Опубликовано в журнале СловоWord, номер 69, 2011
ВОКРУГ СВЕТА. ПЕРУ
К нам пришло письмо из Перу, написанное нашим многолетним автором и другом Майклом Кедемом, который поселился там.
Пукалльпа. Пейзаж
Пукалльпа, Перу
Дорогая Лариса!
Посылаю Вам две мои статьи. Тема первой из них («Загадочный псалом») Вас, наверное, удивит, но я сейчас впервые в жизни решился внимательно прочесть весь Ветхий Завет, правда, в испанском переводе; ни ивритского подлинника, ни Hebrew dictionary у меня, конечно, нет.
Текст прост, я выписываю и заучиваю все незнакомые слова.
Мне представляется парадоксальным, что этот замечательный сборник не привлекает у нас к себе ни малейшего внимания. А ведь он активно будит мысль и вызывает массу вопросов.
Когда евреи начали составлять этот гигантский свод (XII — XI века до н.э.), в Греции еще не родился Гомер, в Индии жрецы кончали систематизировать гимны Ригведы, слагавшиеся изустно, в Китае записывали только предсказания на панцирях черепах, а в самой что ни на есть Месопотамии последним словом в литературе все еще оставался «Эпос о Гильгамеше». Классический Древний Восток не вышел из этой мифопоэтической стадии и много веков спустя.
И вдруг такой водопад письмен!
Да и содержание, абсолютно не имевшее параллелей у других народов. И не удивительно ли, что о царе Давиде мы знаем намного больше, чем о Цезаре!
Всё это не значит, конечно, что моя статья должна Вам непременно понравиться.
Вторую статью («Это убьет то») я закончил перед самым отъездом из Нью-Йорка. Я писал в ней в основном о Стоунхендже, этом загадочном мегалитическом комплексе на юге Англии, современнике египетских пирамид. Материалов у меня не было, но многое сохранилось в голове, я всегда интересовался этой проблемой. И вдруг начались чудеса. Один сумасшедший (мой nursing home был вместе с тем психиатрической больницей, впрочем, психи оказались милыми и совершенно неагрессивными людьми, а сестры – просто ангелами) преподнес мне недавний номер (сам он читать не умел) журнала «Astronomy» с огромной научной статьей о Стоунхендже. Почти одновременно попала ко мне русская газета (ими снабжал меня наш главный политический мыслитель Володя Пильняк, вот уж кому в самом деле подошел бы этот nursing home!) с любопытной статьей на ту же тему. Как-то раз я навестил на Брайтоне Максимова (сейчас он вернулся в Россию), он вложил в телевизор взятую наугад кассету, она оказалась отлично иллюстрированной записью лекции о существовании в древнейшей Руси сооружений типа Стоунхенджа.
Археологи обнаружили их следы, хотя они были деревянными (сам Стоунхендж тоже начинался с дерева и «окаменел» не сразу), но планировка комплексов поразительно совпадала с британско-ирландскими образцами. Так что Провидение, как видите, проявляет себя не только в истории народов.
Сейчас пишу статью о «десяти казнях египетских». Пишу по-испански, и мои перуанские друзья (они у меня есть) нашли мое изложение вполне приличным (испанский, вероятно, самый легкий язык на свете). Они хотели бы помочь в публикации текста в Перу, но это, конечно, только после публикации в «Слове», если таковое окажется возможным. Тема же, на мой взгляд, фантастически интересная. (Русский вариант я подготовлю.)
Пукалльпа – замечательный городок, спокойный и уютный. Это – полная противоположность Индии: нет никаких нищих, диких толп и приставал. Климат терпимый. Как-то было даже всего +60, и все пукалльпцы одели полушубки (они у них есть). Потом мне объяснили, что впервые в истории метеорологических наблюдений волна ледяного ветра из Антарктиды хлынула в Патагонию и, пройдя через всю Аргентину и запад Боливии, достигла наших мест, то есть восточных районов Перу.
Всюду здесь относительно чисто. Люди поразительно доброжелательны и вежливы.
Занятий у населения только два: разведение кур (в каждом дворе выводок) и извоз на скутерах (по местному «мотокарах») – это мотоцикл с коляской сзади на двух пассажиров, любимый транспорт в Индии и Пакистане (я когда-то был в Пакистане девять дней). Скутеров так много, что улицы буквально запружены ими (впрочем, другого транспорта здесь практически нет).
