Опубликовано в журнале СловоWord, номер 71, 2011
ИСТОРИЯ И ЛИТЕРАТУРА
Леонид Рохлин
ОТ ИРКУТСКА ДО САН-ФРАНЦИСКО –
ОДИН ШАГ
“Счастье моё, давай венчание устроим в церкви, что на взлобке Крестовской горы, – стараясь как можно ласковее и нежнее, говорил молодой женщине Григорий Иванович. – Уж больно хороша, да и вид с неё далёкий, до края земли”.
“Ну уж прям, до края, – жеманно отвечала женщина, – ты же знаешь, Гриша, там ведь год назад хоронила своего деспота, страшно туда входить”.
“Зато какую службу по воскресным дням ведёт благочинный Василий, а уж голоса при нём какие, заслушаешься. Я туда иной раз специально приезжаю послушать. А на пасху чуть не расплакался”.
“Ты и расплакался, да ничуть не поверю”.
“Давай там, Натальюшка. Давай, красавица моя”.
Метельным февральским днём 1775 года в Иркутске, восточном центре стремительно растущей Российской Империи, состоялась скромная свадьба. В новенькой, недавно отстроенной Крестовоздвиженской церкви, расположенной на живописном склоне горы, поражавшей всех жителей, особенно приезжих, пирамидальным многоярусным силуэтом и скульптурным узорочьем фасадов, при малом стечении народа протоирей Василий звучным голосом связывал молодых людей таинством священного брака.
“Не пара она ему, не пара, – шептались приглашенные, – угробит её этот худой приказчик, денюжки растранжирит, всё состояние, что покойный Михал Иваныч собрал, в пыль превратит… что ж это деется!”
А делалась история… Стремительно. Неудержимо.
Незадолго до тех событий, осенью 1773 года, двадцатишестилетний курский купец Григорий Иванович Шелехов, влекомый безумным честолюбием и рассказами о сказочных богатствах Сибири, но ещё более – неведомой Аляски, появляется в Иркутске. Ласковый и спокойный в быту, в делах жестокий и злой, он уже через год, занимаясь скупкой пушнины, становится пайщиком восьми компаний. Но это не его уровень, не перекупщиком он себя видит, а непосредственным добытчиком, хозяином пушного рынка. Нужны огромные деньги. И тут случай, судьбоносный случай сводит его с молодой и по слухам очень богатой иркутской вдовой. Она всего лишь три месяца как похоронила мужа. Частые запои, когда угрюмый купец боем бил молодую, гоняя по огромному пустынному дому, закончились его внезапной смертью. И молодая женщина, рано отданная деспоту и не видевшая света божьего и только-только родившая дочурку Анечку, наконец вздохнула. Пугливая, она сидела дома и наслаждалась неожиданной свободой. Но тут подоспели мамки-свахи, да и природное любопытство взяло верх. Видимо, в браке под мужем суровым таила энергию необычайную. Битьём закалённую. И как только освободилась, Бог и подбросил ей столь же энергичную фигуру.
Современники отмечают, что любовь промеж них была сильная. Так что не только меркантильный интерес владел молодым купцом.
К тому ж в быту он был ласковый и рассудительный. А дальше события понеслись галопом, длительным двадцатилетним галопом.
“Натальюшка, сударыня моя, – Григорий Иванович ходил по богато убранной гостиной, – теперь, объединив наши капиталы, мы горы свернём”.
И купец (да нет, точнее – государственный деятель), раскрывает перед молодой женой обширный план монополизации внутренней и внешней торговли пушниной. Ни много, ни мало! У той горят глаза, душа переполняется гордостью за мужа и надеждой, что и она, забитая баба, будет активно участвовать в грандиозной операции.
“Не хватает, – продолжает Григорий Иванович, – множества деталей, и главное среди них – своими глазами увидеть и прочувствовать связи основных хозяев пушного рынка непосредственно от порта прихода промысловых кораблей и до рынков сбыта, вплоть до Кяхты”.
