Рассказ
Опубликовано в журнале Студия, номер 14, 2010
АЛЕКСАНДР ВОДОВОЗОВ
Александр Водовозов(1918 – 2007) – известный профессор-офтальмолог, Заслуженный деятель науки России, автор десяти монографий по офтальмологии и более чем четырехсот печатных работ. С 2000 года А.М. Водовозов жил в небольшом курортном городке Бад-Ненндорф в Германии. На его лекции о Гейне и Шиллере, Гёте и Ницше собирался весь город…. В апреле 2007 года Александра Михайловича не стало. В память о нем мы предлагаем вниманию читателей написанный им рассказ, который является наглядным подтверждением правила, что талантливый человек талантлив во всем.
ГИД
Наше знакомство состоялось более 70-ти лет тому назад и длилось меньше суток. За эти годы многое поблекло в моей памяти. В том числе люди, которые казались значительными. Однако этого человека я хорошо помню и нередко мысленно возвращаюсь к той ночи, проведенной вместе с ним на вершине горы.
Я учился в то время в медицинском институте и вместе с другими студентами был премирован туристической путёвкой в Крым. Поездка оказалась очень интересной. Бахчисарай с фонтаном слез, Ялта и Чеховский домик; Воронцовский дворец, в котором я впервые увидел картины Куинджи и полюбил их; пещерный город Чуфут-Кале, при входе в который тебе кажется, что машина времени перенесла тебя на сотни лет назад; Феодосия с ее знаменитой Айвазовской галереей. И всё же наиболее ярко, как будто это было вчера, я вспоминаю Коктебель.
В Коктебель мы должны были поехать из Феодосии. На Феодосийской турбазе нам сообщили, что в поездке в Коктебель нас будет сопровождать опытный экскурсовод. Впрочем, на месте его не оказалось и нам довольно скоро надоело ждать. Мы узнавали его в каждом представительном мужчине, входившим во двор базы. Когда во двор вошёл довольно невзрачный, сутулый человек, да к тому же заметно прихрамывавший, мы просто не обратили на него внимание. Однако именно он оказался нашим гидом.
Познакомившись с нами, он предложил отказаться от машины и пройти из Феодосии в Коктебель пешком. Наши взгляды, невольно скользнувшие по его ногам, его явно смутили. Он с какой-то виноватой улыбкой объяснил, что перенес костный туберкулез, но хромота не мешает ему делать довольно большие переходы. Чтобы выразить свое сочувствие, мы по дороге в Коктебель осторожно расспросили о перенесенном заболевании. Отвечал он с той же немного виноватой улыбкой. Работал учителем. Потом заболел. Приехал и Крым лечиться. Больше года пролежал в гипсе. Заболевание затихло, но его предупредили, что оно может вспыхнуть вновь и посоветовали некоторое время пожить в Крыму. Кто-то из врачей сказал, что для того, чтобы сохранить движения в суставе, нужна систематическая тренировка. Он предложил свои услуги экскурсионному бюро. Вот уже больше года работает экскурсоводом. Ему помогает его учительский опыт. Впрочем, в начале не совсем удачный, но заставивший его усвоить старую истину, что ученик это не сосуд, который нужно заполнить, а факел, который надо зажечь. Для нас – студентов эта истина была более чем актуальна, и мы попросили рассказать.
– На первый урок, – начал он, – я явился с пересохшим горлом и языком прилипшем к гортани. Пока директор школы представлял меня классу я рассматривал учеников. Они казались старше, чем я себе представлял. Среди них я был самым низкорослым. Знаете, маленькая собака всегда похожа на щенка и то, что произошло дальше, по-видимому, во многом объясняется моим несолидным видом и внутренней робостью.
Говорил он медленно, чуть запинаясь и как бы иронизируя над собой. Есть категория людей, которые в состоянии оценивать свои действия как бы со стороны, подмечая комическую сторону своих поступков. Как правило, это застенчивые люди, которым приятней смеяться над собой, чем над другим.
– После того, как директор школы вышел, – продолжал он, – класс как будто подменили. Белобрысый мальчик, сидевший в первом ряду, повернулся ко мне спиной и начал оживлённо разговаривать с товарищем, сидевшем за ним. Длинный верзила с последней парты поднялся со своего места и начал что-то пришлёпывать к стене. Остальные разговаривали друг с другом в полный голос. Они не обращали на меня никакого внимания.
– Мои попытки утихомирить класс ни к чему не привели. Я подходил к оравшему ученику, и он с невинным видом замолкал. Стоило мне отвернуться, и он тотчас же снова затевал громкий разговор с соседом. Я пытался их перекричать, но безуспешно. Белобрысый мальчишка, который сидел, повернувшись ко мне спиной, даже не обратил внимания на то, что я предложил ему выйти вон. Когда я попытался вытащить его из-за парты, он завизжал таким дурным голосом, что я оставил эту попытку, побоявшись, что сюда сбежится вся школа.
