Опубликовано в журнале СловоWord, номер 72, 2011
ПРОЗА И ПОЭЗИЯ
Виктор Бердник
Фиктивный брак
Очевидно, для того, чтобы мужчине и женщине однажды не разочароваться в браке, им непременно следует вовремя догадаться, какую роль в нём каждый из них отводит друг другу. Ведь далеко не у всех супружеских пар взаимная душевная привязанность – это их путеводный маяк, яркий луч которого не меркнет в беспросветном мраке быта. Кому-то тот, может, и сияет, подобно Вифлеемской звезде, указавшей дорогу волхвам к Вертепу Спасителя, но у большинства граждан он, к сожалению, так и остаётся незажжённым.
Надя всегда честно думала, что любит мужа. Усомниться в том за шестнадцать лет совместной жизни ей как-то не приходилось да и не существовало вроде повода, чтобы вдруг, ни с того ни с сего, осмыслить обратное. Так, вероятно, и продолжала бы Надя наивно считать собственные чувство искренним и непоколебимым, если бы не случай, а вернее, нечаянный разговор с подругой. Собственно, и разговор-то зашёл совершенно не о сокровенном, но именно после него она вдруг вспоминала давние слова матери, прозвучавшие бы теперь ёмко и мудро.
– Запомни, дочка, – однажды сказала та, – женщине нужен мужчина, не обрекающей её на неограниченную свободу выбора, а человек, который не оставляет ей иного пути, кроме указанного им.
– А если такого кандидата нет рядом? – иронично спросила Надя, перебирая в памяти моральные качества своих ухажёров.
– Тогда женщина сама должна найти соответствующего мужчину, умеющего внимательно слушать, и подсказать тому его путь.
Мамин совет, а скорее наставление, Надя восприняла довольно легкомысленно. В советское время во взаимоотношениях молодых людей жёсткий прагматизм их зарубежных сверстников присутствовал крайне редко. Тогда она лишь посмеялась и, перебрав по пальцам мало чем отличающиеся друг от друга уклады жизни близких знакомых и родственников, скептически парировала:
– Ну и кто из них пошёл какой-нибудь особенной дорогой?
Однако, пытаться сбить с толку маму не имело смысла. Ни оппортунистской логикой потенциальной невесты, ни горячим желанием девицы на выданье поскорее надеть свадебное платье и фату. И уж, тем более, не стоило стараться убедить её в несостоятельности взглядов старшего поколения по поводу рецептов семейного благоденствия. Надина мама наверняка знала, о чём говорила и, как показала жизнь, во многом оказалась права. Правда, выяснилось это только в эмиграции, куда, испытывая необычайный прилив энтузиазма стать богатыми и счастливыми, отправились Надя, её муж Боря и их десятилетний сын.
Устраиваются бывшие советские граждане в Америке по-разному, а в особенности, если попадают туда ну, этак годков под сорок. То есть таким волей-неволей необходимо заново перекраивать жизнь в том благословенном возрасте, когда она ещё продолжает видеться относительно долгой, но с понимания собственного места в ней уже успевает отлететь бесполезная шелуха иллюзий. Вроде бы ты ещё молод и энергичен, чтобы ощущать силы, но уже пидстаркуват и опытен настолько, чтобы доподлинно знать, куда следует их направить. Оно, пожалуй, и к лучшему. Ведь в здешней действительности рассусоливать, некогда. Давай-давай! Только успевай поворачиваться.
Идею заключить фиктивный брак и заработать Наде подкинула её приятельница Неля – женщина необыкновенно ловкая во всякого рода авантюры. Надина землячка, лицо доверенное и даже в какой-то степени авторитетное. Очевидно и этот разговор та затеяла неспроста, вероятней всего, преследуя личный меркантильный интерес.
– Надюха, а знаешь, сколько на сегодняшний день стоит перевезти человека в Америку?
– Понятия не имею. Да и зачем мне об этом знать? – поначалу отмахнулась Надя, абсолютно не испытывающая недостатка в собственных насущных проблемах, чтобы заботиться о чужих. Однако названная Нелей сумма не могла её не впечатлить.
– Ты это на полном серьёзе? – искренне изумилась Надя, услышав чуть ли не космическую для себя цифру.
– Вполне.
– И что, находятся желающие заплатить? – Наде на минуту стало нехорошо.
