Инна
Гладкова
Белый дом из
красного кирпича
Инна Марковна Гладкова
— выпускница факультета
журналистики УрГУ, работала в
газетах “Социалистическая
Якутия”, “Тихоокеанская звезда”,
на Свердловском радио и
телевидении. Инна Марковна
состояла в переписке с Рокуэллом
Кентом и опубликовала подборку
этих писем в “Урале”. В последние
годы — автор цикла телепередач
“Екатеринбургские тайны”.
На самом деле
здание выложено из темного
материала. Стройка первого года
войны. Никаких излишеств. Но среди
поздних корпусов поселка Кольцово
оно и сейчас выделяется. Прежде
всего строгостью форм,
основательностью, выглядит как
некий бастион; грудь первого в
боевом строю, чтобы по нему могли
равняться другие. Мне показалось,
что в это свое детище безвестный
архитектор вложил даже общую
уверенность в будущую победу над
врагом. Имя зодчего ни в одном
документе не найдено. Возможно, это
был типовой проект того времени.
Строители — люди военные —
выполнили приказ быстро и четко.
Здание предназначалось для
остановки и отдыха высшего летного
состава. Гостиницу никогда не
штукатурили, в светлые тона не
перекрашивали. Но почему все-таки в
народе закрепилось название
“белый дом”?
Представим зиму
1943 года. Декабрь. Число третье или
четвертое. Скорее всего, это была
ночь с третьего на четвертое
декабря. На военном тогда аэродроме
Кольцово произошли события
строжайшей государственной
секретности, и коснулись они
упомянутого здания. Много с тех пор
минуло лет, что-то поросло быльем,
но мы попытаемся прочесть эту
малоизвестную страницу уральской
истории. Когда-нибудь все тайное
становится явным. Уже рассекречены
почти все уральские заводы,
работавшие на оборону. Практически
каждый документ с грифом “Секретно” — это
сейчас пропуск к очень ярким
событиям. Но следует торопиться: с
каждым годом былое покрывается
слишком толстым слоем времени.
Чтобы собрать эти драгоценные
крупицы, надо однажды серьезно и
навсегда “заболеть” историей
совей страны, своего края. Здесь мне
хочется назвать имя одного
удивительного знатока — Игоря
Павловича Катенева. На его юность
выпал голод блокадного Ленинграда.
Потом свою жизнь он связал с
авиацией. Позже у нас в Кольцово
создал, а сейчас пополняет редкими
находками музей аэропорта. С его
помощью мы и полистаем книгу
секретной переписки в годы Второй
мировой войны Иосифа Сталина и
американского президента
Франклина Рузвельта. Писем в книге
много, мы выделим одно глобальное
событие, которое касается и Урала,
— создание гигантской воздушной
трассы с Аляски через всю нашу
страну на Запад, до театра военных
действий. Это был авиамост, по
которому затем шла поставка в
Советский Союз американской
техники по так называемому
ленд-лизу. Идея секретной трассы,
судя по письмам, принадлежала
Рузвельту.
“Строго секретно.
Рузвельт — Сталину… В связи с моим
посланием к Вам от 17 июня, я хочу
подчеркнуть, что если бы было
возможно осушествлять поставку
самолетов из Соединенных Штатов в
Советский Союз через Аляску и
Сибирь, вместо того, чтобы
поставлять их через Африку (через
Африку тоже шла небольшая часть
самолетов. — И.Г.), как это
практикуется теперь, было бы
сэкономлено большое количество
времени.
Кроме того,
устройство авиалинии для
переброски самолетов через Сибирь
позволило бы осуществить доставку
в Советский Союз по воздуху также
самолетов с коротким радиусом
действия — истребителей, вместо
доставки их по морю, как это
делается в настоящее время”. Здесь
прервем чтение письма, чтобы
пояснить: союзники терпели большие
потери, перевозя эту военную
технику нам Северным морским путем
в Мурманск. Именно на этом пути
немецкие подводные лодки потопили
не одну сотню английских и
американских кораблей. Однако
читаем письмо Рузвельта Сталину
дальше. “Если на территории Сибири
можно построить посадочные
площадки и установить
метеорологическое и навигационное
оборудование, связав его с
соответствующими американскими
авиалиниями, я готов отдать
распоряжение американским
экипажам, занятым перегонкой
самолетов, доставлять вам самолеты
до озера Байкал”.