– На следующий урок я шёл как на казнь. Действительность оказалась хуже, чем я предполагал. Если на первом уроке я для класса как бы не существовал, то на сей раз оказался в центре внимания. Меня встретила зловещая тишина, но как только я раскрыл рот, чтобы начать урок, возник такой гул, как будто прямо передо мной заревели моторы взлетающего самолёта. Говорить было бесполезно.
– Я опешил и в первую минуту даже забыл, что эта каверза направлена против меня. Я никак не мог определить, откуда доносится этот гул, от которого вибрировали стёкла в окнах. Дети сидели, казалось, не шевелясь. Они разглядывали меня с явным любопытством. Позже я раскусил эту механику. Она оказалась на редкость простой и поэтому безотказной. Каждый школьник положил под ноги обломки шестигранного карандаша. Когда 60 ног катали по полу эти карандаши, класс содрогался от гула. Второй урок был сорван полностью.
– Проходили дни, а мои отношения с классом становились всё хуже. Я стал плохо спать. Меня душили кошмары. Как-то раз из ночного дурмана выплыла мысль, нет, скорее чувство, что если сдамся, то всю жизнь буду только отступать. Утром пришло решение, которое было зыбким и туманным, как всё, что приходит в голову во сне.
– Темой следующего урока была Грузия, Это было в канун 800-летия “Витязя в тигровой шкуре”. Урок я начал с рассказа о поэме. Ученики, как и раньше, были заняты посторонними делами, уверенные в завоёванном праве делать на моём уроке, что им вздумается. Я представил себе лицо внимательно слушающего меня ученика. Я обращался к нему, стараясь вызвать живой интерес, какой испытывал сам, читая “Витязя”. Когда я опустил глаза от витавшего в воздухе прилежного ученика, то заметил, что кое-кто слушает меня. Сосед белобрысого мальчишки с первой парты попытался о чём-то громко его спросить, но тот только замахнулся в ответ и снова повернулся ко мне.
В классе становилось всё тише и, когда я замолкал, воцарялась полная тишина. Неподдельная заинтересованность была написана на лицах. Ощущение безысходности, с которьм я жил всё это время, пропало. Появилось чувство уверенности в своих силах. В этот день я осознал, что право быть Учителем надо не получить, а выстрадать и завоевать.
Рассказ нашего гида сделал незаметной довольно дальнюю дорогу из Феодосии в Коктебель. Как будто не более. Только много позже я понял, что этот рассказ прочно осел в моём подсознании и играл свою роль во многих моих поступках и решениях.
В Коктебель мы пришли под вечер. Отдохнули на усыпанном причудливой галькой берегу Коктебельской бухты и приняли предложение подняться на недалеко расположенную, скалистую гору Карадаг и провести ночь на её вершине. Когда мы подошли к подножью горы, было уже темно и только луна, по временам выглядывавшая из-за облаков, высвечивала пешеходную тропу, которая, причудливо извиваясь среди скал, вела к вершине Карадага.
Подъём был не очень крутым и обрывов по дороге не было, но когда луна пряталась за облака, каждому из нас становилось немного не по себе и мы старались держаться ближе друг к другу и к нашему гиду. Тем более, что почти сомкнувшиеся над нашими головами кусты образовали нечто вроде мрачноватого тоннеля. Он спросил, знаем ли мы, что означает название горы. Не дождавшись ответа, рассказал сам.
– В переводе с татарского Карадаг это – чёрный человек. Название связано со старинной татарской легендой. Если вы не возражаете, пока мы будем подниматься, я расскажу её содержание. Мы не возражали.
– Случилось это сотни лет тому назад. Теперешний Коктебель был центром одного из татарских ханств Крыма. Правил им хитрый и властолюбивый хан. У него была дочь, слава о красоте которой облетела весь Крым, и хан решил использовать красоту дочери для усиления своей власти и влияния. Из всех претендентов на руку молодой княжны он выбрал хана, земли которого примыкали к Коктебелю. Это был уже не молодой уродливый и злой татарин.
– Когда княжна узнала о выборе отца, она пришла в отчаяние, тем более, что она любила красивого и отважного всадника из свиты своего отца. Просьбы и слёзы дочери не смягчили старого хана. Был назначен день свадьбы. Молодая княжна нашла в себе силы тайно встретиться с любимым. Они бежали в день свадьбы и скрылись на вершине горы, по которой мы с вами поднимаемся, и которая тогда была ещё безымянной.
– Когда был обнаружен побег невесты, обманутый жених сам возглавил погоню за беглецами. Вскоре стало ясно, что они могли скрыться только на вершине горы. Не помня себя от ярости, хан избрал тяжёлый, но самый короткий путь к вершине. Этот путь был настолько крут, что он был вынужден, спешиться. Обнажив ятаган, он решил первым взобраться на гору и своей рукой зарубить опозорившую его княжну.
