Неизвестные письма Сергея Рахманинова
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2005
Николай Клюшников — журналист и краевед. Статьи и очерки публиковались в журнале “Урал” и периодической печати. Живет в Туринске.
В Российском государственном архиве древних актов мое внимание привлек список огнестрельного оружия Туринского острога. Перечень приложен к отписке 1605 года nуринского воеводы Ивана Никитича Годунова в Москву. В общем числе выделялось личное оружие воеводы — аркебуза Шекспира. Указано происхождение ружья — Англия.
Но при чем тут гениальный драматург? Если это действительно его аркебуза, то как она оказалась в крепости на реке Туре? Поиск ответов позволил воссоздать удивительную историю.
Сэр рыцарь и сын перчаточника
Перенесемся в Англию 1591 года. У 28-летнего Уильяма Шекспира величайшие трагедии “Гамлет”, “Ромео и Джульетта”, “Отелло” еще впереди. А пока он — подмастерье в отцовской мастерской по пошиву модных кожаных перчаток в графстве Уорикшир. В свободное время попивает с местными забулдыгами добрый уорикширский темный эль. Промышляет браконьерством. Добытая оленина — семье, оленьи шкуры — для пошива перчаток.
Случилось это в Чарлкотском питомнике сэра Томаса Люси, мирового судьи и члена парламента. Или в старом королевском заповеднике в Фулбруке, где опекуном заказника по воле короля Генриха VIII считался предок сэра Томаса. Мнения шекспироведов насчет места действия разделились. Но нам важен сам факт. Итак, представим. Чья-то тень осторожно крадется среди величественных дубов и древних вязов. Тень замечает косулю. Вскидывает аркебузу. Выстрел. Косуля падает как подкошенная. Тень склоняется над добычей. И тут появляются лесничие сэра Томаса — Энтони, Хамфри, Роберт Метью, Джордж Кокс — лесничий “кроличьего садка”.
— Ах, это вы, Уильям? Вторглись в чужое владение без согласия владельца. Причинили ущерб славному рыцарю сэру Томасу.
Услышав стрельбу, из своего имения в Чарлкоте выезжает сам сэр рыцарь. Внушительный вид у сэра Томаса. Прямой нос, квадратная челюсть. Аккуратно подстриженная бородка. Надменно обращается он к браконьеру:
— Вот ты и попался, сын перчаточника? Чувствуешь вину. Опустил глаза. Спрятал за пазуху руку, обагренную кровью невинного животного. Ладно. Разберемся. Аркебузу я конфискую. Как улику.
— Ваша милость, — это голос лесничего. — В народе поговаривают, что в сторожке лесничего в Дэйзи-Хилле Шекспир прячет еще одного оленя, убитого в ваших владениях.
— Что ж, посмотрим.
Процессия направляется к сторожке. Уильяма ведут, чтобы не сбежал. Так и есть. В “оленьем амбаре” — туша. Сэр Томас наслаждается местью:
— По закону 1563 года об охране дичи тебе, Уильям Шекспир, придется уплатить мне, хозяину имения, тройную стоимость ущерба или провести три месяца в тюрьме. И хорошо себя вести последующие семь лет. Он еще и спорит!
—У вас нет королевского разрешения на заповедник в Чарлкоте. Без разрешения это просто огороженный участок и я — не браконьер.
— Ошибаешься, сын перчаточника! Если бы ты подстрелил зайца или фазана — претензий нет. Но ты подстрелил косулю. Закон об охране распространяется на оленей на любом огороженном участке.
И все же Люси милостив. Из уважения к отцу правонарушителя достопочтенному Джону Шекспиру, превосходному мастеру и домовладельцу, он согласен на минимальное наказание. Не прочь даже отпустить с миром до суда. Но уже Уил “закусил удила”. Уилу плевать на его милости! Уила унизили. Отняли аркебузу. Разговаривают, как с преступником. Грозились запереть в сторожке, пока не оформят обвинение. Из-за такой мелочи — подстреленного оленя. Да у Люси их столько, что и говорить не о чем. Даром Люси это не пройдет, хоть он и судья.
И вот уже гуляет по постоялым дворам песенка:
Своих оленей так берег Сэр Томас от врага,
Что и у Томаса на лбу вдруг выросли рога.
Оленей, ваша милость, нет у вас, но есть жена —
Пусть о рогах для вас всю жизнь заботится она.