Семьи победнее ограничиваются одним мотоциклом, усаживаясь на него в полном составе – с детьми и чуть ли не со стариками (совсем как в Нью-Дели).
Есть, конечно, и свои проблемы: река Укаями, на которой стоит Пуккальпа, – главная транспортная артерия всего континента по перевозке кокаина (Укаями через 1000 км сливается с рекой Мараньон, образуя Амазонку). К тому же кокаин в соседней Бразилии в четыре раза дороже, чем в Перу (я живу в 900 км от столицы Перу Лимы и всего лишь в ста км от бразильской границы), о чем хорошо известно контрабандистам. Вот они и ходят в Бразилию по лесным тропам, где их поджидает полиция с автоматами, но контрабандисты сами вооружены до зубов, остальное понятно. Нормальные люди, впрочем, с этой стороной здешней жизни никогда не сталкиваются.
У меня под дверью бродят четыре собаки, две кошки и две курицы. Оглушительно кричат петухи. На каждом углу здесь продают живых кур. Как жаль, что не доехал сюда рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер! Его призванием была птицефабрика (он когда-то владел таковой) и, по свидетельству современников, оживлялся, лишь когда речь заходила о курах (он знал в них толк). Вот и придерживался бы основной своей профессии – глядишь, и в живых бы остался! Так нет, потянула нелегкая…
И все-таки русские талантливее немцев. Когда отдыхавший в санатории мало кому известный тогда Ежов пел по утрам свою любимую песню (Черный ворон, что ты вьешься / Над моею головой,/ Ты добычи не дождешься, / Ворон, ворон, я не твой), слушатели с трудом сдерживали слезы (свидетельство Надежды Мандельштам, она отдыхала с мужем там же).
Немец Гиммлер разбирался только в курах, а наш русский Ежов еще и слух сограждан вокалом услаждал!
Я по-прежнему мечтаю пожить в тропическом лесу (сельве) на берегу речки близ индейской деревни. Днем ловить рыбу на удочку и готовить уху на керосинке, а ночью спать в гамаке в джунглях, и чтобы вокруг бродили ягуары и пумы, а в воде плескалась бы анаконда (гид, с которым я хотел бы совершить первую поездку, сфотографирован в его проспекте с пятиметровой анакондой).
При моем нынешнем состоянии здоровья (я едва хожу, в народе эту болезнь называли «ноги не держат») всё это весьма и весьма проблематично, но я человек упрямый.
А насчет того, что «ноги не держат», мне вспоминается одна старая японская новелла.
Подросток отправился в город, чтобы познакомиться с юной гетерой (ремесло гетеры никогда не считалось позорным на Дальнем Востоке). Он встретил там очаровательную девушку. «Сколько тебе лет?» – спросил он. «Четырнадцать», – «пискнула она» (так в тексте). «Как хорошо, значит, мы ровесники!» – воскликнул юноша (на самом деле девушке было 60).
А рядом у стены лежала 70-летняя особа и сетовала: «Как все-таки жаль, что ноги меня не держат, а то пошла бы на панель и еще сошла бы за недотрогу».
Вот я и исходил бы вдоль и поперек все леса Амазонки, если бы только ноги меня держали.
Ну вот, надеюсь, что я Вас немножечко развлек.
Большой привет Илье.
С лучшими пожеланиями,
Ваш Майкл (мои перуанские друзья нежно называют меня «Майкито»).
P.S. Никогда за всю жизнь я не работал так продуктивно и с таким воодушевлением, как сейчас, но я же наконец-то живу так, как должен был бы жить всю жизнь. (Только бы, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить!) И почему всё это пришло так поздно?!
Майкл Кедем
Загадочный псалом
Псалом 104 так сильно отличается от других текстов из той же книги Ветхого Завета (Танаха), что специалисты не раз ставили под сомнение его ивритское происхождение. По мнению большинства исследователей, псалом являлся ивритской переработкой знаменитого гимна богу солнца Атону, сочиненного по преданию самим фараоном Эхнатоном, этим выдающимся реформатором египетской религии (XV век до н.э.). Гимн сохранился во множестве копий: в гробнице Эхнатона и в усыпальницах его министров. Некоторые ученые вводят в генеалогию псалма также угаритскую тему, полагая, что ивритский текст, не являясь вольным пересказом древнеегипетского гимна, представлял собой вариант более раннего перевода – с египетского оригинала на угаритский диалект. Но здесь необходимо краткое пояснение.
