Очерк
Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2005
Сергей Александрович Парфенов — родился в 1955 г., был учителем, работал в газете “Уральский рабочий”, был главным редактором общественно-политического еженедельника “Уральский меридиан”. Возглавляет информационное агентство “ИНВУР” Уральского федерального округа. Лауреат премий журнала “Урал” (2003), Минпромнауки РФ (2004), Организации Объединенных Наций (2004). Автор пяти научно-популярных и документальных книг. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Живет в Екатеринбурге.
Притяжение “желтого дьявола”
“Ведь с чего все началось? Искал Ерофей Марков дурмашки да строганцы и нашел в той яме золотые комышки. Вроде и просто, а как подумаешь, — большая это редкость, чтоб в здешнем жильном золоте отдельно комышек найти. Золото у нас, поди-ка, полосовое, полосами в земле лежит и крепко в тех полосах заковано…” — писал Павел Петрович Бажов в своих знаменитых сказах.
Разумеется, крестьянин Ерофей Марков не был профессиональным кладоискателем. Рудознатец наткнулся на золото походя, навеки, однако ж, вписав свое имя в историю России.
Вот как об этом сообщалось в официальных документах той поры:
“1745 года мая 21 дня в здешней Канцелярии Главного заводов правления помянутый раскольник Марков… усмотрел между Становской и Пышминской деревнях дорог наверху светлые камешки, подобные хрусталю… Между оными нашел плиточку, как кремешок, на которой знак с одной стороны в ноздре как золото…”
Лишь через два года пробирному мастеру Ермолаю Рюмину удалось в песке, взятом на указанном Марковым месте, найти “малый знак золота”. 28 сентября 1747 года Горная Канцелярия решила: “На оном месте для оказывающегося по пробе знатного металла велеть работу производить до октября месяца сего года, а будущего 1748 года с начала майя месяца в тех шурфах работу производить сильною рукой…”
Так на месте находки Ерофеем Марковым куска кварца с желтыми вкраплениями-блестками возник первый в России рудник по промышленной добыче золота. В 1754 — 1914 годах на Березовских промыслах его было добыто 3504 пуда, в том числе 44,8% — рудного.
Что и говорить, люди на Урале никогда не гнушались смотреть под ноги! Так, в 1829 году четырнадцатилетним крепостным Павлом Поповым при промывке золота в Адольфовом логу был найден первый алмаз; двумя годами позже Яков Коковкин открыл изумрудную жилу на речке Токовой; самородок золота весом около 36 килограммов в 1842 году нашел мастеровой Миасского завода Никифор Сюткин.
В основном все эти люди — просто баловни судьбы, которым улыбнулась фортуна. Впрочем, довольно часто эти находки оборачивались и против глазастых “искателей”. Например, тому же Маркову не поверили, когда он указал место, где нашел золото, в результате чего крестьянин был взят под стражу.
Трагедией закончилась и находка четырехкилограммового самородка тринадцатилетней Катериной Богдановой в районе Верх-Нейвинских заводов. Дело в том, что они принадлежали клану Демидовых, а по существовавшему тогда закону после обнаружения золота завод могли изъять в пользу государства. Поэтому Богданова была запорота до потери рассудка. Чтобы молчала…
Несмотря на открытие Маркова, вплоть до конца XVIII века золото в нашем крае находили в основном “бугорщики”, которые занимались тем, что разоряли древние могильные курганы — “бугры”. Но куда больше для истории золотого промысла на Урале значит имя горного мастера Льва Ивановича Брусницына. Он-то не находил пудовых золотых самородков и алмазов, но благодаря смекалке и наблюдательности совершил открытие такой значимости, которое стало поворотным в отрасли.
Сын мастерового, Лев Брусницын родился в 1784 году. Был обучен грамоте и, благодаря своим способностям, стал сначала десятником, похштейгером, а затем и “смотрителем по золотому производству” Первопавловской фабрики. Однажды при осмотре проб из очередной штольни Брусницын обратил внимание, что крупинки золота имеют какой-то необычный цвет. (Надо сказать, что тогда добывали только “жильное” золото: дробили породу в порошок, а потом промывали.) Увидев, что на золотых крупинках отсутствуют следы деформации от дробления, Брусницын предположил, что они добыты не из шахты, а из россыпного месторождения.
Открытие горного мастера вызвало сначала недоверие и усмешки. До тех пор, пока Брусницын собственноручно за месяц не намыл около 3 фунтов (1,5 кг) золота!
Вот тогда, в 20-х годах ХIХ века, на Урале и стартовала самая настоящая золотая лихорадка. Способ добычи россыпного золота, предложенный Брусницыным, был в десятки раз дешевле, чем добыча его из штолен. Ведь золото в россыпи не надо дробить, а можно сразу же мыть! (К слову, известная Вознесенская горка в центре Екатеринбурга в те времена была вдоль и поперек изрыта доморощенными старателями.) Дошло до того, что добыча золота шахтным способом вообще прекратилась. Начало разработки золотых россыпей позволило Российской империи выйти на невиданные рубежи: к 1845 году в стране добывалось 47% мирового золота!
Нельзя сказать, что за свое открытие мастер был шибко обласкан властями. Брусницын умер в 1857 году и был похоронен на Ивановском кладбище Екатеринбурга. По иронии судьбы имя безграмотного крестьянина Ерофея Маркова, случайно наткнувшегося на золотой самородок, известно сегодня каждому школьнику. А имя Льва Брусницына было забыто еще его современниками. Воистину: золото, как и деньги, любит тишину. Не терпит, чтоб его без нужды трогали… Так что не зря, не зря его прозвали “желтым дьяволом”.
Вот почему, как поется в известной песне, до сих пор “люди бредут по свету” и мечтают найти сокровенное счастье в блестящих самородках, тяжелых золотых песчинках, бичуя по берегам горных рек, местам старых шахтных разработок и заброшенных шурфов, бредя кладами. Порой — до сумасшествия…
А ведь их действительно немало — овеянных легендами, покрытых паутиной веков золотых полновесных схронов!
В Америке и прилегающих островах ищут внезапно пропавшее в средние века золото инков и ацтеков, затонувшие с несметными сокровищами галеоны испанских конкистадоров, добычу морских пиратов и скромные сундучки покорителей Дикого Запада.
По старушке Европе рыщут искатели приключений в надежде наткнуться наконец на сказочные богатства крестоносцев, кубышки свергнутых королей, на пропавшее золото ордена тамплиеров, на затерявшиеся где-то обозы Наполеона с награбленным добром, на аккуратные, с очень приметным клеймом — свастикой — слитки VI Имперского управления РСХА.