– Подруга, – уловив алчные нотки в голосе собеседницы, Неля усмехнулась, – ты безумно отстала от жизни. А она, моя милая, неумолимо движется вперёд: и здесь, и тем более, там. Ох, как движется…
Теперь уже в Нелином тоне откликнулось эхом почтительная зависть к чьим-то неограниченным возможностям.
– Когда у человека появляются деньги, тут же возникает естественное стремление не отказывать себе ни в чём. Да и чего жалеть, спрашивается? Вот народ и ищет, где комфорта побольше, а головной боли поменьше, и самая удобная страна для реализации подобных дерзаний – это Америка. Ты не находишь?
– Наверное, – неуверенно подтвердила Надя, бесконечно далёкая от причуд богатых людей и подсознательно прикидывая реальные шансы заполучить такой солидный куш.
– Кстати, есть у меня на примете одна состоятельная особа, подыскивающая жениха с американским паспортом, – осторожно поделилась Неля и как актриса клубной самодеятельности сделала многозначительную театральную паузу. – Но! Не просто полноправного гражданина Соединённых Штатов, а того, кто в дальнейшем не станет претендовать на её капитал.
– В смысле? Что-то ты Нелечка загадками говоришь, – Надя, пытаясь взять в толк конечную цель той неизвестной дамы, по-простецки полюбопытствовала, – она хочет выйти замуж за американца или как?
– Или как, – добродушно рассмеялась Неля, мгновенно уловив, что завуалированными намёками она лишь запутает свою собеседницу.
– Всё очень просто. Нужен надёжный человек в качестве паровоза. Обязательно, семейный. Из наших, из эмигрантов. Чтобы, во-первых, говорить с ним на одном языке, поскольку она в английском ни бум-бум, а во-вторых, чтобы менталитет был родной, без заграничных заморочек. Моя знакомая заключает с ним брак и переезжает в Америку, а его жена и дети служат гарантией их беспроблемного расставания в дальнейшем. Как только у неё на руках окажется паспорт, деловое соглашение заканчивается. Вот он принцип материально независимой женщины в действии – не нуждаюсь в спонсоре и не хочу им быть! После расторжении брака мужчина-паровоз благополучно возвращается к любимой семье, а его фиктивная супруга вольной птахой – сизокрылой горлицей летит на все четыре стороны. Но самое главное, деньги полученные им, легальны и не обкладываются налогом, потому как они – отступные, оговоренные в брачном контракте на случай развода. Классная схема! И знаешь, почему?
Надя не нашла, что ответить и лишь вопросительно вскинула брови.
– Бывший супруг безбоязненно высвечивает крупную сумму в банке. Это, разлюбезная моя, не кеш, который надобно ныкать в чулок и на который не купишь ни дом, ни приличную машину. Другой уровень…
– Лихо, – только и смогла произнести Надя, не замечая устремлённого на неё Нелиного испытывающего взгляда.
– Лихо, – повторила она и, переварив, наконец, всю суть чужого замысла, с уважением добавила. – Да, уж… Ничего не скажешь, продумано всё до мелочей. Мозговитая баба.
Больше этой темы приятельницы не касались, но отчего-то вроде бы никчемная информация не осталась для Нади досужей сплетней о том, как кто-то преуспевает в жизни, и крепко засела в мозги. Хитроумная комбинация ей припомнилась на следующий день и потом, когда перебирая в памяти несложные детали брачной афёры, затеянной бойкой соотечественницей, она невольно представила себя и мужа её непосредственными участниками. Более того, Надя с удивлением обнаружила, что испытывает полное безразличие к факту, что её Боря или, как говорят эмигранты в Америке, «родной муж» может стать законным супругом другой, пусть даже лишь на бумаге. Она ощущала примерно то же самое, как если бы одолжила на день машину и её вернули обратно помытую и заправленную с полным баком бензина. Наверное, Надя, как собственница, инстинктивно и воспротивилась бы в первую минуту, одалживая свою вещь, но щедрая компенсация потом стоила бы всего душевного дискомфорта от воспоминаний, что ею пользовался кто-то ещё.
И дурные видения о спонтанном и непреднамеренном сексе между её Боренькой и его партнёршей по фиктивному браку Надю тоже совершенно не тревожили.
«…Дело житейское, – рассуждала она равнодушно, без отголоска неосознанного беспокойства, что не убережёт, как зеницу ока, мужнину верность. Надино сердце не захлёстывала мутная волна ревности от понимания двусмысленности положения, когда переступить фатальную черту мужчине легче лёгкого. Даже если он не сам польстится на дармовщинку и не станет инициатором постельного приключения, то иди знай, в каком настроении будет пребывать та богатая умница? Ведь супруг-то законный как-никак, хоть и временный? Чего ж добру пропадать?
