Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2005
Анатолий Иванович Акимов — родился в 1944 г. в Курске. Окончил факультет журналистики УрГУ. Работал ответственным секретарем редакции газеты “На смену!”, главным редактором молодежной редакции Свердловского телевидения и радио, редактором Средне-Уральского книжного издательства, заведовал отделом писем редакции газеты “Уральский рабочий”. Публиковался в журналах “Наука и жизнь”, “Уральский следопыт”, “Урал”.
…Они сотворены природой в непостижимых разумом глубинах времени. Миновали многие сотни миллионов лет, сменялись геологические периоды и эры, мириады тысячелетий еще оставались до возникновения органической жизни и ее вершины, названной homo sapiens. А они уже тогда — были. Ореховой скорлупой трескалась земная кора, извергались вулканы, на месте былой суши разливались толщи воды. И после гигантских катаклизмов, под застывшей лавой, в тектонических разломах, в осадках древних океанов вновь и вновь рождались они.
Они — это минералы. Изумруды и яшмы, малахиты и аметисты, агаты и ониксы — тысячи разноязыких имен дали им люди. Символы вечности, извлеченные человеком из земных недр, стали и вечными спутниками человечества. Такими они и останутся, покуда в ледяной бездонности Космоса сохраняется теплая пылинка — Земля. Полевой геолог и кабинетный ученый, искусный камнерез и утонченный ювелир, расчетливый коммерсант и самозабвенный коллекционер видят в камне — дивном творении природы — каждый свое. Но все они соприкасаются с самой вечностью…
Уральский минералогический музей родился позже многих музеев Екатеринбурга: он открыт 26 декабря 2000 года. В России это первый и единственный музей, чья экспозиция развернута на основе минералов и руд частной коллекции. Более 30 лет эту уникальную коллекцию собирал и пестовал Владимир Андреевич Пелепенко, ныне директор Уральского минералогического. Каждый музей имеет свою историю и предысторию. Вот с предыстории музея камня, как его уже привычно называют в Екатеринбурге, я и начну свои заметки.
Время собирать камни
Собиратели коллекций распадаются на несколько групп: коллектор-специалист, преследующий научные интересы, коллектор-промышленник, который наживает при случае лишнюю копеечку, и просто коллектор-любитель.
На Урале существует целый разряд таких любителей, страдающих… “каменной болезнью”. Коллекторство со стороны кажется немного смешным, но жить на Урале и не любить уральских самоцветов еще смешнее.
Д.Н. Мамин-Сибиряк. “Самоцветы”
В молодости он мог бы стать профессиональным летчиком. Выбор такой представлялся вполне логичным: в 1954 году Владимир Пелепенко окончил Курганский аэроклуб, летал на легендарном биплане “ПО-2”, затем в годы срочной военной службы был стрелком-радистом бомбардировщика — “Ила” морской авиации. Вышло же по-иному. Жизненная дорога пролегла не по воздушному океану, а по земной тверди. Собственно, предмет его увлечения, с годами ставшего, по существу, второй профессией, обретался даже не на поверхности этой самой тверди, а в земных недрах.
Тридцать лет назад Владимир Пелепенко еще не знал толком, что такое минерал, драгоценный или поделочный камень. Выпускник радиофака УПИ, инженер-электрик, типичный “технарь” заболел “каменной болезнью” случайно. С чего началось — с подаренного ему штуфа пестроцветной южноуральской яшмы? Или с находки крохотного изумрудика в отвалах шахты исстари знаменитого на Урале Малышевского месторождения? Старые шахтные отвалы возле поселка Малышева как магнитом тянули к себе многих коллекционеров. Каждому мечталось найти такой камень, что… Бывало, и находили. Туда Пелепенко привез на своем “Запорожце” приятеля, большого любителя “поискать камешки”. Тот хотел приобщить Владимира Андреевича к своему хобби. А новичкам, как известно, порой отчаянно везет — и не только в азартные игры…
— Обрадовало меня не то, что первая же моя находка оказалась, как-никак, драгоценной, — вспоминает Владимир Андреевич.
Не в этом дело: поразили красота и совершенство творения природы даже в обличье невзрачного, в общем, изумрудика. Поиски подземных чудес он ведет с начала 70-х годов. Побывал на всех известных месторождениях Урала — от Южного до Приполярного. Не одну сотню тысяч километров намотал на спидометр своих “Жигулей” в Забайкалье, Средней Азии, Казахстане, в Приморском крае и на Кавказе. Иные каменные кладовые бывшего Союза он посещал по нескольку раз. За выходные дни, плюс день-другой отгула, ухитрялся обернуться до далеких Караганды, Джезказгана и обратно. В Казахстан ездил частенько, невзирая на то, что в те времена огромные степные пространства в ненастье превращались в жуткое бездорожье, а в жару донимала едкая пыль, проникающая везде и всюду. Несколько раз подряд на казахской земле встречал Первомай — степи тогда горели цветущими тюльпанами, и жалко было ступать по ним, расстилать праздничную скатерть — дастархан…
Шли годы, и недавний неофит, прошедший этап минералогического школярства, постепенно становился искушенным коллекционером. Основательно изучил минералогию, кристаллографию. Возник круг знакомств со многими коллекционерами, сперва отечественными, а затем и иноземными. Коллекция минералов росла, появился “обменный фонд” для предметного общения с коллегами по увлечению. Нарабатывался опыт; поиск минералов Пелепенко стал вести со всей обстоятельностью и серьезностью.