В 1929 г. археологи, работавшие близ арабской деревни Рас-Шамра (на берегу Средиземного моря на территории Сирии) сделали ряд поразительных открытий: они раскопали большой город Угарит (он процветал в XV-XII веках до н.э.) и нашли в нем целую «библиотеку» клинописных текстов. Жители Угарита играли активную роль во всех тогдашних торговых связях на Ближнем Востоке, но главное их достижение заключалось в том, что им удалось совершить важнейший культурно-исторический переворот – заменить слоговое письмо буквенным.
«Угаритцы» писали слева направо клинописными знаками, имевшими однако мало общего с получившей огромное распространение во всем регионе классической шумеро-аккадской клинописью. Язык Угарита был близок к ивриту (хотя знаки были так непохожи) и угаритское влияние оказалось, по-видимому, единственным вторжением извне в сугубо самобытный, замкнутый на самом себе мир еврейской религии и культуры. Самый ранний пласт танахических текстов (включая «Песнь песней», где много «угаритизмов») свидетельствует об этом.
Центральной фигурой египетского гимна было обожествленное египтянами дневное светило (Эхнатон, как известно, был единственным в истории Египта сторонником некоего, не вполне, впрочем, последовательного монотеизма; его идеи были затем полностью искоренены консервативным жречеством). В еврейском псалме властителем всего сущего является Господь, именно Он «устанавливает твердь на ее фундаментах, дабы никогда не была она сдвинута с места» (104:5, в дальнейшем в ссылках на этот псалом мы будем приводить лишь номер стиха). В соответствии с библейской космогонией, Господь ограничивает всевластие вод, этой изначальной стихии мироздания: когда-то они покрывали собой даже горы (6), но отныне им поставлен «предел, который им не преодолеть, и никогда не вернутся они, чтобы затопить землю» (9). Речь идет, конечно, о «верхних водах», запертых Творцом в небе. Запоры падут лишь однажды, во время потопа: «И были сокрушены фонтаны великой пропасти (разделяющей небо и землю), и вышли из неба ничем не сдерживаемые водопады, и дождь хлынул на землю, (и он шел) сорок дней и сорок ночей» (Бытие 7: 11-12).
Этот катаклизм был, разумеется, свершением самого же Господа, каравшего мир за грехи первых людей.
Впрочем, о сотворении мира в псалме говорится всего лишь в нескольких словах, и в этой части он совершенно неоригинален. Исключение составляет лишь стих 30, трактующий тему творения не совсем обычным образом: «И посылаешь Ты свой Дух и они (живые существа) сотворены, и обновляешь Ты лицо земли».
Первая половина стиха подчеркивает духовный характер творения, вторая же является, по-видимому, отголоском древнейших представлений о циклической природе вселенной, по законам которой мир периодически разрушается и воссоздается заново. «Обновленный лик земли» подразумевает, очевидно, физическое преображение планеты (в других стихах земля видится упорядоченной и неизменной), а «существа», снова обретшие жизнь, возвещают начало очередного цикла. (О различиях между циклическими и линейными системами мировоззрения см. M. Kedem, «Gilgamesh at the crossroads», Slovo-Word №№ 54, 55.) Но это, повторяем, единственное исключение.
Зато в других стихах псалма многое вызывает удивление. В нем отсутствуют такие основополагающие темы этой книги, как опасности, угрожающие царю, признание им собственных прегрешений и его раскаяние в них, помощь Господа и ликование спасенного им правителя. Давид вообще не упоминается в псалме 104, который представляет собой восторженный гимн природе и царствующей в ней гармонии.
«Даны (Б-гом эти потоки), чтобы напоить всех зверей полевых, утоляют в них жажду дикие ослы. Птицы небесные обитают на их берегах и поют среди ветвей. Он (Господь) орошает горы из своих небесных горниц, плодами его трудов насыщается земля» (11-13).