В Азии горячим и отчаянным головам не дают покоя утерянные клады Чингисхана, походная казна Александра Македонского, сокровища индийских раджей, фантастические богатства неведомой и никем не виданной страны Шамбалы, что спряталась, говорят, в высоких и недоступных горах Тибета.
В египетских же пирамидах, по слухам, упрятано диковинной красоты золото династии фараонов. Где-то рядом, под горячими песками, — кладовые некогда могущественного Арабского халифата. А есть еще и копи царя Соломона, и ввергнутое в морскую бездну достояние Атлантиды…
И в России хватает подобных заморочек. Что ни век — тайна. Современные “флибустьеры”, например, до сих пор теряются в догадках: куда делось из курганов, оказавшихся впоследствии на дне Цимлянского водохранилища, редкое, необычное по составу и цвету золото Хазарского царства? А где сейчас покоятся клады царицы чулымских татар? Или сокровища варягов — в новгородской земле или на дне древних безымянных озер?
Будоражат воображение так и не найденные пока царское злато и знаменитая библиотека Ивана Грозного, кованые казацкие лари Стеньки Разина и Емельяна Пугачева, церковное добро кержаков-старообрядцев, изгнанных революцией русских дворян и купцов. В этом же ряду “дело партии” — золото КПСС. А если верить российскому писателю Сергею Алексееву, то где-то в горах Северного и Приполярного Урала укромно хранятся таинственные сокровища Валькирии…
Но вот — относящаяся к менее мифологическим временам — казна Кубанской рады. В октябре 1917 года, несмотря на протесты Временного правительства, Краевая казачья рада приняла решение об образовании самостоятельной Кубанской республики. В феврале 1918-го к Екатеринодару (сейчас Краснодар) подступили передовые красные части. Перед самозваным правительством встал вопрос: что делать с кубанской казной? Ценные акции, золотые чаши, кресты, кадильницы, иконы в золотых ризах, драгоценности и реликвии Кубанского казачьего войска, украшенные жемчугом и самоцветами, — все это хранилось в столице края для финансирования военных действий русской армии на турецком фронте Первой мировой войны. Решили вывезти. Погрузили ценности на 80 подвод. И те как в воду канули! Дальнейшая судьба казны неизвестна.
И все-таки одна из самых запутанных и в то же время громких тайн ХХ века — исчезновение золотого запаса Российской империи в годы Гражданской войны.
На первый взгляд все ясно: он был вывезен адмиралом Колчаком на восток страны и большей частью сгинул за границей. Однако, по данным разведки, значительная часть царского золота могла быть укрыта где-то в районе истоков рек Печоры, Вишеры и Лозьвы в то время, когда войска Верховного правителя России стремились пройти северным путем в сторону Архангельска, захваченного в ту пору англичанами. Попытка не удалась. А значит, золотишко продолжает лежать где-то в Западной Сибири. Так ли это?
Деньги Российской империи
Начнем издалека. Пару-тройку лет назад разразился шумный международный скандал, связанный с долгами Москвы Парижскому клубу. Чтобы замять дело и найти какой-то выход, глава Совета по материальным и культурным ценностям России за рубежом профессор Владлен Сироткин предложил тогда списать имевшийся должок за счет несметных царских сокровищ. Нужно, мол, только выцарапать их из когтей жадного и коварного Запада.
Это выглядело патриотично. Ведь по оценке Сироткина, в США русского золота находилось на 26 млрд долларов, в Англии — на 50 млрд, в Японии — аж на 80!
Правда, о “царском” золоте ходят довольно туманные и противоречивые мнения. Например, известный эксперт в данной области — доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН Олег Будницкий — считает, что претендовать России абсолютно не на что. Все, дескать, уже растрачено, до копейки.
По его словам, “царское” золото делится на колчаковское и ту часть запаса России, которая в Первую мировую войну была вывезена в Японию, Англию и Францию. Именно эти деньги, с огромными процентами, как утверждает Совет по материальным ценностям, по праву являются нашими и бесчестно, без всяких на то оснований, насильно удерживаются за границей. Такой же позиции, как известно, рьяно придерживается и лидер ЛДПР Владимир Жириновский.
По Будницкому, судьба неколчаковского золота хорошо известна, надо только правильно читать источники. Все эти принадлежащие нашей стране миллиарды, по его версии, — якобы бред сивой кобылы. Доказательства? Вот они.
В первую мировую войну Россия отправила в банк Англии часть своего золотого запаса. Это был залог под займы. Да и такая масса золота — не иголка в стоге сена, все же документировалось, и эти бумаги публиковались еще в 30-е годы прошлого века. Если им верить, то по договору царская Россия должна была расплатиться по взятым кредитам за 3 — 5 лет по окончании войны, но большевики, как известно, аннулировали долги царского и Временного правительств. Естественно, деньги после этого автоматически перешли к англичанам.
Конечно, некоторые отечественные историки были возмущены, что Михаил Горбачев фактически отдал Англии российское золото, считая, что надо пересмотреть договор, подписанный им в 1986 году с “железной леди” Маргарет Тэтчер. Другие специалисты, наоборот, уверены, что это было соглашение о “нулевом варианте”. И слава, мол, Богу, ведь Горбачев добился списания нашего внешнего долга, который почти в 10 раз превышал долг англичан. Проверим расчетами. Оказывается, на берега “туманного Альбиона” Россия отправила золота на общую сумму 68 млн фунтов стерлингов, а наш долг перед этой страной составлял, по разным оценкам, от 528 до 590 млн фунтов.
Так может, хоть Франция нам должна, она ведь тоже участвовала в интервенции? Увы, похоже, и во Франции нет “царских” денег. По Брест-Литовскому соглашению большевики отправили российское золото в Германию. Но та была побеждена соседкой, и добыча оказалось в руках у французов. Поначалу они не собирались его конфисковывать. Память была свежа: ведь Россия воевала в 1914 году против Германии и, по сути, спасла Францию, положив миллионы своих сограждан на полях сражений. Но Ленин, заключив печально известный пакт с немцами, тем самым продлил войну. Поэтому Франция также изъяла деньги в счет царских долгов России. Если бы не случилось Октябрьской революции, их так или иначе бы списали. А тут приходится признать очевидное — не Запад золотишко прибрал, а мы остались должны ему после Первой мировой.
Ладно. А как тогда обстоят дела с нашими японскими сокровищами?
И в Японии нет ничего, все потрачено, убежден О. Будницкий. Деньги в залог российского золота были практически полностью израсходованы в ходе Гражданской войны. Часть их хранилась на счетах Владивостокской кредитной канцелярии, другая — у финансового агента в Японии Карла Миллера. К концу российской междуусобицы на счетах канцелярии оставалось 818 тысяч иен.
