Опубликовано в журнале Студия, номер 9, 2005
Я сказки Гофмана листаю спозаранку.
Рациональна жизнь, да замкнут круг –
В нем иррациональную изнанку
мне кажет сумрачный нижне-саксонский дух.
И дождь опять накрапывает мелко.
Держу себя, как держат, разве, древко.
Но флаги, ведь они – не мне чета.
А от отца достались мне в наследство
все доказательства безудержности сердца
и столь чудесное для выживанья средство,
как тщетная глухая маета.
Шпиль – тускло-зелен, небо – просто серо.
Опять, опять туманно все вокруг.
Блик желтый скачет как-то неумело,
на шпиль из тучи выпадая вдруг.
***
Там эти холмы остались, там.
Бревнышки домов от ветра серые.
Ягод пламя – плещет по кустам.
А за ним — снега приходят белые.
Снегопад гуляет. И молчат –
Средь снегов укрыты и украшены
Покровами снега – избы в ряд.
Отойди лишь – заблудиться страшно.
Помнится — овчины спелый дух.
А в санях — под полости уложенный —
Я – трехлетний тонкошеий дух,
Задыхаюсь в первый раз восторженно.
Что за времена? — Ненастный год.
Вижу я — мальчишечка зареванный
Мне подсолнух за забор несет.
Желтый. Будто солнцем нарисованный.
И молчу, и будто бы сквозь снег
Из души упрямо и уверенно
Пробивается – травинкой – вверх
То, что мне — с рождения отмерено.
Там эти холмы остались, там.
Бревнышки домов от ветра серые.
Ягод пламя – плещет по кустам.
А за ним — снега приходят белые.
ВЕСНОЮ В КАФЕ
Такое вот смешение времен, —
апрель еще роняет дождь сквозь солнце,
хотя уже проглядывает донце
средь разговоров, опусов, имен…
Ну а весна – такая благодать!
И возится опять неутомимо.
И все чудит. И пробегает мимо.
Что взять с нее? — А ничего не взять!
Вон там, за плохо вымытым окном,
видны индустриальные строенья,
которые войдут в стихотворенье
между весной, тоскою и вином.
И, взглядом избегая пальмы в кадках,
что выставлены солнцу напоказ,
смотрю, как юный турок, щуря глаз,
глядит вдоль столиков, поймав момент как раз,
с осведомленностью в лихих любовных схватках.
***
Перебор эмигрантских проблем…
Ах, сурдинка германского неба!
Ты – взалкавший чужбинного хлеба –
Ты здесь чужд, непонятен и нем.
Беспечально алеют вдали
Лепестки неродного заката.
У киоска пьют пиво ребята
Крутоплечие, что корабли.
И пичуга несмелая так –
В бескорыстнейшей птичьей заботе –
Выкликает, мол время – к субботе,
А пока – frei – Frei-tag, frei – Frei-tag.
И проносится мимо трамвай
Прямо в завтра по новеньким рельсам.
А ты, русский (хоть ты и еврей), — сам
Догоняй, торопись, не зевай.
И какой-то совсем старичок
На дорожном велосипеде
Демонстрирует волю к победе,
Хоть скрипит, как за печкой сверчок.
Ну а в небе – закатный каскад,
Он, как жизнь, весь без правильных линий –
Неразборчивый почерк Эриний,
Неминуемый, словно их взгляд.
***
…И посмотреть на нас со стороны,
и с грустной теплотой заметить,
что все мы неприкаянно равны
на маленькой вертящейся планете,
что все едино – Запад и Восток,
едино, словно чет и нечет,
орел и решка, времени поток.
Мы – жизни опьяняющий виток –
скользим в координатах междуречья
меж Стиксом и каким-то ручейком,
бурлящим весело сквозь детство.
Подкатывает к горлу ком
ввиду их явного во времени соседства.
А жизнь – спешит. Каштан – опять в цвету
и светит сотней белых свечек.
И на шальную эту красоту
май незаметно опускает вечер.
ПОПЫТКА ВЗГЛЯДА
Туда, туда – за лоскутки полей,
за солнечные зайчики люцерны,
где плотный, словно глубина морей,
вдохну я воздух и, наверно,
оставлю позади весь несуразный бред
какого-то отчаянного счастья –
веселый лопушок на пустыре из бед
топорщится из глин на белый свет:
И мы под солнцем живы! Здрасте!
Туда, где можно просто, без затей
бродить, бродить средь незнакомых улиц
по мостовым неузнанных путей,
где с важностью непроходимых умниц
гуляют голуби у краешка фонтана,
и льется день — неведомо куда,
и солнце с леностью восточного султана
роняет легкий блик на дно стакана,
чтобы вернуться именно сюда.
Ему – вернуться,
но – в бездомности и воле –
тебе – забыть о глинистых пластах,
куда-то вдаль, как перекати-поле,
не приживаясь ни в каких местах,
скользить сквозь эти города, дороги,
среди людей, снующих по делам,
где роли распределены так строго,
где нужно быть своим, платить налоги.
Но для тебя – особый счет у Бога:
быть не своим –
чужим –
и тут, и там.