Потом сэру Томасу доносят: на ворота его заповедника наклеена возмутительная баллада. Лесничий сорвал и принес ее. Сэр Томас читает — и багровеет от ярости:
Судья мировой и в парламент прошел —
Он пугало дома, в столице — осел.
С кем именем схож он? — походит на вошь он,
Но с вошью не только по имени схож он.
В величье своем остается ослом,
И мы по ушам заключаем о том.
С кем именем схож он? — походит на вошь он.
Эх, с вошью не только по имени схож он.
Ясно, это проделки Шекспира. Никто, кроме него, не пишет стихов в Уорикшире. Мало, что виноват, так еще издевается. Но Люси — не какая-то мелкая сошка, чтобы позволить так с собой обращаться. За такое оскорбление казнят. Стихи — одна ложь. Жена Люси — сама добродетель. На фамильном гербе Люси щуки, а не вши. К сожалению, сэр рыцарь не может вынести приговор, как судья. Из-за личной заинтересованности. И прямых доказательств авторства Шекспира нет. Но теперь уж за браконьерство Уил заплатит сполна.
Сэр Томас едет к юристу в Уорик. Возбужден судебный иск против Шекспира. Как! Ответчик не явился в суд! Сбежал в Лондон! Ничего, правосудие настигнет его и там. Так бы все и вышло, но за годы тяжбы Уильям вырос в превосходного драматурга. Его исторические хроники “Генрих VI”, “Ричард III”, комедии “Укрощение строптивой”, “Напрасные усилия любви” с триумфом идут в театрах Лондона. Ему покровительствует королева Елизавета. Фаворит Елизаветы лорд-камергер Роберт Дадли граф Лестер явился к истцу уладить конфликт.
— Прошу вас, сэр Томас, прекратите тяжбу. Шекспир прекрасно пишет для моего театра — театра “лорда-камергера”. Сделайте это ради меня. Вспомните, ведь это я посвятил вас в рыцари от имени королевы. Вы согласны, но… вас что-то смущает? Обидные стишки? Шекспир отрицает причастность к ним. Свидетели? Они ваши слуги. Прикажите — они замолчат. Аркебуза? Подарите ее мне. Чтобы не смущала желанием навредить Шекспиру.
Мы излагаем события на основе рассказов современников гениального писателя. Им склонны доверять авторитетные шекспироведы Эдмунд Чемберс, автор двухтомника “Уильям Шекспир. Исследование фактов и проблем” (Оксфорд, 1930 ), Дж. Э. Бентли. “Шекспир: биографический справочник”. Нью-Йорк, 1961; А.Л. Рауз. “Уильям Шекспир”. Лондон, 1963 и другие). Согласимся с американским шекспироведом Сэмом Шенбаумом: не все детали событий выглядят убедительно. Тем не менее факт браконьерства, наличие аркебузы, судебное преследование, бегство, примирение доказаны.
Итак, злосчастная аркебуза у лорда-камергера. Что случилось с нею дальше?
Прием у королевы
6 января. В ослепительных огнях королевский дворец в Уайтхолле по случаю Крещенского вечера, завершающего рождественские праздники. В числе гостей посол русского царя Бориса Годунова Григорий Иванович Микулин. Сама Елизавета Английская пригласила его “на праздник на крещеньев день хлеба ясти”. В назначенный час королевская карета доставила посольских людей из дома возле Биллингсгейта, где они жили, в Уайтхолл. Московитов на торжестве сопровождала свита —14 англичан — “два рыцаря и 12 джентльменов” по числу русских в составе посольства
Посланцу царя Московии почет особый. Прием в “Палате Советов” — комнате королевы. Елизавета в дружеской речи послу приветствует торговый союз с Россией, старания “лучшего друга Англии среди иноземных государей” царя Бориса создать наилучшие условия английским купцам для торговли в России. Согласна укрепить связи женитьбой царского сына на королевской родственнице. Да и сам Микулин снискал ее расположение. Когда “лорд Стенс” (Эссекс) пытался свергнуть Елизавету — посол рисковал жизнью, защищая державную правительницу от бунтовщиков.