«Наполняются живительным соком деревья Господни, кедры Ливана, которые Он насадил. Там гнездятся птицы и (в листве) бука строит себе дом аистиха. Высокие горы предназначены диким козам, а скалы и норы – горным барсукам» (16-18).
«Сколь неисчислимы деяния Твои, Вседержитель! (…) Земля полна Твоих достояний. Вот (одно из них) – великое, широкое море, где движутся бесчисленные существа, малые и большие. Там ходят корабли, и там Левиафан, Ты сотворил его, чтобы резвился он в этом море» (24-26).
Лишь в одном месте упоминается жестокая сила Творца:
«Он взглянет на землю и она трепещет, дотронется до гор и они дымятся» (32), но эти строки свидетельствуют скорее о потенциальной мощи Вседержителя, чем о каких-либо угрожающих миру разрушениях и катастрофах. И совсем не случайно текст провозглашает в предыдущем стихе: «Да будет вечной Твоя слава, о Господь, / Возрадуйся же Ты трудам своим!» (31).
Общий тон всех описаний исключительно мажорный. Б-г наделяет живые существа всем необходимым для беспечального существования и радуется вместе с ними. Где суровость, с которой Он наказывал отступников во многих других текстах Танаха, где еще более жестокие кары, обещанные грешникам во Второзаконии?! Характерно также, что о животных в псалме говорится намного больше, чем о людях. О них повествует стих 23: «Подымается (с восходом солнца) и человек ради работы, чтобы (возделывать) свой участок земли вплоть до вечера».
В стихах 14 и 15 упоминаются хлеб, оливковое масло и вино. И это всё! Автор полагал, по-видимому, что мир природы более устойчив и гармоничен, чем творение рук человеческих.
Что же касается животных, то они представлены в самом благоприятном свете, исключение не составляют даже хищники. Их охотничьи инстинкты – естественный элемент единого процесса бытия, не только не нарушающий, но даже поддерживающий всеобщее равновесие.
«Юные львята рычат вслед добыче, а также ради того, чтобы получить от Б-га положенную им пищу» (21).
«Все они (звери) надеются на Тебя, чтобы дал ты им еду в положенное время. (…) Раскрываешь Ты руку и насыщаются они благом» (27-28).
Стих 29 поясняет, что отвратив от тех же зверей свой лик, Господь «уносит их дыхание, они перестают быть и обращаются в прах». Значит, от тех из них, кто живет и дышит, Б-г не отвернулся и не оставил их без помощи. Какой контраст с картиной рая на земле, нарисованной в книге Исайи! Она также пронизана духом жизнеутверждения, но за счет такого радикального изменения в повадках представителей земной фауны, что они перестают уже быть частью природы. Приведем этот отрывок.
«И будет жить волк с ягненком и возляжет с козленком леопард; лев, теленок и все животные из дома будут ходить вместе и младенец станет их пастухом… Пасутся рядом корова и медведица, а их потомство вместе располагается на ночлег. И будет лев подобно быку питаться соломой. И грудной младенец играет над норой ядовитой змеи, а ребенок, только что отнятый от груди, просунет руку в пещеру, где живет гадюка» (Исайя 11: 6-8).
Таково в общих чертах содержание псалма 104, теперь же самое время перечислить различия между ним и основной группой псалмов, разделив их для удобства на несколько тем.
Человек и природа
Мир людей и мир животных уравнены в разбираемом нами тексте, так стих 14 гласит: «И заставил Он (Господь землю) производить сено для зверей и траву на службу человеку».
(Автор здесь, видимо, сознательно заменяет естественное по контексту слово «злаки» «травой», подчеркивая физическую сопоставимость травы и сена.) Но в Книге псалмов есть другие примеры.
В псалме 8 говорится: «Его (человека) сделал Ты немногим ниже ангелов и дал ему властвовать над всеми творениями рук Твоих, всё сложил Ты под его ноги: и овец, и быков, и зверей полевых, и птиц в небе, и рыб в море – всё, что движется по подводным путям» (8: 5-8).
При таком подходе неудивительно, что основным назначением природы становится обслуживание человека, содействие его материальному достатку: «Из ягнят сделаешь ты одежду, а за счет козлят покроешь расходы на покупку поля» (Притчи 27:26). (Помимо Книги псалмов мы привлекаем и другие тексты Танаха, стремясь показать, что рассматриваемый нами конфликт двух тенденций далеко выходит за рамки этого сборника.)