Это письмо
датировано концом июня 1942 года.
Тяжелейшее для нашей страны время.
Перелом в войне еще не произошел.
Существенная помощь извне, от
союзников, была бы как нельзя
кстати, но и секретной трассы, о
которой выше шла речь, еще не было.
Это были прожекты. Как ее можно было
строить, если в тылу работали
практически одни старики, женщины и
подростки, питавшиеся впроголодь. 23
июня 1942-го Рузвельт предложил
проект секретной трассы, готова же
она была 30 января 1943-го — в рекордно
короткий срок.
Представим по
карте эту воздушную магистраль от
самой крайней точки Советского
Союза возле Аляски — Уэлькаля до
Красноярска. Это 4800 километров
совершенно неосвоенных мест, где
заново были построены порты
Уэлькаль, Марково, Якутск, Киренск,
Зырянка, Бодайбо, Оймякон и возникли
десятки аэродромов. Все это строили
в морозы в 40—50 градусов. Есть
воспоминания строителей той поры:
строили не столько заключенные,
сколько в основном женщины.
Написано, как они отличались на
порубке леса, на расчистке грунта,
на других тяжелых работах. И за
считанные месяцы трасса была
готова. Американцев этот факт
поверг буквально в шок.
Зачем на трассе
столько аэродромов? Для дозаправки
самолетов. Из секретной переписки
узнаем, что Сталин отказался от
американских летчиков. Наши
экипажи сами перегоняли самолеты
от Фербенкса на Аляске через
Берингов пролив, и далее эта
техника летела на Запад с
непременной остановкой в
Свердловске. К слову, не все типы
американских истребителей были
надежны. До сих пор в тайге находят
останки совершивших вынужденную
посадку или потерпевших аварию
“аэрокобр”.
О том, что в
Кольцово есть хороший военный
аэродром с новыми взлетными
полосами, в то время знали немногие.
Люди, которые его обслуживали,
давали страшную клятву тайн не
разглашать. Обслуживали аэропорт
всего 74 человека, включая
синоптиков. Иногда за сутки
садилось и взлетало до сотни машин.
Не только американских, Кольцово
принимало новые самолеты с
авиационных заводов, которые
работали глубоком тылу: в Омске,
Новосибирске, Ташкенте,
Комсомольске-на-Амуре.
Всех надо было принять, обогреть,
накормить, самолеты заправить, а
потом дать “добро” на взлет…
Еще фрагмент
секретной переписки глав двух
государств в преддверье уже
Тегеранской конференции. Напомним,
проходила она с 28 ноября по 1
декабря 1943 года. Здесь наконец-то
должна была решиться главная
проблема во взаимоотношениях
союзников: открытие второго фронта.
Русские ждали этого события еще в
42-м, надеялись на 43-й, и он был на
исходе. В Тегеране в принятой
декларации записали: “Не позднее 1
мая 1944”, а открыли
второй фронт в 44-м, но летом. Как
известно, жил Ф. Рузвельт в Тегеране
не в своем, а в советском
посольстве. Из секретного письма
узнаем, что Рузвельт был обеспокоен
неудобствами размещения:
американская миссия далеко от
советской и британской, что
каждодневные переезды — это
ненужный риск. Как раз в это время
наш земляк, разведчик Николай
Иванович Кузнецов, подтвердил, что
немцы в отношении глав трех
государств готовят
террористический акт, и Рузвельт с
благодарностью принимает
предложение Сталина: поселиться в
советском посольстве, чтобы и
подчеркнуть к нему особое доверие,
и обсудить какие-то вопросы без
третьего лишнего — Черчилля.
