Опубликовано в журнале СловоWord, номер 68, 2010
ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА
Майкл Кедем
О роли провидения в истории
Людям с давних пор казалось, что помимо явных и понятных причин в движении событий участвуют некие скрытые факторы, которые на всех языках именовались провидением, роком или судьбой. Утвердившееся в западном обществе после Ньютона так. наз. научное мировоззрение объявило эти домыслы вздором, сводя любые труднообъяснимые «переклички» между фактами к случайностям и совпадениям. Данная установка долгое время оставалась незыблемой, но в ХХ веке ей бросил вызов Карл-Густав Юнг (1874-1961). Основываясь на ряде «значимых совпадений», настолько поразительных, что их никак нельзя было считать случайностями, он пришел к мысли о существовании особого явления, которое он назвал синхронией. Заключалось оно в следующем.
Два сходных события происходят одновременно, не имея, однако, какой-либо общей причины, что наводит на мысль, что причина эта все-таки существует, но она остается «за сценой» и недоступна наблюдению.
При всей своей интеллектуальной дерзости (говорить о синхронии в первой половине ХХ века значило навлечь на себя яростную критику со стороны всего научного истеблишмента) Юнг оставался сыном своего времени. Он отнес синхронию к сфере иррационального и непознаваемого и говорил о двух формах бытия: явной, управляемой установленными наукой законами, и скрытой, воспринимаемой с помощью интуиции.
В конце ХХ века синхрония не казалась уже нарушением естественного порядка вещей, так во всяком случае писал о ней известный ядерный физик Артур Кастлер (тезка и однофамилец знаменитого романиста) в книге «Синхрония».
Представление о двух формах бытия отражает, по-видимому, поверхность и неадекватность нашего мировоззрения. Мир един и живет по единым законам, просто одни явления прямо «бросаются в глаза», а другие требуют более тонкого подхода: ломтик фрукта виден невооруженным глазом, но чтобы различить составляющие его клетки, нужен микроскоп.
Парапсихология оформилась как область знания только в 60-е – 70-е годы прошлого века, и возникшую в связи с этим ситуацию можно и теперь назвать парадоксальной. Огромное число паранормальных явлений подробно описано на сегодняшний день, но их физический механизм остается неизвестным. (Данная тема станет, возможно, одной из основных в физике ХХI века.)
В этой статье мы попытаемся привлечь внимание к разного рода «странностям», зафиксированным в исторических хрониках. Факты, о которых пойдет речь, представляют собой пеструю смесь разнообразных событий и их, на наш взгляд, невозможно классифицировать. Равным образом и порядок перечисляемых ниже феноменов остается произвольным.
1. Карательное провидение
6 июня 1942 года японский флот подошел к атоллу Мидуэй – крошечному кусочку суши, затерянному в Тихом океане, который японцы хотели использовать как плацдарм для захвата Гавайских островов. Навстречу им двигались американские суда, но силы были неравны: флотилия адмирала Ямамото, самая огромная во всей мировой истории, более чем в три раза превосходила американский флот. К концу сражения японцы потеряли все четыре своих авианосца (а война на Тихом океане была войной авианосцев, только они собственно и имели значение) и никогда не оправились от этого поражения.
Японский флот ни разу уже потом не пытался атаковать, бой у атолла Мидуэй оказался для Японии сразу и Сталинградом, и Курском. Как такое стало возможным?
Командующий тихоокеанским флотом США адмирал Нимиц реалистически оценивал обстановку, он рассчитывал лишь нанести японцам ощутимый удар и помешать им захватить атолл. О победе он и не помышлял. Результат сражения был такой же неожиданностью для американцев, как и для японцев.
В 11 часов 15 минут дня 6-го июня над японскими судами появились две эскадрильи американских самолетов, внезапно и одновременно «вынырнувших» из густых облаков с двух разных сторон. Через 6 минут (в 11.21) все было кончено.
Американцы «продырявили» и подожгли три японских авианосца, серьёзно повредив четвертый (он был потоплен к вечеру того же дня, капитан по старой японской традиции отказался покинуть судно и ушел вместе с ним на дно).
Все произошло так быстро, что у японцев просто не было времени поднять свою авиацию в воздух.
Почему-то ни одного из историков не ошеломил один простой факт (они писали о нем как о чем-то почти обыденном): решающее сражение самой большой в истории войны на море, войны, растянувшейся почти на четыре года (с декабря 1941 г. по август 1945г.), продолжалась всего 6 минут.
Такой парадокс не встретишь в литературе, зато он возможен в жизни.
Ей предшествовал ряд других событий, каждое из которых не было чудом, но взятые вместе, они образовывали прямую и непрерывную цепочку, направленную к поражению японского флота.
На рассвете 6-го июня японцы провели воздушную разведку, разделив ближайшую акваторию на большое число квадратов. Лишь один из них по халатности остался недосмотренным, но в нем-то как раз и находились американские суда.
Два лучших летчика Японии (один из них написал впоследствии книгу о Мидуэе) прибыли на место битвы, но не участвовали в ней: у одного случился приступ аппендицита, другой свалился с пневмонией.
Офицер ВВС, пользовавшийся особым авторитетом у японцев (он командовал японской авиацией в Перл-Харборе), был сбит во время битвы в Коралловом море (начало мая 1942 года).
С этим сражением японцам вообще серьёзно не повезло. Несмотря на подавляющее превосходство противника, американцам удалось повредить два авианосца, они вернулись в Японию и не участвовали у Мидуэя. (В Перл-Харбор японцы привели все шесть своих авианосцев.)
Впрочем, все эти неудачи – сущая мелочь по сравнению еще с одним обстоятельством. Тогда же (в начале мая) гениальный американский дешифровщик, работавший в Перл-Харборе, сумел найти ключ к главному коду японского генштаба. Американское командование знало о японском плане и предвидело появление японской эскадры с точностью до дня и часа. Какое-то время неясным оставался, правда, «пункт Х» – цель японской атаки. И здесь американцы использовали вполне детективный прием: Нимиц приказал начальнику гарнизона на Мидуэе послать открытым текстом в Перл-Харбор донесение о нехватке питьевой воды. Японцы проглотили наживку и тут же разослали указание: «В пункте Х трудности с питьевой водой».