Впрочем, подобные опасения Надю одолевали постольку поскольку. К мужу она охладела давно, как собственно и Боря постепенно забыл о прежнем жгучем влечении к жене. От их трепетной любви не осталось даже привычки спать в одной кровати, а разъехаться по разным комнатам, к обоюдному согласию, не существовало материальной возможности. Дамский будуар и мужской кабинет, как приватные половины жилища, им, за неимением лучшего, заменяли отдельные одеяла, под которыми с некоторых пор каждый мирно посапывал, не касаясь чужого тела.
К чему Надя не оставалась безучастной, так это к размеру вознаграждения за услугу неведомой благодетельницы, которой так не терпелось попасть в Америку. А стоило ей только прикинуть, сколько времени потребуется, чтобы её скопить, и поразившая Надю сумма тут же выглядела намного привлекательней.
«…А ведь я совершенно недооценивала мамино знание жизни. И чем этот плывущий в руки шанс неплохо заработать – не тот самый случай, когда мне следует подсказать мужчине его путь? – вопрошала себя Надя, хладнокровно размышляя стоит ли рисковать замужеством. За пять с лишним лет пребывания в Америке её и Борино положение, к сожалению, не изменилось ни на грош. Та же квартира, казавшаяся поначалу временным пристанищем, тот же унизительный статус получательницы «вэлфера», на который Надя, как мать-одиночка, подсела с сыном, но самое страшное, те же абсолютно бесплодные попытки мужа найти подходящий источник дохода. Не желая размениваться на мелочи, чем Боря только не занимался. Список был обширным… Оправлял подержанные автомобили на Украину, откуда приехал и где сохранил прежние связи в Одесском порту. Старался наладить поставки из «незалежной» в Америку какой-то редкой руды: не то циркония, не то гафния? Скупал на периферии картины советских художников, всяких там концептуалистов и постмодернистов, вывезенные эмигрантами из СССР, и в период бума на соц-арт перепродавал их местным галерейщикам. Несколько раз успел полечить шею и получить компенсацию, как пострадавший в липовых автомобильных авариях. Добился выплаты страховки после укуса собаки, такого же сфабрикованного, как и аварии, и даже поучаствовал в коллективном иске к компании, выпускающей детские самокаты. Боря всегда тяготел к серьёзному бизнесу. Неудивительно, что почуяв ветер перемен, повеявший из развалившегося Советского Союза, он сразу понял, что там наступило уникальное время. Не использовать этот момент было равносильно бездарному плесканию в мелком и тесном бассейне. Бултыхайся, хоть тресни! Не утонешь, но и далеко не уплывёшь. И променять подобные водные процедуры на импровизацию в водяной стихии на пляже, где вовсю гуляют волны экономического хаоса? Ведь только оказавшись на гребне одной из них, можно надеяться, что тебя вынесет далеко за буёк.
В первые несколько лет результат, действительно, не заставил себя ждать. Боря процветал, но постепенно стремительный поток лёгких денег начал оскудевать, пока не иссяк совсем. К прискорбию Бори, продолжавшего верить в светлое будущее, выход оставался один – идти работать. Впрочем, он не спешил сунуться куда-нибудь на копейки, полагая, что мизерная зарплата не стоит ни нервов, ни усилий. Да и вдруг опуститься до шести-семи долларов в час, вместо привычных четырёх-пяти тысяч в месяц уже казалось пустой тратой времени. И хоть говорить о стабильности заработка не приходилось, сам факт Борю жутко угнетал. Последние два года и вовсе были дрянными. Ни доходов, ни перспектив.
– Перед тем как сетовать на судьбу за потери, следует вспомнить о её дарах, – философствовал Боря, с воодушевлением и упорством затевая очередной прожект. Надю же его оптимизм нисколько не вдохновлял и та давно думала иначе, наблюдая как их знакомые, пережив период безденежья и относительных лишений, уверенно становятся на ноги. Немудрено, что подброшенная Нелей идея упала на благодатную почву.
«…Да и куда ему от меня, на х*р, деться? – Надя, с некоторых пор разочарованная в Бориных способностях добиться хоть какого-нибудь ощутимого успеха, не видела особого риска лишиться мужа, – такому сокровищу?..»