Последуем за описанием “приема и увеселений московитского посла” из библиотеки герцога Нортумберлендского. И остановимся на встрече посла с гениальным драматургом. Микулин наслышан о Шекспире от его покровителя “Эрля Сеуфгамтена” (графа Генри Ризли Саутгемптона барона Тичфилда). Порассказал о нем именитому иностранцу и ДжайлсМеррик, секретарь “лорда Стенса”. Да и “земли Флоренской удельный князь Верджен Аурсинов” (флорентиец Вирджинио Орсини, герцог Браччьяно), тоже гость увеселений в Уайтхолле, доверительно признался московиту: Шекспир вывел его под видом герцога Иллирии Орсино в своей новой комедии “Двенадцатая ночь”. Написана она специально к сегодняшнему 12 дню от начала рождественских праздников. И сегодня, здесь ее дает театр с участием автора. Что ж, у Микулина есть возможность познакомиться с английской знаменитостью после премьеры.
Позже Орсини в письмах из Лондона в Тоскану жене герцогине Флавии от 18 и 31 января 1600 г. напишет: после праздничного обеда вне дворца Микулин собрался на церковную мессу в собор Святого Павла. Это дало повод английскому шекспироведу Лесли Хотсону полагать, что Микулин не встретился с Шекспиром, поскольку на спектакль не был приглашен. Очевидно, из соображений возможного отказа посла — по религиозным мотивам и незнанию английского языка. Но так ли это? Григорий Иванович, как известно, отличался любознательностью, широтой взгляда. Общался с русскими в Англии, поставщиком новостей Джоном Мерриком — видным деятелем английской торговой компании в Москве, хорошо знавшим русский язык, с английскими купцами, мореходами, бывавшими в Московии. В “статейном списке” (посольском отчете) Микулин дает широкую картину жизни “Туманного Альбиона” начала ХVII века. При таких обширных интересах мог ли он не познакомиться с создателем “Короля Лира”?
В архиве Британского музея хранится признание бывшего английского посла в Москве сэра Джерома Бауса (Микулин именует его “князь Еремей Боус”). На празднике 6 января он возглавлял свиту для московитов. Баус утверждает: русский посол передумал идти в католический собор. Дескать, он православной веры, ему чужды католические церковные обряды. Присутствовал на спектакле. Как особа в милости у королевы, он мог обойтись без специального приглашения. После представления имел продолжительную беседу с автором “Двенадцатой ночи” через переводчика Ондрея Грота, приставленного к московскому посольству.
В библиотеке герцога Нортумберлендского сохранилось свидетельство посольского подьячего Ивашки Зиновьева, также приглашенного королевой на праздник Крещения. По словам подьячего, посол и драматург понравились друг другу. Дородный, высокий, с мужественной осанкой московит в драгоценном кафтане из золотой парчи с оплечьем, густо осыпанным крупным жемчугом и драгоценными камнями. Безбородый. Небольшие, скошенные по-татарски усы. Умный, спокойный взгляд темных глаз. Как на английском портрете Микулина кисти неизвестного художника — подарке Бориса Годунова королеве Елизавете. (Ныне портрет в Московском государственном историческом музее.) И англичанин с высоким лбом. Золотисто-каштановые волосы свисают волной по бокам лысого черепа. Большие проницательные глаза. Ниточки усов “елочкой” под удлиненным носом. Редкие волоски под нижней губой на овальном подбородке. Внешность, знакомая нам по гравюре работы Дройсхута 1623 года.
О содержании беседы можно судить по записи, сделанной переводчиком Гротом для королевы Елизаветы. (Она находится в посольских бумагах королевского архива.) Микулин удовлетворил любопытство Шекспира о русском царе Годунове. Остановился на достоинствах сибирского соболя. В собольи меха одевались автор “Утопии” Томас Мор, архиепископ Кентерберийский, жена Генриха VIII Анна Болейн, увековеченные в этих нарядах великим портретистом Гансом Гольбейном. Отметил славу русских медведей на популярной английской забаве — медвежьей травле собаками. И русских соколов и кречетов — на английской охоте. Надежность русской слюды, заменившей в окнах домов британцев плохое стекло английской выработки.