Уверенные в том, что американцы ничего не знают об их операции, японцы никак не ожидали встретить суда, а главное – самолеты противника у отдаленного тихоокеанского атолла. К воздушной атаке американцев они были совершенно не готовы.
Японская сторона допустила лишь одну серьезную ошибку, хотя она и не имела принципиального значения. Ошибка эта была связана с тем, что мы называем «фактором возраста». Известно, что основные представления человека о жизни и о мире складываются примерно к 25 годам и в подавляющем большинстве случаев не меняются до конца дней.
Ни одна научная теория не победила в ходе рациональных дискуссий, победа объяснялась примитивным биологическим законом: старики-профессора вымирали, а их место занимали бывшие «юные бунтари», которые к этому времени, впрочем, сами превращались в ретроградов и с яростью душили новые идеи. (Данное правило имеет, к счастью, немало исключений – Эйнштейн, например.)
Адмирал Ямамото много сделал для создания японских морских сил нового типа, и в 1941 году Япония имела больше авианосцев, чем любая другая страна, но он не был Эйнштейном, и бремя лет оказалось для него слишком тяжелым. Ямамото участвовал еще в Цусимском бою и твердо усвоил с тех самых пор, что чем крупнее тоннаж военного судна, тем больше от него пользы. Его флотилия в 1942 г. включала множество судов-великанов, в том числе самый большой военный корабль в мире – линкор Ямато. Но эти суда находились довольно далеко от Мидуэя, Ямамото приберегал их «про запас», у атолла действовал лишь авангард, в который входили, правда, все авианосцы. Если бы эскадра была сосредоточена в одном месте, американцы не смогли бы обрушить весь свой огонь на авианосцы и потери японцев были бы менее катастрофическими. Но общий итог боя остался бы неизменным.
Японцы более чувствительные, чем американцы, к явлениям паранормального свойства, никогда не сомневались в провиденциальной подоплеке своего поражения и считали его карой за безудержное хвастовство, с которым они бахвалились своей победой в Перл-Харборе. Но причина была, быть может, более глубокой. Значимые совпадения сопутствовали и Перл-Харбору (хотя и не так явно, как у Мидуэя), но все они «работали» на Японию. Мидуэй же не зря называли «Перл-Харбором наоборот». Разве не могло ли быть так, что при Перл-Харборе провидение наказывало американцев за безалаберность, недальновидность и беззаботность, а у Мидуэя оно обратило свой гнев на японское руководство, ввергшее народ в войну, которая, несмотря ни на какие отдельные успехи, должна была привести Японию к грандиозной катастрофе?
Встреча двух эскадрилий была абсолютно незапланированной случайностью, случайностью было и то, что она произошла прямо над японскими авианосцами.
2. Час и место
Исторические события судьбоносного значения нередко как бы подкрепляются серией совпадений, помогающих им осуществиться.
28 июня 1914 г. наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд прибыл с супругой в столицу Боснии Сараево; он проводил перед этим маневры недалеко от этого города. Дата для визита была выбрана в Вене совершенно случайно, но для сербов она имела огромное, почти мистическое значение.
Это был «Видов дан» – день святого Вита, самого почитаемого в стране святого. Ровно 525 лет назад в 1389 году в этот роковой день армия турецкого султана Мурада I-го (он был фактическим основателем Османской империи) встретилась в Косово с сербским войском, в которое входило немало добровольцев из других балканских земель. Исход битвы был ужасен для христиан: оба сербских князя погибли в бою, Сербию оккупировали турки, а вскоре та же участь постигла весь Балканский полуостров и турецкие вооруженные отряды подходили уже к стенам Вены, пробивались в южную Польшу и появлялись на границах Италии. Мурад I, однако, не пережил своей победы: в тот же день сербский рыцарь и в дальнейшем национальный герой Милош Обилич прокрался в палатку султана и заколол его кинжалом (сам он был тут же убит телохранителями).
Пройдут века и сербские националисты назовут Гаврилу Принципа «вторым Обиличем», хотя убийца эрцгерцога мало походил на богатыря. Но об этом – ниже, а пока расскажем о том, как начался зловещий Видов дан в 1914 году.
Визит Франца-Фердинанда давно уже с волнением ожидали не только в Боснии, но и в Белграде. Дело в том, что фактический диктатор Сербии полковник Димитриевич (официально он был всего лишь начальником военной разведки, но возглавлял тайную и необычайно жестокую террористическую организацию под названием «Цырна рука» – «черная рука», державшую в железных когтях всех сербских должностных лиц) задумал поистине дьявольский план, которому суждено было полностью осуществиться.
Димитриевич как и другие сербские националисты мечтал объединить Югославию под гегемонией Сербии, как то удалось в Италии Сардинскому королевству (Пьемонт), а в Германии Пруссии. Эта идея окончательно провалилась только в самом недавнем прошлом.
Для того, чтобы завладеть всеми остальными югославскими землями, нужно было развалить Австрию, но такое было возможно лишь в случае большой войны. Но как ее спровоцировать?
За пределами Сербии «Цырна рука» специализировалась на политических убийствах и имела в таких делах большой опыт. А где провести террористический акт, как ни в Боснии, где сербы составляли более трети населения и пламенно сочувствовали Белграду? Убийство в Сараево неизбежно заставит Австрию объявить войну Сербии, Россия поддержит Сербию, Германия Австрию, в войну вступит Франция и она станет всеевропейской. Димитриевич не сомневался в победе Антанты и в последующем объединении Югославии под сербской эгидой.
Так оно и произошло, но «великий заговорщик» не предугадал однако, что сам он этого не увидит. В 1916 году, когда сербское правительство эмигрировало из оккупированной австрийцами Сербии в Грецию в Салоники, противники Димитриевича, недовольные самоуправством диктатора, внезапно его арестовали и вместе с его ближайшими помощниками.
Димитриевич был «взят» прямо в постели, его молниеносно судили, клеветнически обвинив в пособничестве австрийцам, а потом вывезли ночью на пустырь и расстреляли. «А это – расплата за гнусность, которую мы тогда учинили в Сараево», – сказал он за минуту до смерти.