Её стали безумно раздражать Борины начинания, как правило заканчивающиеся безрезультатно и Наде, почти распрощавшейся с мечтами о красивой и богатой жизни, всё чаще и чаще приходилось испытывать приступы неверия, что такая когда-нибудь наступит.
Решение обсудить с Борей не совсем традиционный для семейных пар план ощутимо и основательно поправить материальное положение созревало недолго, а когда Надя поделилась им, тот воспринял её намерения не без должного юмора:
– Меня отправляют в длительную командировку?
– Скорее, в далёкую экспедицию, – в тон ему отшутилась Надя, – за бесхозными бабками. Не мы шорхнемся, так другие мешкать не станут и живенько подсуетятся.
– Послушай, было бы неплохо хоть на фотографию невесты взглянуть. А вдруг, какая-нибудь лахудра или уродина из серии здравствуй, ужас. Кстати, она наша ровесница?
– Боренька, драгоценный ты мой, ну, какая тебе разница? – Надя, не встретившая ни малейшего сопротивления с его стороны, даже не оскорбилась от столь скорого согласия мужа на какое-то время уехать из дома.
– Не под венец же тебе её вести?
– Как раз именно, под венец, – съязвил Боря, но тут же осёкся, уловив в Надином взгляде скептическую снисходительность бабы в соку, давно поставившую жирный крест на потенции ленивого супруга. Она словно хотела его поддеть, мол, известно какой ты свежий кавалер. Зарекомендовал себя уже, а туда же. Только и горазд, что храпеть в постели под своим одеялом…
Невеста оказалась старше Бори на тринадцать лет. Об этом поведала Неля, когда Надя ненавязчиво поинтересовалась возрастом той прыткой особы. И хоть это обстоятельство её волновало крайне незначительно, тем не менее открывшийся факт Надю подсознательно успокоил, хоть и вызвал оправданное недоумение:
– Послушай, а зачем ей нужно в Америку? Пенсионеркой?
– Ты за неё не волнуйся, – усмехнулась Неля, – дай Бог и нам с тобой в такие года уметь наслаждаться жизнью, как это делает она. Да и выглядеть так же хорошо и вовсе не помешает. Возьми-ка лучше вот это.
Неля протянула сколотые в брошюру листы.
– Внимательно прочитайте, а особенно, твой муж.
Очевидно, человек, чьими консультациями пользовалась Нелина шустрая приятельница, прекрасно разбирался в тонкостях американского законодательства. Надя только диву давалась, просматривая детальное руководство от анонимного автора. В нём предусматривалось всё, начиная от перечня доказательств тесного знакомства жениха и его избранницы, предназначенных для иммиграционной службы, и заканчивая инструкциями по заполнению необходимых форм и в том числе, очень важной для получения, так называемой визы невесты К-1. Это был настоящий документ от профессионала, съевшего собаку на браках с иностранцами. Его можно было читать как увлекательный роман. В расписанном до мелочей сценарии обстоятельно, шаг за шагом прослеживались не только чисто технические нюансы с момента получения приглашения, но и давались весьма полезные советы, как представить потом заключение брака союзом двух сердец, а не элементарной сделкой.
Перво-наперво Боре предстояло отправиться в Карловы Вары, где и должна была состояться встреча с невестой. Поездку оплачивала заинтересованная сторона, а ему лишь оставалось приобрести на своё имя билеты. Вообще, в затеянном мероприятии Борины усилия сводились к минимуму, что его, безусловно, устраивало. Поехал, встретился, засветил использование кредитной карты в отеле и в прочих местах – куда проще? На аванс рассчитывать, правда, не приходилось и ему потом оставалось заниматься тем же, чем он занимался и прежде. То есть особо ничем конкретным. Борина философия советского сибарита и неисправимого фрилансера не позволяла подыскать себе какую-нибудь любую работу и подобно многим другим эмигрантам в Америке впрячься в однообразную жизнь. Однако, он вовсе не возражал трудоустроить Надю, но и та не спешила стать главной или хотя бы равноценной добытчицей в семье. Бывший музыкант, дипломированная виолончелистка, закончившая консерваторию, она всегда тяготела к творческому процессу и видела собственное профессиональное будущее если не в мире музыки, то, по меньшей мере, в области домашнего дизайна. В итоге, и с Борей и с Надей, по сути дела, произошла вполне банальная история. Он не на той женился, и она не за того вышла замуж. Ну, случается же в жизни такое совпадение…
В Карловых Варах в общей сложности Боря проваландался с полмесяца. Хорошо известный и популярный среди его соотечественников курорт ему показался на редкость скучным. Не прошло и недели, как Боря почувствовал, что изнывает от невообразимой тоски среди источников с минеральной водой и красот безмятежной природы, окружавшей полусонный городишко. Наконец, досадное однообразие досуга, донимавшее его в этой тихой и чинной обители, разбавило появление невесты. Звали её Бэлла.