В псалме 104 дикие козы бродят среди высоких, как будто именно им предназначенных гор (104:18), а в Песне Песней (картины ликующей природы в этой поэме близки по настроению к разбираемому нами псалму) козы и овцы становятся почти что эротическим символом: «Твои волосы как стада коз, пасущихся на склоне Галаада. Твои зубы как остриженные (то есть белоснежные) овцы, подымающиеся из водоема» (Песнь Песней 4: 1-2, а также 6: 5-6).
С этими фрагментами перекликается по духу описание леса-сада, взращенного Господом, в псалме 80:
«Ты принес виноградную лозу из Египта, изгнал народы и посадил ее. Приготовил для нее место, заставил ее пустить корни и заполнила она собой землю. Покрыла она горы своей тенью, а ветвями – Господни кедры. Простерла она листву вплоть до моря, а молодые побеги – вплоть до реки» (80: 8-11).
Нам кажется уже, что мы вступили вновь в светлый мир, воспетый в псалме 104, но конец отрывка печален.
Виноградник был отдан людям, но они оказались недостойными этого дара, и Господь сам же уничтожил его: «Зачем же испещрил ты трещинами его (сада) ограды и в нем убирает теперь виноград каждый, кто идет по дороге? Уничтожает его дикий кабан» (80: 12-13); «Сожжен он огнем и опустошен» (80:16).
Тот виноградник погиб, но стоит сад Соломона, упомянутый в заключительных стихах «Песни Песней»: «И был у Соломона виноградник в Баал-хамоне; и отдал он его воинам стражи (…). И сказал Соломон: ‘Мой виноградник, он принадлежит мне, он передо мной’. О ты, живущий в садах, твои спутники слышат твой голос, так дай же и мне услышать его! Поспеши же, возлюбленный мой, и будь как олень, как олененок, что бежит по горам, сложенным из ароматов» (Песнь Песней 8: 11-14).
* * *
Природа перестает быть царством гармонии, в ней, как и в мире людей, добро соседствует со злом, и последнее проявляет себя намного чаще, чем первое. Бедствия и скорбь сравниваются нередко с негативными моментами в процессах природы.
«Ибо и днем, и ночью нависает надо мной Твоя рука», жалуется Давид, «и стала зелень моя как поле в засуху, высушенное летней жарой» (32:4).
Стоит человеку совершить зло или просто зазеваться, как природа наказывает его, разрушая его виноградник.
«Проходил я вдоль поля, принадлежавшего лентяю, и мимо виноградника во владениях человека без разумения, и разрослись там колючие кусты, и крапива покрыла землю» (Притчи 24:30-31). «Их (грешников) виноградники гибнут от града, а оливковые рощи – от мороза, тяжелые как камни градины поражают животных, а в их стада ударяет молния» (78: 47-48).
Совсем иначе, чем в псалме 104, трактуется и животный мир, особенно достается хищникам. Некоторым исключением, впрочем, является при этом лев: «Он с его гордой осанкой никому не уступает дорогу». В главе 33 Второзакония Моисей воспевает 12 колен Израилевых и, обращаясь к каждому из них по имени его прародителя, сравнивает Гада с «отдыхающим львом», а Дана именует «львенком» (Втор. 33: 20 и 22). Но обычно лев – воплощение жестокости и злобы. «Господи, сокруши клыки этих львят!» – призывает Давид (58:6). «Львята» в псалме 104 (стих 21) – просто забавные зверюшки, но, как правило, молодость животного ассоциируется с избытком силы и с повышенной агрессивностью: «Он (грешник) как лев, готовый расправиться со своей жертвой, он как львенок, скрывающийся в засаде» (17:12).
Правитель, угнетающий свой народ, подобен «рыкающему льву и голодному медведю». «Спаси меня от пасти льва и от рогов буйвола!» – взывает Давид в псалме 22 (стих 21).
Птицы тоже не «поют в ветвях», а вызывают совсем другие ассоциации.
«И уподобился я пеликану в пустыне или сове среди безлюдья, нет мне сна как одинокой птице на крыше дома» (102:7).