И они подняли бокалы в молчаливой клятве.
Через полтора месяца санный обоз катил по замёрзшим рекам Восточной Сибири в Охотск.
Тот самый порт прихода…Вряд ли кто из современных людей слышал о таких российских городах, как Мангазея или Охотск. Особенно о первом, расцветшем в конце
XVII века в удобной гавани Тазовской губы. Ну да не о нём речь.Охотск 135 лет тому назад был единственным городом и крупной морской базой на всём протяжении огромной североазиатской дуги Тихого океана. Вам будет смешно узнать, но в те времена он был многолюднее и красивее, нежели лежащий напротив Сан-Франциско.
Здесь кипела жизнь. Особенно после второго плавания Беринга – Чирикова (1740 год), указавшего путь в богатую пушниной Аляску.
Сюда со всей России бежали крепостные и «шалые» люди в надежде уйти от помещика и чиновника. Строились верфи, мастерские, кузнечные и механические цеха, сбивались ватаги и на утлых судёнышках, на свой страх и риск, уходили в океан в неведомые земли. Верховодили богатые купцы и государевы люди, следуя указу Сената от 1748 года, предоставившего всем равные права на меховой промысел в «…земли Чукотския и те, что дале на восток лежаще…»
Мне посчастливилось быть в Охотске летом 1958 года. Крохотный посёлок из двух десятков полуразвалившихся домов. В центре – почта и магазин, а между ними – огромная лужа, в которой с видимым удовольствием барахтались две огромные чёрно-белые свиньи.
Поражает стремительность и продуманность действий Г.Шелехова. Уже через месяц он фрахтует судно на паях с одним из основных хозяев рынка и уходит в «секретный вояж». Добыча пушнины – это попутно. Главное – непосредственно обследовать посёлки и стоянки промысловиков на Камчатке и Курильских островах, познакомиться с местной властью и промысловыми людьми, оценить возможности. Он узнаёт о путях на Аляску, тщательно изучая лоции Чирикова и «сказы» местных ватажников. Возвращается в Охотск и столь же стремительно следует в Иркутск. Здесь сговаривается с богатейшими купцами Голиковыми, и они основывают первую компанию (1776 год), одну из крупнейших по добыче и продаже пушного зверя. Теперь почти каждую весну, непременно с женой, встречает в Охотске, где на верфях одно за одним сходят его корабли и уплывают по намеченным маршрутам, ведомые непосредственно им подобранными верными людьми. База компании создана. Но мысля масштабно и желая монополизировать пушную торговлю, Шелехов мчится в Санкт-Петербург (1781 год) в надежде найти связи в правительственных кругах. Видимо, что-то нащупывает, так как получает крупный кредит в размере 200 тысяч рублей под гарантии столичных властей, и в связи с этим создаётся новый договор с Голиковыми, где Шелехов получает уже преимущественные паи.
Окрылённый успехом, он возвращается в Иркутск. Видимо, настолько окрылённый, что раскрывает перед женой невероятно романтический проект путешествия … на Аляску, куда приглашает и её. Это не фантастика в стиле Жюля Верна. Это вполне реальное, тщательно продуманное коммерческое путешествие.
“А дети? Ведь Авдотье всего четыре года, а Мишеньке два года!” – всплескивая руками, озабоченно спрашивает Наталья Алексеевна.
“Возьмём с собой. Бог поможет”, – уверенно говорит Шелехов, и в его голосе слышится такая уверенность, что жена замолкает. Лишь восторженно смотрит и крестится, крестится, крестится.