Шекспир высказал московиту свои взгляды на Московию. Информацию о плавании лондонского морехода Ричарда Ченслора к устью Северной Двины и приезде в Англию первого русского посла Осипа Непеи от Ивана Грозного почерпнул из “Хроники Англии, Шотландии и Ирландии” Рафаэля Холишпеда. Свирепость русских медведей запечатлел в исторической хронике
“Генрих V”. В хронике герцог Орлеанский отвечает на реплику французского вельможи Рамбюра насчет воинственности английских бульдогов: “Глупые псы! Кидаются, закрыв глаза, в пасть русскому медведю, чтобы он сплюснул им башки, как гнилые яблоки”. В раннюю комедию “Напрасные усилия любви” вставил маскарадную импровизацию с переодеванием в русские костюмы. О них знали британцы еще в 1510 году, за полвека до первого плавания англичан в Московию, как уверяет Холл, летописец времен Генриха VIII. В этой пьесе влюбленный Фердинанд, король Наварры, хочет завоевать сердце французской принцессы появлением на маскараде в обличье москвитян. Король и свита в роли русских сетуют на долгий тяжелый путь в лютый мороз, дабы лицезреть красоту принцессы, обожают ее, подобно дикарям, просят ее снять маскарадную маску. Предупрежденная своим придворным Бойе о замысле короля, принцесса дурачит венценосца: “Сто двадцать раз прощайте, о, москвичи замерзшие мои”.
Оба — посол и писатель — довольны беседой. Микулин хотел бы что-нибудь заполучить на память о великом англичанине. Спустя какое-то время желание сбывается. Выручает фаворит королевы граф Лестер. Угодить этому русскому — значит угодить обожаемой владычице. “У меня есть аркебуза Шекспира, — говорит он Микулину. — Я готов подарить ее московскому послу, если подарок ему по душе”.
В 1601 году Микулин возвращается в Москву с подарками Елизаветы русскому царю. И с личным английским подарком — аркебузой Шекспира.
Собственность воеводы
Аркебуза недолго находилась в доме Микулина в Ярославле. Об этом есть упоминание в бумагах фонда “Сношения России с Англией” Российского государственного архива древних актов. В 1604 году ее купил стольник (смотритель за царским столом) Иван Никитич Годунов. С Григорием Ивановичем он в хорошем знакомстве, не раз вместе сидели на царском застолье. А тут подступил — продай да продай. И то сказать — времена неспокойные. Смута на Руси. Самозванец, объявивший себя Димитрием, сыном Ивана Грозного, ведет за собой польское войско. Кругом голод, нищета, разоренье. Кабы не нужда в деньгах — не расстался бы бывший посол с аркебузой. А царскому родичу по военным делам без оружия никак нельзя.
После смерти царя Бориса в 1605 году вовсе худо пришлось Ивану Никитичу. Недовольные прежним правлением переметнулись к самозванцу. Взбунтовалась чернь. Пошла расправа с Годуновыми — царскими родственниками. Иван Никитич заключен под стражу. Его имение расхищено. Ладно, еще аркебузу сберег. Успел спрятать. Она и пригодилась. Когда Лжедимитрий взошел на престол, он милостиво определил Годунову “за супротивство” почетную ссылку — воеводой в отдаленный Туринск в Сибири. (В ту пору острог на Туре считался сибирским.) Издевками провожали опального в сибирскую глухомань Борисовы недруги. Дескать, так ему и надо, выскочке из рода татарского нехристя мурзы Чета, обласканного Иваном Третьим.
В Туринске тоже тревожно. Страдает население от набегов “нагайских людей, Урус Мурзы с товарищи”. Приходят войною царевичи Кучумовы внучата. Много раз гремела воеводская аркебуза против государевых изменников киргизских и иных орд. Четыре года жил Иван Никитич в Туринском остроге с великим береженьем, караулы держал крепкие, отражал разбойные набеги. И следил за событиями на Москве. И в 1609 году пришел приказ ехать Ивану Годунову в столицу. Просит новый законный царь Василий Шуйский, бывший советник царя Бориса, ценивший Годуновых, помочь в войне с новым нашествием польской шляхты. “Границы России отверсты. Сообщения прерваны. Воины рассеяны. Города и селения в пепле или в бунте. Сердца в ужасе или в ожесточении. Правительство в бессилии. Царь в осаде и среди изменников” — так оценена обстановка в “Истории Государства Российского” выдающегося историка Н.М. Карамзина. Покатил Иван Годунов с аркебузой Шекспира обратно в центральную Русь. Вступил в московское воинство князя Михаила Шуйского. Участвовал в разгроме польского войска Яна Сапеги, разбойничьих толп, мятежников Ивана Болотникова.
Вот такую повесть поведало нам английское тяжелое ружье, с которым некогда охотился гениальный создатель “Макбета”, “Антония и Клеопатры”, “Генриха IV” и других великих произведений.