Хотя бывали и случаи презабавные. Как-то в Казахстане знакомый коллекционер, которому в обмен на образцы вольфрамитов Пелепенко привез из Свердловска пару шин для легковушки (страшный дефицит по тем временам!), вдруг заартачился:
— Да ты уж привозил — и шины, и аккумуляторы… Не помнишь, что ли? Вот на бинокль твой, пожалуй, сменяю…
Вольфрамиты были — глаз не оторвать, так что новеньким биноклем, увиденным глазастым коллегой в салоне пелепенковского автомобиля, пришлось пожертвовать.
В другой раз контрпартнер отверг все привезенные с Урала для обмена образцы, но неожиданно уступил облюбованный Пелепенко камень за простенький письменный прибор из оникса — дочке осенью в школу идти, вот дома и сгодится “солидный” прибор. Повезло! Ну, а везенье коллекционеру нужно не менее, чем когда-то “фарт” старателю-золотодобытчику. Порой, впрочем, везению здорово способствовало хорошее застолье… А как-то в Дальнегорске, что в Приморском крае, пригласил его в гости местный горняк, заядлый коллекционер. Гостю попала на глаза друза кальцита, которую детвора из озорства густо покрыла чернильными разводами. “Да забери ты его, бога ради”, — чуть не взмолился хозяин, видимо, избалованный изобилием этого минерала в тамошних краях. Ну, Пелепенко и забрал. Привез домой, отмыл чернила, и не белоснежном фоне будто расцвели сказочные розовые цветы с нежнейшими лепестками.
— За многие годы я научился видеть красоту минерала сквозь любые наслоения и грязь, — говорит Владимир Андреевич.
Такое чутье, присущее не каждому коллекционеру, обостренная интуиция сказались на облике его собрания, продиктовали особый принцип формирования коллекции. Но об этом — немного позже.
…Мы познакомились с Пелепенко еще тогда, когда его коллекция насчитывала “всего” 3 тысячи образцов минералов и руд. Диковинное зрелище представляла его екатеринбургская квартира! Почти все “жизненное пространство” занимали кристаллы, друзы, жеоды. Великолепные камни теснились на полках, стеллажах, подоконниках, а то и просто на полу. Это был своеобразный “музей на дому”, открытый, впрочем, для довольно узкого круга знатоков камня и близких друзей.
К концу 2000 года коллекция выросла до 16 тысяч (!) образцов, представляющих около 900 минералов. Дивная каменная палитра стала поистине всепланетной, чаруя дарами недр России, ближнего зарубежья, многих стран Европы, Азии, Африки, обеих Америк. Собрания из этой коллекции демонстрировались в Нижнем Тагиле, Москве, Ялте. Сотни образцов минералов, — и каких! — подарены Владимиром Андреевичем столичным музеям имени Ферсмана и имени Вернадского, музею Ильменского минералогического заповедника на Южном Урале.
Рожденный в Тюмени, Владимир Андреевич не забыл и о “малой родине”: в Тюменском музее геологии, нефти и газа экспонируется более сотни подаренных им великолепных образцов. Генеральный директор музея-заповедника в Нижнем Тагиле Семенов торжественно преподнес екатеринбургскому коллекционеру свидетельство дарителя: “Вручается Пелепенко Владимиру Андреевичу за бескорыстное пополнение коллекции старейшего на Урале музея. Ваше участие в ее обогащении оценивается как высоконравственный вклад в культурно-историческое наследие своего края”.
Еще полтора десятка лет назад часть собрания Пелепенко была впервые показана за рубежом. Он стал первым коллекционером из СССР, принявшим участие в международной ярмарке камней в Мюнхене. Владимир Андреевич сейчас не без юмора вспоминает, как он “прорубал окно” в минералогическую Европу. Мюнхенскую поездку он задумал на свой страх и риск, и случилось так, что до места назначения ему пришлось добираться на железнодорожных “перекладных”.
Ситуация: какая-то немецкая станция, на которой поезд до Мюнхена стоит всего-то три минуты, а надобно за это время попасть в вагон. Для путешественника с кейсом или чемоданом, дорожной сумкой — это, понятно, не фокус. Но рядом с Пелепенко на перроне было более десятка тяжеленных ящиков с образцами минералов. Знание же немецкого языка — на уровне “битте-данке”… Больше налегая на жесты и отчаянную мимику, Владимиру Андреевичу удалось-таки в поезд сесть. Группа молодых немцев, по виду студентов, уяснив драматизм ситуации, быстренько погрузила его ящики в вагон, и коллекционер-путешественник, отдышавшись, принялся снимать стресс посредством кофе и размышлять: что-то будет в Мюнхене?
А в Мюнхене 160 привезенных образцов уральских минералов произвели фурор. Пелепенко предоставили переводчика, снабдили необходимой первичной информацией. А возле витрин экспонента-уральца все четыре дня демонстрации его коллекции дежурили молчаливые полицейские.
Потом были неизменно успешные выставки в Австрии, Греции, Великобритании, США. Во время поездки по Америке коллекционера “вычислил” мультимиллионер Джон Барлоу. Интерес американца к встрече с уральцем был столь жгучим, что он несколько часов ждал, когда гость из России доберется на автомобиле из Майами, что в штате Флорида, до Калифорнии, где было намечено деловое рандеву. Барлоу — обладатель огромной коллекции драгоценных и поделочных камней, в которую он вложил несметные суммы долларов, добытых, кстати, тоже из земных недр — на собственном нефтяном месторождении. В тратах он не стеснялся и платил за камни многочисленным посредникам по меньшей мере втридорога. Коллекция американца — чисто коммерческая. Минералы, добытые из недр, до поры до времени, т.е. до выгодной продажи, в недрах и пребывают — скрытые под землей от посторонних глаз в бетонированных помещениях. При встрече Барлоу выразил немедленную готовность приобрести собрания уральских камней — хоть частично, хоть целиком коллекцию, оставшуюся в весьма отдаленном от Калифорнии Екатеринбурге.