Последующие несколько дней Боря только тем и занимался, что самоотверженно позировал фотографу. В разных рубашках и брюках, утром и вечером, сидя и стоя, но непременно рядом с невестой или в обнимку с ней, изображая из себя нежного воздыхателя. И Бэлла добросовестно улыбалась в объектив камеры, безропотно меняя наряды по три раза на день, благо остановилась она в той же гостинице, где зарезервировала номер для жениха. Как Боре показалось, первая встреча произвела на неё приятное впечатление, и это обстоятельство его чрезвычайно приободрило. Как он считал и, наверное, небезосновательно, делать дела всегда приятнее с симпатичным тебе человеком да и получаются они лучше. Боря не суетился, но с первой минуты старался быть максимально предупредительным, полагая, что в столь необычной ситуации галантность вовсе не помешает. Естественно, его расшаркивания не остались без внимания.
– А Вы, мой друг, джентльмен, – заметила Бэлла, опираясь на протянутую Борей руку, чтобы выбраться из конного экипажа. Запечатлеть себя в фаэтоне на центральной площади рядом с колоннадой – своего рода традиция в Карловых Варах, которой следуют почти все влюблённые пары.
– Оно и хорошо. Терпеть не могу тупых болванов, забывающих о присутствии дамы.
– Я плохо одет, но хорошо воспитан, – тут же нашёлся Боря, довольный тем, что, во-первых, его внимание оценено по достоинству, а во-вторых, что партнёрша в таком деликатном гешефте – не примитивная жлобеха и с ней есть о чём сказать слово.
А в общем, в разговорах Бэлла была довольно сдержанна. Не утомляла пустой болтовнёй и не выпытывала всякую чушь об Америке, не говоря уже о том, что к ней Боря почувствовал нечто вроде робости, переходящей в глубокое почтение. Да и как он мог бы её воспринимать иначе? Соотечественницу, добившуюся материального достатка и, судя по всему, весьма и весьма ощутимого. Уж ему-то представить сколько Бэлла положила здоровья и энергии было проще, чем кому-либо. Немудрено, что она невольно заставила думать Борю о себе как об идеальной спутнице жизни. С его точки зрения, конечно. Супруга с такой хваткой Боре явно не помешала бы.
«…Эх, и чего она не помоложе? – машинально сокрушался Боря, задерживаясь взглядом на руках Бэллы с уже проступающими на коже характерными пигментными пятнами.
«…Годков примерно, на десять, – он критически косился на мягко очерченные контуры угадывающегося второго подбородка, как будто действительно собирался приударить за Бэллой и посвятить той своё мужское внимание. Впрочем, её возраст на Борю действовал не более, чем психологически.
«…Не такая уж она и старуха…»
Этот, сделанный им довольно скоро, неопровержимый вывод уже неотвратимо тянул за собой другой:
«…Наоборот, даже пикантна…»
Сознаться себе в том, что к Бэлле вполне возможно почувствовать влечение, Боре не составило великого труда, как и представить собственную безоглядную готовность с ней переспать. Наверное, именно поэтому он так пристрастно наблюдал за Бэллой, словно оправдывая вдруг возникший интерес к особе намного старше себя. И ещё что-то неуловимое знакомое Боря находил в ней, словно видел эту женщину прежде, но не мог вспомнить, где и когда.
Бэлла одевалась отнюдь не консервативно и хоть джинсы на ней лежали как литые, красиво облегая крутые бёдра, в целом она всё равно выглядела на свои года. Из-под небрежно расстегнутой на несколько пуговиц блузки проглядывала уже дрябловатая грудь, но лицо, как ни странно, морщины пощадили и почти не тронули ни щёк, ни век…
«…Пластика, – заключил Боря, непроизвольно разглядывая Бэллу во время их фотографических этюдов, – или ботокс…»
В основном, они говорили о деле, а вопросов у обоих накопилось немало. Им предстояло изучить привычки друг друга и не просто из любопытства, но быть готовыми поведать о них офицеру иммиграционной службы. Бэлла делала какие-то пометки в блокноте и не стеснялась спрашивать о вещах глубоко интимных, простирающихся от сведений, сколько раз за ночь Боря встаёт, чтобы сходить в туалет, до его сексуальных предпочтений.