Большая часть этих денег оказалась у Миллера, который был, говорят современники, очень ответственным человеком. Хотя как посмотреть. Из Страны восходящего солнца Карл Миллер переехал во Францию, и остатки “японских” капиталов ушли на помощь русским эмигрантам в Европе. При этом он подбрасывал огромные суммы бывшей армии барона Врангеля, разместившейся тогда на Балканах. Единовременный перевод составлял, к примеру, до миллиона франков.
И все-таки самая темная судьба — у колчаковского золота.
Историки считают, что часть золота Колчака была продана и на вырученные деньги купили орудия, танки, винтовки и прочее военное снаряжение, остальное же отправили в иностранные банки в качестве залога под займы. По крайней мере, именно такую информацию сразу после продажи золота заместитель министра колчаковского правительства Владимир Новицкий опубликовал в газете “Нью-Йорк таймс”. Новицкий хотел показать Западу, что золота у большевиков осталось немного и торговать с “красной” Россией нет никакого смысла.
Что касается денег, отправленных в иностранные банки, то они были переведены на личные счета доверенных финансовых агентов Временного правительства за границей. Из-за справедливого опасения, что, как только Европа и Америка признают большевистский режим, государственные счета кабинета Александра Керенского тут же арестуют. Финансовые агенты якобы закупали на эти деньги все необходимое для ведения войны с Советской Россией.
Последняя надежда: а что сталось с проданной весной 1921 года последней частью золотых слитков?
Вырученные от сделки 500 тысяч рублей образовали так называемый Национальный фонд. На сей счет существует переписка послов Временного правительства во Франции и Америке Василия Маклакова и Бориса Бахметьева. Первый после признания Францией СССР стал главой офиса по делам русских эмигрантов. Во многих его письмах как раз и присутствуют рассуждения о Национальном фонде. В них, а также других архивных материалах — подробнейшая история русских государственных денег за рубежом: с номерами счетов, со сметами, схемами движения средств.
Короче говоря, деньги Национального фонда были положены в один из английских банков. До 1925 года их просто не трогали, но когда все остальные финансовые источники тихонько иссякли, коллегия попечителей фонда решила разбронировать 20% средств, которые стали сильным подспорьем для многочисленной русской эмиграции. А остальные деньги опять же ушли на поддержание наших нищих соплеменников, но израсходованы уже после Второй мировой войны.
М-да… Получается, что надо внимательно изучать архивы, а не фантазировать?
Не все так просто. Особенно с золотом адмирала Колчака.
Клад с Бобровского тракта
Вообще-то собственного золота как такового, да еще в таких огромных количествах, у Верховного правителя России отродясь не бывало.
А речь идет о царском запасе России. Его же в начале 1917 года, когда Николай II был у власти, высочайшим повелением отправили (от греха подальше!) в Казань. Там оно и покоилось в хранилищах, покуда не грянула Гражданская война.
Судя по документам, перед отступлением с берегов Волги в Сибирь у колчаковцев оказалось захваченное “народной армией” подполковника Каппеля все золото императорской России. А это, согласно описи, около 40 тысяч пудов (640 тонн — 11 полностью загруженных вагонов) плюс 30 тысяч пудов серебряных слитков.
Золотой запас разделили на три части. Одна, примерно две трети царских сокровищ, всегда двигалась с Колчаком. Что-то из этого богатства адмирал отдал Антанте, рассчитываясь за военные поставки. А когда его армию стали вытеснять за Урал, имевшееся в его распоряжении золото лидер белого движения отправил из Омска во Владивосток. Этот состав впоследствии был назван “золотым эшелоном”. Но до места своего назначения литерный поезд все-таки не дошел: в Иркутске белочехи выдали Военно-революционному комитету и драгоценности, и самого Колчака.
Вторую часть бесценного имущества — 722 ящика — захватил в Чите атаман Семенов, не подчинявшийся Колчаку, и через Маньчжурию переправил сказочную добычу в Японию.
Поиски золота, спрятанного (а частью — разворованного) при отступлении колчаковской армии, разумеется, не первый год будоражат умы многих любознательных сограждан. Появляются различные версии, красивые легенды, слухи, домыслы, да и просто фантастические истории.
Вот одна из них — о попытках отыскать колчаковское золото, зарытое в сибирской земле. Все основано на фактах, имеющихся в официальных документах, содержимым которых со мной бескорыстно поделились главный редактор журнала “Родина” Владимир Долматов, коллеги-журналисты из Барнаула, Кемерово и Новосибирска.
А дело было так…
В августе 1919 года молодой переселенец из Эстонии Карл Пуррок был призван в армию Колчака из деревни Сережи Барнаульского уезда. Грамотного 26-летнего эстонца определили полковым писарем в 21-й запасной Сибирский полк. Прослужить Пурроку довелось всего несколько месяцев, однако они сыграли роковую роль в его судьбе.
21-й полк, как и вся армия Верховного правителя России, стремительно отступал. Сохранять громоздкий полковой обоз, состоявший более чем из ста подвод, с каждой неделей становилось все труднее. Но проблема заключалась не только в этом.
На следствии в НКВД в 1941 году Пуррок утверждал, что в обозе находилось 26 ящиков золота в слитках и монетах достоинством 5 и 10 рублей, “награбленного в разных казначействах”. По его словам, в октябре 1919 года, чтобы добро не досталось врагу, во время отступления со станции Тайга близ дороги солдаты выкопали несколько ям, куда по распоряжению командира полка полковника И. Швагина зарыли кожу, шинели, седла, подковы, револьверы системы “наган” и те самые 26 ящиков с презренным металлом. При сем, однако, присутствовали только четверо: Пуррок, Швагин и двое рядовых. Вскоре после зарытия клада один из солдат был убит, через несколько часов та же участь постигла другого. А на следующий день Швагин и Пуррок были взяты в плен красноармейцами.
Следы полковника затерялись. Нетрудно, впрочем, предположить, какая участь ожидала “видного колчаковца” после выяснения его личности и воинского звания. Карла Пуррока, как насильно мобилизованного, оставили служить у красных, но в 18-м запасном пехотном полку эстонцу довелось провести всего два месяца: в декабре 19-го его отпустили домой.
Если верить прибалту, о золоте Карл предпочитал не распространяться — рассказывал только, что его мобилизовали в армию Колчака с лошадью, которую потом убили. В 1922 году Пуррок с семьей уехал в независимую Эстонию, в тихий городок Тюри.