Все это мы
напомнили для того, чтобы стали
более ясными последующие события. В
объемистых книгах, монографиях
подробнейшим образом, как это любят
американцы, описано, с какими
опасностями и приключениями
Франклин Рузвельт преодолел 7500
километров на мощном линкоре
“Айова” через Атлантику до Каира,
а потом на президентском самолете
С-54, прозванном “Священная
корова”, до Тегерана. Но нигде ни
намека на то, каким путем он
вернулся с конференции назад. Но мы
проанализировали события той ночи
с третьего на четвертое декабря 1943
года в аэропорту Кольцово и делаем
свои выводы. По рассказу заведующей
гостиницы,
которая в то время находилась в
двухэтажном здании нашего порта, ей
предложили приготовить (но чтобы
никто из персонала больше не
присутствовал) три комнаты первого
этажа, хотя все люксы для
начальства находились на втором.
Дело привычное. Она заправила
кровати новеньким, с пломбами
бельем и ушла. Через 2 часа за ней
приехали, срочно заставили
заменить все белье на новое, но
простиранное. Женщина удивилась, а
человек в кожане недовольно
выговорил: “Как вы могли
додуматься президенту заправить
заводское белье. Иностранцы,
особенно американцы, прежде чем
использовать белье, его стирают!”
И. П. Катенев стал
искать, кто бы мог еще подтвердить
факт пребывания Рузвельта в
Кольцово. И нашел тех, кто
обслуживал необычный
президентский самолет. Он
отличался от тех машин, что шли с
Аляски на фронты Отечественной
войны, — то были самолеты другого
класса. А “Священная корова” имела
четыре мотора, могла в воздухе
пробыть без заправки до двух суток.
Но абсолютно достоверно
подтвердить факт пребывания
Франклина Делано Рузвельта у нас
могли бы архивы службы
госбезопасности.
Пока гриф высокой
секретности с этих документов не
снят. Однако есть уверенность, что
американский президент, серьезно
сотрудничавший с нашей страной в
победе над фашизмом, все-таки
ночевал здесь, может быть, не всю
ночь, но сколько-то часов. С ним была
его дочь, ему необходим был отдых. А
почему для него готовили первый
этаж — известно, что у него были
серьезные проблемы со здоровьем —
он был в коляске. Возможно, на
обратном пути из Тегерана в США
Рузвельт выбрал для своего полета
самый безопасный
путь, к тому же его весьма
интересовала наша работавшая почти
год секретная трасса.
Об этом мы читаем
в его строго секретной телеграмме
от 4 декабря 1943 года, где он
благодарит маршала Сталина и
сообщает о благополучном прибытии
к месту назначения, т.е. домой.
О секретной
трассе еще практически никто
по-настоящему не рассказал: ни о
мужестве людей, ее создавших, ни о
тех, кто на ней работал в годы войны.
Одними американскими самолетами мы
бы победу не вырвали. Хотя
количество крылатых машин,
полученных по ленд-лизу,
внушительно: более 14 тысяч. Это за
все время. Наши авиационные заводы
тоже не стояли. Для сравнения
скажем: только за один 1943-й было
построено 44 тысячи истребителей и
бомбардировщиков. Большая часть
этой летающей армады проследовала
через главный транзитный пункт
Урала на фронт. Как память о прошлом
стоит в Кольцово дом из красного
кирпича, который по-прежнему
именуют “белым”. Говорят, был там
еще один “дом Рузвельта”,
деревянный, его снесли. Почему два?
Видно, загодя готовясь к прилету
высокого американского гостя, наша
разведка тоже решила засекретить
это событие, чтобы уж наверняка
сбить с толку всех шпионов сразу.
“Шкелетина на
ржавых цепях”
Кто-то на досуге
подсчитал, что современный
Екатеринбург поднялся и стоит на
семи холмах. (Хотя бы этим мы
напоминаем вечный город Рим.) Три
уральские горки на слуху у всех:
Вознесенская, Обсерваторская,
Московская. Добавим для тех, кто
запамятовал: Уктусские горы и
Каменные палатки. А вот про
Митькину и Васькину — знают
немногие.
На Митькиной (это
ВИЗ) стоял кинотеатр “Комсомолец”.
На Васькиной, за вокзалом, —
поселок Звездочка. Каждая эта
“вершина” по-своему любопытна,
имеет интересную биографию. И
как-нибудь мы эти вершины
“возьмем”, расскажем, что там было
и есть из градостроительных
шедевров. Сегодня же речь о той
горе, что первой дала свой вековой
лес на строительство
города-крепости на Исети. Здесь
поставил хорошо укрепленный
командирский загородный дом В. Н.