– Я должен сказать правду? – стушевался он, не решаясь выложить малознакомому человеку свои маленькие тайны.
– Только правду! Голубчик, не забывайте, что в подобных конторах сидят далеко не дураки и я плачу вам не из желания похихикать по поводу мужских фантазий, а затем, чтобы убедить официальное лицо в реальности нашего брака. Не смущайтесь. Меня ваши секреты не волнуют. Собственных тараканов хватает. Поверьте…
Намерение Бэллы во что бы то ни стало провернуть брачную афёру было очень серъёзным и бросать на ветер слова или, тем более, деньги она вовсе не собиралась.
– Так что, мой дорогой суженый-ряженый, представьте, что Вы на приёме у доктора. Или у адвоката, – усмехнулась Бэлла. – Это уж, ненаглядный, как понравится. В любом случае, тайна врачебная или юридическая будет сохранена. Не сомневайтесь. Да… Чуть не забыла. Билетики на самолёт, пожалуйста, не выкидывайте за ненадобностью. Они нам с вами пригодятся. Так сказать, для коллекции.
Вообще, она смотрела на будущий переезд в Америку очень оптимистично и на то существовали, несомненно, веские причины. Её документами для консульства занималось специальное агентство, предоставившее те самые бумаги, которыми так зачитывалась Надя. Сегодняшняя встреча подходила к концу и на прощанье Бэлла вдруг поинтересовалась:
– Откуда вы?
Не спроси она об этом и вероятно так и осталось бы их знакомство не более чем деловым соглашением. И Боря никогда не испытал бы к этой женщине тех ощущений, которые скоро внезапно проснулись в нём и уже не отпускали потом. Наверное в том и состоит промысел судьбы, что та не засылает нас туда, откуда не выбраться, а в неизбежности понимания собственного бессилия ей противостоять. Или в этом заключается её коварство?..
Детство, проведенное в огромной одесской коммунальной квартире, безусловно, было для маленького Бори цепью открытий. Удивительных и в той же степени ранних. Почти все его сверстники соприкоснулись с ними значительно позже. Взрослая жизнь дохнула на Борю кухонными разборками хозяек, не особо стеснявшихся в выражениях, скандалами перманентно подвыпившего соседа за стеной и многими другими неприглядными пороками социалистического общежития. Однако, самым ярким впечатлением тех лет стало познание женской наготы. Но не той отвлечённой, которую Боря видел на картинках в энциклопедии по искусству, а настоящей, живой! Наготы, поразившей воображение, от которой у девятилетнего пацана спёрло дыхание и захватило дух. Произошло это совершенно случайно, но оставило неизгладимый след уже навсегда.
Третьеклассник Боря рос общительным мальчиком. Не пакостил соседям и те его любили, но особенно хорошо к нему относилась тётя Софа. К ней он даже захаживал в гости. Та приглашала Борю, естественно, не чаёвничать, а преследуя собственный интерес – читать книжки её внуку Славику, пока та отлучалась по каким-то своим неотложным делам. За это культурно-просветительное мероприятие Борю награждали пятнадцатикопеечной монетой, а иногда расщедривались и на двугривенный.
Тётя Софа занимала две комнаты. Одну сама, а в другой размещались её дочка с зятем – профессиональным картёжником. Об антисоциальных занятиях молодого человека, конечно же, знала вся квартира и Боря в том числе, как и о том, что дочка тёти Софы – махровая спекулянтка, а также на редкость ушлая баба. Об этом не без зависти судачили другие жильцы, наблюдая как к той по вечерам частенько захаживали её разодетые клиентки.
– Покоя нет! – спьяна орал сосед-алкаш, заприметив в полутёмном коридоре очередную посетительницу, – протоптали здесь народную тропу!
И уже потом вслед перепуганной гостье неслись матерные перлы, но не конкретно касавшиеся её личности, а обобщённые проклятия в адрес неизвестно кого.
Однажды Боря, как обычно, честно отрабатывал свои кровные, развлекая чтением малыша, когда в квартире в неурочное время с большой сумкой появилась дочка тёти Софы. Убедившись, что её сынок присмотрен и потрепав по голове Борю в благодарность за его помощь, она прошла к себе в комнату и притворила дверь.
