Некоторые аспекты перевода русской поэзии на английский язык
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 79, 2013
Разговор о своих переводах русской поэзии на английский я должен начать со слова "любовь”. Только если я испытываю любовь к стихотворению, я смогу его хорошо перевести. Возможно, это отчасти потому, что человек лучше понимает то, что он любит. Несколько раз я пытался по разным причинам браться за перевод стихотворений, к которым был безразличен, и терпел фиаско.
Итак, вы выбрали стихотворение, которое хотите подарить читателю на другом языке (в моем случае англоязычному читателю). Как определить, в каком направлении двигаться? Я думаю, нужно понять, что для вас в стихотворении первостепенное (то есть то, что необходимо сохранить) и второстепенное (то есть то, чем можно пожертвовать). В то же время нужно ориентироваться на сохранение трех важнейших компонентов стиха – содержание, ритм и рифму. Что касается первостепенного и второстепенного, то тут универсальных критериев нет. То, что является для вас чрезвычайно важным в одном случае, может оказаться малозначительным в другом и наоборот. Так, например, в стихотворении Лермонтова "Ночевала тучка золотая…" я старался сохранить тонкую канву оригинала и его изумительную образную систему, избегая тяжеловесности и максимально упрощая конструкцию перевода. В то же время в стихотворении Нургалиева "Подстрижен воздух черными стрижами…" я поставил задачу сохранить виртуозные аллитерации, а в стихотворении Высоцкого "Песня о друге"— его оригинальную внутреннюю рифму.
Итак, вы определили ваши приоритеты, вы приступили к переводу. Конечно, процесс перевода это своего рода компромисс, так как вы что-то сохраняете, а чем-то жертвуете. Но в каких-то вещах вы должны быть бескомпромиссны. В моей практике бывали случаи, когда приходилось быть воистину борцом, неделями отыскивая нужное слово или словосочетание. Ни в коем случае нельзя соглашаться на решения только потому, что они легкие, например, притягивать рифму за уши. Последняя занимает особое место в испытании переводчика на стойкость. Как известно, ею манкируют многие переводчики на английский, руководствуясь тем, что рифмовать на этом языке трудно, он не инфлектный. Я согласен, трудно, но не невозможно! Иосиф Бродский блистательно перевел сложную "Тристию" Мандельштама, полностью сохранив рифму, и его пример вдохновляет меня всякий раз, когда я берусь за работу. Даже частично сохраненная она украшает перевод и приносит читателю радость.
Что делать, если вы забуксовали? Меня зачастую выручает то, что я глубже вдумываюсь в переводимое стихотворение. Иногда маленькая деталь, скрытый смысл таят в себе ключ к переводу. Так заметив, что в одном из стихотворений Лермонтова "года невидимо сокрылись", я понял, что поэт сожалеет об этом, и сумел воссоздать элемент ностальгии по прошлому, поставив слово “forever”в конце строфы. Совершенно замечательным образом это слово украсило перевод, подарив мне при этом свежую рифму.
Допустим, вы завершили работу над отдельной строфой или всем стихотворением. Не думайте, что ваша работа закончена. Я трачу довольно много времени, анализируя альтернативные варианты, ищу усиления и нередко нахожу их. Иногда, глядя на перевод, сделанный несколько дней назад, я испытываю озарение и нахожу улучшение. Так что упорство и терпение необходимы переводчику даже в большей степени, чем представителям многих других профессий.
Прежде, чем на конкретных примерах раскрыть свою творческую лабораторию, я хотел бы сказать пару слов об этической подоплеке перевода. Иногда, читая иной слабый, а порой просто недобросовестный перевод, я прихожу к мысли, что лучше, если бы он не существовал. Я думаю, что Мандельштам, знай он английский и доживи он до наших дней, предпочел, чтобы многих переводов его стихотворений на этот язык не было. Мой взгляд на этот вопрос: лучше молчание, чем ложь; ведь, наверное, вы бы предпочли отсутствие своего изображения изображению в кривом зеркале. А теперь давайте взглянем на стихотворение А. Пушкина, которое мы знаем со школьной скамьи:
Я вас любил: любовь еще,
быть может, I loved you once: my soul may
still house
В душе моей угасла не
совсем; My love,
that hardly burning, stays alive;
Но пусть она вас больше не тревожит; But heed it not, I don’t want to arouse
Я не хочу печалить вас
ничем. Your worries and cause sadness in
your life.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
I loved you once, without hope, mutely,
То робостью, то ревностью томим; By
timidness and jealousy seized then;
Я вас любил так искренно, так нежно, I loved you so fondly, so truly,
Как дай вам бог любимой быть
другим. As may God grant you
to be loved again.
