Вольный перевод Виктора Кагана и Григория Злотина
Опубликовано в журнале СловоWord, номер 77, 2013
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ
Вольные переложения несказуемого
Ганс Гюнтер Адлер.
Стихи из концлагеряВольный перевод Виктора Кагана и Григория Злотина
Ганс Гюнтер Адлер (1910, Прага – 1988, Лондон) – чешский еврей, поэт и писатель, историк, философ, социолог. 8 февраля 1942 вместе со всей семьёй был помещён в Терезин. 14 октября 1944 года вместе с женой и её матерью они были перемещены в Освенцим, где обе женщины в тот же день погибли в газовой камере. 28 октября 1944 г. был переведен сначала в одно, а затем другое отделение Бухенвальда и освобождён войсками союзников 13 апреля 1945 года. Его родители и 16 членов семьи погибли в Холокосте. После войны работал в Еврейском музее в Праге над историей Холокоста, а в начале 1950-ых перебрался в Лондон, где в 1955-ом г. издал фундаментальную историко-философски-социологическую книгу «Терезиенштадт. 1941 – 1945. Облик общества насилия», Автор 26 книг – поэзия, проза, история, философия. Русскому читателю как поэт практически неизвестен.
Мы связались с сыном Г.Адлера – профессором немецкой литературы Джереми Адлером (Лондон), показали ему наши переложения на русском и сделанные для него переводы их на английский и получили такой ответ: «Большое спасибо за ваши очень интересные переложения. Они произвели очень сильное впечатление на мою жену (русский – её второй язык) и – в английской версии – на меня. … желаю вам успеха в продолжении вашей работы. … Я очень рад вашему желанию донести до российского читателя поэзию моего отца и желаю вам удачи в этом начинании».
депортация
человечьи ручьи
шарахаясь от струпьев гробов
в загробленном смертью доме
сливаются в потоки
вытекают
в промозглую харкотину рассвета
под секущие кнутья дождя
эхо фамилий мечется по коридорам
руки с трудом отбивают убогие крохи
от визжащих в жажде поживы
голодных орав
утлые старческие спины
подламываются
под тяжестью жалкого скарба
скрежет ворот
стон стен
круги стенаний расходятся
по иссохшему бреду
ревущая человеческая каша
оползает по ступеням
кулаки вязнут в телах
орущие палачи
рвут из рук чемоданы
cтынут ошмотья тепла
мечутся в леденеющих стенах останки
белёсое утро
искорёжено ужасом дня
тускло светится
в жухлом тумане дыхания
высланные в никуда
беззащитные перед пустотой
искрошенные зубьями злобы
валятся в провал будущего
слепо таращатся
пустые глазницы
мёртвого дома
на вокзале
людское стадо
тяжело вываливается из вагонных загонов
дрожа от унижения и стужи
оглушительный чад
нечленораздельного мычания
шаркающей по снегу плоти
трещит на морозе
вспарывая кишки
ржавыми ножами
обледенелых человеческих испарений
на коченеющих изломах бессильных шей
трясутся упавшие головы
вереницы сплетённых с узлами тел
изнемогая волокут на себе
дырявые коконы одеял
вместо шарфов на шеях
затёртые висельные верёвки
с номерами
для рапортов и отчётов
под брызжущее злобой
давай шевелись
матери
дети
старики
больные
волокутся
шатаясь
спотыкаясь
о ражий хохот и брань
скалящихся загонщиков
и скоро валится наземь
убойное мясо двуногих
войско проклятых
под золотом жёлтых звёзд
верёвками завиваются сполохи
присыпающей их пороши
она примерзает к телам
под градом ударов ветра
обрушивающихся
из бесконечности холода
прибытие
бесформенное месиво человечьего стада
разрываемое страхом
подгоняемое ударами и пинками
шатаясь ползёт в тьму и прах
тяжесть неволи
пригибает к земле
сдавленные голоса
набрякшие чугунной немотой ноги
подламываются на краю
распатланной могилы
под бичами проклятий
с разъеденными жаждой губами
истерзанные замысленной над ними враждой
убогие тени людей
тащат свои несчастные пожитки
схваченные верёвками безнадёжных надежд
и валятся под грузом их ненужности
спотыкаясь на гримасах хихикающей мостовой
затравленные шаги разбредаются по дырам бараков
щупальца смерти жнут урожай жизни
словно соломенную сечку
колонна заключённых
пыльные слепки мужчин
с воронками глаз
на измученных лицах
волокутся
по колдобинам переулков
шаркая негнущимися ногами
рядом