Татищев. Отсюда он наблюдал за
строительством завода и плотины.
Как эта высота называлась раньше,
точных сведений не имеется. Но
позже, когда рядом с домом Татищева
построили деревянную церковь
Вознесения Гоподня (позже ее
перевезли в Нижне-Исетск, а на
сегодняшнем месте заложили
каменный храм), за этой горкой
прочно закрепилось название
Вознесенской.
По историческому
положению, по наличию даже
сохранившихся уникальных
памятников архитектуры, по
разыгравшейся здесь в подвале
Ипатьевского дома трагедии
мирового звучания Вознесенская
горка в Екатеринбурге самая,
пожалуй, уникальная историческая
территория…
О ней в народе
столько темных историй, легенд,
былей и небылиц. Горячие умы
будоражат несметные сокровища
Расторгуевых-Харитоновых, так и не
найденных в лабиринтах подвалов и
тайных ходов усадьбы и парка.
Дату постройки
дворца установить удалось по
материалам ГАСО. Земельный участок
и недостроенный дом разбогатевший
на продаже вина купец Лев Иванович
Расторгуев приобрел у вдовы одного
из сановников, судя по купчей, в
декабре 1798 года. Желая расширить
свои владения, Расторгуев вскоре
обратился в управу с просьбой
отвести ему место под устройство
усадьбы на северном склоне
Вознесенской горки. В прошении
объяснял, что желает болотистое и
топкое место обустроить, превратив
его в сад и украшение города. Но когда разрешение
было наконец получено, почему-то 10
лет не ударил, как говорится, палец
о палец.
— Эта
своеобразная игра в меценатство
имеет объяснение и связана с
расширением городской черты. Надо
лишь внимательно проанализировать
события, — сказал мне Сергей
Николаевич Погорелов, много лет
руководивший археологическим
кружком во Дворце пионеров.
Дело в том, что
Расторгуев был истовым
раскольником, старообрядцем,
представителем официально гонимой
веры. Раскольники, спасаясь от
преследований, устраивали
подземные убежища, скиты. Например,
в доме, в помещении, что под куполом,
была тайная молельня, где часто
собирались учителя и наставники
этой веры древлего благочестия. Их
очень оберегали. Поэтому, если к
дому приближались нежданные гости,
иконостас быстро закрывали
камуфляжной картиной типа
“Лебедушек”, старцев и стариц
через подземных ходы выводили
тайной тропой по склону через
болотце и дальние углы сада. Эта
часть считалась загородной
территорией, здесь не было царских
застав. Слухи о расширении границ
города сильно обеспокоили
Расторгуева, но, когда оказалось,
что город будет расти в другую
сторону, надобность в
дорогостоящих благоустроительных
работах вообще-то отпала. Однако
оставалось “честное купеческое
слово” — в то время это было важнее
важного, свое слово Расторгуев
нарушить не мог. Тем более что
богатства его преумножались. Он уже
приобрел у Демидова Каслинский и
два Кыштымских железоделательных
завода; у него были прибыльные
золотые прииски.
Так на северной
стороне Вознесенской горки
появился роскошный парк. Маленькая
ручей-речка Пеньковка с родниками
превратилась в чистый живописный
водоем, потом на нем насыпали
островок, поставили беседку. То
пышное, на зависть соседям,
благолепие образно описал в романе
“Приваловские миллионы” Д. Н.
Мамин-Сибиряк.
Архитекторы и
историки давно пытаются разгадать,
кто же был автором проекта дома и
усадьбы. Одни утверждают — так
строили в XVIII веке в г. Вольске,
откуда родом был Расторгуев. Что он
за основу взял типовой проект. Я, к
примеру, видела двойник этого дома
в Кыштыме на территории завода,
принадлежавшего Расторгуеву. Какой
из них строился раньше?
Но всем больше
нравится мрачная легенда, она
гуляет из века век, о
человеке-невидимке, бессрочном
каторжанине, лишенном имени.
Опального талантливого зодчего
где-то в Сибири нашел Расторгуев.