Димитриевич умел хранить секреты, но в далеком Петербурге имелись два человека, которые знали о его планах. Одним из них был министр иностранных дел Сазонов, вторым – близкий друг и единомышленник Димитриевича посол России в Белграде Гартвиг. В начале июля 1914 года он находился в России и, видимо, стал испытывать страх перед возможными последствиями сараевской авантюры. 12 июля он спешно вернулся в Белград, заявив, что привез важное и неотложное сообщение для премьер-министра Сербии Пасича. Всего через несколько часов он был уже в доме у Пасича и после короткой светской беседы прошел с ним в кабинет для разговора наедине, но… буквально в тот же момент упал без сознания. Ему постарались оказать помощь, но было поздно. Вскоре к Пасичу ворвалась разъяренная дочь Гартвига, она была уверена, что отца отравили, и даже взяла с собой окурок его сигареты, чтобы провести анализ. Что за сообщение Гартвиг привез в Белград, так и осталось неизвестным. Самое поразительное при этом то, что историки, тщательно исследовавшие данный эпизод, единодушно утверждают: смерть Гартвига была естественной. (Еще одно совпадение?)
Так почему же Сазонов не воспрепятствовал преступным замыслам Димитриевича?
А уж он-то точно был в курсе и даже спросил министра иностранных дел Румынии на встрече с ним в Констанце в середине июня: «А что вы скажете, если Франц-Фердинанд будет убит в Сараево?» По-видимому, Сазонов и его влиятельные друзья считали войну весьма выгодным для России делом. Вообще роль России в развязывании Первой мировой войны – одна сплошная загадка, которая теперь уже, вероятно, никогда не будет разгадана.
К тому же после того, как годом раньше Распутин вынудил уйти в отставку Коковцева, друга и соратника Столыпина он превратился фактически в правителя России. Пост премьера занял немощный, почти слабоумный Горемыкин, выполнявший любые капризы временщика-самозванца. В верхнем эшелоне российской администрации начался беспредел. Царское правительство пало не в 1917 году, а на четыре года раньше.
Но вернемся в Боснию, в Сараево. Для совершения террористического акта Димитриевич выбрал небольшую группу сербской молодежи во главе с 19-летним Гаврилой Принципом (австрийцы со своим старомодным великодушием запрещали осуждать на смерть лиц моложе 20 лет, чем пользовались террористы). За месяц до покушения Принцип нелегально съездил в Белград, встретился с Димитриевичем и получил подробные инструкции.
Утром 28-го июня эрцгерцог проехал по улицам Сараево, встреченный восторженными толпами (в отличие от сербов, хорваты и боснийцы его искренне любили). Автомобиль высокого гостя был завален букетами цветов. Внезапно Франц-Фердинанд заметил, что один из букетов дымится и стремительно выбросил его на мостовую. Раздался взрыв. Первый автомобиль не пострадал, но один из офицеров свиты – лейтенант Мерицци, ехавший во второй машине, был ранен осколками стекла (так он вошел в историю).
Несколько часов спустя Гаврила Принцип сидел в кафе за чашкой кофе и предавался невеселым думам. «Акция» была провалена. Букет с бомбой бросил некто Кабринович из его группы. Он тут же проглотил яд и прыгнул с набережной в реку Миличку, протекавшую по столице Боснии, но яд не подействовал, а террориста выловила полиция. Не приходилось сомневаться, что вскоре она доберется и до других членов банды.
Принцип взглянул в окно и замер: на улице показался огромный открытый автомобиль эрцгерцога, он медленно подъехал к кафе и остановился у самого входа.
И жена наследника престола, и местные чиновники умоляли Франца-Фердинанда немедленно покинуть Сараево, но он заявил с обычной габсбургской рыцарственностью: «Я должен навестить в госпитале лейтенанта Мерицци, ведь он пострадал вместо меня». Водитель, однако, не знал об изменении маршрута и пропустил нужный поворот. «Куда едешь, дурак?» – закричал военный губернатор Боснии генерал Потёрек, находившийся в автомобиле вместе с августейшей четой. Водитель растерялся и остановил машину.
Принцип был изможденным, сутулым и болезненным юношей (он в детстве страдал туберкулезом костей и выглядел намного моложе своего возраста, так что никто не обратил внимания на выбежавшего на тротуар невзрачного подростка). А у «подростка» тем временем появился в руках пистолет. Прозвучали два выстрела. Мировая война началась.
3. Начало и конец империй
Давно подмечено, что последний правитель какой-либо империи часто носит то же имя, что и ее основатель. Приведем примеры.
Ромул был легендарным основателем Рима (762 г. до н.э.) и его первым царем, последнего римского императора звали Ромул-Август (в 476 г. н.э. он был свергнут королем остготов Одоакром).
За почти тринадцать веков, разделявших двух Ромулов, ни один другой правитель Рима не носил это имя.
Константин был римским императором в IV веке н.э. Современники заслуженно называли его Великим (он вернул империи ее былую мощь), а христиане – «равноапостольным», так как в 325 г. он сделал христианство государственной религией. В 330 г. он основал на Босфоре город Бизанциум, который был вскоре переименован в Константинополь и сразу же стал играть в государстве более значительную роль, чем приходящий в упадок Рим. Так было положено начало Византийской империи.
В 1453 г. турки взяли Константинополь штурмом, последний византийский император Константин Палеолог погиб в бою с мечом в руках. Его дочь София вышла замуж за правителя Московии Ивана Третьего, так родилось представление о Москве как о Третьем Риме. Москва им не стала, но унаследовала у Византии многие политические символы, к ним относится, в частности, двуглавый орел.
Пророк Мухаммад (он умер в 632 г.) был основателем халифата, хотя слово «халиф», означающее «заместитель (пророка)», впервые употребил его брат и преемник Омар.
Первый халифат имел столицей Дамаск и вошел в историю как халифат Омейядов (при нем арабы покорили Испанию и потерпели поражение во Франции от Карла Мартелла). В середине VIII-го века его сменил багдадский халифат Аббасидов, его самым знаменитым представителем был Гарун ар-Рашид.
В XIII веке халиф (ему к тому времени принадлежал только город Багдад) бежал от монголов в Египет, но династия продолжалась.
В начале XVI века в Египет вошли турки и заставили халифа передать свой титул турецкому султану. Так продолжалось до 1923 г., когда Кемаль-паша (Ататюрк) отменил и султанат, и халифат. Последнего халифа звали Махмуд (тюркская форма имени Мухаммад).
Карл Великий (Шарлемань) – внук Карла Мартелла короновался в Риме в 800 г. в качестве нового римского императора. Так был заложен фундамент Второго (германского) Рима, а в 967 г. король Германии Оттон Второй (Оттон Великий) официально провозгласил себя императором Священной Римской империи.