Первое время недавний житель Алтая о кладе молчал, но затем открылся не только родственникам, но и закордонному агенту советской разведки, известному в центре как “Свен”. Двоюродный брат Пуррока, инженер Аугуст Лехт, убедил его в том, что нужно как-то попасть в Сибирь. Срочно. Размеры клада воодушевляли. Кладоискатели, все продумав, отправились в советское консульство в Таллине и подали заявление, в котором прямо указали, что им нужна виза “для отыскания зарытого в 1919 году золота на ст. Тайга”.
Советские власти почему-то не возражали, и в жарком августе 1931 года Пуррок и Лехт сошли с поезда на вожделенной сибирской станции. Бери лопату, копай — и станешь миллионером! Однако случился конфуз: за двенадцать прошедших лет эти места сильно изменились — старые деревья были спилены, а на их месте рос молодой лиственный лес.
Пройдя несколько километров, Пуррок посчитал, что обнаружил то, что искал: возле дороги был “вал длиною 3 — 4 метра”, в котором находилось истлевшее сукно. Этот ориентир позволил ему определить место, где было зарыто имущество 21-го колчаковского полка. Бывший писарь так увлекся поисками, что не заметил, где и как из пиджака, который он из-за жары носил на руке, вывалилось портмоне с паспортом, деньгами и разрешением на въезд в СССР. Изрядно перепугавшись, эстонцы решили немедленно возвратиться в Москву. В родном посольстве Пурроку выправили нужные документы, и братья отбыли на родину. Экспедиция закончилась сплошными убытками — Пуррок накануне поездки влез в изрядные долги.
Но инженер Лехт решил, что золото все-таки нужно искать. И уже с помощью последних технических новинок. Для этого он познакомился с германским адвокатом Кайзером, страстно увлеченным поисками подобных кладов. Немец в свою очередь свел эстонцев с жившим в Германии болгарином Митовым, придумавшим “специальный аппарат по обнаружению в земле металла”. В 1935 году это чудо техники привезли в Таллин и попытались переправить в Москву. Советские компетентные органы отнеслись к затее и устройству, весившему около центнера, с должным почтением.
Пуррок и Митов выехали в Москву и смиренно ожидали, пока нужный им груз прибудет по железной дороге. В это время “игрушку” советские спецы тщательно изучили — их работа закончилась только в ноябре, когда снег выпал не только в Сибири, но и в Москве… Пришлось болгарину везти свое изобретение обратно в Берлин.
Затем, во второй половине 30-х, Пуррок и Лехт пытались получить новое разрешение на въезд в СССР, но уже безуспешно.
Зато органы НКВД всерьез заинтересовались рассказами Карла Пуррока. 4 июня 1941 года один из ближайших соратников Лаврентия Берии Б.З. Кобулов распорядился вызвать эстонца в Москву и развернуть поиски пропавшего золота. Уже 9 июня Пуррок в сопровождении сотрудников 2-го спецотдела НКВД СССР Кузьмина и Митрофанова отправился в Сибирь.
Как видно из секретного отчета, с 13 по 23 июня кладоискатели тщательно обследовали окрестности станции Тайга, но удача им так и не улыбнулась. Пуррок к тому же захворал (у него обнаружили грыжу), то и дело путался в своих показаниях, а прикрепленные к нему чекисты не смогли извлечь из полученной информации ничего путного.
Отыскав-таки указанную эстонцем “пятую лесную дорогу справа от первой просеки”, кладоискатели НКВД распорядились выкопать 148 шурфов глубиной 1,75 метра на расстоянии 14—16 метров друг от друга. На всякий случай вырыли еще 100 шурфов на 4-й лесной дороге, но ничего не нашли. Что, впрочем, понятно: экспедиция готовилась в страшной спешке и не учла указаний Пуррока о том, что полковник Швагин велел зарыть золото на глубине два с половиной метра.
Эстонцу его забывчивость и болезненность вышли боком. 5 июля 1941 года он был арестован по грозной статье 169 ч. 2 УК РСФСР “за злоупотребление доверием и обман органов власти”. Пуррок виновным себя не признал и объяснил, что за давностью времени и из-за сильного изменения местности точное место зарытия клада указать не может. Особое совещание при НКВД СССР 2 июля 1942 года распорядилось: “Пуррока Карла Мартыновича за мошенничество заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет”. 10 сентября того же 1942 года единственный свидетель событий августа 1919 умер в Приволжском лагере НКВД. Держал бы эстонец язык за зубами — прожил бы дольше.
К поискам золота 21-го полка вернулись только в июле 1954 года. В роли кладоискателей выступили теперь кемеровские чекисты. Сотрудники 5-го отдела УКГБ по Кемеровской области Кулдыркаев и Бяков проявили смекалку, которой не хватило эстонцам. Они рассудили, что специальный чудо-аппарат для отыскания под землей золота в данном случае совершенно не нужен: Пуррок ведь четко заявил, что в одной из ям были закопаны стальные конские подковы. Поэтому чекисты привлекли к изысканиям геофизиков М.М. Федорова и М.К. Грязнову с магнитными весами Шмидта, позволяющими обнаружить в земле железо.
Кемеровчане, не мудрствуя лукаво, легко отыскали следы раскопок 1941 года, пробили в земле 360 скважин глубиной 2,5 метра и… ничего не обнаружили. По обеим сторонам таинственной “пятой лесной дороги”, параллельно тракту, бродили геофизики со своим исправным аппаратом. Результат их изысканий был неутешителен, и работы решили прекратить — “ввиду неправдоподобности показаний Пуррока”. Бдительные кемеровские чекисты мудро предположили, что версия о захоронении колчаковского золота была “комбинацией иностранной разведки”, предпринятой для заброски своей агентуры на территорию СССР.
Однако в начале февраля 1958 года “делом Пуррока” вновь всерьез заинтересовались в Москве, на сей раз в третьем спецотделе МВД СССР. Оперуполномоченный Г.И. Кожеуров, тщательно изучив наследие предыдущих кладоискателей, быстро выявил их очевидные просчеты. Майор решил призвать на помощь Аугуста Лехта, но из Таллина сообщили, что тот скончался еще в 1950 году. Сведения же Пуррока на сей раз были признаны достоверными, и Кожеуров попытался организовать новую экспедицию. Выехать на станцию Тайга Кожеурову, сотрудникам ОБХСС подполковнику А.Д. Данилину и капитану П.М. Майорову удалось лишь осенью 1958 года. Почти месяц, с 30 сентября по 25 октября, московские гости изучали местность и опрашивали старожилов. Район раскопок 1941 и 1954 годов к тому времени превратился в пастбище для колхозного скота, а со временем эту землю предполагалось вообще распахать. Хотя кладу, зарытому на глубине 2,5 метра, никакие полевые работы были не страшны.
