Опубликовано в журнале Урал, номер 4, 2003
Михаил Яковлевич Найдич ушел на войну в первые дни Великой Отечественной, в неполных 17 лет. Служил в воздушно-десантных войсках, потом в артиллерийской разведке. К тому времени, когда по возрасту подлежал призыву в армию, уже успел принять участие в боях на Украине, на Дону, в Сталинграде и после нескольких тяжелых ранений лечился почти год в госпиталях Челябинска, Троицка, Уральска (Западный Казахстан). После демобилизации в послевоенные годы окончил отделение журналистики Уральского госуниверситета.
Автор многих поэтических сборников и книг прозы: “Разведчики весны”, “Тебе, родная армия”, “Час пробил”, “Шинель навырост” и многочисленных публикаций в периодике, давний автор нашего журнала. Живет в Екатеринбурге
***
Увы, все та же песня. Летний день
кончается. Уже, отбросив тень,
несутся облака, быть может, к западу.
Уже и сердце на задвижку заперто.
А впрочем, нет: ему открыт секрет,
Как впитывать последний теплый свет.
И если тут хотя бы искра теплится,
То и сказать — об этом же — не терпится.
Пора понять: не ждут нас чудеса,
И все-таки осталось полчаса,
Чтобы стихами пыл души оплачивать.
…Ведь скоро будут дачи заколачивать.
***
Чтоб согреться душою и телом,
нарисуй мне скорее костер —
занялся бы я стоящим делом:
я бы руки над ним распростер.
Не повел бы ни глазом, ни ухом,
очутившись на миг вдалеке,
и, дымок синеватый понюхав,
сразу вспомнил бы полночь в тайге.
Не по щучьему это веленью
взвился к облаку розовый конь.
Но уже почернели поленья,
погружаясь всем телом в огонь.
Никакого тут нет снисхожденья:
Непреложно сгущается тьма,
при которой бывает схожденье
с прежней веры, со смысла, с ума.
***
И снова весна
побывает у мира в гостях —
взволнованно встанет пшеница на наших костях.
Кусты, зеленея, уже поднимаются разом,
и кажется, что торжествует в конце концов разум.
Малыш переходит порог
и впервые топ-топ,
он вряд ли подумает: после меня хоть потоп,
в том поле, что кажется звонким и бронзоволицым,
он — маленький — ближе, чем взрослые,
к травам и птицам.
Ты чем его встретишь, земля?
Кто ты — враг или друг?
Тревожные тучи, сгущаясь, темнеют вокруг,
И столько вражды, столько зла —
и ни капли покоя.
…На наших костях вырастает порой и такое.
***
Жалкий неуч, лихой эрудит,
ты проснешься едва, ты лишь встанешь —
и услышишь, как воздух гудит
от базаров твоих и ристалищ.
Закружилась уже голова
у Земли, что к рассвету готовясь,
забывает простые слова:
справедливость… сочувствие… совесть…
Мы летим от строки до строки,
оставляя раздумье в сторонке,
то ль с судьбою наперегонки,
то ль со временем наперегонки.
Что такое точение ляс?
Было дерево — стала колода:
продолжает засасывать нас
повседневное наше болото.
Укорять?.. Я такой же, как ты,
Но прозрею и вмиг возликую,
если выдерну из суеты
хоть часок, хоть минуту какую.
***
Нагоняя зимнюю тоску,
все оледенело: поле… речка…
вот и что-то черное к виску
ночь подносит: только б не осечка.
А кому везет? Да никому.
Нет удачи на пути искомом.
Все идет, похоже, к одному —
лишь к самосожжению людскому.
Но с чего ж подснежник солнцу рад?
Он и высоченный тополь-витязь
словно бы: — Опомнитесь! — кричат,
нам они кричат: — Остановитесь!
Божья кара? Наш ли это суд?
влажный свет в полях стоит, кручинясь.
А стихи от смерти не спасут —
этому они не научились.
***
Тут как в вагоне некурящих:
уж если дым, так больно лих.
Тут или сам сыграешь в ящик,
Иль хорони друзей своих.
И где же выход? В чем он, выбор?
И как нам обрести покой?
Тут даже бы непьющий выпил
от жизни пакостной такой.
Но где-то связаны все нити
в напеве трав, в полете пчел.
И слово светлое “живите!”
в морзянке дятла я прочел.
И где-то место есть надежде,
что разожмутся кулаки
и небо поплывет, как прежде, —
вниз по течению реки.