“Оставайтесь сами собой”
Неизвестные письма Сергея Рахманинова
О неизвестных письмах великого русского композитора Сергея Рахманинова я узнал от мамы Елизаветы Петровны Клюшниковой, уральской песенницы и сказительницы. Письма написаны Надежде Плевицкой, замечательной исполнительнице русских народных песен начала XX века. По словам мамы, Надежда Васильевна, урожденная Винникова (1884—1941), приходится ей родной теткой. Было это больше полувека назад в городе Березовский, где жила наша семья. Запомнил только: тетя Надя (получается, она и моя дальняя тетя) родом из простой крестьянской семьи. Пела в русском хоре Л. Липкина в Киеве. Перешла в популярную капеллу Минкевича. Специального музыкального образования не имела, выручал талант. Голос уникальный, удивительной красоты. Ее пение любил последний русский император Николай Второй. Однажды специально пригласил в свои апартаменты спеть для него.
Осенью 1909 г. на Нижегородской ярмарке ее услышал великий оперный тенор Леонид Собинов, уговорил переменить шантан на концертную эстраду. Отметил в своей автобиографии: “Возьмите Плевицкую… Разве это не яркий талант-самородок? Меня чрезвычайно радует ее успех”.
Мамины родные бережно хранили фотографии, присланные Надеждой Васильевной. На одной она с Собиновым. На второй — с гениальным оперным певцом Федором Шаляпиным. На обороте снимка шаляпинская надпись: “Пой свои песни, что от земли принесла, у меня таких нет — я слобожанин, не деревенский”. Было еще фото: Сергей Васильевич Рахманинов аккомпанирует тете Наде. Они познакомились в 1926 г. В США, куда Плевицкая приехала на гастроли. Автор знаменитой оперы “Алеко”, поселившийся в Америке, участвовал в ее концертах. Плевицкая много и охотно пела ему.
Мама вспоминала — были у бабушки Юлии, что жила в деревне Глухих, три письма композитора певице. Мама в ту пору училась в Глуховской сельской школе. Тогда и переписала себе эти письма. Но спустя годы, в связи с многочисленными моими переездами, я с ужасом убедился: маминой записи нет. Потерялась. К счастью, уцелела копия, которую на всякий случай я успел сделать. Привожу письма по своей копии.
Письма написаны в 1926 г. Первое связано с русской народной песней “Беляницы, румяницы вы мои”. Надежда Васильевна спела ее Рахманинову, и тот был в восторге, намеревался сделать грамзапись. В связи с планами записи и появилось это письмо, вернее, записка.
“Дорогая Надежда Васильевна,
Мне хочется Вам высказать мое искреннее душевное восхищение вашим исполнением “Беляницы, румяницы вы мои”. Оно глубоко проникнуто духом русской народной песни центральной России и Поволжья. Его русский характер выражен очень ярко. Оно русское, и никакое больше. Нахожу эту песнь такой оригинальной, а исполнение таким хорошим, что специально написал к ней аккомпанемент и попросил компанию “Виктор” сделать пластинку этой песни. Я согласился аккомпанировать Вам для пластинки, хотя очень устал от концертов, всякое лишнее движение рук меня утомляет. Мой душевный привет Вам. Ваш С. Рахманинов”.
Запись на студии грамзаписи американской компании “Виктор” состоялась. Но из боязни не получить ожидаемой прибыли от пластинки руководство “Виктора” отказалось ее тиражировать. Но, чтобы не обидеть гениального маэстро-композитора, пианиста и дирижера и не слишком огорчить певицу, компания подарила им по одному экземпляру записанной пластинки. Рахманинов счел поведение “Виктора” оскорбительным. Это еще больше укрепило его намерение дать песне широкую известность, на сей раз в собственном сочинении. Подробности — в письме.
“Дорогая Надежда Васильевна.
Высылаю Вам пробную пластинку “Беляницы”. Вторую такую же прислали мне. Я жестоко не в духе и зол. Эта замечательная пластинка не была оценена малопонимающими музыку руководителями компании “Виктор”. Они не захотели печатать ее, говоря, что никто не станет покупать пластинку с песней на непонятном русском языке. Скажу в утешение. “Беляницы” я включаю в сочинение “Три русские песни” для оркестра и хора. Это новое большое сочинение исполнят в Филадельфии под управлением Леопольда Стоковского, которому оно посвящено. Ваш СР”.
Третье письмо показывает величайшую скромность всемирно известного музыканта, нетерпимость к пышным показным восхвалениям. Его коробили театральные благодарности, которые публично расточала ему Плевицкая в песне, а потом кланялась ему в пояс. Прилюдно Сергей Васильевич промолчал, но решил высказаться письменно.