В 1271 г. германским императором стал Рудольф Габсбург, его потомки продолжали эту династию вплоть до 1918 года. Последним императором был Карл (1916-1918 гг.).
Михаил Романов был провозглашен царем в 1613 г. в Ипатьевском монастыре.
2 марта 1917 года (по старому стилю) Николай Второй отрекся от престола в пользу своего брата Михаила и послал ему телеграмму, в которой именовал его Михаилом Вторым. Но царствовал Михаил всего один день, а Николай был убит в 1918 г. в Ипатьевском доме в Екатеринбурге.
4. Заколдованная гробница
В понедельник 16 июня 1941 года в Самарканде начала работу группа археологов из Ленинграда вместе со знаменитым специалистом по восстановлению черт лица по черепу М. М. Герасимовым. Археологи прибыли в Среднюю Азию по распоряжению директора Эрмитажа Орбели. (Эти факты взяты из книги Солсбери «900 дней блокады», которому сообщил их сам Орбели, Солсбери был его другом.)
Целью экспедиции были работы в подземелье мечети Гур-Эмир, где нужно было вскрыть гробницу Тимура. Аксакалы сокрушенно качали головами. Все в тех местах знали старинную легенду: если потревожить прах Великого Завоевателя, начнется война, равной которой не было в истории. Но никто не решился предостерегать: советская власть очень круто расправлялась с любыми суевериями.
Археологи спустились в склеп в понедельник, а в четверг 19 июня была поднята могильная плита и скелет правителя был извлечен из гроба. Все убедились тут же, что он не зря носил прозвище «Тимур Лэнг» – «Тимур хромой»: одна нога у него была короче другой. Гробницу закрыли, Герасимов сделал бюст Тимура, а через двое суток началась Великая отечественная война.
Я не привожу здесь легенды (отчасти, противоречивые, впрочем) о гробнице Тутанхамона. О них и так написано очень много.
5. События-близнецы
Но прежде чем говорить о событиях-близнецах, скажем несколько слов о близнецах как таковых. Известно, что близнецы, даже разлученные вскоре после рождения, часто демонстрируют поразительное, часто необъяснимое сходство в своих жизненных судьбах. Жены у них носят одно и то же имя, та же ситуация и с детьми, даже собаки бывают одной породы и с одинаковыми кличками. Более того, создается впечатление, что к тому же к сюжету «подстраивается» и внешний мир: с близнецами почему-то происходят одни и те же житейские потрясения. Ниже мы остановимся на двух исторических примерах, в которых проявился, возможно, тот же самый принцип.
Людовика ХVI во Франции и Николая II в России роднила не только их общая политическая роль (и тот и другой из-за безволия и бездарности оказались могильщиками тех старинных династий, которые им довелось возглавить), но и множество отдельных личных качеств. Оба монарха проявляли черты аутизма и, сталкиваясь с неожиданными трудностями, «уходили в себя», переставая откликаться на сигналы из внешнего мира. Офицер, докладывавший Николаю о гибели русского флота в Цусимском бою (а это поражение российское общество оплакивало не меньше, чем французы потерю Эльзаса и Лотарингии за полвека до того), был изумлен реакцией царя, который, казалось, вообще не понял, о чем шла речь: его лицо ничего не выражало. Такое же «бегство от реальности» было характерно и для его французского побратима.
Когда в Конвенте проходил суд над королем, августейшая чета находилась в закрытой ложе, где Мария-Антуанетта с волнением следила за перипетиями процесса, ее супруг в это время… спал.
Покровительство, которое царица оказывала Распутину, во многом ускорило падение монархии в России, но нечто подобное случилось и во Франции: скандал с «ожерельем королевы» бросил тень на Марию-Антуанетту и был на все лады использован противниками королевской семьи. Имелось, правда, и различие: во французском варианте королева была лишь пассивной жертвой ловко разыгранной интриги. Не то в России…
И, наконец, все историки отмечают, что коронационные торжества во Франции никогда не обходились без жертв, но ни одно из них не было таким кровавым, как при вступлении на престол Людовика ХVI. Для Николая тот же эпизод обернулся страшным словом «ходынка».
Войны Гитлера во многом повторяли походы Наполеона (конфликт с Англией, роковое вторжение в Россию), но сходство объяснялось вполне рациональными политическими и географическими причинами. Имелось, однако, одно обстоятельство, которое никак нельзя было свести к логическим закономерностям: в судьбу обоих политиков загадочным образом вошла «тема Египта». Наполеон сам побывал в этой стране, Гитлера представлял там Роммель с солдатами из «Дойче африканише кор» (немецкого африканского корпуса). Обе авантюры не имели никакого стратегического продолжения и прошли без последствий, но они состоялись и, несомненно, заключали в себе нечто общее.
Летом 1942 г. британские офицеры в Египте пребывали в депрессии, и когда Черчилль ненадолго появился в Каире, говорили с невеселой улыбкой: «Он приехал попрощаться с городом». Техника и войска перебрасывались в Эрец Исраэль, где успешно строились дороги и аэродромы. В этот момент один иерусалимский раввин-каббалист обратился к командованию с необычной просьбой. Он предложил выделить самолет, чтобы в соответствии с древним поверьем описать куриной кровью магический круг над всей территорией Израиля.
Согласие было получено (англичане никогда не являлись последовательными материалистами). Хасиды подняли в самолет множество клеток с цыплятами и с ритуальными формулами тщательно окропляли капельками крови простиравшиеся внизу равнины. Полет прошел благополучно, и лишь раз над Синаем далеко на западе появился немецкий истребитель, но он вскоре скрылся за горизонтом. Английский летчик, пилотировавший машину, стал темой для шуток: «Как там твои цыплятки?» – не без ехидства спрашивали его коллеги. Но вскоре прикусили языки: летнее наступление Роммеля оказалось последним его успехом.
Большую статью о данном эпизоде со ссылками на Адина Штайнзальца я переводил когда-то из газеты «Джерусалем Пост». Штайнзальц указал и имя каббалиста, организовавшего это предприятие. По иронии судьбы он пережил его всего на один месяц: полет состоялся в августе 1942 г., а в сентябре раввина не стало, он умер Иерусалиме в квартале Меа Шеарим. А еще через несколько недель немцы были разбиты под Эль-Аламейном.