по тротуару
лениво вышагивает сытый мундир
скучным взглядом
погоняет
ком свалявшихся тел
окна
бесстыдно пялятся
лапая глазами
измождённую муку жизни
молодая баба
вздрагивает
при каждом взгляде
на ползущее месиво
ребёнок посапывает
в люльке её занемевших рук
дорога вьётся
от дома к дому
в глазах качаются крыши
город щерится кривыми ухмылками
за которыми нет приюта
в котелках молчания
варится крошево мыслей
под пеной догадок страха
голодный пёс
жадно обнюхивает
полуживые тени надежды
на пути в безнадёжность
мундир лязгает плевком команды
колонна
шатающихся призраков жизни
застывает
мельница мертвецов
ошмётки горелой человечины
в жерновах мельницы мертвецов
гниение скрюченной плоти
кишками наизнанку
топорщится месиво тел
в зловонном провале земной утробы
среди дотлевающего в пыли и копоти
бытия
безумный вой
захлёстнутых бредом блуждающих душ
вспарывает заплаты надежды
на рубище дня
исчезающего в глоткe вечности
осыпается с решёток крошево рук
голодная жажда
лижет соль каменеющих слёз
потухшие взгляды
лопаются не успев вылететь из глаз
белая пелена страха
на зеркалах
запавших щёк
и деревенеющих губ
жалкие тряхмотья судеб
испускают измученный дух
крик задыхается
и возвращается в прах
обыск
гнилая пыль
щерится душной пещерой
палец тянется угрозой
у страха уже нет сил бояться
лоснится мясистая опухоль
в серой форменной рамке
золото зуба
в жадном оскале
щурится на добычу
скрежету свистка
откликается лязг замков
судорога ожидания
сводит тело и душу
продрогший свет
тускло стыдится в немой полутьме
только плач мальчика
вламывается кураж охраны
взрезает тепло домашней утвари
отнимает всё
не брезгуя ни нищей едой
ни последней рубашкой
хрип клокочет в горле
задыхается
обрывается и замолкает
лязгающий грохот сапог
удаляется в неизвестность
где разражается буря
ледяной кулак
взламывает ворота
дрожащие тени
растворяются
в омуте ночи
и хихикает хихикает старик
с вжатыми в колени ушами
мальчики
воздух
испорчен завистью и позором
бессильного искушения
под плетью криков надзирателя
вздрагивают ресницы
дрожит мутное марево страха
свора тюремщиков укрощает добычу
разбросанная по углам мальчишечья стайка
покоряется с сухими от гнева глазами
сплетаются тощие тела
запавшая грудь
поникшие стебли шей
слова надежды заперты
за бледными стенами щёк
в глазах мечется загнанность
и погоняет шаг
маленькие старички
уходят в небытие
строем
с висящей над
глядящими в землю
стрижеными под ноль головами
нелепой бодростью песни
лазарет
шаги захлёбываются собой
и задыхаются
дыхание заходится свистом
в каменном сне
на стылых лежаках
скрежещет плевательница
не поддаётся отчаянному усилию
бессильных пальцев
тело легче собственной тени
скрючено
скручено в узел
голоса немеют под окриком
наплывает халат
прислушивается к дыханию
наклоняется к немощи
слепит сверканье иглы
ухо всасывает совет
и жадно
в горячечной жажде
впитывает его
под обжигающим пологом сна
вот и конец
я ощущаю его
корчась на остриях зубьев
это смерть
это больше чем смерть
это смерть смертей
бессмертная смерть
её не промрёшь
синюшной прастужей
она промерзает за горизонт
в завалы пропастей
невыразимого забвения
конец концов
несказанно разорван
в вечно немой тайне
отбитыми чувствами
его не коснуться
ещё пенится
но скоро пересохнет
изнемогает в безъязыкости
безмерная пустота
потерявшая основания основа основ
истекаю из жизни
и это конец
околевшая смерть
среди убитых душ
ликующий танец зла
на дыханьи
уже бездыханных тел
из которых выдраны души
сапогами
не по лицам
по ликам
авелей
падающих в безумную глотку ночи
пока она порождает
новых чудовищ тьмы
отнятые дома
вырванные с корнем деревья
дети которые не станут утешением твоей старости
слушай
оглохшим ухом
крик немоты
сквозь хруст
костоломной пляски
слушай
как в нём закипает гнев
те кого он настигнет
не в прах возвратятся
а канут в грязную жижу
забвенья
говори
нет
взорвись криком
чтобы там в бесконечной тиши
тот единственный вечный …
нет
молчи
заслони огарок сердца
беспомощностью ладоней
замри в немом ожиданье
и слушай
слушай
слышишь
ты слышишь
сквозь эту пляску зла
возлюби путь мною данный
Прометею