Раскопок не вели, ограничились разведкой на местности. По мнению Кожеурова, Данилина и Майорова, повозки, на которых находилось золото, следовали по Бобровскому тракту, а искать зарытые ценности следует на местности, где ранее работали оперативные группы, и по дороге к реке Березовке.
Непременным условием для продолжения работ в МВД посчитали наличие портативного прибора для поисков драгоценных металлов. Убедившись, что такого оборудования в наличии не имеется, дальнейшую разработку вопроса решено было прекратить, а собранные материалы отправить в архив.
Так что кто знает: может, и поныне покоятся в земле неподалеку от сибирской станции Тайга 26 ящиков с золотом!
Тайна — на дне Байкала?
Как-то мне попался на глаза журнал “Калейдоскоп”, выходящий в Санкт-Петербурге. Листаю. Вдруг — ба, еще одна версия исчезнувших сокровищ Российской империи! Вот ее краткая трактовка далеких событий.
Зима 1919—1920 годов, когда адмирал Колчак с оставшимся золотом царского трона отступал в глубь Сибири, выдалась исключительно суровой и многоснежной. Морозы часто достигали отметки 60 градусов, и неудивительно, что при ежедневных переходах колчаковской армии и обозов с беженцами вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали местность буквально устилалась тысячами окоченевших трупов. Когда же армия Колчака достигла берегов Ангары и Байкала, в ее рядах почти не осталось здоровых и сильных бойцов. А до границы с Маньчжурией, где можно было передохнуть от кошмара войны и почувствовать себя в безопасности, оставалось совсем чуть-чуть — последний, решающий бросок через сопки и степи Бурятии. Следовало лишь удачно пройти близ южного берега великого озера.
Увы, местность в этой части сибирской магистрали уже хорошо контролировалась частями Красной Армии. Как быть? Перед отступавшими колчаковцами оставался единственный путь спасения — пересечь замерзший Байкал пешком. Но сперва золото и драгоценности распределили между преданными Колчаку офицерами.
И вот тут выявляется явная нестыковка. Ведь доподлинно известно, что “золотой эшелон” оказался в руках Красной Армии. Возможно, поэтому речь в данном случае идет лишь о части спасенных (а точнее, умыкнутых из-под строгого догляда новых хозяев) сокровищ.
Кроме того, тот, кто хоть единожды бывал на Байкале, знает, сколь сурово это озеро зимой: над ледяными полями и торосами, покрывающими его огромную поверхность, дуют сильнейшие пронизывающие ветры. Правда, южная оконечность озера-моря не столь широка (около 30 километров), но свирепый мороз с постоянным сильным северо-восточным ветром сделали свое страшное дело: практически весь санный караван колчаковской армии замерз в пути. Спастись удалось очень немногим, в том числе, говорят, и двум белогвардейским офицерам — С. Богданову и Н. Дранковичу.
Если верить Богданову, когда наступила весна и лед растаял, погибшие белогвардейцы ушли на дно. А вместе с ними — и все золото. Жалкие остатки благородного металла были припрятаны в подвалах одной из церквей возле озера. Солдат, спасших 200 килограммов императорского золота, Богданов и Дранкович увели в ближайший карьер и там расстреляли.
А что делать с золотом? Как его делить? А главное — каким образом провезти через территорию, контролируемую новой, недружелюбной властью? Вскоре между офицерами началась нешуточная свара. В ходе кровавой стычки Богданову удалось убить Дранковича. Победитель стал единственным свидетелем судьбы колчаковского золота и сбежал в США.
Но не миф ли это? Известный французский историк Робер Шарру, много лет изучавший зарытые, замурованные и затопленные клады, пролил в одной из своих работ свет на судьбу одного из величайших кладов мира — байкальское золото.
По его версии, в подвалах церкви было спрятано не 150—200 килограммов царского золота, а значительно больше. Шарру рассказывает, что в 1959 году Богданов под вымышленным именем снова приехал в Россию, где попытался с помощью американского инженера Смита, работавшего по контракту в Советском Союзе, забрать из байкальского тайника хоть какую-то часть сокровищ и попытаться вызволить их из России. Им вроде бы действительно удалось добраться до тайника и увезти на джипе свыше 100 килограммов золота. Однако на границе Грузии и Турции Богданов был убит пограничниками, а вот Смиту-де удалось прорваться, бросив, впрочем, и золото, и машину.
Как относиться к этой легенде — не ясно до сего дня. Однако специальные исследования, проводившиеся в 70-е годы с помощью глубоководной техники, все-таки позволили обнаружить на дне Байкала (глубина-то более 1000 метров!) бутылку с золотым песком, а также один из императорских слитков. Но обнаружить — не значит поднять. Байкал-батюшка — самое глубоководное озеро в мире. Еще одна проблема заключается в том, что золотые слитки должны быть разбросаны на дне огромной водной акватории неравномерно. И затраты на подводные работы тут вряд ли окупятся…
Пропавшие ордена
Затронем еще один любопытный аспект. Как известно, в добровольческих формированиях белого движения (в начальном периоде Гражданской войны) существовал “железный” принцип: награждение старыми царскими орденами за отличия в боях русских против русских, когда брат на брата идет, невозможно. Это касалось в первую очередь, конечно, орденов св. Георгия и Георгиевских крестов. Особенно твердую позицию в этом вопросе занимал Антон Иванович Деникин.
Но, как во всякой войне, в Гражданской случались подвиги, рождались герои, нужны были какие-то знаки отличия. Одним из первых всякие сомнения отбросил Александр Колчак. Уже в декабре 1918 года (то есть на заре своей “освободительной” миссии) он издает приказ № 110, коим велит “восстановить день празднования св. Великомученика и Победоносца Георгия, а также считать это событие праздником для всей Русской Армии”.
В феврале 1919 года, по данным зарубежного исследователя истории наград белого движения Д. Петерса, офицеров и солдат колчаковской армии стали отмечать орденом св. Георгия, Георгиевскими крестами и Георгиевским оружием. Тогда же адмирал Колчак произвел в генералы наиболее талантливых командиров, выдвинувшихся на Восточном фронте.
Вот что писал об этом в своем дневнике военный министр барон Д. Будберг: “Лавры Пермской победы вскружили всем головы, посыпались награды, на фронте уже имеется несколько кавалеров св. Георгия III степени; бывшие штабс-капитаны сделались генерал-лейтенантами…” И для самого Верховного правителя нашелся знак ордена св. Георгия III степени, по крайней мере на своих последних фотографиях он был снят уже с этой наградой.