В начале многих исторических движений у них бывают два руководителя, а потом один из них, более заинтересованный в личной власти, «убирает» второго и остается в одиночестве. Прообразом всех этих сюжетов может послужить миф об основании Рима: волчица, чья статуя и сейчас стоит в Ватикане, вскормила двух братьев-подкидышей Ромула и Рема, но затем Ромул убил Рема и стал первым из семи древнейших римских царей.
У германских нацистов тоже были вначале два лидера – Гитлер и Рем, и в фильме Ромма «Обыкновенный фашизм» есть кадры, где они оба, стоя рядом в кузове грузовика, принимают поклонение обезумевшей толпы. Потом Гитлер убил Рема.
Обычное дело, но согласитесь, что назвать «второго брата» не как-нибудь, а именно Ремом – это уж слишком даже для провидения в истории!
6. Провидение охраняет своих избранников
Наполеон выиграл сорок сражений и сам участвовал в них, но ни разу не был ранен. Политиков, сыгравших важную роль в истории, словно охраняла некая незримая сила, которая равно защищала, впрочем, и героев, и злодеев. Покушения на них не удавались. Мы приведем здесь некоторые любопытные и малоизвестные подробности, касающиеся покушения на Гитлера 20 июля 1944 г.
В начале марта 1943 г. в штаб генерала фон Трескоффа, находившийся в окрестностях Смоленска, прибыл с визитом Адольф Гитлер. Выслушав доклад генерала и сделав по обыкновению массу мелких и по большей части совершенно несущественных замечаний (генералы страшно не любили эту его привычку), он собрался в обратный путь.
День в марте недолог, и в самолет фюрер поднялся уже в темноте. Среди провожавших были, естественно, фон Трескофф и адъютант генерала Шлабрендорф. (Фон Трескофф покончил с собой после 20 июля 1944 г., Шлабрендорф был арестован, но чудом остался жив: в здание Народного суда – Volksgericht, где находилось его дело, попала бомба, и пока нацисты восстанавливали бумаги, к лагерю, в котором содержались среди прочих последние, еще не расстрелянные заговорщики, подошли американские войска).
Шлабрендорф передал приятелю майору Бранду из свиты фюрера ценный подарок – посылку с двумя большими бутылками дорогого английского бренди, чтобы вручить их одному из генералов в Волчьем логове (Вольфсшанце), любителю этого напитка.
Алкоголь содержался, однако, лишь в одной из бутылок, в другой была бомба с часовым механизмом, которая должна была взорваться через 20 минут после вылета. Замысел был превосходен: самолет потерпит аварию в воздухе, а его обломки утонут в глубоких сугробах в безлюдном белорусском лесу.
Фон Трескофф раньше многих своих коллег понял, что Гитлер проигрывает войну, и после Сталинграда у него уже не оставалось сомнений. В июле 1944 г. он говорил: «Даже если наш план потерпит неудачу, он все равно сыграет свою роль, показав миру, что не все немцы были нацистами».
Справедливости ради стоит сказать, что мятежные генералы ставили Гитлеру в вину вовсе не преступления нацистского режима, а исключительно катастрофу на фронтах. К тому же они искренне не понимали, что в 1944 г. никто не стал бы вести переговоры с Берлином, даже если бы там оказались у власти не столь одиозные фигуры, как Гитлер с его приспешниками. Зато успех заговора спас бы жизнь многим тысячам немцев (прежде всего из мирного населения), так как война закончилась бы почти на год раньше. Но не допустила судьба.
Можно представить себе ужас заговорщиков, когда они получили час спустя короткую радиограмму: «Самолет фюрера благополучно приземлился в Растенбурге» (по каким-то неясным причинам бомба не взорвалась).
Шлабрендорф помчался в Вольфсшанце, успел перехватить посылку и затем в поезде, заперев купе изнутри, осторожно разминировал бомбу. Первый акт пьесы под названием «Генералы против Гитлера» закончился поражением заговорщиков.
А теперь перенесемся в середину следующего – 1944-го года, точнее, в тот для многих действительно роковой день – 20-е июля.
В 12 часов 28 минут полковник фон Штауффенберг, присутствовавший на заседании у фюрера, внезапно встал со своего места и быстро покинул помещение (Гитлеру, как он думал, оставалось жить не более двух минут).
С докладом выступал тогда генерал Хойзингер (он впоследствии служил в бундесвере), характеризовавший положение на одном из участков фронта в Прибалтике. Генерал говорил долго и скучно, и никто его не слушал. Гитлер сидел молча, погруженный в мрачное раздумье.
Впрочем, один слушатель у Хойзингера все-таки был, речь идет о его адъютанте, об уже знакомом нам Бранде (к этому времени он успел стать подполковником), занимавшем место между Гитлером и Штауффенбергом. Как верный служака, он ловил каждое слово своего начальника и следил за его речью по карте. Вдруг он заметил, что какой-то предмет мешает ему вплотную приблизиться к столу. Бранд взглянул вниз и увидел стоявший на полу вместительный портфель Штауффенберга. Недолго думая, он отставил его в сторону. Через минуту прогремел взрыв.
Стол, за которым сидели участники совещания, был необычным. Огромная столешница покоилась на массивных дубовых колодах – обрубках какого-то векового дерева, каждая такая «ножка» весила много пудов. Бранд установил портфель позади одной из ножек и она, оказавшись в точности между Гитлером и бомбой, приняла на себя взрывную волну. Фюрер перенес серьезную контузию, от которой он так и не оправился, но, к несчастью для всех, сохранил дееспособность, зато Бранд и несколько других офицеров вермахта были убиты на месте. Бранд так и не узнал, что своим случайным поступком он перечеркнул планы заговорщиков и отомстил им за то, что когда-то они отвели ему роль бессловесной жертвы, отданной на заклание.
Но можно ли с полной уверенностью утверждать, что Бранд ничего не знал? Некоторые парапсихологи выдвигают гипотезу о так называемом «втором я», полагая, что в каждом из нас скрывается некий тайный наблюдатель и контролер всех наших действий*). Так ли это, мы не знаем, но в качестве примера, отчасти подтверждающего такой взгляд, приведем следующий эпизод.
