашом и блокнотом. В серии рисунков (около 250) предстают перед нами портреты однополчан, сцены из жизни гвардейцев, пейзажные и архитектурные зарисовки, жители освобожденных городов. Когда еще шли бои за Берлин, командование корпуса отправило своего художника в Свердловск, для издания альбома. Шесть экземпляров роскошного фолианта привез Цигаль своим боевым товарищам в Германию. Сейчас одна из этих изданных небольшим тиражом книг хранится в Свердловской областной библиотеке. А мастер питает надежду, что в связи с юбилеем Победы нынешнее командование округа вспомнит о славной истории нашего танкового корпуса и переиздаст не потерявший своего исторического и художественного значения альбом.
Рисунки Цигаля многое роднит с созданными чуть ранее работами из “Севастопольского альбома” московского графика Л. Сойфертиса: схожие образы и мотивы, отсутствие официозности. Это и понятно, ведь оба художника работали, что называется, в “полевых условиях”: один — в осажденном Севастополе, другой — на Курской дуге. Отсюда — позволительные только очевидцу и участнику юмор Сойфертиса и лиризм Цигаля.
После войны, оставаясь еще некоторое время в Свердловске, художник оформил детскую книжку Е. Ружанского “Дружок”. Большой любитель животных, Цигаль поместил на обложку героя одного из стихотворений — смешного и трогательного щенка Дружка. Иллюстрации в тексте выполнила свердловская художница Екатерина Гилева.
Немало книг во время войны здесь оформил московский график Виктор Таубер. Знаковой стала его работа для коллективного сборника “Говорит Урал”. Решительно и грозно смотрит с переплета (“настоящего” твердого переплета), словно направленное на врага, дуло пушки. И невольно на память приходят строки Ольги Высотской:
Урал нашей славой и гордостью стал,
Трудом он прославлен своим.
Когда произносишь ты слово — Урал,
Я знаю, что мы победим.
Иллюстрациями же к сборнику послужили рисунки другого московского художника. Один из создателей Ленинианы Петр Васильев, был командирован на Урал в октябре 1941 года. Работая на заводах и улицах Свердловска, он запечатлел быт и трудовые будни наших земляков в военные годы. Поскольку сборник был посвящен этой же теме, то документальные по сути своей перовые рисунки (“Сборка танка”, “Литье стали”, “На сборе авиабомб”, “У памятника Я. М. Свердлову”) оказались вполне уместны среди художественных текстов. В книгу в качестве “украшения” попали и не имеющие непосредственной связи с ней офорт украинского графика Михаила Дерегуса “Старо-Тагильский завод” и акварель Алисы Порет “Свердловск”.
Известный советский мастер офорта, наследовавший традиции Т. Г. Шевченко, автор многочисленных иллюстраций к произведениям М. В. Гоголя и других отечественных классиков, Дерегус первый год войны провел в Нижнем Тагиле. Выполняя работу по наглядной агитации, художник создавал портреты лучших людей завода, панно, плакаты, окна сатиры, выпускал цеховые стенгазеты.
Над созданием агитвитрин работал и Таубер. Совместно с писателем В. Важдаевым он выпустил серию “Сказка старая, да на новый лад” (“Колобок”, “Пузырь, соломинка и лапоть”, “Золотая рыбка” и др.), где злобно высмеиваются Гитлер и его приспешники. В более мягкой форме элемент политической сатиры проявился в созданных Таубером иллюстрациях к “Сказам о немцах” П. Бажова. Почти карикатурно помещенное на обложку книги изображение героя сказа “Про главного вора”. С позиции сегодняшнего дня эти работы, конечно, могут вызвать неприятие. Но нельзя забывать, в какое время и при каких обстоятельствах они создавались.
Чуть ранее мастер оформил еще один сборник сказов П. Бажова, “Ключ-Камень”. Украшающая переплет акварель со сценой из “Серебряного копытца” — одно из немногих цветных изображений того времени.
Разумеется, с издательством сотрудничали и местные художники. Выпускник Екатеринбургской художественной школы, как и многие другие мастера во время войны работавший над политическим плакатом “Окон ТАСС”, Александр Кудрин еще в 1939 году оформил “Малахитовую шкатулку” П. Бажова, переизданную здесь же в 1944 году. Выполненные им в более строгой и изысканной, чем у Таубера, манере переплет, шмуцтитулы, силуэтные заставки в традициях графики мирискусников отражали, скажем условно, “классическую” линию в развитии свердловского книжного искусства.
Заведующий художественным отделом областной газеты “Уральский рабочий”, один из главных инициаторов по выпуску “Окон ТАСС”, Геннадий Ляхин принял участие в оформлении сборника очерков “Сыны Урала”. Ему принадлежат портреты фронтовиков-уральцев (Герой Советского Союза Николай Бочаров, Максим Григорьев, Марк Степанов, Антон Гуляев, Иван Наймушин и др.) и переплет с лаконичным текстом названия на желтом фоне, с тисненым изображением самолета и танка по краям. Иллюстрации и титульный лист сделал уже известный нам Виктор Таубер. Юмористический настрой рисунков к бажовским сказам здесь сменяется драматической интонацией, а в манере исполнения проявляются экспрессионистические черты.
Одним из лучших иллюстраторов детской книги в Свердловске еще во время войны стала Екатерина Гилева. В 1941 году художница сделала рисунки к стихотворению Д. Алтаузена “Родина смотрела на меня”, почти досконально передающие рассказ о счастливой мирной жизни, нарушенной войной. В этом же ключе выполнены иллюстрации к сборнику детских стихов А. Барто “Родная улица”.
Долго можно рассказывать о художниках, работавших над свердловской книгой во время войны. Не только издательство, весь город тогда напоминал красочную палитру. Многое не сохранилось, многие имена уже начинают забываться. Тем более ценны те книги, сведения и воспоминания еще здравствующих участников и очевидцев событий, что дошли до нашего времени.
Несомненно, пребывание (пусть не очень длительное) здесь московских и ленинградских мастеров повлияло на дальнейшее развитие книжного искусства в Свердловске. Привезенные ими традиции были восприняты местной художественной средой и проявились позднее — уже в период оттепели, развившей “вольнолюбивые мечты” суровых лет войны. Связанный с именами В. Воловича, Г. Перебатова, Ю. Сакныня, а впоследствии и других мастеров расцвет свердловской книги был подготовлен духовной атмосферой тех лет.