Тайно привез в Екатеринбург,
пообещал по окончании
строительства выхлопотать
помилование. Дворец был почти
завершен, но архитектора вновь
вернули в острог. Тогда будто он
проклял и это свое прекрасное
детище, и весь расторгуевский род.
Проклятие, судя по дальнейшим
событиям, все-таки сбылось.
Роскошный дворец строился более
десяти лет, а вместе со службами и
устройством сада — почти двадцать.
Почему так долго? Дело было не в
средствах — все щедро
оплачивалось. Но кроме видимого
глазу сооружались прочные
невидимые подвалы, переходы,
подземные тайники, приспособленные
под тюрьмы и казематы. Это не мифы,
это реальность — считает
ученый-геофизик, автор книги
“Тайны уральских подземелий”
Всеволод Михайлович Слукин.
Родовое гнездо
стало центром семейного клана.
Худая слава о нем пошла еще при
жизни Расторгуева. Но тихая жизнь
здесь кончилась с появлением зятя
Петра Яковлевича Харитонова,
богатого купца и
золотопромышленника,
необузданного нрава, жестокого,
любителя шумных кутежей,
безобразий, мрачных развлечений,
стоивших иногда жизни кому-нибудь
из дворовых. День и ночь играла
музыка, в карты проигрывали
состояния, пьяные гости мыли
шампанским лошадей. Вместе с
новоявленным своим родственником
Григорием Зотовым (в народе его
звали Кыштымским зверем) творил
расправы над непокорными, вместе
прятали концы в воду и в землю. В 1822
году по жалобам на тиранию хозяев, а
также по фактам хищения золота на
Расторгуева было заведено дело.
Глава дома во время следствия
скоропостижно умирает. Богатство
наследует жена Анна Федотовна,
дочери Мария и Екатерина, которые
уговаривают взять управление
заводами в свои руки Григория
Федотовича Зотова (свекра младшей
дочери Расторгуева). И ему как будто
удается приостановить следствие,
выхлопотав на то монаршую милость
Александра I, который в 1824 году
путешествовал по Уралу. В
воспоминаниях лейб-хирурга Д. К.
Тарасова есть об этом запись:
“Вечером 25
сентября император прибыл в
Екатеринбург и остановился в
приготовленном для него
великолепном доме
Расторгуева-Харитонова. Утром 26
сентября Александр I встретился с
Главным начальником уральских
горных заводов, а также с
владельцами и управляющими частных
горных заводов”. Среди них был и Г.
Ф. Зотов. Есть его словесный
портрет: высок ростом,
атлетического сложения, сильный
характер, орлиные, проницательные
глаза. Из тех же записок Тарасова
узнаем, что полтора часа Зотов
рассказывал царю о том, как от
кричного мастера, изучившего на
практике горное дело, он поднялся
по служебной лестнице до
управляющего Верх-Исетским заводом
Яковлевых, как собирается
восстановить “упавшие” заводы
Расторгуева. Император простил
Зотова за то, что “тот держится
раскола и упорствует в нем”. Даже
повелел возвратить на заводы
Расторгуева выселенных в Сибирь 90
заводских людей. Но период монаршей
милости был краток. В следующем,
1825-м, на престол взошел Николай I,
ярый противник старообрядчества.
Следствие возобновилось.
Для продолжения
дела на Урал был командирован
флигель-адъютант царя, полковник,
граф А. С. Строганов. В докладной
записке он писал: “для увеличения
доходов и ненасытного корыстолюбия
стали работы возлагать безо всякой
соразмерности с силами
человеческими, и вскоре засим
строгая взыскательность
обратилась в жестокость и
тиранство”.
При этом
экономическое и финансовое
положение заводов наследников
Расторгуевых при управлении Зотова
значительно улучшилось, что
отметил в 1832 году самый
авторитетный тогда в
горнозаводском мире “Горный
журнал”. Он писал: “Плавильное
производство заводов Кыштымских
(Каслинский в том числе) можно
поставить в пример всем прочим
заводам империи”. И все-таки папка
судебного дела над Расторгуевскими
наследниками пухла с каждым днем.
