Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2003
Илья Козлов родился в 1981 г. Окончил филологический факультет Уральского государственного университета. Аспирант. Стихи публиковались в литературном альманахе “Свезар” (2001). Живет в Екатеринбурге.
***
Простывает от свежего ветра промокшая осень,
Хриплый голос доносится из водосточной трубы.
В облаках, как два глаза прищуренных, сонная просинь,
И дождинка, как слово, дрожит на карнизе губы.
И спокойно теченье реки, как пульсация вены,
И заснувший трамвай ковыляет по нервам тугим.
Протянулись две башни, как руки, к бескрайней вселенной
И застыли, как будто смутились движеньем своим.
***
Не понимаю. Что-то происходит.
Стучит трамвай по-летнему в ночи.
И летний шум, не исчезая, бродит
И в окна темные, замерзшие стучит.
Все замерло, покрыто льдом и снегом.
Деревья словно выстроились в ряд,
А ветви — руки, бредящие бегом,
Пред музыкой навытяжку стоят.
Пройдет весна шипящими ручьями,
И мостовая с пеною у рта
Размажет грязь над черными бровями,
Смешав земли растаявшей сорта.
***
Печальных улиц гул пустынный,
Прокуренных подъездов стук,
И коридоров сумрак длинный,
Тяжелый на стене паук,
Шкафов громоздких изваянья
И бледных статуй гладкий гипс,
И в небе бабочка-мечтанье
Летает, словно легкий чипс.
И дядька, древний завсегдатай
Дремучих сказок, из дверей
Выходит — старенький глашатай
Велений будущих царей.
Темно и страшно в этом доме,
Как в заколдованной стране,
Где, старенького деда кроме,
Все ищут veritas в вине.
***
Заступитесь, заступы, за ступени времени,
Затупитесь, гордые времени углы.
Нет, не надо более жертв и пеней кремени,
Чтобы искра жизни прыгнула из мглы.
Мы ли — святотатцы, мы ли свяжем святцами
Дни святой недели, как копну волос.
Мы ли задушили души душегубцами
Дней, — свитой кудели недостойный хвост.
Нет, они не ведают, вещуны из Рима,
Нет, они не держат время сквозь века.
Не тони в Неве: дают вещи пилигрима,
Плащ накинь, в Иерусалим тропка далека.
***
В моей комнате вижу от тополя черную тень,
И касаюсь ладонью шершавости мягкой стены,
И, застыв, забываюсь, и сумрачный тополь-плетень
Дирижирует голыми ветками тихие сны.
И бреду по тропе сквозь молочный, пушистый туман,
Я шепчу про себя своих мыслей сердечных тоску,
Я туман запираю в стакан и душистый дурман
Разливаю у моря по пляжному полю-песку.
Время вечное, вечный песок, бестревожные мысли,
Море пьет, как сгущенку, мятежные чувства весны.
Я уснул, надо мной тополиные тени нависли,
Дирижируют ветки любимые, теплые сны.
И во сне вижу комнату, тополя черную тень,
И касаюсь шершавой ладонью дрожащей стены,
И, застыв, — улыбаюсь.
И сумрачный тополь-плетень
По ночам дирижирует голыми ветками сны.
***
Повисли белые полотнища реклам,
Холодный ветер разметал сугробы,
Безумные метели в гости к нам
Приносят снег, укрыться — хорошо бы.
За строчкой — строчка, мысль — за мыслью вслед
Спешат улечься на прямой линейке,
Оставив на бумаге ясный след,
Из темной, теплой выйдя телогрейки.
А за окном — стемнело. Здесь — тепло.
Там, словно искры, — огоньки окошек,
Все тропы и дороги замело
Безумством бесконечных белых мошек.
Исчезло все. Ни отзвука, ни стона,
Покой и тишь, лишь ветер за окном
С пушистым мехом вместо капюшона
Двор подметает снежным помелом.