«И выклюет ворон из лощины глаз того, кто насмехается над отцом и пренебрегает наставлениями матери, и пожрет (этот глаз) молодой орел» (Притчи 30:17).
Карая грешника, птицы восстанавливают справедливость, но какой жестокостью и безрадостностью веет от этой картины! В псалме 104 представлены одни только певчие птицы, нет там ни угрюмого ворона, ни хищного орла.
Присутствуют в псалмах и ядовитые змеи (например, в 91:13), о которых и речи нет в псалме 104. Не избежал общей участи и легендарный Левиафан, оказавшийся многоголовым чудовищем: «Разбил Ты головы Левиафана / И дал его в пищу жителям пустыни» (74:13). В псалме 104 читаем: «Ты создал его (Левиафана), чтобы резвился он в этом (великом, широком) море» (104:26). В псалме 74 ему уже не до игр, да и люди сумеют вскоре его «утилизовать».
Отношения природы с миром людей чаще всего драматичны и враждебны.
Б-г, человек и природа
«Он превращает реки в пустыню, а родники в солончаки, плодородную землю (обращает) в бесплодную за грехи тех, кто живет на ней. (Зато) из пустыни Он делает полноводные пруды и сухую землю заменяет множеством ручьев» (107: 33-35).
В приведенном отрывке Господь и умерщвляет и возрождает природу, но такой пример в псалмах только один, в других случаях вмешательство Творца носит разрушительный характер. Впрочем, все Его деяния детерминированы моралью. Теснейшая связь и параллелизм поступков человека и процессов в окружающем его материальном мире – одна из главных идей Танаха.
Грехопадение Адама положило начало истории и возникновению той реальности, в которой человечество живет по сей день, а грехи его потомков вызвали потоп. Зато Ною, отличавшемуся благочестием, дано было построить ковчег и спасти жизнь на земле. И все же Господь чаще карает, чем награждает.
Сравнения с псалмом 104 напрашиваются сами собой.
«Голос Господа сотрясает кедры, ломает Он кедры Ливана, заставляя их прыгать как телят (или) как буйволят в Ливане и Сирионе» (29:56).
В разбираемом нами псалме Господь не ломает, а насаждает кедры (104:16), Он никогда не низводит плодородную землю до уровня пустыни и не смешивает мораль с природными процессами.
Тему разрушения в псалмах продолжает Исайя: «(Он, Господь) обламывает ветви с силой и будут срублены деревья большой высоты» (Исайя 10:33). «И увидят они (грешники) землю, и будут там треволнения и сумрак, тьма и горесть, и погрузятся они во мрак» (Исайя 8:22).
Подводя итог, нельзя не признать, что танахическое мировоззрение рассматривает природу скорее с осторожностью и подозрением, чем с доброжелательством.
Точнее всего об этом сказано во Второзаконии: «И да не посадит он (потомок Авраама) какое-либо дерево у алтаря Господня, (…) и не воздвигнет (там) статую, которую ненавидит Господь Б-г его» (Втор. 18:21-22).
Дерево приравнивается таким образом к идолу – самому отвратительному объекту, какой только может представить себе еврейское религиозное сознание.
Мировое дерево
Обращая внимание на некоторые дальние отголоски доиудаистических представлений в Ветхом Завете, нельзя пройти мимо идеи мирового дерева, присутствующей в главе 4 Книги Даниила, где она, впрочем, коренным образом переработана и приведена в полное соответствие с нормами еврейской религии.
Согласно архаическим верованиям, мир представляет собой вертикальную ось (ее отождествляют с горой, столбом, но чаще всего – с деревом), на которой среди горизонтально расходящихся в стороны ветвей расположены различные уровни духовного космоса. Во всех традициях их семь, причем привычная нам действительность занимает первый, самый низший из «этажей». Именно это дерево является во сне Навуходоносору; смысл сна раскрывает ему пророк Даниил.
Даниил – весьма необычная фигура в Танахе. Правители нововавилонского царства (халдеи) называют его Валтасаром, а это, поясняет Навуходоносор, «имя моего бога», в нем (Данииле) «обитает дух (наших) святых богов» (Дан. 4:8). Впоследствии Даниил окажется тезкой следующего халдейского царя. Правители почитают его и с вниманием относятся к его проповедям. Так что же приснилось Навуходоносору?