— Я камни знатокам показываю, но не торгую ими, — пояснил Пелепенко, немало удивив заокеанского коллекционера: странно, ведь бизнес есть бизнес…
Подобного рода предложения Владимир Андреевич получал не единожды. Как-то в Мюнхене в номер отеля к нему явилось интернациональное трио визитеров — немец, американец и голландец. Кивнув в сторону водруженного на стол чемодана, один из них без обиняков заявил:
— Владимир, здесь миллион долларов. Берите его, а ваши камни оставьте нам.
Не имела успеха и эта сделка.
Зарубежные поездки привели к парадоксальному результату: уникальное собрание уральских камней поначалу знали за границей гораздо больше, нежели в родных пенатах. Это в Екатеринбурге-то, который еще в начале XIX века имел официальный статус “горного города”! Не годы — десятки лет воевал коллекционер за одно только: за приличное помещение, где можно было бы развернуть хотя бы выставку или — чем черт не шутит! — музейную экспозицию. Затяжная “война” одиночки лавров ему не принесла. Несть числа чиновничьим порогам, обитым им за долгое время! Правда, сильные мира сего (самого высокого областного ранга), побывав в “домашнем музее” Пелепенко, неизменно восхищались увиденным, обещали “разобраться” и вопрос с помещением решить. Обещанное, впрочем, забывалось с той же неизменностью. Когда подхваченные рыночной волной частные предприниматели брали штурмом первые этажи екатеринбургских зданий, спешно устраивая там офисы с непонятными названиями, магазины, магазинчики и лавки, торгующие чем угодно — от иноземной снеди до причиндалов для сексуальных утех, — даже тогда Пелепенко предлагали помещения самые непотребные.
“В какой-нибудь подвал не пойду. Ни за что”, — твердо решил Владимир Андреевич.
И дождался-таки праздника на своей улице! Точнее, на улице Красноармейской, 1, что в центре Екатеринбурга, где в бывшем ресторанном зале гостиницы “Большой Урал” и открылся музей. Лед тронулся, когда российское Министерство культуры приняло не совсем обычное постановление о создании в Екатеринбурге минералогического музея на основе частной коллекции. При поддержке губернатора Э.Э. Росселя и областного министра культуры Н.К. Ветровой было подготовлено и в августе 1999 г. принято постановление правительства области о передаче В.А. Пелепенко здания — памятника архитектуры — в аренду на 20 лет.
26 декабря 2000 года, в день открытия музея, Владимир Андреевич лестных слов наслушался немало. Однако дороже дифирамбов для него были слова, произнесенные “на публике” Э. Росселем: губернатор обещал войти с предложением в правительство области выделить земельный участок для строительства специального здания, где можно будет разместить всю уникальную коллекцию.
…Еще до открытия музея мне довелось осмотреть уже готовую экспозицию и послушать импровизированную лекцию, которую прочел президент екатеринбургского историко-геммологического общества “Lithica” В.Б. Семенов. Исследователь всемирной истории камня с античных времен, автор ряда книг популярной серии “Камни Урала”, наконец, человек, давно знакомый с Пелепенко и его коллекцией, раскрыл феномен, суть своеобразия и неповторимости собрания.
Сравнивать музейную экспозицию с государственными коллекциями попросту некорректно, ведь большинство подобных формировались с научными или учебными целями. К примеру, богатая коллекция уральских минералов и руд горно-геологической академии — должны ведь студенты отличать, скажем, аметист от топаза или пирит от халькопирита. А собрание Пелепенко (таких в России и мире можно сосчитать на немногих пальцах) рассчитано на эстетическое восприятие. И не случайно каждое упоминание о нем непременно сопровождается эпитетом “уникальный”. Еще бы — для коллекции отобраны лучшие из десятков и сотен образцов. И эти “самые-самые” выглядят так, как выглядели несметные миллионы лет, таясь в недрах, и не повреждены при извлечении на поверхность. Показать неповторимую красоту творений природы — такова идея, авторская концепция коллекции.
Экспозиция разместилась на пятистах квадратных метрах и насчитывает 2000 образцов 150 минеральных видов. Я бывал здесь многократно. Видел, как некоторые посетители стоят перед музейной витриной, словно ценители живописи перед картиной гениального художника прошлого. Это — истинные знатоки и ценители. А основную массу посетителей (их побывало здесь более 30 тысяч) из России, ближнего зарубежья, да и со всего мира — от европейских столиц до неведомых Каймановых островов — знакомит с экспозицией Владимир Воронин, научный сотрудник музея и один из его экскурсоводов. Впрочем, его минералогическая эрудиция намного превосходит уровень, требуемый “по штатному расписанию”. В свое время он окончил горный институт, почти два десятка лет был сотрудником кафедры минералогии геологоразведочного факультета. Затем работал на российско-итальянском предприятии “АльпУра” которое, кстати, имеет дело именно с коллекционными камнями.
Каждый из экспонатов музея Воронин не просто знает “в лицо”, но и осведомлен об его истории и географии. География весьма обширна: на территории бывшего СССР, например, она простирается от Кольского полуострова на западе до Приморского края на востоке, от северного Норильска до южной Туркмении.
Как-то В. Воронин любезно согласился провести для автора этих строк “персональную” экскурсию. Щелкнул выключатель, стеклянные параллелепипеды витрин зажглись дневным светом, и мы отправились в своеобразный кругосветный круиз.
