Рассказ
Опубликовано в журнале Студия, номер 14, 2010
Юрий Кудлач
Альфа Ромео
Самым любимым местом в квартире была ванная комната. Особенно, когда всё вокруг становилось плохо. В тягостные минуты жизни, стоило Диме вспомнить про ванну, сразу светлело на душе. Ванная комната была его бомбоубежищем, его бастионом. Он скрывался за её белыми кафельными стенами, как оскорблённый Ахилл в своём шатре. Здесь он становился неуязвим и недосягаем. Даже зная точно, что никто сюда не войдёт, Дима всё равно запирался на ключ и исчезал для этого мира. Любой мужчина наверняка сразу представит себе большую семью с орущими детьми, со сварливой женой, с тёщей, которая лезет, куда не просят, с лающими собаками, которые, требуют, чтобы их вели гулять, не обращая никакого внимания на захватывающий воображение любого, носящего штаны человека, матч между └Баварией“ и └Боруссией“. Но ничего похожего у Димы не было. Когда-то была собака, но она была молчаливой и давно умерла. Тёща… Тёща тоже была когда-то. Но она исчезла вместе со своей дочерью Дашей, которая по совместительству была диминой женой. Детей и вовсе никогда не было. Поэтому трудно объяснить, от кого запирался Дима. А он, живя в полном одиночестве, по-прежнему запирался на ключ. По всей видимости, ему было просто стыдно. Стыдно перед самим собой. Стыдно потому, что, только лёжа в ванне, он позволял себе предаваться самым смелым, самым разнузданным мечтам. Воображая себя Гаруном-аль-Рашидом, Дима закутывался в потёртый, испещрённый ветхими, выцветшими заплатами плащ и, заботливо удерживая его рукой у горла, чтобы тот, не дай бог, не распахнулся и не показал свою блистательную сущность – огненного цвета, шёлковую, усеянную бриллиантами подкладку, шёл к старым друзьям и своим бывшим женщинам. В первую очередь он обязательно посещал Лидочку. Ту самую Лидочку, которую бросил ещё на пятом курсе института. Уже потом, спустя много лет, он случайно узнал, что она заболела. Ей нужна была донорская почка, но не было ни почки, ни денег. И она умерла. Дима приходил к Лидочке, ещё молодой и здоровой, садился на её старый уютный диван, который наверняка помнил всё, что на нём происходило. Лидочка удивлялась его приходу. А он смотрел на неё с жалостью, потому что уже всё знал. Говорил, что он проездом, что забежал только на секундочку повидаться. На её робкое: └Может быть, останешься…“ отрицательно качал головой и говорил: └Не провожай меня, я ещё не забыл, куда идти“. В полутёмной прихожей он оставлял на подзеркальном столике пластиковый пакет, а в нём – несметные тысячи. Он выходил из лидочкиной, находящейся в Семипалатинске, квартиры и оказывался в Москве, возле станции метро └Сокол“ – └взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать“. Здесь жил его друг Витюня. Талантливый, как сам чёрт, Витюня. Пару лет назад Витюня собрал свои немудрёные пожитки и уехал завоёвывать Москву. А точнее – незначительную часть её территории, именуемую Большим театром. Витюне стало западло быть премьером в их провинциальной балетной труппе.
– Ну спляшу ещё одного принца, – говорил он Диме, – кому это надо, кто это увидит?
– Не-ет, – продолжал он, хлопая стопку за стопкой, – в Москву, в Москву!
Дима возражал, говорил, что принц – он и в Африке принц. Но Витюня не соглашался. Он отвечал, что здесь, так же, как и в Африке, принц это просто принц.
– А вот в Москве, – мечтательно говорил он, – принц – это особа, приближённая ко двору.
Витюне удалось приблизиться ко двору. Он и поселился там, во дворе, у мусорки. Это было очень удобно: как правило, именно в этом злачном месте Витюня мог добыть себе пропитание. Потому что вероятность нахождения пустой бутылки здесь была более высокой, чем, скажем, у метро – там его побивали конкуренты.
Войдя во двор, Дима сразу увидел Витюню. Увидел сразу, но не сразу узнал. Короче говоря, когда Дима уходил, Витюня становился богаче ровно на один миллион европейских тугриков.