В 20-е годы ХVIII-го века на одном из кладбищ Парижа стали происходить странные явления. Их центром была скромная усыпальница хорошо известного в столице подвижника по имени Франсуа де Пари. Он был знаменит своей праведной жизнью, но сам никаких чудес не творил, зато после смерти оказался благодетелем для многих: паломничество к его останкам приводило нередко к исцелению от самых различных заболеваний. Случались там и более удивительные вещи, но это уже другая тема.
Но не все верили в реальность этих событий, могилу святого посещали и скептики. В их числе была одна молодая дама, решившая посмеяться над захватившей Париж модой на исцеления. Друзья должны были принести ее на носилках к гробнице Франсуа де Пари, там она вдруг встанет на ноги и, вызвав сначала всеобщий восторг, объяснит затем толпе, что это был розыгрыш. Таким поступком она хотела намекнуть, что и многие другие исцеления были лишь хорошо разыгранным спектаклем.
Все произошло, как было задумано, с одной, однако, поправкой: дама не встала на ноги, ее на самом деле разбил паралич.
Скептики объясняют обычно различные паранормальные явления элементарным самовнушением, но в случае, приведенном выше, такое предположение было бы явным абсурдом. Зато у сторонников «второго я» не возникло бы сомнений: скрытый наблюдатель и судья поступков молодой грешницы, разгневанный ее кощунственным замыслом, вынес ей свой приговор.
7. Осада и Пурим.
Два эпизода из истории еврейского народа
В середине VIII-го века до н.э. ассирийская держава была в зените могущества. Это государство, которое Арнольд Тойнби назвал «самым милитаристским в мировой истории», вполне оправдывало такую характеристику: в ходе завоевательных войн ассирийцам удалось подчинить себе весь Ближний Восток, включая Урарту в Закавказье и Элам в Иране. Лишь Египет, защищенный своей удаленностью, оставался пока на свободе, но и его час настанет очень скоро.
И все же на Древнем Востоке имелось одно политическое образование, которое ассирийцы как-то упустили из вида, словно забыв о нем; речь идет об Иудейском царстве. Но вот дошла очередь и до него: ассирийский царь Санхериб направил войска к стенам Иерусалима, и они осадили город.
Поход, не суливший ассирийцам никаких трудностей (Иудея была ослаблена изнутри и в военном отношении многократно уступала Ассирии), закончился для них сокрушительной неудачей. Осада была снята, и ассирийцы в дальнейшем не пытались атаковать еврейскую столицу.
Иудейское царство оказалось единственной территорией во всем регионе, так и не завоеванной Ассирией, оно пережило «самую милитаристскую из всех империй», но, увы, ненадолго. Создатель нового могущественного, но весьма недолговечного царства, Навуходоносор захватил Иерусалим и разрушил Первый Храм. Так началось вавилонское пленение. Но что же все-таки произошло тогда с армией Санхериба под стенами Иерусалима?
Танах рассказывает, что в ночь перед штурмом с неба спустился ангел Господень и перебил большую часть ассирийского воинства.
Поражение Ассирии произвело, видимо, сильнейший эффект на весь тогдашний мир, греческие историки вспоминали о нем несколько веков спустя. В их изложении событие, впрочем, выглядело еще более удивительным: на ассирийцев напали полчища мышей, всего за одну ночь они перекусили тетивы луков и изгрызли кожаные щиты захватчиков, вынудив их к отходу.
Современные историки трактуют весь эпизод вполне рационально: в ассирийском лагере внезапно вспыхнула эпидемия и солдатам было уже не до штурма.
Но главной загадкой, однако, остается не неудача ассирийского воинства, а нежелание имперских правителей повторить поход. Ассирийцы отличались не только агрессивностью, но и крайним высокомерием: подчеркивать свою власть и унижать противников было для них первейшей потребностью. Один из ассирийских владык разъезжал по улицам столицы – Ниневии в колеснице, «запряженной царями», то есть правителями государств и вождями племен, которые ему удалось поработить. Напомним, что в годы расцвета границей Ассирии с севера был Большой Кавказский хребет, с востока – пустынные просторы Хорасана (восточный Иран и Туркмения), на юге – пустыни Аравии и Судана, а на западе – Нил и бескрайняя Ливия. Существование независимого царства, расположенного к тому же почти в центре этой фантастически огромной державы, было для ассирийских царей просто бельмом на глазу. Но ни один из них так и не попытался изменить положение. Почему?
Ответ может быть только один: в ту роковую ночь перед штурмом под стенами Иерусалима произошло нечто настолько ужасное и грандиозное, что оно внушило ассирийцам мистический ужас, не рассеявшийся и полтора века спустя.
Весь известный нам ход последующих событий не оставляет сомнений в значительности и экстраординарности совершившегося.
Но что представлял собой этот таинственный поворот судьбы? Ответа нет.
Провидение умеет хранить свои секреты.
А теперь из древности вернемся в относительно недавнее прошлое. В марте 1953 г. Сталин намечал провести тотальное истребление еврейского населения в СССР. Обвиненные во всех мыслимых и немыслимых государственных пресуплениях, евреи должны были быть высланы в Восточную Сибирь и на Дальний Восток, причем по дороге местное население «в справедливом гневе» перебило бы большую их часть. Остальные погибли бы от невыносимых условий в ссылке.
На подобный шаг не решился даже Гитлер. «Окончательное решение еврейского вопроса» подготавливалось им постепенно, а чудовищные преступления Холокоста держались в строгой тайне и стали по-настоящему достоянием гласности только в самом конце войны. Сталин же был готов действовать открыто и без всяких промедлений, как библейский Аман из «Мегилат Эстер».
Всеобщей депортации должно было предшествовать опубликование коллективного письма известных представителей еврейской интеллигенции, в котором они одобряли задуманный Сталиным геноцид. О добровольности, конечно, не могло быть и речи: все намеченные вождем «подписанты» получили соответствующее указание и не подчиниться ему значило навлечь на себя страшную кару.
И все же имелось два отказника. Писатель Лев Кассиль – робкий, застенчивый человек нашел в себе мужество (а его требовалось ох как много!) категорически отклонить предложение властей. Вторым несогласным был Илья Эренбург, который, впрочем, повел себя по обыкновению с некоторой двусмысленнностью. Он заявил, что «в принципе» готов подписать письмо, но только после того, как он попытается убедить вождя отказаться от этой идеи, так как письмо несомненно стало бы серьезным ударом по престижу советской державы во всем мире.