Однако на некоторых белых фронтах эти проблемы решались гораздо проще — учреждались новые, собственные ордена и медали.
К примеру, в сентябре 1991 года при передаче на государственное хранение архивных документов КГБ в фондах Тюменского управления госбезопасности специалисты обнаружили чекистскую ориентировку 20-х годов — описание орденов “Освобождение Сибири” и “Возрождение России”. Но ведь в дореволюционной российской наградной системе их не было! Откуда же они взялись?
Как выяснилось, 23 июня 1918 года в занятом восставшими против советской власти чехословаками и белогвардейцами Томске на совещании Сибирской областной думы было создано так называемое Временное сибирское правительство. Его возглавил П.В. Володарский. И уже 6 июля был обнародован декрет о государственной самостоятельности Сибири, отмене царской наградной системы и введении собственной геральдики. Новое правительство, в частности, учредило два ордена — “Освобождение Сибири” и “Возрождение России”.
Вот описание первого: “Общая форма ордена — сильно стилизованная снежинка. В центре ордена — сибирский герб с присоединенным к нему сверху гербом России. Между концами ордена изображены: вверху кедровые ветки с шишками, а под ними два горностая, в нижней части — головы мамонтов. Ордена с мечами — военные, без них — гражданские”.
Орден изготавливался, отмечу, из высокопробного золота и украшался благородным зеленым малахитом.
Г-н Володарский и его сторонники считали Сибирь платформой духовного и экономического возрождения державы. Вот почему ими был учрежден еще один орден — “Возрождение России” четырех степеней. А вот как он выглядел:
“Общая форма — равноконечный крест, но как бы с набитыми наконечниками древнерусских копий. В центре ордена в лавровом венке — птица Феникс, расправляющая крылья. На правом и левом концах девиз: “В единстве — возрождение России”.
Ордена разных степеней при этом отличались размерами и материалами изготовления.
Существование этих наград, впрочем, оказалась весьма коротким. После военного переворота 18 ноября 1918 года, устроенного Колчаком, их упразднили. Любимое в сибирской символике сочетание белого и зеленого цветов (бело-зеленые кокарды на головных уборах, шевроны на левом рукаве формы, обшивка гимнастерок, короче, все, что напоминало о провозглашенной автономии Сибири) было решительно изгнано из вооруженных сил. А изготовленные из драгоценных металлов ордена Временного сибирского правительства Колчак, как непримиримый противник любой самостоятельности, распорядился приобщить к золотому запасу России и велел хранить их в церковных кладовых Тобольска вместе с драгоценной храмовой и прочей утварью.
Однако ни в одной коллекции отечественных и иностранных фалеристов пропавших сибирских орденов нет. Их вообще больше никто не видел! Куда же они исчезли?
Призрак “золотого парохода”
…А туда же, где и поныне находится третья часть императорских сокровищ.
До октября 1919 года бесценное имущество — золотые слитки и монеты, драгоценная церковная утварь, исторические и художественные реликвии — хранилось в городе Тобольске. Но уже в августе, когда к городу вплотную подступила 51-я стрелковая дивизия нашего земляка В.К. Блюхера, командующий 1-й Сибирской армией генерал-лейтенант А.Н. Пепеляев объявил эвакуацию всех гражданских учреждений в Сургут. Далее, если благоволит Господь, — в Томск. По приказу начальника гарнизона штабс-капитана Н.Г. Киселева на пароходы в первую очередь грузили “народные святыни и ценности отделений Государственного банка, казначейств и сберегательных касс”.
Вот о чем сообщали управляющие этих учреждений Н.Г. Черняховский и А.И. Иванов в своей полной тревоги и смятения телеграмме в Омск на имя министра финансов: “Приказано завтра, 27 августа, эвакуироваться в Сургут Тобольской губернии на Оби. Этот город находится на расстоянии 5 верст от пристани, сообщение на лодках, в которых придется перевозить массу ценностей, в том числе много звонкой монеты. Город представляет рыбачий поселок с 1 100 жителей, ни одного каменного здания; ценностей для безопасного хранения сложить негде; возможность быть оставленными со всеми ценностями, имуществом и служащими на пустынном берегу Оби, при военной охране всего 30 человек, вынуждают нас решительно доложить, что при опасных условиях возлагаемая законом ответственность с нас должна быть снята…
Подтверждая невозможность и большую опасность во всех отношениях эвакуироваться в пустынный и голодный Сургут, с которым сообщение будет прервано через один месяц на всю зиму, настоятельнейше ходатайствуем о принятии самых экстренных мер для направления всех учреждений Министерства финансов и частных кредитных учреждений на пароходе “Иван Корнилов” в Омск”.
Но пароходы, среди которых были “Ростислав” и “Пермяк”, все-таки отправились по Тоболу, Иртышу и Оби в Сургут. На судах под охраной уже упомянутого военного коменданта Киселева находились также “серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского весом в 35 пудов”, ценности, принадлежавшие царской семье, реликвии православной Сибири и белого движения — ордена “Освобождение Сибири” и “Возрождение России”, другие богатства.
Однако ранняя зима застала стратегически важный груз на полпути — возле села Тундрино, пароходы застряли во льдах, и штабс-капитан Киселев с другими офицерами выгрузили опломбированные ящики на высокий берег, а затем в глубокой тайне закопали сокровища где-то в тайге. Захватив с собой опись золота и драгоценностей, вооруженное сопровождение каравана по зимнику отступило на Нарым, стремясь во что бы то ни стало прорваться в спасительный Томск. Надеялись, конечно, вернуться. Но история им такого шанса уже не предоставила.
И все, след этого золота потерялся. Так где же оно: спрятано в надежном тайнике, утоплено в проруби, передано на хранение? Нет ответа.
Целых десять лет — с 1922-го по 1933-й годы — чекисты Сибири настойчиво занимались в указанном районе кладоискательством. Доносы, обыски, раскопки. В результате в начале 30-х в Тюмени и Тобольске сотрудникам ГПУ посчастливилось обнаружить семейные драгоценности царской династии Романовых, спрятанные во время их ссылки.