Дима высунул ногу из пены, и приподнял ею кран. В ванну полилась горячая вода. Дима вызвал в памяти самое любимое воспоминание. Проходя мимо двери, он слышит нежный голосок Дашутки, её любимый романс. └Нет, не тебя так пылко я люблю!“, поёт, лёжа в ванне, Даша, └не для тебя красы моей блистанье…“. Дима толкает дверь. Она не заперта. └Сюда нельзя!“, кричит Даша. Но он всё равно входит, отодвигает занавеску и видит улыбающееся лицо жены – остальное закрыто пеной. └Ладно“, говорит Даша, └можешь посмотреть“. Дима раздевается.
– Эй,эй, ты чё делаешь? Я же разрешила только посмотреть!
– Заодно и посмотрю, – бормочет Дима, влезая в сразу ставшую тесной ванну.
– А разве это можно – прямо в воде? – прерывисто шепчет Даша, обнимая Диму за шею.
Он рывком ставит её на ноги и, слегка откинувшись назад, смотрит на её маленькие беспомощные груди с затвердевшими сосками. Острое чувство жалости и любви к ней внезапно перехватывает дыхание. Даша была младше него на девять лет, и он всегда остро ощущал эту разницу. А потом, когда она стала всё чаще и чаще повторять, что он слишком стар для неё, понял, что этот барьер ему не преодолеть. Даша ушла от него. Ушла к немцу. Тот был старше Даши лет на двадцать. С тех пор Дима жил один. Уже года два с того ужасного дня прошло, а привычки сохранились.
Дима набуровил полную ванну горячей воды, предварительно налив туда специальную жидкость, пахнущую сиренью. Разделся, вошёл, тщательно заперев за собой дверь и, положив телефон на тумбочку рядом с ванной, медленно, с наслаждением погрузился в ароматный рай.
– Хорошо! – подумал он, откинув голову на резиновую подушечку. – По сути дела человеку для счастья не так уж много и нужно. Ну, выпить иногда с друзьями, ну, на футболе от души поорать, ну, хорошую музыку послушать… Чего там ещё… Книжку полистать… А, сигаретку после сытного обеда. Пожалуй, что и всё. А бабы… Да ну их всех в болото! Пять минут удовольствия и двадцать четыре часа неприятностей. Нет, ну конечно – удовольствие большое, чего уж там лукавить. Но всё равно, цена слишком высока. А все эти их капризы! Не то сказал, не так взглянул, не то принёс, не тогда пришёл, не с той сел, не туда повернул. Не-не-не-не, мой брачный период успешно завершён. Или безуспешно. Но это не принципиально. Главное слово здесь – за-вер-шён. Всё! Баста! Пункт! Шлюс! Я ни о чём не жалею… Мне ничего от жизни не надо…Вот только немножко жаль, что машины больше у меня нет. Я так это любил. Какое дивное ощущение, когда от одного лёгкого движения стопы этот большой зверь, недовольно рыча, начинает свой бег, толкая тебя в спину.
Дима стал вспоминать, как они с Дашей ездили по окрестным городкам, дивясь их устроенности и уюту. Потом вспомнилось, как как-то раз они, возвращаясь затемно домой, остановились в каком-то переулке, перелезли на заднее сиденье и любили друг друга, с опаской поглядывая в окошко. Вспоминая дивные подробности того вечера, Дима закрыл глаза. И постепенно его машина вместе с ним и Дашей мягко въехала в сон. А там всё закрутилось, как это обычно бывает во сне. Понеслась пёстрая чепуха. Никогда ранее не виданные люди пришли без спросу. Мама, стоящая перед зеркалом – живая и молодая. И всё в этом сне было так хорошо!
Но тут раздался пронзительный звонок.
– Вот чёрт! – сердце заколотилось, как муха о стекло. Проснувшись, Дима с неприязнью покосился на телефон. – Дурак! Какую песню испортил!
– Ну?! – хрипло сказал он, будучи абсолютно уверенным в том, что это звонит его приятель Сашка, с которым они вместе ходили таскать железо в спортзал.
– Господин Киржнер? – после некоторой заминки спросили по-немецки. – Димитри Киржнер?
Вообще-то раньше, когда в толпе димкиных знакомых были и немецкие вкрапления, он, согласно местной традиции, всегда называл свою фамилию, когда брал трубку. Но с тех пор, как его уволили с последней работы, он вернулся к старой, ещё советской привычке. Немецкие люди ему не звонили больше, а его совковые приятели, заслышав его фамилию, издевались как могли.
– Слышно. Слышно, что не Иванов, – ехидно реагировали они.
– Да, это я, – ответил он, отмахиваясь от плавающей в воздухе пены.
– Господин Киржнер, – сказал приятный баритон, назвавшись Петерсом, – помните, семь месяцев назад вы в Кауфхофе заполнили формуляр, изъявив таким образом желание принять участие в лотерее, главным выигрышем которой был автомобиль Альфа Ромео?