Какое-то время Славик невозмутимо внимал Боре, читавшему ему сказку, и слышанную им, наверное, уже в десятый раз, как вдруг опомнился и, вскочив с дивана, побежал к маме. Он ударился ручонками в дверь, с силой распахнув её настежь, и Боре, сидевшему как раз напротив, открылась картина, поразившая его до глубины души. Дочка тёти Софы стояла в неглиже перед зеркалом. На ней были лишь одни трусики, едва прикрывавшие зад, прекрасный, как спелый персик. Очевидно, та примеряла какие-то вещи и в самый неподходящий момент в комнату ворвался её сын. Зеркало было большое, от пола до потолка, и в нём отражались все прелести мамы Славика. А посмотреть действительно было на что. Боря буквально ошалел от вида её роскошной большой груди с крупными сосками и расползшимися по белой коже бледно-розовыми ореолами вокруг них. Налитая, она словно тянула плечи вниз и не существовало земной силы, заставившей бы оторваться от столь ошеломляющего зрелища.
Борю настолько потрясла увиденная близко женская нагота, что забыть эту чуть ли мгновенную сцену он так просто не мог. Ещё долго у него в воображении возникали моментальные чёткие образы голой мамы Славика, красующейся возле зеркала, а через несколько лет повзрослевшему мальчику начали сниться странные сны, вызывающие томительно-сладостные ощущения. Боря бессознательно искал встреч с дочкой тёти Софы, и когда ему это удавалось, он смотрел на неё восхищённым взглядом, переживая каждый раз сильное сердцебиение и ещё одно очень стыдное чувство. Ему было неловко мечтать о взрослой соседке, но Боря ничего не мог с собой поделать и всякий раз замирал, ожидая встретить её в коридоре или столкнуться на кухне. Специально выскакивал из комнаты, заслышав знакомый голос, и от тревожащих видений в голове ещё больше путались мысли. Борю влекло к этой женщине, но он страшился даже и заикнуться кому-нибудь о тех минутах неведомого прежде восторга, которые никогда прежде его не посещали. Страдания уже почти созревшего подростка притупились, когда его тайная любовь выехала и тётя Софа в двух комнатах осталась одна. Потом среди жильцов поползли слухи, что её зять сидит в тюрьме, а спустя ещё какое-то время Борины родители получили отдельную квартиру и связь с прошлой жизнью в «коммуне» и вовсе оборвалась. У него остались лишь яркие и незатухающие воспоминания о маме Славика и какая-то болезненная чувственность, с которой Боря уже всегда смотрел на женскую грудь…
Вопрос Борю не удивил. Да и что в том может быть необычного, когда за границей тебя спрашивают о корнях: где родился, где вырос? Тем более, Бэлле требовалось знать о нём всё, или почти всё.
– Одессит, – не без гордости признался Боря.
– Какое приятное совпадение! – обрадовалась Бэлла, – и где же вы жили в Одессе?
– На Фонтане, а до того, в детстве, на Коблевской. Или на Подбельского, если вам привычней новое название улицы.
– Вот как? Знакомый хутор. А в каком же номере на Коблевской? – у Бэллы в глазах вспыхнул любопытный огонёк, а когда она услышала адрес, удивилась ещё больше, – и у меня там жила мама.
– Кто?
– Софья Людвиговна.
– Тётя Софа? – едва подавив в себе приступ ликования от озарившей его догадки, воскликнул Боря. – Вы её дочка?!
– Да, – растерялась Бэлла, – а Вы, Мусин сын?
– Ну и дела, – она тихо рассмеялась, а у Бори, как когда-то давно, прыгнуло и замерло сердце в груди. И вдруг отчаянно застучала кровь в висках, и всё поплыло вокруг, словно он опять оказался в той комнате, в коммуне, и маленький Славик ещё раз бросился в мамину комнату, распахнув внезапно заветную дверь.
С этой минуты Боря смотрел на Бэллу уже абсолютно другими глазами, и когда она на следующее утро предложила сопровождать её на экскурсию в замок Локет, расположенный в окрестностях Карловых Вар, ему и в голову не пришло отказаться.
– Вы, дружок, теперь мой кавалер, – иронично улыбнулась Бэлла, заметив его смущение.
– На время, – добавила она смешливо, – надеюсь, ваша жена не будет возражать?