Естественно, открывается экспозиция дарами недр Урала. Вот образцы знаменитого на весь мир пояса южноуральских пестроцветных яшм. Вот — ярко-оранжевые кристаллы крокоита. Этот редкий минерал впервые открыт на Березовском месторождении. За стеклом витрины — изумрудные штуфы Малышевского месторождения, известного с XYIII века. Одна из минералогических визитных карточек Урала — родонит, исстари называвшийся по-русски орлецом. Дальше — аметисты, бериллы, голубые топазы Мурзинско-Адуйской камнесамоцветной полосы. А вот — изумительный, в фиолетовых разводах, чароит. Единственное в мире месторождение этого камня было открыто при строительстве Байкало-Амурской магистрали.
Посверкали за витринным стеклом украинские топазы, и мы надолго задерживаемся возле редкостной коллекции казахстанских кальцитов. Этот минерал образует множество разнообразных форм. В музее экспонируются как мощные полуметровые монокристаллы, так и нежнейшие образования, напоминающие морские кораллы. Буквально завораживает один из образцов, носящий, помимо минералогического названия, лирическое — “Розы на снегу”. На кипенно-белом фоне будто распустились лепестки цвета зари…
А еще — потрясающая коллекция агатов с Чукотки, роскошные малахиты Высокогорского и Гумешевского месторождений, и рядом с ними — малахиты Африки. Положительно невозможно не остановиться у витрины с аммонитами — окаменевшими раковинами моллюсков девонского и мелового периодов, обитавших в древних океанах Земли 130 миллионов лет назад. На шлифованном срезе камня четко видна “спираль Архимеда”. Эту так называемую плоскую кривую без нужного инструмента не вдруг нарисует и опытный чертежник, а мать-природа мастерски творит ее “от руки”.
Описать великолепие экспозиции, понятно, невозможно. Надо ее видеть, и число желающих полюбоваться каменной палитрой из месяца в месяц растет. Несмотря на свою молодость, музей уже имеет прочные традиции. Например, участники многочисленных встреч, конференций и симпозиумов, проходящих в Екатеринбурге, непременно становятся посетителями музея. Туристическая фирма “Евразия” в планах экскурсий предусматривает обязательное его посещение, так же как и недавно созданный Уральский центр гидов, специализирующийся на работе с туристами из Англии, Америки, Австралии, Новой Зеландии.
И, разумеется, растет поток посетителей из Екатеринбурга, городов области, стран ближнего зарубежья. Особое внимание — детворе. Еженедельно проводится несколько экскурсий для школьников (их проводит специальный экскурсовод Ирина Евгеньевна Авдонина). Музей наладил прочные связи со школами Первоуральска, Ревды, Каменска-Уральского и других городов области. Для юных посетителей заведена даже отдельная книга отзывов.
Во второй книге, для почетных гостей, первую запись сделал в день открытия музея губернатор области. Вскоре книга запестрела “экзотическими” автографами — японского военного атташе, представителя ООН, шведских и немецких ученых. А потом сотрудники музея сообща решили считать всех гостей музея почетными. И теперь, к примеру, запись российского министра обороны вполне демократично соседствует со строчками двух 80-летних екатеринбурженок. Кстати, ветеранам в музее — особое внимание. Дважды в месяц, по вторникам, пенсионеры могут посетить музей бесплатно, хотя стоимость посещения вдвое-втрое меньше стоимости билета на киносеанс. “Пенсионерские вторники” — неплохая реклама для музея: вслед за людьми почтенного возраста, выслушав их восторженные отзывы, приходят дети, внуки, а то и правнуки ветеранов.
Нелишне добавить, что Уральский минералогический, в отличие от большинства музеев, принимает посетителей ежедневно.
Тесно связано с музеем ОАО “Уральский минералогический центр “Недра” — детище того же Пелепенко. Центр объединяет художников-камнерезов. Их произведения, как и творения ряда мастеров-надомников, представлены в отдельном зале. Искусники камнерезных дел — из числа добрых знакомых и истинных сподвижников Пелепенко. Те, которые уже покинули мастерские “Недр”, обзавелись собственными, связи с ним не прерывают.
…За стеклом витрин — целая галерея камнерезных изделий. Авторы их молоды (25—35 лет), однако в искусстве не уступают именитым мастерам предыдущих поколений. Посетители подолгу задерживаются возле работ художников-камнерезов Алексея Антонова, Сергея Оболенского, Александра Леверова и других мастеров мелкой пластики.
Описание этих работ столь же излишне, как и попытка передать на словах великолепие коллекции минералов. Не удержаться лишь от упоминания об одной из работ, названной автором Леверовым “На распутье” и выполненной в технике объемной мозаики из доброго десятка разновидностей камня. Конный витязь — в общем, такой, каких мы не раз видели на картинах мастеров живописи, но вглядитесь: лицо древнерусского воина обнаруживает полное портретное сходство с лицом… российского президента В.В. Путина.
Любопытно, что виртуозная работа была завершена еще тогда, когда должность главы государства называлась с приставкой “исполняющий обязанности”, так что художник-камнерез не только блеснул искусством, но и продемонстрировал, так сказать, политическое чутье…
В малом зале музея представлены и произведения зарубежных мастеров-камнерезов. Тут просто нельзя не упомянуть о великолепном каменном шаре. Шар величиной с теннисный мяч вырезан из вулканического стекла — обсидиана. Этому минералу вообще-то присущи чисто черный или с коричневыми прожилками цвет и непрозрачность. А шар — совершенно прозрачный, с налетом легкой голубизны. Такой минерал залегает в единственном в мире месторождении, что в Мексике. Подобных шедевров природы и камнерезного мастерства на всей планете наберется лишь с десяток. Есть в Уральском минералогическом и еще один зал. Там — камнерезная лавка, хотя название не вполне соответствует содержанию. Скорее всего, это — изысканный салон, где торгуют камнерезными изделиями и коллекционными минералами. Чего только здесь нет — шкатулки, пепельницы, часы, серьги, ожерелья! Кстати, цены на них отнюдь не “кусаются”. Впрочем, для любителей роскоши есть и многотысячные изделия — к примеру, мозаичный яшмовый портрет маршала Жукова, изящная ваза из змеевика. Самый фешенебельный офис могут достойно украсить чудо-шахматы с бронзовыми фигурами. Белые поля шахматной доски вовсе не белые: вырезаны из великолепного розового родонита.
