Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2004
Нина Александровна Ягодинцева — родилась в 1962 г. в Магнитогорске. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Работает преподавателем в Челябинской Академии культуры и искусств. Автор пяти сборников стихов, лауреат премии им. П.П. Бажова и премии им. Константина Нефедьева. Живет в Челябинске.
***
Кафешка, стеклышко, где мы с тобой сидели,
Где низок потолок, но всюду ариэли,
Летая по столам вперегонки,
Устраивали в сердце сквозняки.
Кафешка, закуток под боком шумной стройки,
Где окна в жалюзи линованы под строки:
Пиши что хочешь, благо, не видна
По синеве чернил голубизна…
Кафешка сломана. Ее хрустальный воздух
Блестит в пыли, змеится в острых звездах
Рассыпанного по земле стекла…
Я плакала бы, если бы могла.
Но ариэлям, беспрестанно вьющим нити
Для невесомой голубой канвы событий,
Нужна свобода. Воздух между строк
Бывает так же радостно жесток:
Погибшие слова лежат в столетнем хламе,
То, что не названо, в восторге бьет крылами.
И ты стоишь в изнеможенье сил
Пред тем, что сам на волю отпустил…
***
Как ты знаешь меня, как ты ждешь меня терпеливо
От прилива весенней радости до прилива
Незнакомого чувства, которому имя — вера…
Принимая полет в прозрачные руки ветра,
Как ты держишь меня над пропастью и пред властью,
Обещая отдать только нежности или счастью
Этой нежностью быть… Обреченное пасть — обруша,
Как спасительно и надежно ты держишь душу!
Я не знала тебя, но неуловимо пелась
Родниковая сытость и яблоневая спелость,
Травяная горечь и ягодная услада…
Ты теперь безотлучно со мною: и звать не надо.
Ибо все наши речи губительны или грубы,
Ибо имени твоего никогда не коснутся губы.
Ибо ты — это край, а когда я стою у края,
Слезы застят глаза: я слепну и умолкаю.
***
Гомер был слеп — многоочито небо.
И этого довольно, чтобы петь:
Тугие волны, ветреная нега,
Гекзаметра надломленная плеть —
Гомер был слеп. В лучах его видений
Скитаться будут путники, пока
Господь не обошел своих владений,
Не сжал серпом дозревшие века:
От золотистых солнечных жаровен
Восходит звон, прозрачен и жесток:
Гомер был слеп, и слог его — неровен,
Но нам остался воздух между строк.
Он серебрится инеем и плачем,
Летит седой волной — и в свой черед
Родное небо, ставшее незрячим,
Нас только по молчанью узнает.
***
…А скрипочка? Ну разве что скрепить
Зеленый сквознячок синичьим свистом,
Блеснуть на солнце мехом серебристым
И беглым блеском жажду окропить.
Да, скрипочка! Когда уста солгут,
Когда замрешь, как тать, в немом испуге,
Вот — скрипочка: мы не разнимем руки,
Хотя глаза бесчинствуют и жгут…
Мир милосердный музыкой повит,
Но все кровоточащие разломы
Она соединяет по живому.
Что ж удивляться, что душа болит?
И, стягивая рваные края
Той трещины, на дне которой — пламя,
Наивная, она звенит меж нами,
Не разделенная на “ты” и “я”.
***
Пади, вечерняя роса,
Роса вечерняя!
Прости за все, за что нельзя
Просить прощения!
Пади, как падают в поклон
Пред виноватыми,
Сырой подол беря в полон
Лесными мятами!
Не зернышком среди хлебов,
Не рыбкой в неводе —
Пади, как падает любовь
Под ноги нелюби!
Пади на травы и цветы
Горючей влагою —
И он опомнится: “Да ты
Сегодня — плакала?..”
***
Останься — ведь любишь, останься хоть жилкой
Запястья, ручья, — прорасти камышинкой,
Поймай переливчатый воздух весны
На острую вспышку небесной блесны!
Останься, не мучай. Молчаньем, украдкой,
Разжатой ладонью, растрепанной прядкой,
Тетрадкой — раскрытой, чтоб вырвать листок…
Хотя бы дословно, хотя бы меж строк.
И даже не трепетом воздуха — крылья
И так осыпаются радужной пылью —
А просто пробелом, горящим мостом
Для тех, кто на этом краю — и на том…