Дима аж закряхтел от досады.
– Не помню, – ответил он довольно невежливо.
Он давно уже перестал церемониться с работниками этих лохотронов.
– Ну как же? – пророкотал баритон, нисколько не смутившись диминой реакцией. – Вы заполнили формуляр, а там был ваш адрес и номер телефона.
– Господин Петерс, разрешите вас перебить, – сказал Дима, мысленно передёрнув затвор автомата Калашникова, – я прекрасно знаю, что вы сейчас скажете.
– Что же? – полюбопытствовал любезный Петерс.
– Вы скажете, что я прошёл в следующий этап, и что мои шансы до невозможности увеличились. Теперь они составляют 99 процентов. А на самом деле вы сейчас начнёте уговаривать меня подписаться на какой-нибудь абсолютно не нужный мне журнал. Не так ли, господин Петерс? – в димином голосе был откровенный сарказм.
– Нет, не так, – не меняя интонации, возразил невозмутимый Петерс. – Я звоню Вам, чтобы поздравить: вы выиграли наш главный приз – автомобиль Альфа Ромео.
– Если это шутка, то довольно жестокая, – сказал Дима, невольно начиная волноваться.
– Я понимаю, что вы не верите, – спокойно продолжал Петерс, – но это чистая правда. Загляните в свой почтовый ящик.
И положил, подлец, трубку.
– Да пошёл ты! – сказал Дима и погрузился с головой.
Но прежнее лёгкое, воздушное состояние полуяви-полусна исчезло.
– Ладно, – подумал Дима, – пойду почту проверю. Если ничего нет, убью гада!
Он натянул на мокрое тело тяжёлый махровый халат, подарок его бывшей жены, и потащился на первый этаж. Дима очень удивился, обнаружив в почтовом ящике письмо. По дороге в квартиру он, не удержавшись, вскрыл его. Не веря своим глазам, он прочитал, что главный выигрыш действительно пал на его карточку, номер такой-то. Дальше шли подробности, главной из которой являлась информация о том, что свой выигрыш он может заказать, а затем и получить в автохаузе └Ланча-Альфа Ромео“ – адрес, улица, номер дома. Туда просили прибыть приблизительно через две недели к определённому числу, имея на руках аусвайс. И, как было сказано в письме, └прихватите с собой немного свободного времени для того, чтобы обсудить с представителем магазина цвет вашего нового автомобиля“. Некоторый оттенок реализма придала фраза о том, что выигранный автомобиль выдаётся только в базовой комплектации. За всякие прибамбасы,экстры и люксы придётся доплачивать из собственного кармана. Это огорчало. Но и радовало тоже.
Дима прекрасно знал этот автохауз – несколько лет он проработал в конторе, которая располагалась по соседству. Очень часто, возращаясь домой, он задерживался возле сверкающей витрины этого магазина, с некоторой завистью рассматривая последние новинки итальянской автомобильной промышленности.
Но даже читая это, производившее солидное впечатление, письмо, Дима всё равно не мог поверить. Не будь легковерным идиотом, говорил он себе, вернувшись в квартиру. Такого не бывает. └В Германии никто никогда ничего не выигрывает“, вспомнил он ехидный картавый говорок одного бывшего своего немецкого приятеля.
– Тут где-то есть крючок. Должен быть! – думал Дима.
Он вновь и вновь читал письмо. Он прочитал его от корки до корки. Прочитал всё, что написано мельчайшим шрифтом, вплоть до названия типографии, изготовившей бланк. Ничего подозрительного не было. Ну не было, хоть ты убейся!
– Так! – сказал себе Дима. – Надо отвлечься. А то за эти две недели я просто сойду с ума и окажусь в дурке. Стоп! А может быть, именно в этом и заключается тайная цель? Может быть, это и есть тот самый крючок?
Но эта мысль была настолько уж нелепой, что Дима не стал её развивать дальше.
– Нужно отвлечься! – повторил он и, положив письмо рядом с телефоном на тумбочку возле ванны, скинул влажный тяжёлый халат и вновь нырнул.
– Нигде кроме, как в Моссельпроме, – подумал Дима, с наслаждением погружаясь в уже слегка остывшую воду.
Он высунул ногу из пены и приподнял ею кран. В ванную полилась горячая вода. Постепенно её шум, плеск и журчание успокоили его, и он вновь стал мечтать и вспоминать. Он попытался в подробностях представить себе свою новую машину, свою вожделенную Альфа Ромео. Ему страстно захотелось, чтобы её салон был покрыт красной сафьяновой кожей.