Между прочим, любой посетитель музея может заказать камнерезное изделие на свой вкус, и заказ будет выполнен в условленный срок и по утвержденному предварительно эскизу.
С первых дней работы Уральский минералогический музей привлек внимание средств массовой информации. О редкостном собрании минералов в столице Среднего Урала писали журналы “Наука и жизнь”, “Вокруг света”, газеты “Екатеринбургская неделя”, “Уральский рабочий”, “Областная газета”, “На смену!”. Сюжеты, отснятые в музее камня, многократно показаны по различным каналам ТВ.
У директора музея не раз возникала мысль показать уникальную коллекцию уже на книжном уровне. Безусловно, она достойна специального издания — например, богато иллюстрированного альбома с высоким уровнем дизайна и современной полиграфии.
Еще до создания музея Пелепенко предпринимал попытку издавать на столичной полиграфической базе минералогический журнал “К” (“Камень”). Первый номер журнала стал и последним — расходы на него оказались для коллекционера-одиночки неподъемными.
Воистину удивления достойно, что многочисленные книжные издательства Екатеринбурга до сих пор не заинтересовались собранием Пелепенко. В музеях издатели не бывают, что ли?
Между тем российский драгоценный и поделочный камень давно вышел на международный рынок, им интересуются и коллекционеры, и, еще в большей степени, коммерсанты. Недавно Екатеринбург посетил представитель лондонского аукциона “Сотби”. Зарубежный визитер предложил президенту историко-геммологического общества “Lithica” В. Семенову совместно издать книгу-путеводитель “Русский имперский камень”. Выяснилось, что дарами российских недр, изделиями из уральского камня живо интересуются в туманном Альбионе.
Красноречивый факт: только недавно вышедшая “Книга резного художества” об истории знаменитой Екатеринбургской гранильной фабрики (печаталась книга, написанная екатеринбургскими авторами В.Б. Семеновым и Н.И. Тимофеевым в Арабских Эмиратах) уже переведена на английский. Кроме того, представитель “Сотби” очень заинтересовался историей трех существовавших императорских фабрик по обработке камня — Петербургской, Колыванской, Екатеринбургской — и предложил сотрудничество в издании каталогов созданных на этих фабриках произведений камнерезного искусства. И спонсор быстренько нашелся. Разумеется, зарубежный — весьма состоятельный коллекционер Гилберт.
Ну, а у нас? Нам остается только, вслед за Пушкиным, констатировать, что мы ленивы и не любопытны. Великий поэт, сам того не желая, похоже, дал толчок знаменитому российскому самоуничижению. Куда ни кинь, какую сторону бытия ни возьми, мы привыкли кивать на заграницу. Каюсь, придется сделать это и мне.
Вот есть в Германии невеликий городок — Идар-Оберштайн, со времени средневековья известный в Европе как центр добычи и обработки поделочных и драгоценных камней. Хотя знаменитые некогда великолепные агаты и сердолики из тамошних недр повыбраны уже к 20-м годам позапрошлого века, камнерезное искусство, интерес к камню не угасли: сейчас сырье в Идар-Оберштайн везут со всего мира.
В городе царит истинный культ камня. Камни всюду — в коллекциях, часто показываемых многочисленной публике, в витринах специальных магазинов, даже в таких неожиданных местах, как вокзал, ресторан или банковский офис. Огромным кристаллом кварца можно полюбоваться прямо на оживленном уличном перекрестке, а нажимая кнопку обыкновенного электрического звонка убедиться, что сработана она не из банальной пластмассы, а из благородных агата или яшмы. И — множество изданий о камне, начиная с пространных каталогов выставок минералов и кончая красочно иллюстрированными альбомами.
Выработанные шахты и штольни вокруг города превращены в своеобразные музеи, где демонстрируются образцы инструментов и оборудования, применявшихся поколениями камнедобытчиков и резчиков.
Вернемся, однако, в Екатеринбург, в XYIII—XIX века его истории. Еще в 1732 году по распоряжению Сибирского обер-бергамта (горного начальника) пробирер рудной лаборатории Хрущев приступил к сбору коллекции минералов и руд. Образцы снабжались ярлыками с указанием мест, где взяты образцы, результатами химического анализа и пробных плавок. Некоторые образцы уральских цветных камней отправлял в Санкт-Петербург, в Академию наук, а то и в Кабинет Ее Императорского Величества Екатерины II.
Кстати, российская самодержица специальным указом учредила на Урале экспедицию “по розыску цветных каменьев”. По существу, все известные в крае месторождения драгоценных и поделочных камней были открыты в екатерининское время. Императрица собрала в Эрмитаже крупнейшую в Европе коллекцию вырезанных в камне миниатюр — камей. По ее именному указу на Екатеринбургской гранильной фабрике работал “класс резного художества”, где уральские камнерезы утвердились в древнем искусстве глиптики. Более 200 камей, созданных на ЕГФ, находятся ныне в Эрмитаже.