16 августа 1783 года кораблики этой исторической экспедиции выходят в океан. Именно кораблики. Я не ошибся. Трудно вообразить нам, привыкшим к современному сервису, эти трудности. Плыть на утлых крошечных судёнышках, попросту больших лодках, в течение многих месяцев, в тесноте неимоверной, при частых жесточайших штормах, в полную неизвестность и без карт и лоций. Целый год они добирались в неизвестную Аляску. Потеряли одно судно, зимовали на Командорских островах в промёрзших землянках, боролись с цингой, складывая умерших в штабеля из-за невозможности вырыть могилы, отчаянно голодали, питаясь вонючим мясом песцов… Выжили.
12 июня 1784 года бросили якоря вблизи острова Кадьяк.
Вот она, долгожданная Аляска.Она встретила россиян ясной солнечной ласковой погодой. Два года провёл Шелехов на Аляске, намечая места будущих постоянных русских поселений, завязывая знакомства с местными племёнами, используя мирные и военные методы, оценивая экономические возможности края. И 22 мая 1786 года на борту «Трёх святителей» он вышел в обратный путь с богатым запасом бесценной пушнины на многие сотни тысяч рублей.
Он спешит в Иркутск, полный грандиозных замыслов. Пишет обстоятельную «Записку о монопольных привилегиях компании» на имя императрицы Екатерины
II и в феврале 1788 года самолично подаёт её в С.-Петербурге на высочайшее имя. Бегает по инстанциям, доказывает, просит, обещает. Уезжает обласканный обещаниями домой и в начале мая вдруг узнаёт о резком отказе императрицы. Там, в частности, говорилось: «…сим исключительным торгом Шелехов, буде бы отдан был по приговоре Комиссии о коммерции, открылось бы стоглавому чудовищу (то есть монополии), паки дорога по частям вкрасться в России…»Над головой компании сгущаются тучи. Шелехов обивает пороги местного генерал-губернатора, обильно удовлетворяя аппетиты всей чиновничьей своры, и параллельно не устаёт увеличивать общую капиталоёмкость компании, привлекая всё новые и новые средства со стороны. Создаёт флот, суда которого регулярно курсируют на Аляску, привозя людей и снабжая товарами целое созвездие местных факторий и пунктов по приёмке пушнины. Невероятные организаторские способности, не гасимые ничем перед звёздной целью – получением максимальной прибыли.
И всё же опасение конкуренции тревожит его. Он понимает, что единственный выход – найти соответствующего компаньона в придворных кругах столицы и всё же добиться монополизации привилегий. Весной 1793 года Шелехов вновь появляется в С.-Петербурге. И тут судьба сводит его с правителем канцелярии Г.Р.Державиным, кабинет-секретарем Екатерины
II.Да, да, именно она, «злодейка», сводит купца Г.И.Шелехова с придворным жуиром Николай Петровичем Резановым. Купец умеет видеть людей, увлекать и убеждать нужных, а придворный «гуляка» – понимать масштабы предлагаемых дел и знать технологии их претворения. Они созданы друг для друга.
Ну а дальше – привычный деловой адюльтер. Своего рода брачный контракт, скорее договор, где чётко распределены генеральные цели, роли, оперативные задачи и, конечно, дивиденды сторон.
В январе 1795 г. в Иркутске состоялась пышная свадьба. Всё та же Крестовоздвиженская церковь торжественно гудела от песнопений хора и тяжелого дыхания множества людей. Лучи солнца, проникнув сквозь цветные витражи, многократно отражались от обильно украшенных золотом икон центрального иконостаса и бриллиантов, словно звёздочки рассыпанных по дозволенно оголённым женским фигурам и фракам мужчин. Благообразный священник, стоя на солее, придавленный тяжелой золотой рясой и головным убором, переминаясь на подагрических ногах, что-то бубнил скороговоркой. Перед ним стояли жених и невеста. По отзывам очевидцев, их лица выражали искреннее волнение, и те же очевидцы отмечали, что несмотря на короткое знакомство, корысти во взаимоотношениях жениха и невесты не было. Они искренне любили друг друга, золотоволосая, нежная двадцатилетняя Анна Шелехова и тридцатилетний стремительный Николай Резанов, изящный царедворец с острым оценивающим взглядом зеленоватых глаз из-под густых бровей.