A.Пушкин
1829
Прежде всего я решил сохранить рифму полностью. Я был уверен в правильности своего решения, так как содержание стихотворения довольно простое, к тому же его строки (10-11 слогов) предоставляют местo для маневрирования. Рифму "house" – "arouse" я нашел практически мгновенно, и таким образом первая и третья строки быстро оформились. А вот вторая оказалась проблематичной. Моeй первой версией было "My love… that flickers not all gone." Тем не менее я не мог найти словесную цепочку, чтобы заполнить пространство между "love" и "that." Что еще хуже, я не мог подыскать рифму для слова "gone", которая бы завершала четвертую строку. Таким образом, я был вынужден пойти на компромисс и использовать менее точное "My love, that hardly burning stays alive." Эта строка достаточно упруга и к тому же рифмуется с четвертой: "alive" – "life" В третьей строке я использовал архаичную конструкцию "heed it not", чтобы уложиться в прокрустово ложе ритмической схемы. Закончив работу над первой строфой, я понял, что начинать вторую нужно как и первую с "I loved you once”, так как эта анафора – знаковая. В третьей строке я поменял порядок прилагательных, поставив "truly" в самый конец для рифмы с "mutely". Самой проблематичной частью оказался конец стихотворения. Русское "другим" точнее всего переводится "by somebody else", но этот вариант показался мне слишком громоздким. Поэтому я решился на вариант со словом "again" на конце, так как получается по-пушкински энергично, зарифмовано со второй строкой и достаточно точно. Из этого небольшого обзора становится ясно, что в процессе перевода важен разумный компромисс. Переводя пушкинский шедевр, я за счет небольшой потери точности сохранил рифму оригинала, его энергию и изящество. Конечно, возможны и другие подходы, например, можно зарифмовать только вторую и четвертую строки каждой строфы и сделать перевод более точным, но эту возможность я предоставляю уже другому переводчику.
Давайте сейчас взглянем на стихотворение О. Мандельштама и мою работу над ним.
Я скажу тебе с последней
I will tell you, angel Mary,
Прямотой: Rest assured:
Все лишь бредни, шерри—бренди, Life is sherry, sherry-brandy,
Ангел мой!
Empty lure.
Там где эллину сияла
Where for a noble Hellene
Красота, Beauty
shone,
Мне из черных дыр зияла I
received from ugly holes
Срамота.
Only shame.
Греки сбондили Елену Greeks kidnapped
enchanting Helen
По волнам, Over seas,
Ну, а мне соленой пеной Only foam, salty foam
По губам! Hit my
lips.
По губам меня помажет Dismal emptiness will brush me
Пустота, On my lips,
Строгий кукиш мне покажет – Spiteful poverty will mock my
Нищета. Helplessness.
Ой—ли, так ли, – дуй ли, вей ли, – I will tell you, angel Mary,
Все равно –
It’s futile.
Ангел Мэри, пей коктейли, Angel Mary, drink your cocktails,
Дуй вино! Have
your wine!
Я скажу тебе с последней I will tell
you, angel Mary,
Прямотой – Rest assured:
Все лишь бредни, шерри-бренди, Life is sherry,
sherry-brandy,
Ангел мой!
Empty
lure.
О. Мандельштам.