В 1752 году на фабрике начался сбор коллекции уральских цветных камней. Каждый образец сопровождался ярлыком с пояснением “который с какого места”. В 1870 году в Екатеринбурге открыт музей Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ). В первую же музейную экспозицию вошла, помимо других, и коллекция минералов и руд Каменного Пояса.
Словом, коллекционирование камней в Екатеринбурге имеет давние традиции. “Камнезнаточество”, сбор частных коллекций даров земных недр распространились с момента основания Екатеринбурга. Жаль только, что большинство частных коллекций минералов, как некогда и собрание самого Пелепенко, остается известным лишь в узком кругу знатоков. Экспозиция, развернутая в музее, составляет лишь восьмую часть всего собранного коллекционером за три с лишним десятилетия. В обозримом будущем Пелепенко надеется показать и свое собрание граненых камней. Мечтает выставить коллекцию уральских изумрудов.
И вновь встает проблема — нужно помещение. Как скоро расширится музейная площадь — покажет время. Пока же определено место под будущий музейный комплекс — район Литературного квартала. Музею планировалось передать в аренду несколько стоящих там зданий. Сложность в том, что здания эти представляют собственность трех уровней: федерального, областного, муниципального. Впрочем, были обнадеживающие подвижки: так областное министерство госкомимущества официально подтвердило готовность передать намеченные здания музею. Предполагается, что в одном из них будут размещены камнерезные мастерские. Другое отведено под библиотеку старых книг по геологии, минералогии, для коллекционной работы.
Одно из зданий займет детский клуб любителей камня, созданный при музее. Клуб и сейчас не ютится — занимает просторное помещение, для него приобретен комплект современной мебели.
Более отдаленные, но вполне реальные перспективы директор музея видит в создании двух филиалов — на основе бывшей шахты в районе Мурзинки, исстари знаменитом своими аметистами, морионами, голубыми топазами, и шурфа на Березовском месторождении редчайшего минерала крокоита.
…Часто заходя в Уральский минералогический, беседуя с директором, сотрудниками музея, автор этих строк не раз подумывал, что сентенция мудреца Екклесиаста “время собирать камни” — как раз впору для Пелепенко. Уральскому минералогическому музею — далее размышлял я в мажорном тоне — безусловно, предстоит сыграть весьма значительную роль в популяризации богатств каменных недр Урала, в развитии традиций легендарных горщиков и камнерезов Каменного Пояса. Но…
Но автор, сделавший одним из подзаголовков своих заметок часть изречения Екклесиаста, запамятовал, что в том постулате есть и другая часть: “время разбрасывать камни”. У мудреца-то все философски глубоко и понятно: вслед за разрушением непременно должно последовать созидание. Но в Уральском минералогическом музее все вдруг пошло (и продолжает идти) вопреки Екклесиастовой мудрости.
Время… убирать камни?
Свердловчане-екатеринбуржцы старшего поколения наверняка помнят некогда знаменитый ресторан “Большой Урал”. Завсегдатаи его называли фамильярно-коротко — “Буш”. Посещать “Буш” считалось престижным. Неимущие студенты, бывало, неделю вкалывали где-нибудь грузчиками, чтобы хоть раз попасть в его зал, где оглушительно — так, что звенели пустые фужеры на столиках, грохотал оркестр.
Прослышав, что в бывшем “Буше” затевается музей, решил заглянуть по знакомому адресу. Увиденная картина ошеломила. На полу — груды обвалившейся штукатурки, гнутая арматура, в стенах — сквозные дыры, а через отверстия в крыше могли проникать все виды атмосферных осадков.
— Вам чего? — послышалось сзади.
— Здесь, говорят, музей будет?
— Может, и будет, а пока вот этот бардак убрать надо да ремонт изладить.
Разговорились. Строитель-ремонтник, как выяснилось, раньше в “Буше” бывал частенько.
— Хочешь, покажу на потолке следы пробок от шампанского, когда здесь Ельцин на банкетах гудел?
Мы перешли в конец зала. Возведя очи горе, я, увы, достопамятных следов не узрел — больно уж был расписан потолок черными и ржавыми пятнами сырости и оспинами от обвалившейся штукатурки.
Словоохотливый строитель оказался из бригады, нанятой — кем бы вы думали? Конечно, неугомонным коллекционером Пелепенко. После постановления правительства области об аренде помещения он обещал высокому руководству: в 2000 году музей будет открыт. И слово сдержал, хотя предстояло сделать капитальный ремонт помещения, а также заменить трубы и радиаторы насмерть размороженного отопления. И все — за свой счет. Правда, областное министерство культуры выделило 200 тысяч — на ремонт крыши. Кроме того, требовалось установить по всему периметру будущего музейного зала охранную сигнализацию. Общие расходы вылились в сумму столь круглую, что Пелепенко, скрепя сердце, продал не менее сотни редких образцов минералов — а куда денешься?
После ритуального разрезания красной ленточки Уральский минералогический музей начал работу. Давнишняя мечта коллекционера, ставшего директором музея, наконец осуществилась. В мае 2001 года областное министерство культуры удостоило В.А. Пелепенко премии и диплома имени О.Е. Клера — основателя Уральского общества любителей естествознания. Такая премия присуждается, в частности, “за создание масштабных музейных экспозиций”.
За время работы музея экспозиция заметно расширилась. Нельзя не рассказать здесь хотя бы о двух экспонатах. Года полтора назад музей приобрел истинный уникум — половину жеоды (полость в горной породе), заполненной великолепными аметистами. “Родом” она — из Бразилии. Для самоцветного Урала так называемые аметистовые щетки вообще-то не диво. Обыкновенно это образование довольно мелких, часто трещиноватых и мутноватых кристаллов. Но это… Наиболее крупные аметисты — с два ногтя большого пальца (мужской — не женской руки) прекрасного фиолетового цвета, прозрачные. Если бы кому-нибудь пришло в голову с помощью молотка и зубила выломать наиболее красивые кристаллы, то они, по отзывам специалистов, были бы вполне пригодны для огранки.