Как именно происходили переговоры Эренбурга со Сталиным, никому не известно, но пока они шли, генералиссимус успел благополучно умереть, и подпись Эренбурга так и не появилась под позорным документом.
Геноцид, однако, не состоялся. 1-го марта 1953 г. со Сталиным случился инсульт, и 4-го марта весь мир узнал, что всемогущий вождь неизлечимо болен. 6-го марта в 6 часов утра советское радио официально объявило о его кончине. Сразу же отовсюду поползли слухи: эта смерть не была естественной. Домыслы такого рода всячески подогревались затем экспертами по истории советского государства, особенно отличился на этой ниве известный западный советолог Авторханов, прямо заявивший, что смерть Сталина была «делом рук самого одиозного из кремлевских владык – Лаврентия Берия».
Авторханов исходил из старого латинского принципа: «cui prodest?» – «кому выгодно?» Судьба Берия была примечательной.
В отличие от двух своих предшественников на посту главного палача советского режима – Ягоды и Ежова, он продержался у власти почти 16 лет, неизменно пользуясь поддержкой и доверием своего патрона. Сталин поручил ему даже руководить работами по созданию ядерного оружия, с чем, как утверждали многие, он неплохо справился. Но наконец настал и его час. В печати появился намек на «некомпетентность органов госбезопасности», и умеющей читать между строк московской публике стало ясно: дни Берия сочтены. «Мой черед следующий», – сказал он своему сыну. И так бы оно, конечно, и произошло, но тут вождь внезапно умер.
Авторханов тщательно учел все эти факты, но у его версии имелся существенный дефект: она не была подтверждена ничем, кроме общих рассуждений.
С решительной критикой всех подобных теорий выступил недавно в большом интервью Сергей Никитич Хрущев – сын знаменитого «кукурузника», основываясь на информации, полученной им от отца.
Берия, конечно, без колебаний «устранил» бы Сталина, но как он мог это сделать? Личная охрана генсека ему не подчинялась, ею ведал на протяжении более 20 лет фанатично преданный вождю генерал Власик. Сталин не пользовался медицинской помощью, ему не делали уколы. Даже за столом среди верных соратников он был предельно осторожен.
«Какие у нас сегодня аппетитные окорочка на столе, – говорил он с приветливой улыбкой, – что ж никто из вас их не попробует?» Сам он прикасался к кушанью лишь после того, как ему уже воздали должное другие участники традиционной кремлевской пирушки. То же и с винами, их обычно дегустировал Микоян. Каким же образом мог подобраться к нему «ассасин» при таких основательных мерах самозащиты?
Так был ли первомартовский приступ у диктатора всего лишь обычной медицинской случайностью?
Ну, это еще как сказать.
Сталин – единственный из всех земных владык решил войти в историю как второй Аман, но он неосторожно не взглянул на календарь.
А на первое марта в том самом 1953-м году приходился Пурим.
Пятого марта 1953-го года я вышел из дома на свою обычную одинокую вечернюю прогулку («к прогулкам в одиночестве пристрастье», как говорил Окуджава, всегда было мне свойственно).
Смоленская площадь, где я тогда жил, производила странное впечатление. На Садовом Кольце в обе стороны не виднелось ни одной машины, пешеходы тоже отсутствовали: москвичи сидели дома у своих репродукторов в ожидание новостей о здоровье вождя.
И вдруг на Бородинском мосту появилась яркая светящаяся точка (правительственные автомобили имели тогда на моторе огромную желтую фару). Именно такая машина проехала мимо меня, а дальше началось нечто феерическое. Автомобили с желтой фарой мчались с моста многими десятками, пересекали площадь и исчезали в узкой горловине полутемного Арбата. Казалось, им не будет конца. В этом помпезном кортеже, несущемся по вымершим улицам, было что-то жуткое.
Впрочем, все уже было ясно. Члены ЦК были вызваны на дачу Сталина (дорога туда вела как раз через Бородинский мост), где им сообщили о смерти генсека; теперь они двинулись в Кремль, чтобы легализовать формальным голосованием уже составленное новое правительство.
Одна большая эпоха в истории России (и мира) подошла к концу.
Настала новая эра, но для того, чтобы начаться, она должна была быть освящена праздничными огнями Пурима.
*) Подробнее об этом – см. Брайен Вайсс, «Cквозь время к исцелению» (Braien Weiss, Through time to healing).
Примечание
1. Скорбный лик России
История России полна знамений и сумрачных предсказаний, вспомним хотя бы многочисленные «знаки», предвещавшие гибель Павлу Первому. Но сейчас мы хотели бы бросить взгляд на совсем другую эпоху: закат династии Романовых проходил на фоне сгущавшихся признаков беды. И в самом деле: трудно начинать большую войну, имея главой правительства некого Горемыкина, тем более что вышеназванный субъект и по преклонности лет, и по явным признакам старческого слабоумия вполне соответствовал своей фамилии.
Когда возник вопрос, где разместить ставку верховного главнокомандующего, все высказались за Могилев, хотя слово «могила» звучало не слишком-то ободряюще, особенно для людей, находящихся на фронте.
А когда в феврале 17-го Николай Второй в безумном порыве решился сам отправиться в Петроград и навести там порядок, царский поезд дошел лишь до станции Дно. «Дальше дороги нет», – сказали Государю (да и какая, действительно, может быть дорога, если ты доехал уже до самого дна!) Царь вынужден был повернуть на Псков, где вечером следующего дня он подписал акт об отречении.
Известный поэт и романист Серебряного века Георгий Иванов вспоминал впоследствии, что в январскую пору начинающегося 1917-го года все конфликтующие лагеря высшего петербургского общества охватило вдруг чувство необыкновенной стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Страхи исчезли, остались только радужные надежды (полосы таких «антипредчувствий» также известны в истории). И все же было одно событие, резко контрастировавшее с этим духом всеобщей жизнерадостности: за пару недель до Нового Года в Петрограде был убит Распутин.
Вопреки распространенным представлениям, этот полуграмотный мужик был во многих вопросах дальновиднее и глубже своих высококультурных оппонентов из Государственной Думы. Он призывал царя провести земельную реформу, разделив помещичьи владенья среди мужиков, но ничего не добился.