Шелехов сделал правильный выбор. Правда, результаты не смог увидеть. Через полгода после свадьбы загадочная смерть (по словам современников) подкосила гениального купца. Но договор продолжал действовать. Уходит со сцены и Екатерина
II. Карьера Резанова при новом императоре достигает больших высот. Возникает Российско-Американская компания (РАК) с главной конторой в С.-Петербурге.Её пайщиками становятся члены императорской семьи. Но основные паи – в семье Натальи Шелеховой и Николая Резанова. Правда и то, что вскоре, в октябре 1802 года, умирает от чахотки золотоволосая Анна, оставив двух малых детей.
Но договор действует несмотря ни на что. И 8 июля 1799 года на Аляске взвивается Андреевский флаг, рядом трепещет собственный флаг РАКа. Дела стремительно набирают обороты благодаря надёжной команде, созданной ещё Григорием Шелеховым. Компания вполне конкурирует с Британской Ост-Индской. Её корабли видны в гаванях Шанхая и Перу, она вовсю старается прибрать к рукам Гавайские острова. Но есть и ахиллесова пята компании, которая с годами всё более даёт о себе знать. Страшная удалённость от России, точнее, от баз снабжения питанием, техникой, оружием, людьми нужных профессий. Земля Аляски не может рождать хлеб и мясо. А рядом, по рассказам мореходов, благодатные земли… Калифорнии. Ничейные фактически земли. Надо бы обследовать, присоединить.
Но это уже международная дипломатия.
Кто, кроме генерального директора РАК, камергера его величества императора Александра
I, может решить эту проблему? И по стопам тестя на Аляску отправляется зять. В 1803 году в кругосветное плавание выходят два военных корабля – «Надежда» и «Нева» под командованием Крузенштерна. С ними отплывает первый русский посланник в Японии для налаживания отношений с непонятной замкнутой страной. Но основная цель, конечно, обследование российских владений в Америке, разработка стратегии и тактики политической и экономической жизни колоний на ближайшие десятилетия.Стояла жаркая осень 1806 года. Душно и тесно в старой Европе. Маленький корсиканский генерал кроит границы государств, удовлетворяя прихоти своей венценосной супруги и многочисленных родственников. На равнинах и в горах грохочут пушки, льётся кровь.
Душно и на пустынных и молчаливых пространствах Калифорнии. Спят вулканы Скалистых гор. В дрёме покачиваются вершины высоченных, величественных секвой. В приморских долинах гуляет ветер, мирно пасутся стада пугливых оленей. Вот вожак поднял гордую голову, повернул её к лесу и осторожно понюхал воздух. Среди деревьев мелькнули, как призраки, медные тела индейцев.
Он ещё спал, этот райский край, и лишь Богу было известно его блестящее будущее…
Оно и началось жарким летом 1806 года. По спокойной глади залива Св. Франциска осторожно маневрировал русский бриг «Юнона». Многодневная жестокая буря изрядно потрепала старый бриг, и сейчас команда отдыхала в тесных кубриках, наслаждаясь безмятежным спокойствием вод и неба. На берегу в мареве застыли леса, в зелени которых удивительно гармонично, но как-то уж очень одиноко выделялись белые домики и остроконечный шпиль костёла испанского форта святого Франциска и крохотного посёлка
Buena Vera, прообраза будущего великого San Francisco.Бриг замер на месте, пропела свирель боцманской дудки, с шумом свалился якорь, и от борта лениво отвалила шлюпка, управляемая двенадцатью парами крепких мозолистых рук. На мостике стоял молодой лейтенант, провожая шлюпку задумчивым взглядом. Над безмолвными берегами со стороны форта проносились резкие гортанные команды испанского офицера, нехотя и медленно поднимался флаг Испании.