Жеода с аметистами была передана в музей с целью продажи. Однако Пелепенко удалось убедить владельца уникума повременить с оплатой, и бесценный экспонат украсил экспозицию. Диковинка из-за характерной формы была названа “Коренным зубом”. А некоторое время спустя неведомыми путями (у коллекционеров есть свои секреты) удалось найти вторую половину аметистовой жеоды. Сейчас обе, величиной почти в полроста человека, стоят рядышком. А к первому прозвищу прибавилось еще и другое: “Заячьи уши”.
Впрочем, одна семиклассница, придя в музей, с юной безапелляционностью воскликнула:
— Какой зуб, какие уши?! Не видите, что ли, это же — гидра!
И в доказательство потрясла учебником биологии с рисунком этой обитательницы пресных водоемов.
Не удивил бы посетителей музея (тем более ученого-минералога) образец привычного для Урала пирита. Если бы латунно-желтый монокристалл не достигал в высоту 20 сантиметров… Примерно такие диковинки описаны в минералогической литературе как редчайшие, единичные образцы, и есть все основания предполагать, что этот монокристалл — один из наиболее крупных из тех, какие удивляли человечество за всю его историю.
Музей успешно работал три года. А в начале 2004-го на стол директора легла категоричная официальная бумага. “Договор аренды федерального недвижимого имущества, являющегося объектом культурного наследия (памятником истории и культуры) федерального значения” — значилось в бумаге. Государственное учреждение “Агентство по управлению и использованию памятников истории и культуры” Министерства культуры Российской Федерации, зарегистрированное в Москве, и, соответственно, его филиал по Уральскому Федеральному округу внезапно воспылали интересом к зданию гостиницы “Большой Урал”, точнее, к части его, выходящей на улицу Красноармейскую.
Заметим попутно, что столичное агентство с местным его филиалом были созданы уже после того, как Уральский минералогический музей принял первых посетителей. Видимо, “объект культурного наследия”, расположенный весьма далеко от столицы, чем-то обе структуры сильно привлек.
Насколько это старое, обветшалое здание, построенное некогда в мрачноватом стиле “советского конструктивизма”, ценно как памятник истории и культуры, судить специалистам — историкам, архитекторам. Насколько безупречен в правовом отношении навязанный новоявленными “культурными управленцами” договор с правами и обязанностями сторон — это в компетенции юристов. Я же хочу вместе с читателями поудивляться некой метаморфозе. Во время оно существовали Всесоюзное и Всероссийское общества охраны памятников истории и культуры. Возникшее же Агентство, вкупе с его региональными подразделениями, озабочено лишь управлением и использованием. Читай — суммой арендной платы за помещение. Предложенный к подписи “арендатору поневоле” — директору Уральского минералогического музея — договор определяет сумму непомерную.
Текст договора я назвал бы образчиком чиновничьего цинизма. Чего стоит только раздел 4, где определены охранные обязательства сторон! Арендатор (т.е. В.А. Пелепенко) обременен обязательствами аж по семи пунктам. Арендодатель же (в невразумительных двух пунктах) обязуется оказывать некую “научно-методическую и консультативную помощь”, а главное — строго контролировать арендатора.
Донельзя возмущенный, директор Уральского минералогического музея кабальный договор не подписал. Екатеринбургские газеты, информационные агентства, ТВ откликнулись на события с разной степенью негодования и недоумения.
В.А. Пелепенко задает вопрос (боюсь — риторический):
— Почему же так сложилось, что зданиями в Екатеринбурге запросто командуют из Москвы? Ну, контроль за использованием памятников по назначению — это я еще могу понять. Но платить такие деньги за аренду отремонтированного мною же помещения, простите, нонсенс!
Впрочем, эмоции эмоциями, а дело может принять, да и приняло уже, серьезный юридический оборот. Неужто, в пику Екклисиасту, для Пелепенко пришло время… убирать камни?! Бывший руководитель филиала Агентства по Уральскому Федеральному округу В.С. Приходько, похоже, пребывал в убеждении: да, настало, о чем письменно уведомил в мае 2004 года и.о. министра по управлению государственным имуществом Свердловской области А.М. Молоткова.
Сейчас в музее накопилась солидная папка “входящих — исходящих” по арендно-музейным делам, по поводу, в общем, “московской экспансии”, как резковато, но, по сути, верно определила действия Агентства одна из екатеринбургских газет.
Пелепенко уже обращался во многие властные инстанции — к губернатору, председателю правительства области, областному министру культуры. Писал и нынешнему министру культуры Российской Федерации А.С. Соколову. Бывший-то министр М.Е. Швыдкой ныне занимает другой высокий пост и вряд ли теперь упомнит свой приказ № 629 о включении частной коллекции В.А. Пелепенко в состав негосударственной части Музейного Фонда Российской Федерации. И уж тем более — собственную лиричную запись в книге посетителей Уральского минералогического музея, сделанную в весьма приподнятом расположении духа…
Все музейные “исходящие”, по большей части снабженные пометками “повторно”, ответа не возымели.