1931
Переводя первую строфу, я должен был найти эквивалент для выражения "с последней прямотой". Очевидно, что эти слова означают крайнее отчаяние поэта. Понимая, что английский эквивалент должен быть таким же лаконичным и энергичным, как и оригинал, я использовал идиому "Rest assured" (кстати, идиомы зачастую обогащают и усиливают перевод). Для рифмы я сделал четвертой строкой акустически изумительное "Empty lure". Как может заметить читатель, мой перевод первой строфы не совсем точен и отличается по структуре от оригинала. Тем не менее атмосфера последнего передана верно, и это было для меня главное. Переводя вторую строфу, я зарифмовал "shone" с "shame", получив таким образом свежую и органичную рифму. Для сохранения ритма я использовал "noble" в первой строке, что не противоречило стилю и семантике оригинала. С той же целью сохранения ритма я использовал не слово "black", а слово "ugly" в третьей строке, полагая, что эти слова эквивалентны друг другу в контексте стихотворения. Давайте перейдем сразу к четвертой строфе, так как третья небогата иллюстративными примерами. Самое сложное было зарифмовать вторую и четвертую строки. В английском языке нет слова "кукиш", но я, зная, что этот жест несет в себе неуважение и издевку, стал искать адекватный эквивалент. Я решил использовать словосочетание "Spiteful poverty will mock my", не зная вначале, какой атрибут поэта "spiteful poverty" будет высмеивать. Положа руку на сердце, я горд, что нашел слово "helplessness", которое идеально легло в ритмическую схему и подошло по смыслу. В предпоследней строфе я заменил "ой-ли, так-ли…" на "I will tell you, angel Mary", что до сих пор кажется мне спорным решением. Вероятно, можно было создать ряд аналогичных восклицаний и таким образом быть точнее не в ущерб другим компонентам перевода. Выражение "Все равно" я перевел как "It‘s futile", подразyмевая "Life‘s futile", но именно подразумевая, что тоньше, чем говорить прямо. В целом, моими приоритетами в переводе этого стихотворения были его философский посыл и жесткий ритм, ради чего пришлось частично пожертвовать рифмой.
А теперь взглянем на стихотворение талантливого современного поэта Славы Нургалиева.
Регги Кузнецкого моста Kuznetsk Bridge Reggae
На каждый булыжник – по несколько
ног. Each cobble is trodden by several feet.
Этот панцирь из каменных лысин This chest-armor of
bald, shiny stones
В человеческом море – скользкое дно, Is a slippery floor in this rough
human sea,
Все ботинки и туфли – морские
крысы. While all shoes –nimble sea-rats –
its fauna.
Такой разноцветный полдневный шторм So motley and
picturesque a midday storm,
Носатыми крысами пробует регги, Makes
the long-nosed rats perform reggae dances,
Шлифует дна чешую на
спор Rubs the
scales of the sea-floor as though to learn
С какими лучше носами
бегать. What noses are the best for rat-races.
Сверху – упрямые
паруса голов Above glide the obstinate sails of heads,
От кустисто черных до белобрысых, From
entirely blond ones to ones with black thickets,
Им наплевать всею скукой штормов, With the boredom
storms feel, they could not care less
Что ямайкское
регги танцуют крысы.
That Jamaican fast
reggae is danced by the sea-rats.
С. Нургалиев
1989
Честно говоря, я сначала не знал до какой степени стоит сохранять рифму. Поработав с первой строфой, я пришел к выводу, что нужно зарифмовать четные строки, а в нечетных строках использовать консонансную и ассонансную, или, как ее называют по-английски, – "partial" рифму: "feet" – "sea", "storm" – "learn", "heads" – "less". Чтобы обеспечить рифму между четными стpоками первой строфы, я поставил слово "fauna" в ее самый конец. Рифма "stones" – "fauna" очень самобытна и хорошо подходит под семантику оригинала. По такому же принципу я поставил "dances" и "races" в конце четных строк следующей строфы. Работая над первой строкой последней строфы, я позволил себе отклониться от традиционного синтаксиса английского языка для сохранения ритма и консонансной рифмы "heads" – "less". Стихотворение насыщено метафорами, его своеобразная и колоритная образная система приносит читателю огромное наслаждение. В процессе перевода я частично пожертвовал рифмой, но зато полностью сохранил образы оригинала, что являлось для меня приоритетом.
Итак, читатель, я поделился с вами своим опытом, или, точнее, его маленькой частью. Сотни замечательных русских стихотворений до сих пор лежат непереведенные, и если моя небольшая статья подтолкнет вас к переводческой стезе и чуть-чуть поможет вам в нашем деле, то я буду счастлив. Мир русской поэзии настолько богат и прекрасен, что дарить его англоязычному читателю представляется мне более чем достойным занятием. И кто знает, может быть увеличенное за счет переводов количество красоты если и не спасет мир, то изменит в нем что-то к лучшему.