Лучи солнца ярко высвечивали над водой блестящие предметы. Вот они дотянулись и разом зажгли позументы расшитого золотом камзола на человеке, удобно устроившемся на баке шлюпки и внимательно изучающим незнакомый берег. Он зажмурился и прикрыл глаза маленькой холёной рукой.
Спешу представить вам нашего камергера, волею судьбы и желания оказавшегося первым российским гражданином на берегах Калифорнии. В ту пору ему шел сорок второй год и он был в зените славы и успеха. Высочайшим повелением он управляет Российско-Американской компанией, единственной и действенной властью на огромных просторах Аляски, Алеутских и Командорских островов, а также Камчатки и отчасти Гавайских островов. Будучи великолепным организатором и тонким дипломатом, он вовлекает в акционеры компании, помимо императора и его сыновей, практически всех влиятельных царедворцев. Кстати, небезызвестный декабрист К.Ф.Рылеев работал правителем канцелярии компании, дружил с Николаем Резановым, но тайно от него устраивал собрания декабристов Северного общества в доме на Мойке, где размещалось Главное правление компании. Таков уж феномен всех этих несносных революционеров…
Да, практическая история вовлечения Калифорнии в европейский политический круговорот началась с момента вступления Н.А.Резанова в управление кругосветной экспедицией. Круг его обязанностей значительно расширился. Теперь он значился, помимо торговых дел компании, ещё и полномочным послом в Японии. Осмотр новых партнёров России на её восточных рубежах был остро необходим, и кто как не Н.Резанов мог оценить значимость и перспективы взаимоотношений с ними для развития далёких российских территорий, завязать дипломатические и экономические контакты с Китаем и Японией, дабы потеснить аппетиты Англии, представленной в этом регионе Гудзоновой королевской компанией. Императорским повелением ему даются широкие полномочия.
Два военных шлюпа несутся в кругосветном плавании. Проплывает душная Африка, проносятся грозные сороковые, исчезают на горизонте яркая Калькутта и пряные Молуккские острова, провожают взглядом гористые берега Формозского пролива и, наконец, всплывают таинственные Японские острова.
Миссия в Японии оканчивается безрезультатно. Аудиенция с императором невозможна, бесконечные беседы и молчаливые чаепития с лукавыми князьями престола не дают ничего конкретного, не открывают японские порты для торговли с Россией. Так проходят три долгих месяца, и Резанов уже теряет уверенность, как случается «бунт на корабле», вернувший ему, как ни странно, мужество и способность к принятию решений.
Известный мореплаватель И.Ф. Крузенштерн громко вещает в кают-компании о неспособности «этого придворного щеголя» к дипломатическим делам, к руководству Посольством… и вообще командой экипажами кораблей. Резанову приходится даже арестовать неуёмного честолюбца. Он сворачивает посольские дела и отдаёт приказ о следовании на Камчатку и далее в свою вотчину, Российско-Американскую компанию, перенесшую к тому времени столицу с острова Кадьяка значительно южнее на остров Ситха (ныне Баранова). Столицу назвали символически – Новоархангельск (ныне Ситха).
Не поленись, читатель, открой карту Аляски, и в её юго-западном углу обнаружишь архипелаг императора Александра, в центре которого и найдёшь тот остров и тот город. Здесь в те годы кипела жизнь и слышалась испанская, английская и, естественно, русская речи. Компания действовала весьма активно, но не хватало людей и средств. Берега кишели контрабандистами, в том числе и ватагами от русских купцов, скупавшими от местного населения бесценную мягкую рухлядь, да и промышлявшими жестокой охотой. Но самым уязвимым местом в деятельности компании, о чём упоминалось, была постоянная зависимость от испанцев и англичан в закупках хлеба и продовольствия.