– Беглецы вскоре заметили погоню. С края усечённой вершины горы было видно, как хан взбирается по крутой скале. Когда ему оставалось совсем немного до вершины, княжна обратила свои мольбы к Аллаху, чтобы он спас их. Над горой повисла тёмная туча. Загрохотал гром. Сверкнувшая, как лезвие меча, молния пригвоздила хана к скале.
В этот момент мы вышли из тёмного тоннеля, сомкнувшегося над нами кустарника, и оказались на площадке, откуда была хорошо видна срезанная вершина горы и почти отвесный склон, ведущий к вершине. На краю его, мы не веря своим глазам, увидели гигантского черного человека, зажавшего кривой кинжал в зубах. Одну руку он забросил на плато и весь напрягся для последнего броска.
Кто знает, когда поворачивается ключ, открывающий дверь в ожившую сказку? Для этого кто-то должен умело подвести к двери и сделать твою душу способной перешагнуть через порог. На миг мы перенеслись в невозможное, забыв, что перед нами причудливой формы обломок скалы, а лунные тени и легенда дорисовали остальное.
Чудесное было уже не снаружи. Оно было в нас. Вместе с ним пришло какое-то необъяснимое чувство восторга. Это чувство я искал потом всю свою жизнь и оно иногда приходило. Иногда как вдохновение, иногда чья-то, сама трепещущая от восторга рука поворачивала волшебный ключ.
Наш неказистый гид. хромой и сутулый, сумевший, как талантливый музыкант, извлечь из удивительного уголка природы и наивной легенды дыхание прекрасного, преобразился и стал частью звучавшей в нас симфонии. Мы смотрели на него с восхищении и благодарностью. Ночь, проведенная на плато Карадага, благодаря ему была полна чудес, Причудливые каменные глыбы оживлялись новыми сказаниями, а скалы говорили с нами. Мы разговаривали с “Чёртовым пальцем”, – торчащей из моря гигантской скалой, вознесшей свою вершину выше плато Карадага.
– Чёртов палец, слышишь ли ты меня? – обращались мы к нему.
Низкий рокочущий бас доносился не то от моря, не то от орлиной вершины Чёртова пальца невнятным, но грозным: – Да!
“Да” повторяли другие скалы, и вокруг нас, постепенно замирая в тёмных расщелинах, грохотало эхо: – Да, да, да, да.
Это было неожиданно найденное заколдованное царство и его создателем, его режиссёром был наш гид. Мы и не подозревали тогда, что учитель, выстрадавший право быть Учителем с большой буквы, учит нас, молодых, только вступающих в творческую зрелость людей, восхищаться окружающим миром, находить в нём гармонию с самим собой.
Так прошла ночь. Ночная тьма уступила место предрассветному серому туману, и мы оценили очень строгое предупреждение гида быть рядом с ним, держаться вместе. Оказалось, что мы сидим почти на краю выступающей скалы, нависшей над морем. Под нами была бездна. Невольно мы сели ещё тесней. Где-то далеко-далеко внизу волны с пушечным грохотом ударялись о скалы, но сюда эти удары доносились, как глухие всплески. То, что мы ощутили, было сродни тому, что должен ощутить тот, кто осмелился бы взмыть в высь на краю ковра-самолёта.
На самом краю моря, у горизонта, появился краешек солнца невероятного красного цвета. Такой красный цвет я больше нигде и никогда не видел. От края солнца зажглось море и приобрело цвет расплава. Это был ковш, простершийся от бездны под нашими ногами до самого горизонта, и заполненный полыхающим металлом. Лица моих друзей были ярко-красного цвета, как будто выкрашенные киноварью. На их заворожённых грандиозным зрелищем лицах чёрными дисками проступали расширенные зрачки.
Я взглянул на нашего гида. Он не смотрел на багровый восход солнца. Он смотрел на нас. Вот это выражение его лица я и не могу забыть до сих пор. Так выглядит лицо человека, который хочет удостовериться, что он завоевал право не только учить, но и дарить другим своё понимание красоты окружающего мира. Кто знает, может быть, этот человек сыграл роль детонатора в моей судьбе.
Я давно уже профессор, учитель, и на склоне лет, вспоминая ночь, проведенную на вершине Карадага, задаю себе вопросы: был ли я хорошим гидом для тех, кого учил? Зажёг ли я в чьей-то душе желание стать Учителем, стать Гидом? Я убеждён, что счастлив тот, кто, уходя, знает, что в чьей-то душе горит зажженный им огонь. Впрочем, в последнее время передо мной встаёт другой мучительный вопрос. Не отстал ли я со своими убеждениями от 21-го века на целую эпоху?