Вот о чем гласит спецзаписка ПП ОГПУ по Уралу заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде “Об изъятии царских ценностей в г. Тобольске”, хранящаяся в ЦОА ФСБ России: “В результате длительного розыска 20 ноября 1933 года в городе Тобольске изъяты ценности царской семьи. Эти ценности во время пребывания царской семьи в г. Тобольске были переданы на хранение камердинером Чемодуровым игуменье Тобольского Ивановского монастыря Дружининой. Последняя незадолго до смерти передала их своей помощнице — благочинной Марфе Уженцевой, которая прятала ценности в колодце, на монастырском кладбище, в могилках и ряде других мест. В 1924 — 25 году Уженцева собиралась бросить ценности в реку Иртыш, но была отговорена от этого б. тобольским рыбопромышленником В.М. Корниловым, которому и сдала ценности на временное хранение.
15 октября с.г. Уженцева призналась в хранении ею ценностей царской семьи и указала место их нахождения (ценности в двух стеклянных банках, вставленных в деревянные кадушки, были зарыты в подполье в квартире Корнилова).
Среди изъятых ценностей имеются: 1) брошь бриллиантовая в 100 карат; 2) три шпильки головные с бриллиантами в 44 и 36 карат; 3) полумесяц с бриллиантами до 70 карат (по некоторым сведениям, этот полумесяц был подарен царю турецким султаном); 4) диадема царских дочерей и царицы, и другие.
Всего изъято ценностей — 154 предмета, по предварительной оценке наших экспертов, на сумму в три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля (3 270 693 руб.) 50 копеек”.
Об этом Москве доложил полномочный представитель ОГПУ по Уралу Решетов. Он, однако же, в своем донесении не указал, да и не мог сообщить по незнанию, что из императорских ценностей бесследно исчезло роскошное ожерелье царицы Александры Федоровны, усыпанная бриллиантами шпага наследника Алексея, вывезенная царским духовником В.А. Хлыновым вместе с церковными ценностями на северо-восток — по уже известному нам маршруту.
И несмотря на все дальнейшее усердие сотрудников ОГПУ, им так и не удалось отыскать ни тайников епископа Гермогена, ни тобольских сокровищ. “Золотой след” оборвался…
А тайна манила и продолжает манить. Поэтому в 50-е годы попытку отыскать загадочные ящики на берегу Оби наши “органы” повторили. И опять безуспешно. Казалось, на этом деле можно ставить жирный крест и списывать его в архив как бесперспективное. Но недавно фортуна сменила гнев на милость. И даже устроила приличный переполох.
Исповедь старого охотника
Слыхал, таежные охотники без большой надобности в город не ездят. А если уж выбираются из глухомани “в люди”, то время здесь на пустопорожние визиты, особенно в газетные редакции, не тратят. Но этот, переночевав в октябре 2000 года на вокзале, с утра первым делом отправился к редактору ханты-мансийской окружной газеты “Новости Югры” Николаю Баталову.
— Долго я хранил эту тайну в себе и вот решил поделиться, — сообщил с порога странный посетитель из села Чемаши Октябрьского района ХМАО, робко усевшись в уютное кресло служебного кабинета.
Помолчал, оценив произведенное впечатление, разгладил седые усы и степенно продолжил:
— В 1968 году, когда охотился, я нашел в тайге интересный, прямо-таки необычный объект — земляную пирамиду. Основание — примерно десять на десять метров. Высота — семь-восемь. Уже обильно поросла травой. Я наверх-то взобрался, а там птицы токовище устроили. Ну, шумнул я их, внимательно все осмотрел и вот что обнаружил…
75-летний дед полез в карман и осторожно положил на стол сальный, затасканный сверток. Из него звонко выкатилась черная от окиси медно-золотая монета. Десять копеек екатерининских, 1781 года. Были в платке и другие, посолиднее — золотые, тоже дореволюционной чеканки. Он сказал, что наслышан про попытки Петрушина отыскать колчаковское золото и пришел к выводу, что оно спрятано там, в этой пирамиде, иначе зачем насыпать в таежной глухомани столь аккуратный и таинственный холм? Сказал, что может показать место клада, но только в присутствии Петрушина. Почему? Да потому, что клады-то, батенька, сегодня ищут не только официальные органы да бессребреники-краеведы, но и охочие до всякой легкой добычи бандиты.
Самое время сказать, что Александр Антонович Петрушин — из местных. Он полковник ФСБ, кандидат наук, уже много лет занимается изучением архивных материалов, автор книг (одна из последних — “На задворках гражданской войны”), нескольких документальных фильмов и множества публикаций в “толстых” журналах. Был заместителем начальника Сургутского отдела КГБ, некоторое время возглавлял Ханты-Мансийский окружной отдел ФСБ, а в настоящее время — зам. начальника регионального чекистского управления.
Почему же В.А. Селиванов столько лет молчал? Кто его знает. Охотники — народ замкнутый, к тому же Василий Афанасьевич многому научен судьбой. Ведь он из семьи спецпереселенцев (его предки были раскулачены и высланы из Ярославской области в среднее Приобье). Всю жизнь провел наособицу, территорию Югры покидал всего один раз — в 1943 году ушел на фронт, где был снайпером и пулеметчиком. Говорит, сам маршал Г.К. Жуков вручал ему орден Красной Звезды. И то, что это не выдумщик — точно.
Оказалось, охотник-промысловик прекрасно знает не только территорию древней Югории и Салымского края, но и серьезно увлекается краеведением, внимательно изучает все, что связано с родными местами. Не раз читал он и очерки Александра Петрушина, который поисками золотого клада Колчака “факультативно” занимается уже много лет.
— Почему же вы на КГБ не вышли? — начал расспрашивать таежного затворника Николай Баталов. — Ведь тому, кто найдет клад, еще в те времена по закону полагалось 25 процентов. Деньжищи!
— А меня они особо не интересовали, — спокойно парировал собеседник. — Главное, чтоб семья была сыта и в доме самое необходимое водилось. Остальное же — суета.
Наверное, из уст другого человека такое объяснение звучало бы неубедительно. Рисуется, мол, цену себе набивает. Но охотник-то Югру, можно сказать, из края в край истоптал. Много чего повидал. На здоровье пока не жалуется, но годы есть годы. Вдруг понял, что о таежной пирамиде надо кому-то рассказать, иначе тайна может уйти вместе с ним в могилу.
Вскоре о таежном “золоте” Колчака уже знал определенный круг лиц: упомянутый уже Петрушин, бывший начальник отдела ФСБ по Ханты-Мансийскому автономному округу, а ныне главный федеральный инспектор Сергей Духанин и губернатор Югры Александр Филипенко. Надо было заняться организацией поездки к историческому объекту, это поручение местных властей упало на плечи начальника главного управления культуры правительства автономного округа Анатолия Конева.