В августе 1805 года Резанов прибывает в Новоархангельск. Городу всего два года, и потому он надеялся увидеть его в лесах новостроек, оглашаемых стуком топоров, визгом пил и ласково-матерной речью первых строителей. Но и здесь его ожидала печаль и неудача. Голод и цинга косили людей, ютящихся в палатках и избах-времянках. Более полугода не приходил корабль с Камчатки (с хлебом и солониной), а англичане не пропускали испанские галионы с продовольствием, требуя поначалу чёткого разграничения зон влияния. И даже рыба (это достоверный факт) ушла по неизвестным причинам от берегов архипелага.
Где найти хлеб? Местный правитель компании, друг и наследник ещё Шелехова, А.А.Баранов прямо напоминает о «Памятной записке» на высочайшее Имя, поданной ещё год назад. Там подробно объяснялась необходимость аренды богатых земель в испанских владениях Калифорнии и освоении их под хлеб и скотоводство.
«Да какая там аренда! – горячится энергичный Баранов. – Всё к северу от форта Св.Франциска пустынно, испанцы бессильны препятствовать нам, надо только немного нажать…»
Резанов помнит эту записку и гнев молодого императора, не желавшего раздражать и унизить кузена и союзника, короля Испании, в ту пору воюющего и проигрывающего блистательному Наполеону.
И здесь Резанов проявляет мудрость и опасную решительность. Он принимает решение без согласования с Петербургом продолжить своё Посольство и официально плыть в Калифорнию. Опасное для карьеры решение!
Н.П. Резанов
Шлюпка пристаёт к берегу, и Его Превосходительство Посол Российской империи, камергер двора Н.П.Резанов важно и степенно сходит на берег. Встречающий испанский офицер недвусмысленно просит объяснений, но Посол великой державы желает говорить с комендантом форта Доном Хосе де Аргуэльо. Разворачивается картина классического испанского дворцового приёма, по которому так соскучился в этой глуши благородный кастильский дворянин. Он приглашает высокого гостя к обеду, подаются давно хранимые ароматные вина, знакомит со своей единственной горячо любимой дочерью.
И тут происходит… чудо. Видимо, скучающая по недавно и внезапно ушедшему чувству душа нашего камергера внезапно пробуждается. Он очаровывает всех острым умом, благородством поведения, изысканностью манер и знанием испанской литературы и поэзии. Это пробуждение, это пылкое вдохновение было следствием возникшей огромной любви, потерянной со смертью Анны.
Да, именно здесь, вдали от холодного Петербурга, на берегах пылающей Калифорнии, Николай Петрович вновь обрёл любовь. Непосредственность и божественная красота 15-летней дочери коменданта сразили камергера настолько, что уже через две недели он просит руки Консепсион.
Похоже, что сердце камергера давно ожидало нового чувства, и образ прекрасной испанки мгновенно воспламенил его, и оно, освободившись, вырвалось пылающим костром. Похоже, что и Консепсион жила в томительном ожидании чуда, подогреваемого старинными романами и солнцем Калифорнии. Как бы то ни было, но раз увидев друг друга, они более не расставались всё то короткое время пребывания русского брига в заливе Св. Франциска.
Слава Богу, что и старый комендант оказался на высоте случая. Он не возражал. Состоялось обручение, но свадьба была отложена до получения разрешения на брак католички от Папы Римского в ответ на прошение русского императора.
Не надо думать, что Резанов забыл коммерческие дела компании, умирающих людей, надеющихся только на него. Нет! Эту проблему он решает весьма успешно. Был составлен договор о продаже на постоянной основе хлеба и продовольствия, импортируемого судами под русским флагом и потому недоступных английскому просмотру и тем более задержанию. Венцом договорённости было формальное разрешение испанских властей на создание российских фермерских хозяйств на землях севернее форта Св. Франциска.
В разговорах с комендантом проницательный дипломат быстро выяснил обстановку в испанской Калифорнии и полную неспособность испанских властей управлять и защищать свои слишком отдалённые колонии.