Как знать, что стало последней
каплей. Только ли жестокость? Или
тот факт, что очень влиятельных
заводчиков власти не смогли
склонить к единоверию, что потом
сделали (во всяком случае,
официально) многие богатые
старообрядцы. Заслуживает внимания
еще одна версия: будто от царской
казны был скрыт прииск, и все взятое
с него немалое золото — на миллионы
— так и не нашли. Полагают, что
скрыты они где-то в тайниках
достроенного известным зодчим М. П.
Малаховым Харитоновского дворца.
Гром грянул в 1837
году. По суду наследницы теряют
богатства. Дом-усадьба практически
идет с молотка. За злодеяния Петра
Харитонова и Григория Зотова
ссылают на каторгу, на вечное
поселение в Кексгольм в Финляндию,
где первым, в возрасте 44 лет,
умирает Харитонов.
Дом целое
столетие был бесхозным, менял
квартирантов, и лишь 1 сентября 1937
года уникальный архитектурный
комплекс с элементами позднего
классицизма передали детям.
Недавно с
директором Вазиной Мухамедовной
Ворониной мы обошли оставшуюся, уже
малую часть подземных помещений,
притронулись к тому, что
сохранилось, что не было замуровано
в результате провалов или при
перестройке здания. В подвалах
таинственно, эхом отдают шаги,
почему-то хочется говорить шепотом.
Каменные стены толщиной в полтора и
более метра давят, нагнетают
страсти. Кажется, мы ощущаем
присутствие загубленных здесь душ,
их застывшие мольбы о помощи. И все
огромное гулкое здание по ночам
живет тайной жизнью, полно звуков,
шорохов, словно по чердакам
ходят-бродят привидения. Отзвук тех
мрачных событий услышал здесь в 1905
году никому тогда не известный
студент технологического
института, проходивший на Урале
практику. Это был Алексей Толстой.
Приведем несколько его строк.
“Рассказывают, что от
Харитоновского дома в
Екатеринбурге до озера в саду
проделан еще в древнее время
подземный ход. Начинается он в
подвале Харитоновского дома и
завален дровами. Если дрова
раскидать, откроется люк с кольцом,
за которым 20 ступеней ведут под
землю к длинному коридору с
наклоном и поворотом под озеро.
Коридор выложен кирпичами,
покрытыми плесенью. Вдоль стен
чугунные держала для факелов. И в
конце железная дверь с двумя
засовами. Неизвестно, кто осмеливался
проникать туда. И, пожалуй, врут в
городе, рассказывая, что в
подземелье висит “шкелетина” на
ржавых цепях, сторожа хозяйское
золото”. К этим подземным тайнам
Алексей Толстой потом вернется в
зловещей истории под названием
“Харитоновское золото”.
И в заключение еще
два интересных факта из рассказа
старожила — Револьда Андреевича
Малышева, руководителя детского
орнитологического кружка, уж он-то
точно посвящен во все тайны парка.
Когда в 1950-е годы пруд чистили,
загнали в него бульдозеры, чтобы
снять слой ила. И вдруг один из них
провалился по самую кабину. И не
просто в яму, а в сруб из
лиственницы. Машину с трудом, но
вытащили. Колодец взволновал
только работников дворца да
мальчишек. Они нашли пятиметровый
шест, пытались сквозь ил нащупать
дно, но шест уходил все глубже и
глубже. Яму засыпали. Потом озерко
чистили еще раз, но стволов сруба
уже не нашли.
А что касается
кладов, то они где-то есть. Не могли
сказочно богатые люди, над которыми
не один год шло следствие, не
оставить десяток пудов золотишка
на черный день. Как-то раз — говорит
Р. А. Малышев — на хозяйственном
дворе появилась дряхлая старушка в
черном платочке с клюкой, долго
ходила вдоль бани и конюшни, шепча
что-то беззубым ртом. Мы к ней.
— Что, бабуся,
потеряли?
— Ищу, ищу… Здесь
хозяева вот припрятали.
— Где? Поможем,
вместе поищем.
— Нет, соколики,
ни вам, ни мне это не указано.
Богатство достанется другому
поколению.
С тем старушка и
ушла, больше ее не видели. Что бабка
имела в виду? Какое поколение, уж не
двадцать первого ли века? Так он вот
уж скоро, остались считанные дни.