Только вертолетом можно долететь…
Но сборы непомерно затянулись, первая поездка вышла вообще неудачной, и в Березово полноценная экспедиция прибыла только через два года. Предполагали, что именно отсюда путь к золоту — ближе всего. Да и Василий Афанасьевич точные координаты пообещал указать, если только его возьмут с собой.
А в Березово слух о кладе долетел скорее самолета. Сенсация! Экспедицию встречали с сочувствием, некоторой завистью и гордостью за свой район, полагая, что именно на их территории зарыты царские сокровища.
— Что-то похожее на пирамиды мы обнаружили как-то в Советском районе, на южной его границе, — рассказал участник экспедиции, первоклассный геолог Сергей Терехин. — Два холма небольших рядом стояли. Так один местные жители на огороды к себе растащили (он из хорошего чернозема). А другой мы едва успели спасти. С поверхности интересное бронзовое литье собрали. Екатеринбургские археологи просят у нас разрешения “покопаться”, но мы не даем. Не из жадности. Памятник уж очень интересный…
К месту назначения группа решила лететь вертолетом. Сперва машина делает круг над поселком, в котором исследователей ждал энтузиаст-охотник, и заходит на посадку. В иллюминаторе видно, как Василий Афанасьевич уже бегом, отчаянно шпарит к “вертушке”. В одной руке — котелок с топором, в другой — ружье. И рюкзачок за плечами.
— С этим Сусаниным, что ли, полетим? — не без иронии спросил бортмеханик. — Ну он-то уж нас заведет…
Но Василий Афанасьевич тут же полез в карман рюкзака, не реагируя на разговоры. На пол падают три пачки “Примы”. Ноль внимания. Достает увеличительное стекло. Командир аккуратно подает ему карту. Бортмеханик все еще смотрит скептически. Но старый солдат сориентировался довольно быстро, ткнув крепким узловатым пальцем в какую-то известную ему точку.
Вертолет задрожал, лопасти закружились. А Василий Афанасьевич вдруг притих, задумался. Проходит 30, 40, 45 минут. Тут он встрепенулся, как утренний петух на насесте, глянул в иллюминатор, затем перешел на другую сторону борта и минуту-другую изучал пейзаж под “вертушкой”. А потом, просунувшись в кабину, стал подсказывать командиру, куда “рулить”.
Увы, из-за непогоды, сильного тумана, таежных дебрей, где невозможно выбрать даже пятачок земли для посадки, небольшой десант чекистов, археологов и журналистов не смог высадиться. Двое суток маялись!
Раскопки решили отложить и добираться к предполагаемому кладу по воде — уже поняли: так дикую местность исследовать лучше всего.
Но Петрушина смущало одно обстоятельство: слишком уж далеко этот курган от села Тундрино. С другой стороны, а почему клад надо обязательно искать на территории бывшего Сургутского уезда? Тот же Хлынов, отступивший после раннего ледостава на Оби в обозе штабс-капитана Киселева в Сибирь, утверждал, что уже ни больших, ни маленьких ящиков с драгоценностями с ними не было. Но ведь ценный груз по зимнику вполне могли переместить и в Березовский уезд!
Из отчета экспедиции: “Целью натурных изысканий ставилось обнаружение с реки ориентиров, отмеченных проводником Селивановым, и обследование объекта, имеющего вид насыпанной из земли пирамиды, скрывающей в себе, по мнению последнего, вывезенные в 1919 году из Тобольска и утерянные в процессе транспортировки ценности. В связи с сомнениями проводника в точности выбранного им западного ориентира высадку группы вертолетом произвели в 25 километрах выше по реке Малая Сосьва от намеченного пункта — в районе кордона “Западный” заповедника “Малая Сосьва”. Общая протяженность маршрута по реке составила около 150 километров.
В ходе осмотра берегов ни один ориентир проводником не был определен. Он путал расстояние, названия рек и ручьев. Например, по его данным, между пунктом Хангокурт и порогом Тунифеш около двух километров, а на местности оказалось 62 км.
Дополнительная информация по существу цели экспедиции была получена от егеря заповедника “Малая Сосьва” П.К. Дунаева. Выяснилось, что местность, о которой говорил Селиванов, предположительно находится в 100—110 километрах выше по реке от места высадки группы. Кроме того, фигурирующие в деле монеты, обнаруженные им на кургане и являющиеся основным доводом в пользу сокрытого в нем клада, не являются здесь редкостью. По словам Дунаева, четыре подобных монеты найдены в развалинах мансийского лабаза на реке Ева-Юган. В районе этой реки и определился по названным проводником ориентирам участок, где мог находиться интересующий нас курган.
Напрямую от реки Оби до кургана около 140 километров. По тракту Ивдель—Обь, действовавшему в 1919—1920 годах, — намного больше. Кроме того, тракт был проходим с установления зимника в начале ноября. Едва ли можно было доставить подводами ценный груз по неустойчивому еще зимнику на столь дальнее расстояние (от Сургута), ведь исторические события (отход белых от Тобольска) происходили осенью, еще до ледостава.
Полученные экспедицией данные ставят под сомнение сведения Селиванова о нахождении в верховьях Малой Сосьвы сокрытых в конце 1919 года ценностей. А указанный им курган скорее является останцем коренной породы террасы естественного происхождения, но приспособленный коренным населением для совершения культовых, языческих церемоний. Этим и объясняется обнаружение здесь монет”.
Весь этот провал, на мой взгляд, можно объяснить только одним: Селиванов здорово стушевался, он — человек земли и в тайге привык сверяться по другим, более понятным и близким ему приметам. Да и внимания сколько было к его персоне! А ответственность? Так что не будем его строго судить.
Хотя для того же Сергея Терехина все ясно. Он считает, что этот объект — археологический памятник, аналогичный тому, что был обнаружен гораздо южнее — в Советском районе.
Наверное многие, дочитав до этого места, испытали огромнейшее разочарование. Ведь, казалось, удача так близка, взят верный след и уже найден ключ к “золотой” загадке! Увы, золото, говорят знающие люди, умеет вовремя “отводить глаза” тех, кто пытается его потревожить…
Впрочем, эту неудачу, насколько мне известно, Александр Петрушин воспринял довольно спокойно. Он просто утвердился в мысли, что “пропавшие царские ценности и реликвии Сибирского белого движения после 1919 года меняли своих владельцев”. Причем не один раз. Он намерен продолжать поиски. Задача сложная, ибо территория Тюменской области (вместе с Ханты-Мансийским и Ямало-Ненецким автономными округами) равняется доброй половине Европы. Поэтому, сдается, уже назрел вопрос об организации специализированной, комплексной научной экспедиции, которую бы патронировали органы государственной власти.