Быстро пробегают полтора месяца пребывания. Корабль полностью загружен продовольствием (ячменём, пшеницей, бобовыми, солониной) и пора возвращаться. Сердце Резанова переполнено до краёв. Он спешит в Петербург. Настал день прощания! Бриг поднял паруса и направился через узкий пролив в океан. Его встретил яростный холодный ветер и шумные волны, старающиеся остудить горячие мысли Посла. Видимо, это удалось, ибо там он пишет вполне реалистичное деловое послание министру коммерции и своему другу графу Н.П.Румянцеву. В письме он старается убедить его, а следовательно, и императора Александра I в необходимости ряда дипломатических шагов с целью поэтапного официального закрепления за Россией прав не только на территории Северо-Западной Америки, но и Северной Калифорнии. Он убеждает министра, что эти земли фактически не закреплены договорами ни за каким из государств и не согласованы великими державами. Они фактически принадлежат многочисленным племенам индейцев. Но кто их принимал во внимание в те времена…
Вот уже и Новоархангельск. Его радостно встречают, гремят пушки. Он привёз хлеб и уверенность в завтрашнем дне.
Победителей всегда любят!
Наверное, в разговорах с А.Барановым он указывает на возможность «мягкой» колонизации Северной Калифорнии до получения официального разрешения. И, естественно, «советует» незамедлительно подыскать удобную бухту где-то поблизости от посёлка Buena Vera и начать потихоньку осваивать земли, то есть создавать вокруг животноводческие фермы и сажать хлеб. Пока официально не договорятся между собой высокие правители.
Руки развязаны, и дальновидный Баранов уже в 1808 году посылает два шлюпа для обследования берегов к северу от испанской миссии. Они находят прекрасное место – залив Бодега, что в 70 милях севернее Сан-Франциско), более известного на старых русских картах под именем залива графа Румянцева. И вскоре под гром пушек и здесь взвивается андреевский стяг – возникает форт Росс. Что особо примечательно (чувствуются мысли Шелехова-Резанова), так это быстрое заключение договора с местными племенами индейцев Кашая Помо о взаимовыгодном использовании земель. Спешу сообщить, что это первый в истории Америки такого рода договор.
Форт и поныне стоит на берегах океана, превратясь в отличный музей, благодаря искренней помощи американских властей.
Но это всё позже. А пока что образ любимой женщины торопит Резанова. И уже через неделю-другую бриг несёт его на Камчатку, далее в Охотск, где уже ждут тёплые сани и горячие лошади. Но ему кажется, что время тянется медленно, и в Хабаровске он покупает верховых лошадей и вдвоём со слугой гонит их, гонит и гонит. Он очень спешит!
Но… судьба, дав ему вторично и на этот раз всего несколько месяцев счастья, резко прерывает его бег. Под Красноярском, на Енисее, он проваливается в полынью и жесточайшая горячка… уносит его мысли и душу к Богу. Через много лет сын Пётр переносит останки отца на кладбище, что возле Крестовоздвиженской церкви, где венчались его родители, соединяя навечно души отца и матери.
Вот так, в едином безудержном порыве прошагали эти разные и в то же время одинаковые по целенаправленности люди от Иркутска до Сан-Франциско. Коммерция была их девизом, без сомнения, но сколько романтики, оптимизма и стремления ярко показать высокое назначение человека. Они оставили по себе вечную память.
А красавица Консепсион осталась вечно «соломенной» вдовой.
Её любовь и ожидание длились около сорока лет. Она не хотела верить в смерть любимого, и лишь в 1847 году, когда посетивший их директор Гудзоновой компании сэр Д.Симпсон сообщил ей точные сведения о смерти Н.П.Резанова, поверила и ушла в монастырь.
И по сей день люди, случайно забредшие в этот старинный монастырь (кстати, первый в Калифорнии), благоговейно слушают историю Любви первой калифорнийской монахини к первому российскому гражданину в этих краях…
Всё тогда было впервые.