что мелкие удары судьбы
перед ударами молота насилия
вечно алчущего
творца бесформенных форм
устремись
навстречу насилию
с мужеством отчаяния
с кипящим духом
с безумием разума
ударам навстречу
не бойся
как бы ни был яростен бой
больше не бойся
пытки позором
на цепях у скалы муки
тебя освобождают снова и снова
чтобы ты
снова и снова
раз за разом
принимал последнее решение
и вставал навстречу насилию
нечеловечески человечной жертвой
решайся прометей
решись
отдай
своё высокое бессмертие
швырни свою божественную жизнь
под ноги уничтожению
а твои надежды на небесное спасение
размечи их в прах
слышишь
небытие благословляет тебя
на святую трапезу
благословляет тысячекратный урожай
из зерна
принесенной в жертву жизни
благословляет
нисходя светом
в стыло застывшую тьму
скрюченных
жаждущим ожиданием тебя
страхом и тоской
человечьих теней
человечьи ручьи
шарахаясь от струпьев гробов
в загробленном смертью доме
сливаются в потоки
вытекают
в промозглую харкотину рассвета
под секущие кнутья дождя
эхо фамилий мечется по коридорам
руки с трудом отбивают убогие крохи
от визжащих в жажде поживы
голодных орав
утлые старческие спины
подламываются
под тяжестью жалкого скарба
скрежет ворот
стон стен
круги стенаний расходятся
по иссохшему бреду
ревущая человеческая каша
оползает по ступеням
кулаки вязнут в телах
орущие палачи
рвут из рук чемоданы
cтынут ошмотья тепла
мечутся в леденеющих стенах останки
белёсое утро
искорёжено ужасом дня
тускло светится
в жухлом тумане дыхания
высланные в никуда
беззащитные перед пустотой
искрошенные зубьями злобы
валятся в провал будущего
слепо таращатся
пустые глазницы
мёртвого дома
на вокзале
людское стадо
тяжело вываливается из вагонных загонов
дрожа от унижения и стужи
оглушительный чад
нечленораздельного мычания
шаркающей по снегу плоти
трещит на морозе
вспарывая кишки
ржавыми ножами
обледенелых человеческих испарений
на коченеющих изломах бессильных шей
трясутся упавшие головы
вереницы сплетённых с узлами тел
изнемогая волокут на себе
дырявые коконы одеял
вместо шарфов на шеях
затёртые висельные верёвки
с номерами
для рапортов и отчётов
под брызжущее злобой
давай шевелись
матери
дети
старики
больные
волокутся
шатаясь
спотыкаясь
о ражий хохот и брань
скалящихся загонщиков
и скоро валится наземь
убойное мясо двуногих
войско проклятых
под золотом жёлтых звёзд
верёвками завиваются сполохи
присыпающей их пороши
она примерзает к телам
под градом ударов ветра
обрушивающихся
из бесконечности холода
прибытие
бесформенное месиво человечьего стада
разрываемое страхом
подгоняемое ударами и пинками
шатаясь ползёт в тьму и прах
тяжесть неволи
пригибает к земле
сдавленные голоса
набрякшие чугунной немотой ноги
подламываются на краю
распатланной могилы
под бичами проклятий
с разъеденными жаждой губами
истерзанные замысленной над ними враждой
убогие тени людей
тащат свои несчастные пожитки
схваченные верёвками безнадёжных надежд
и валятся под грузом их ненужности
спотыкаясь на гримасах хихикающей мостовой
затравленные шаги разбредаются по дырам бараков
щупальца смерти жнут урожай жизни
словно соломенную сечку
колонна заключённых
пыльные слепки мужчин
с воронками глаз
на измученных лицах
волокутся
по колдобинам переулков
шаркая негнущимися ногами
рядом
по тротуару
лениво вышагивает сытый мундир
скучным взглядом
погоняет
ком свалявшихся тел
окна
бесстыдно пялятся
лапая глазами
измождённую муку жизни
молодая баба
вздрагивает
при каждом взгляде
на ползущее месиво
ребёнок посапывает
в люльке её занемевших рук
дорога вьётся
от дома к дому
в глазах качаются крыши
город щерится кривыми ухмылками
за которыми нет приюта
в котелках молчания
варится крошево мыслей
под пеной догадок страха
голодный пёс
жадно обнюхивает
полуживые тени надежды
на пути в безнадёжность
мундир лязгает плевком команды
колонна
шатающихся призраков жизни
застывает
мельница мертвецов
ошмётки горелой человечины
в жерновах мельницы мертвецов
гниение скрюченной плоти
кишками наизнанку
топорщится месиво тел
в зловонном провале земной утробы
среди дотлевающего в пыли и копоти
бытия
безумный вой
захлёстнутых бредом блуждающих душ