О Наде Боря, откровенно говоря, в последнее время подзабыл. Как раз накануне памятного разговора с Бэллой он ей позвонил, доложил обстановку, мол всё идёт нормально, и уже более не возвращался к мыслям о доме. Думы, занимавшие его сейчас, находились на необозримом расстоянии от всего, что его связывало с Америкой. Переплетаясь с далёким прошлым и с событиями последних дней, они приобретали некие заманчиво-фантастические очертания и присутствие Бэллы в них занимало отнюдь не последнее место.
Приглашение на прогулку Борю необычайно обрадовало. Ему уже и самому поднадоело безвылазно торчать в городе, изнемогая от ничегонеделанья, и поглазеть на местную достопримечательность, было бы прекрасным шансом развлечься Тем более, в компании женщины, которой Боря собирался признаться в детских ощущениях, оставшихся с ним навсегда. Он долго обдумывал, с чего начать, но в итоге не проронил ни звука, так и не решившись поделиться самым сокровенным. Боря понял, что сделать это ему будет совсем нелегко, а рассказать о своих тайных страданиях он сможет Бэлле только в постели. Она опять безраздельно занимала его существо и стоило Боре прижаться к ней, имитируя для очередной фотографии их нежные отношения, как он тут же почувствовал, что ему распирает брюки…
«…Интересно, помнит ли она тот случай, – мучительно размышлял он, пытаясь уловить во взгляде Бэллу хоть малейшую подсказку, как ему следует себя вести.
«…Наверняка, нет. Да и что, собственно, помнить? Сопляка-соседа, нечаянно увидевшего её почти голой? Это ведь я тогда двигался мозгами и, похоже, схожу с ума теперь…»
Под конец увлекательной экскурсии Боря, уже плохо совладая с томившим его желанием, осмелел и пригласил Бэллу в ресторан на ужин. Причём, не в дешёвый гостиничный, а в «Променаду» – по слухам, лучший в Карловых Варах, где и меню на русском языке специально для богатеев из бывшего СССР. Для Бори, скуповатого и прижимистого по натуре, подобные непредвиденные расходы никак не вписывались в ограниченный бюджет, но так просто напроситься к Бэлле в гости он постеснялся. Да и позвать её к себе тоже не существовало резонного довода. На дешёвый трюк, типа, заходите, девушка, на рюмку чая, она наверняка не повелась бы.
Сохранять невозмутимость во время ужина Боре с грехом пополам удавалось, но когда, расслабленный выпитым за столом, он провёл Бэллу аж до дверей её номера, его самообладание растаяло, как утренняя корочка льда на лужице с талой водой, согретая тёплым весенним солнцем.
– Мне кажется, нам следует поближе узнать друг друга, – ещё сдерживая себя, попытался пошутить Боря, как вдруг, не совладая с охватившим его вожделением, страстно обнял Бэллу за талию и горячо зашептал:
– Дивная моя! Я мечтал о вас всю жизнь! Богиня, умоляю!
Бэлла его не отвергла, а утром, с присущим ей врождённым юмором коренной одесситки, заметила:
– Ну, Боренька, теперь, как честный человек, вы должны на мне жениться…
* * *
Фиктивного брака не получилось. Так уж вышло. Тем не менее, Бэлла успешно перебралась в Америку, как и намеревалась, и вышла там замуж по-настоящему. Её супруг в ней души не чает и проявляет немеркнущую преданность с пылом неутомимого любовника. И хоть каждый молодой любовник когда-то становится старым мужем, ему это пока не грозит. Тот трепетный душевный огонь, что зажгла в нём Бэлла, похоже, неугасим, как сияние полуденного солнца в зените. Правда, и она щедро посвящает ему свой сердечный жар, не уступающий живительной благодати дневного светила. Их счастье безоблачно. Почти… Но разве в чьём-то браке есть место совершенству и абсолютной гармонии?
Надя одна. В её жизни произошли серьёзные перемены. Она пошла работать. Но не музыкантом или дизайнером, как когда-то представляла себе свою карьеру. Надя закончила двухгодичные курсы и с первого раза сдав национальный экзамен на получение аккредитации, устроилась медсестрой в солидном онкологическом центре. О том, как сложилась её судьба, она старается не думать и жалеет лишь о том, что впустую потеряла очень много времени. Сын заканчивает школу и часто видится с отцом, который его содержит. Её дружба с Нелей закончилась.
Боря нашёл то, что искал. Он теперь женат на Бэлле и разъезжает на «Мерседесе»…