«И увидел я», рассказывает царь, «дерево в самом центре земли и было оно необыкновенно высоким.
И выросло дерево и стало могучим и его верхушка достигла неба и можно было видеть его со всех концов земли.
Прекрасной была его листва и изобильными плоды и всем оно давало пищу.
Под ним в его тени пребывали звери полевые, а на ветвях жили птицы небесные и поддерживало оно всю живую плоть» (4:10-12).
Текст повторяет стандартные описания мирового дерева в бесчисленных сказаниях первобытных племен.
Навуходоносор продолжает: «И спустился с неба страж и святой и закричал громоподобно и сказал так: ‘Свалите дерево, обрубите его ветви, удалите листву и разбросайте плоды и пусть уйдут звери, что расположились под ним, и птицы с его ветвей.
Но основание корней его оставьте в земле, закрепив его тросом из железа и бронзы в полевой траве. И да будет пребывать оно рядом со зверями среди полевой травы» (4:13-15).
(Мировое дерево, объединяя все сущее, включает в себя, конечно, и фауну, и флору.)
«Это решение – декрет для стражей и постановление для святых, чтобы узнали стражи, что Высочайший управляет царством людей» (4:16-17).
Приведенные выше строки из Ветхого Завета прямо перекликаются с уже упомянутой нами статьей (M. Kedem, «Gilgamesh at the Crossroads»). В ней рассматривается вавилонская «Поэма о Гильгамеше» (XVIII век до н.э.), в которой главный герой срубает мировое дерево. Автор доказывает, что возникновение подобного литературного сюжета свидетельствовало о радикальном изменении в мировоззрении людей. Эпоха предыстории и шаманизма подошла к концу.
Таким был сон Навуходоносора. Толкуя его, Даниил сказал: «(То дерево), что выросло и стало могучим, – это ты сам, о царь, ибо возросло твое величие и достигло неба и власть твоя дошла до концов земли» (4:22).
Поваленное дерево, говорит пророк, предвещает падение царя, но корень его остается в земле, и, значит, царь подымется снова, но только в том случае, если признает Вседержителя и будет молиться Ему. Иначе его ждет страшная участь: он будет изгнан и, уподобившись корневищу своего же дерева, превратится в безгласную частицу лишенной разума природы.
Царь не внял предостережениям пророка, его обуяла гордыня, и даже сказочно богатый дворец в Вавилоне казался ему недостойным его величия. И тогда сбылось сказанное над Навуходоносором: он был выброшен из мира людей, и ел траву как бык, и его тело орошала роса с небес, пока не стали его волосы как перья орла, а ногти как птичьи когти.
Но закончилось время (испытания), и (вспоминает Навуходоносор) «возвел я глаза к небу и вернулся ко мне разум, и благословил я Высочайшего, и восхвалил, и прославил Того, кто живет вечно и чья власть непреходяща, а царство охватывает все эпохи» (33-34), «потому что истинны дела Его и справедливы Его пути, и может Он унизить тех, кто утвердился в гордыне» (37).
И вернулись тогда к царю всего его достояния.
Данный отрывок представляет несомненный интерес. Наказание, выпавшее царю, описывается как реальное событие, но из текста же следует, что речь идет о видении, о сне или, как принято говорить, об измененном состоянии сознания. Но ведь именно в этом состоянии транса поднимались по стволу мирового дерева шаманы доисторических времен! Да и превращение в животное – важнейший элемент шаманизма. Нам представляется поэтому, что отождествление царя с мировым деревом, которое воплощает в себе природу, имеет глубокий смысл. Правление Навуходоносора до его прихода к вере носило материальный, то есть природный характер, но после постигших его вместе с выходом в запредельную сферу страданий он подымается к подлинной религиозности. (Реальный Навуходоносор был, увы, не таков.) Так не является ли этот отрывок метафорическим рассказом о мировоззренческом конфликте, разделившим две эпохи мировой истории?
«Сдвинутые с места»
В псалме 104 говорится, что Господь «устанавливает твердь на ее фундаментах, дабы никогда не была она сдвинута с места» (104:5), но значительно чаще этот оборот встречается в другом контексте.