– Нет, – подумал он, уже почти засыпая, – кожей не получится. Наверное, это будет дороже, чем вся машина.
– Ну и что? – тут же возразил он себе. – Пусть! Помечтать-то я могу.
Прикрыв глаза, он вновь стал вспоминать тот чудесный вечер, когда они с Дашей занимались любовью на заднем сиденьи. Только теперь уже на красном, сафьяновом. Он вспомнил, что в тот вечер на Даше была чёрная кружевная блузочка. Она возбуждающе смотрелась на красной коже его Альфа Ромео.
Дверь ванной тихо отворилась. └Сюда нельзя“, говорит Дима. Но она всё равно входит, отодвигает занавеску и глядит на него своими странными прозрачными глазами. └Ладно“, говорит Дима и улыбается, └можешь посмотреть“. Лёгким движением Даша скидывает с плеч его любимый, нежно-салатного цвета пеньюар.
– Эй, эй, ты чё делаешь? Я же разрешил только посмотреть.
– Заодно и посмотришь, – отвечает Даша. И, перекинув узкую стройную ногу через край, входит в сразу ставшую тесной ванну.
Дима встаёт, и, слегка откинувшись назад, смотрит на её маленькие беспомощные груди с затвердевшими сосками. Острое чувство жалости и любви к ней внезапно перехватывает дыхание.
– А разве это можно – прямо в воде? – прерывисто шепчет Даша, обнимая Диму за шею.
– Ты прости меня, Лидочка, – говорит Дима. – Я понимаю, что тебе не деньги были нужны. Наверное, если бы я не ушёл от тебя тогда, ты и сейчас была бы жива.
Лидочка улыбается, кивает белокурой головкой и откидывается на красный сафьян.
– Это ты удачно зашёл, – Витюня протягивает в открытое окошко две пустые бутылки, – видал, какой улов? Сегодня мы с тобой, Димон, расслабимся.
– Чего-то в последнее время ты меня совсем забыл, сынок.
– Что ты, мама, что ты! Я просто очень занят был. Видишь, машину мыл. Тут такая, понимаешь, история – если на это сиденье чем капнешь, то ничем не отмыть. Я уж тёр, тёр, а всё никак.
– А ты за меня не волнуйся, – строго говорит Даша, – мне с Францем хорошо… Правда, вспоминаю всё время тот вечер, когда мы с тобой в нашей Альфа Ромео на заднем сиденьи… Оттуда и пятна.
Какой же это был удивительный сон. Было сладко и больно.
И тут раздался пронзительный звонок.
– Вот чёрт! – сердце заколотилось, как муха о стекло.
Проснувшись, Дима с неприязнью покосился на телефон.
– Дурак! Какую песню испортил!
– Ну?! – хрипло сказал он, будучи абсолютно уверенным в том, что это звонит его приятель Сашка, с которым они вместе ходили таскать железо в спортзал.
– Господин Киржнер? – после некоторой заминки спросили по-немецки. – Димитри Киржнер?
– Да, это я, – ответил Дима, отмахиваясь от плавающей в воздухе пены.
– Господин Киржнер, – сказал приятный баритон, назвавшись Петерсом, – помните, семь месяцев назад вы в Кауфхофе заполнили формуляр, изъявив таким образом желание принять участие в лотерее, главным выигрышем которой был автомобиль Альфа Ромео?
– Как? Опять? Мы же с вами час назад разговаривали. Вы уже сказали мне, что я выиграл этот автомобиль. Я уже и письмо от вас получил
На том конце провода ошарашено замолчали.
– Какое письмо? – спросил Петерс. – Никакого письма я вам не посылал. А звоню я, чтобы поздравить вас: вы прошли в следующий этап и теперь ваши шансы на выигрыш составляют 99 процентов.
– Как это не звонили! – заорал Дима. – Ещё как звонили. И письмо я от вас получил. Какие такие шансы?! Там написано, что я выиграл Альфа Ромео. Вы-иг-рал! И даже написано, где я должен получить мой автомобиль.
– Да? И письмо при вас? Прочтите его мне, пожалуйста.
– Сейчас!
Дима протянул руку к тумбочке. Письма не было. Причём его так не было, что Дима тотчас понял, что его там не было никогда.
Дверь в ванную тихо отворилась и вошла Даша.
– А можно посмотреть, – улыбаясь, спросила она
И тут раздался пронзительный звонок. Дима проснулся. Он лежал в ванне. Из крана тонкой струйкой сочилась вода.