“Н.В. Винниковой
Мне неприятны пышные слова и всякая неестественность, как Вы это делаете, расточая мне благодарности нараспев с поясным поклоном. Я все реже бываю собой доволен. Это натурально. Чем больше я играю, тем больше вижу свои недостатки. С каждым годом делаюсь ленивее на работу пальцев. После концертов чувствую себя выжатым лимоном: усталым, раздраженным и вообще неприятным для окружающих. Оставайтесь сами собой. Будьте здоровы и благополучны. С. Рахманинов”
Текстуальное сравнение данных писем с эпистолярным наследием создателя опер “Скупой рыцарь”, “Франческа да Римини” (С.В.Рахманинов. Письма М,: Государственное музыкальное издательство, 1955 ) не позволяет усомниться: письма подлинные. События, указанные в письмах, подтверждают родная сестра жены композитора и его двоюродная сестра, доктор наук, автор “Записки о С.В.Рахманинове” Софья Сатина и Елена Малышева, воспитательница внучки Рахманинова Софьи Волконской (Воспоминания о Рахманинове. М.: “Музыка”,1974).
В дальнейшем пути Рахманинова и Плевицкой разошлись. Муж, белогвардейский офицер Плевицкий, втянул жену в дела реакционного “Русского общевоинского союза” в Париже. А композитор не разделял агрессивные замыслы врагов советского строя, приветствовал успехи новой России. Помогал ей в войне с фашизмом. 392 029 долларов — чистая выручка от концерта в Карнеги-Холл — были потрачены на медицину для Красной Армии.
Надежда Васильевна тяжело переживала охлаждение Рахманинова к ней. Хотелось объясниться. Рассказать, что ее муж — тайный агент НКВД, помогает московским чекистам ликвидировать руководство “Союза”. И она, русская певица, контактирует с парижскими белоэмигрантами, чтобы помочь чекистам. Обстоятельства для встречи складывались благоприятно. Лето 1929—1930 гг. семья Рахманиновых провела в имении Клерфонтен, в 35 милях от Парижа. И после Сергей Васильевич ежегодно бывал в столице Франции, где обосновались Плевицкие. Но жене тайного советского агента приходилось соблюдать конспирацию. Встреча с другом новой России, каковым считал себя гениальный пианист и композитор, могла поставить мужа под удар. А потом события приняли трагический оборот.
В 1937 г. чекисты похитили, переправили в Россию (в 1939 г. расстреляли) председателя “Русского общевоинского союза” генерал-лейтенанта Евгения Миллера, бывшего генерал-губернатора и главкома белогвардейскими войсками Северной области России в годы Гражданской войны. Разведчики получили ордена. А их парижским помощникам пришлось расплачиваться.
Мама вспоминала, со слов бабушки Юлии: большое письмо с французским почтовым штемпелем шло на Урал очень долго. Его проверяла наша секретная цензура: видно было, что конверт вскрывали, не нашли ничего крамольного и пропустили. В пакете лежали письма Рахманинова, памятные фото Надежды Васильевны, ее письма.
В 2004 году на центральном телевидении прошла передача о Плевицкой с новыми фактами ее биографии, выявленными телегруппой Алексея Пиманова “Человек и Закон”. После просмотра мне стало ясно, почему тетя Надя отправила дорогие ей реликвии уральским родичам. За участие в похищении Миллера французский суд приговорил ее к 20 годам каторги. Впоследствии наказание изменили на содержание в тюрьме. Очевидно, тетя Надя опасалась — и не без причины, — что ее бумаги затеряются в архиве французской полиции.
Здоровье узницы ухудшалось. В тюремных условиях болезнь прогрессировала. Перед смертью она исповедалась православному священнику. Призналась пастырю, что действовала из лучших побуждений, на благо Родины. Скончалась в 1941 году. На могиле прославленной артистки во Фтанции установлен прекрасный памятник от имени “благодарной России”. Рахманинов умер двумя годами позже. Смерть примирила обоих.
Коротко о дальнейшей судьбе писем Рахманинова. С маминых слов, до войны они оставались у бабушки Юлии в деревне Глухих. Когда бабушка умерла, они исчезли. Куда и кому они попали? Где искать? Подсказать некому. Мама ушла из жизни несколько лет назад. Возможно, черновики писем хранятся в архиве зарубежного периода жизни композитора в библиотеке Конгресса США, и этим заинтересуются исследователи, имеющие туда доступ.