«Господа поставил я впереди себя, ибо когда Он у меня справа, не буду я сдвинут с места», восклицает Давид (16:8). И далее: «Посколько царь полагается на Господа и по милости Высочайшего не будет он сдвинут с места» (21:7).
Расшифровка данного понятия – дело непростое, так как оно включает в себя несколько уровней. В самом элементарном варианте речь идет лишь о рассеянии.
Во времена первобытного коллективизма человек больше всего боялся потери связей со своим родом и племенем. Еще строители вавилонской башни говорили: «Пойдем, построим город и башню, верх которой достигнет неба, и изберем себе имя на случай, если будем рассеяны по всей земле» (Бытие 11:4).
Враги евреев и Господа также наказываются рассеянием: «Ибо здесь твои враги, о Господь, ибо здесь погибнут они и будут рассеяны все, кто творит зло» (92:9).
Давид воспринимает ту же угрозу иначе и боится он, в сущности, не рассеяния как такового, а потери Обетованной Земли и выпадения из божественного плана совершенствования бытия (о нем подробно говорится во Второзаконии), что означало бы возвращение к первоначальному хаосу. Ко временам Давида многое было уже достигнуто, и избранному народу было что терять.
«Моисей и Аарон были среди Его жрецов, и был Самуил среди тех, кто призывал Его имя, и они взывали к Нему, и Он отвечал им.
В колонне из облака говорил Он с теми, кто хранил заповеди и распоряжения, которые Он им дал» (99: 6-7).
От грехопадения Адама и ужасов потопа история, суть которой представлена в Танахе, восходит к союзу Авраама с Б-гом, исходу из Египта, основанию Иерусалима и строительству Первого Храма.
Если же нарушен будет закон, то последствия скажутся и на людях, и на всей природе, и «сдвинется с места» земля, и выйдут из повиновения стихии.
Предчувствия роковой катастрофы, столь явственные у поздних пророков, отчасти проявляются и в псалмах. В псалме 42 (стих 2) упоминаются в качестве возможного грядущего потрясения «сдвинутая с места земля и горы, ушедшие в самое сердце моря». «И сотрясаются фундаменты земли» (85:2).
Отрывок из псалма 96 начинается как будто с жизнеутверждения, но смысл его трагичен. «Радуются небеса и блаженствует земля, шумит море в полноте (населяющих его существ), ликует поле и все, что в нем есть, и все деревья в лесу переполнены довольством перед Господом, ибо Он пришел, пришел для того, чтобы судить землю» (96: 11-13).
Но такой Его приход как раз и знаменует собой Страшный Суд и гибель мира!
Псалом 99 призывает однако именно к такому исходу: «Господь правит и да содрогнутся народы! Он сидит среди херувимов (и) да сдвинется с места земля!» (99:1).
Мир вернется тогда к началу своего существования, которое в контексте истории равносильно его концу. А затем – Суд и непреходящее царство Высшей Справедливости: «И многие из тех, что спят во прахе земли, будут разбужены, одни для вечной жизни, другие для постоянного позора и смятения» (Даниил 18: 21-22).
* * *
Но вернемся к псалму 104. Следует только оговорить, что в двух псалмах в конце сборника (145 и 147) отчетливо ощущается его влияние, что проявляется и в дословных цитатах, и в повторяющихся стилистических оборотах. Приведем два примера.
«Глаза всех с надеждой обращены к Тебе, и Ты даешь им их пищу в положенное время. Раскрываешь Ты руку и изобильно наделяешь дарами свыше каждое живое существо» (145: 15-16) (взято из 104: 27-28).
«Он дает животному средства к жизни и сыновьям ворона, что кричат (в ночи)» (147:9).
Впрочем, ничего нового в содержание псалма 104 эти тексты не вносят.
В стихе 24 читаем: «Сколь неисчислимы деяния Твои, о Вседержитель! Ты совершаешь их с мудростью».
Господь мудр, согласно псалму, потому что Он вносит гармонию во все бесчисленные проявления жизни мира. Но та же мудрость порой отражается и в человеке. Она заключается в способности ищущей просветления души почувствовать и оценить всю красоту, могущество и высшую истинность природы, созданной Б-гом.
Пукалльпа, Перу.
Сентябрь 2010 г.