Поделюсь личными впечатлениями, так сказать, “в тему”. Недавно мне довелось беседовать о злоключениях Уральского минералогического музея с директором другого музея — истории Екатеринбурга — Г.П. Лобановой. Галина Павловна с уважением относится к начинаниям коллеги Пелепенко. Но дело не только в корпоративной солидарности. Она тоже обеспокоена: ведь два здания музея истории Екатеринбурга по улице Карла Либкнехта и старинная водонапорная башенка, что на берегу городского пруда — тоже ведь “объекты наследия федерального значения”. Не ровен час…
В папке документов я обнаружил и еще нечто любопытное. Это — подписанное еще в феврале 1992 года А.Б. Чубайсом распоряжение Государственного комитета РСФСР по управлению государственным имуществом во исполнение постановления “Об ускорении реализации программы приватизации на 1992 г.”. Распоряжением утверждался перечень краев, областей, автономных округов, которым предоставлены права образования территориальных агентств Госкомимущества Российской Федерации. В перечне — и наша с вами область, читатель, названная, впрочем, “Екатеринбургской”. Ну, да не секрет, что московские чиновники свои знания российской географии и территориального деления зачастую ограничивают пределами столичного Садового кольца. Есть какая-то связь между старым чубайсовским распоряжением и нынешней активностью Агентства, верно?
Но чем же вызвана нахрапистость столичного новообразования и его филиала в Уральском Федеральном округе? Ларчик открывается так же просто, как открывался и во времена великого русского баснописца. Правда, тогда еще не существовало терминов “федеральное недвижимое имущество” и “федеральный бюджет”. А именно в этот бюджет должна перечисляться арендная плата…
Пока еще известны не все обстоятельства, причины и персоналии начатого московским агентством “штурма” екатеринбургского музея. Известно и ясно одно: сумма арендной платы по своей астрономичности впору разве что упоминавшемуся мультимиллионеру Джону Барлоу да некоторым отечественным олигархам.
Недавно В.А. Пелепенко получил руководящий “привет” от Агентства. Надобно внести арендную плату за использование федерального недвижимого имущества с января по август прошлого года в сумме 3073454 рубля 92 копейки. Документ туманно именуется “претензия”. Впрочем, “для ясности” к нему приложен и расчет арендной платы за январь — июнь 2004 года, с поправочными коэффициентами, а также НДС. Все чин-чинарем, только почему-то в бумаге указана сумма, точь-в-точь, до 92 копеек, идентичная размеру арендной платы за январь — август 2003 года…
Подписавший “претензию” руководитель этим совпадением, вероятно, не озаботился. Руководитель, как отмечалось, ныне уже не В.С. Приходько. Того, по слухам, сочли за благо “уйти” из Уральского Федерального округа. Возможно, за излишне рьяное (читай название Агентства) “управление” и “использование” памятников истории и культуры.
Ситуация, в которую попали директор музея, сам музей, а заодно и тысячи его посетителей, прямо-таки просится быть описанной в хлестком фельетоне. Увы, даром фельетониста я не наделен и могу только представить, как “выспался” бы на вышеописанных удивительных фактах, к примеру, “король фельетона” Влас Дорошевич. Или Леонид Лиходеев. Или Александр Моралевич в былом славном журнале “Крокодил”.
Хотя, как мне авторитетно растолковал один известный в Екатеринбурге и в России юморист и сатирик, жанр фельетона ныне приказал долго жить. Точнее, изжил себя: окружающая действительность, что ни день, подкидывает такие факты-фактики, что фельетонной стилистикой отмечены все газетно-журнальные жанры — от передовой статьи чуть ли не до прогноза погоды. Единственный “жанр”, куда эта стилистика еще не проникла — это некролог.
…Владимир Андреевич Пелепенко пока сохраняет оптимизм. Хотя уже как-то обронил:
— Вот мне сейчас 69 лет. Вроде пора бы уж и садовую землянику выращивать, а я все что-то суечусь…
Но кто-кто, а уж директор Уральского минералогического музея отдает отчет, что фактически-юридически учреждение культуры сейчас — без крыши над головой. Той самой, вспомнит читатель, что отремонтирована на средства, выделенные министерством культуры Свердловской области.
По некоторым источникам, на “задворках” старой гостиницы предполагается возвести пятизвездочный отель. Поскольку в Екатеринбурге ежегодно возрастает поток иностранных туристов и деловых людей — это хорошо. Туристический бизнес сулит немалые прибыли — и это слава богу. Но при масштабном новом строительстве дряхлое здание гостиницы, будь оно хоть объектом, хоть разобъектом “культурного наследия”, вряд ли уцелеет. Равно как и расположенные в нем помещения музея.
Но оставим гипотезы, обратимся к реалиям. В реалиях — тот самый пресловутый договор аренды с немыслимой арендной платой. Договор, кстати, как уже говорено, В.А. Пелепенко не подписал и подписывать не собирается. Так что лихой “штурм” московских спецов из “Агентства по управлению и использованию памятников истории культуры” может перейти в длительную осаду. Чем она окончится — пока не известно.
…Давно сказано: история повторяется дважды. Вначале это трагедия, потом — фарс. В истории старого здания гостиницы “Большой Урал” своя “маленькая трагедия” уже была — когда-то большевики воспрепятствовали размещению в нем музея Уральского общества любителей естествознания. Будем надеяться все же, что история Уральского минералогического музея будет продолжена в оптимистическом ключе. Поскольку должны же быть найдены, как мы любим сейчас повторять, цивилизованные пути преодоления конфликтных ситуаций в их юридических, финансовых, нравственных, наконец, аспектах. Или сие возможно только “за бугром”?!
Вообразим, однако, что гипотетическая пятизвездочная махина — вот она, уже вознеслась над центром Екатеринбурга. А в аккурат на месте единственного в России минералогического музея на основе частной коллекции опять возник… ресторан (понятно, какой же отель без оного). Да ресторан еще с каким-нибудь залихватски-новорусским или многозначительно-иностранным названием. Вот уж был бы фарс так фарс! И не “местного”, а поистине всероссийского толка.