вспарывает заплаты надежды
на рубище дня
исчезающего в глоткe вечности
осыпается с решёток крошево рук
голодная жажда
лижет соль каменеющих слёз
потухшие взгляды
лопаются не успев вылететь из глаз
белая пелена страха
на зеркалах
запавших щёк
и деревенеющих губ
жалкие тряхмотья судеб
испускают измученный дух
крик задыхается
и возвращается в прах
обыск
гнилая пыль
щерится душной пещерой
палец тянется угрозой
у страха уже нет сил бояться
лоснится мясистая опухоль
в серой форменной рамке
золото зуба
в жадном оскале
щурится на добычу
скрежету свистка
откликается лязг замков
судорога ожидания
сводит тело и душу
продрогший свет
тускло стыдится в немой полутьме
только плач мальчика
вламывается кураж охраны
взрезает тепло домашней утвари
отнимает всё
не брезгуя ни нищей едой
ни последней рубашкой
хрип клокочет в горле
задыхается
обрывается и замолкает
лязгающий грохот сапог
удаляется в неизвестность
где разражается буря
ледяной кулак
взламывает ворота
дрожащие тени
растворяются
в омуте ночи
и хихикает хихикает старик
с вжатыми в колени ушами
мальчики
воздух
испорчен завистью и позором
бессильного искушения
под плетью криков надзирателя
вздрагивают ресницы
дрожит мутное марево страха
свора тюремщиков укрощает добычу
разбросанная по углам мальчишечья стайка
покоряется с сухими от гнева глазами
сплетаются тощие тела
запавшая грудь
поникшие стебли шей
слова надежды заперты
за бледными стенами щёк
в глазах мечется загнанность
и погоняет шаг
маленькие старички
уходят в небытие
строем
с висящей над
глядящими в землю
стрижеными под ноль головами
нелепой бодростью песни
лазарет
шаги захлёбываются собой
и задыхаются
дыхание заходится свистом
в каменном сне
на стылых лежаках
скрежещет плевательница
не поддаётся отчаянному усилию
бессильных пальцев
тело легче собственной тени
скрючено
скручено в узел
голоса немеют под окриком
наплывает халат
прислушивается к дыханию
наклоняется к немощи
слепит сверканье иглы
ухо всасывает совет
и жадно
в горячечной жажде
впитывает его
под обжигающим пологом сна
вот и конец
я ощущаю его
корчась на остриях зубьев
это смерть
это больше чем смерть
это смерть смертей
бессмертная смерть
её не промрёшь
синюшной прастужей
она промерзает за горизонт
в завалы пропастей
невыразимого забвения
конец концов
несказанно разорван
в вечно немой тайне
отбитыми чувствами
его не коснуться
ещё пенится
но скоро пересохнет
изнемогает в безъязыкости
безмерная пустота
потерявшая основания основа основ
истекаю из жизни
и это конец
околевшая смерть
среди убитых душ
ликующий танец зла
на дыханьи
уже бездыханных тел
из которых выдраны души
сапогами
не по лицам
по ликам
авелей
падающих в безумную глотку ночи
пока она порождает
новых чудовищ тьмы
отнятые дома
вырванные с корнем деревья
дети которые не станут утешением твоей старости
слушай
оглохшим ухом
крик немоты
сквозь хруст
костоломной пляски
слушай
как в нём закипает гнев
те кого он настигнет
не в прах возвратятся
а канут в грязную жижу
забвенья
говори
нет
взорвись криком
чтобы там в бесконечной тиши
тот единственный вечный …
нет
молчи
заслони огарок сердца
беспомощностью ладоней
замри в немом ожиданье
и слушай
слушай
слышишь
ты слышишь
сквозь эту пляску зла
возлюби путь мною данный
Прометею
что мелкие удары судьбы
перед ударами молота насилия
вечно алчущего
творца бесформенных форм
устремись
навстречу насилию
с мужеством отчаяния
с кипящим духом
с безумием разума
ударам навстречу
не бойся
как бы ни был яростен бой
больше не бойся
пытки позором
на цепях у скалы муки
тебя освобождают снова и снова
чтобы ты
снова и снова
раз за разом
принимал последнее решение
и вставал навстречу насилию
нечеловечески человечной жертвой
решайся прометей
решись
отдай
своё высокое бессмертие
швырни свою божественную жизнь
под ноги уничтожению
а твои надежды на небесное спасение
размечи их в прах
слышишь
небытие благословляет тебя
на святую трапезу
благословляет тысячекратный урожай
из зерна
принесенной в жертву жизни
благословляет
нисходя светом
в стыло застывшую тьму
скрюченных
жаждущим ожиданием тебя
страхом и тоской
человечьих теней