Напомним, что в 1913 г. крестьянство, составлявшее 84% населения России, владело 30% обрабатываемой земли, помещики (а их было менее 1%) имели свыше 50%. Столыпин, проводя свою прославленную реформу, направлял будущих фермеров в Забайкалье, в Европейской России для них не было земли. Что и понятно: будучи богатым магнатом-землевладельцем, Столыпин не стал бы ущемлять интересы своего класса.
Думские политики, озабоченные проблемами демократизации, не уделяли аграрному вопросу никакого внимания, а между тем в дальнейшем Ленин победил в России именно благодаря Декрету о земле. Если бы царь послушал Распутина, большевики никогда не смогли бы захватить власть.
Распутин выступал за предоставление независимости Польше и даже активно ратовал за равноправие для евреев, о чем писал его секретарь Симонович в книге «Распутин и евреи». Так что «мужик» был отнюдь не глуп.
В 1913 г., заменив уважаемого всеми Коковцева безвольным Горемыкиным, Распутин стал фактическим правителем России и вскоре своим грубым самоуправством вызвал всеобщую ненависть. Его разгульное поведение также ни для кого не было тайной. А тут еще чудовищно несправедливые, но от того еще более увлекательные сплетни об интимных отношениях царицы со своим «духовником»! Но и это еще не самое худшее, важнее было то, что в глазах народа Распутин оказался немецким шпионом.
Он им, конечно, не был, но, имея через царя и царицу доступ ко многим военным секретам, вероятно, не раз выбалтывал что-то под влиянием винных паров, а уж что в его окружении действительно были германские агенты, не приходилось сомневаться.
За несколько лет своего правления Распутин полностью подорвал престиж царской власти в стране, дискредитировав правительство, а заодно и Думу, деятели которой, громко возмущаясь сложившимся положением, ничего не делали для его изменения. Когда он был, наконец, убит, многие вздохнули с облегчением, но было поздно: страна находилась уже на пороге революции.
Распутин сделал свое дело и вполне мог уйти, и потому есть нечто знаменательное в том, что его смерть оказалась прологом к роковому 1917-му году.
2. Кости и Петербург
Все знают, что великие стройки Римской империи (дороги, акведуки, дворцы, храмы) были воздвигнуты на костях тысяч безымянных рабов, согнанных со всех концов огромной империи; так же, по мнению исследователей, строился и самый большой храмовый комплекс в мире – Ангкор-ват в средневековой Камбодже. В начале XVIII века к той же методике прибег русский царь Петр: новая столица, которой он решил удивить мир, поднималась на останках тысяч строителей, обреченных на смерть.
Но были и отличия. Древность и Средневековье – далекие от нас времена, не то что Век Просвещения. К тому же и в Риме, и в юго-восточной Азии рабами были чужеземцы (в Камбодже – военнопленные), в Петербурге же – обыкновенные мужики, которых для пущего страха называли «государевыми преступниками» (традиция, которую затем возродил Сталин с его знаменитой 58-й статьей). Условия труда были ужасны. «На царевых работах больше двух лет никто не выживал», – писал А.Н. Толстой. В бараках-казармах рабочим запрещалось даже разговаривать друг с другом. Трупы исчезали в бездонной грязи, чтобы потом войти в фундаменты восхищавших всю Европу сказочных дворцов. Неспроста шептали люди: «Не к добру это, быть Петербургу пусту».
С новой столицей и впрямь было связано много мрачных событий. В ее окрестностях был задушен Петр III, а почти полвека спустя в Инженерном замке погиб от рук заговорщиков его сын Павел. В Петербурге же царь Николай подавил восстание декабристов, чем «разбудил» Герцена и положил начало всей последующей революционной линии в русской истории. В результате его сын и преемник царь-освободитель Александр II обречен был умереть от бомбы террориста. Там лилась кровь во время Кровавого Воскресенья, там же произошли обе революции 17-го года.
Во всем этом, однако, нет абсолютно ничего сверхъестественного: история России полна жестокостей и преступлений, и где же было происходить им, как не в столице?
Но вот что интересно: зловещий рок не оставил Петербург и тогда, когда он перестал быть центром империи. Там был убит Киров и развернувшийся затем террор нигде не был таким свирепым, как в Петрограде-Ленинграде. А блокада Ленинграда, продолжавшаяся 900 дней, – несомненно, самый трагический эпизод всей Великой Отечественной войны. Потом возникло пресловутое «ленинградское дело», и тысячи ни в чем не повинных людей были арестованы, уволены, сосланы с понижением в должности в Сибирь или слегли с инфарктом.
Какая-то страшная сила карала город снова и снова, не зная устали.
И что дальше? В последнее время Петербург стал довольно-таки рядовым, провинциальным местом, так что кости погубленных, быть может, и в самом деле обрели, наконец, долгожданный покой.
Эпилог
В июне 1945 г. все ждали парада Победы – торжества, к которому усиленно готовилась вся страна, недаром от Дня Победы до парада прошло полтора месяца. С открытием советских архивов стало известно, что первоначально командовать парадом собирался сам Сталин, но он очень давно не ездил верхом и вынужден был отказаться от этой идеи (командовал Рокоссовский, парад принимал Жуков).
И вот долгожданный день настал. Мне он хорошо запомнился, так как я (не удивляйтесь!) присутствовал тогда на Красной площади (мне было всего 9 лет, но отец занимал пост в генштабе и провел меня на трибуну, где я простоял несколько часов, не сопровождаемый никем из взрослых).
Думаю, что не только для меня, но и для других очевидцев это событие слилось в воспоминаниях с унылым проливным дождем, не прекращавшимся ни на минуту. Было почти темно (в те времена не умели еще искусственно разгонять облака). Помню, в какой-то момент некий «дяденька» – мой сосед на трибуне, сказал мне: «Смотри, мальчик, там бросают знамена к Мавзолею».
И действительно вдали что-то бросали, но вся картина была тусклой и смазанной из-за густой пелены дождя. А под ногами появлялись и стекали вниз по каменным ступенькам все новые и новые лужи…
Парад 1945 года можно назвать классическим примером сбывшегося предзнаменования. Бесконечный дождь предвещал безрадостную будущность послевоенной России, которой понадобилось почти 50 лет, чтобы перейти от зловещей тьмы сталинского террора к политическим и экономическим свободам. При том, что бывшие державы-агрессоры (Германия, Италия, Япония) сумели адаптироваться к изменившейся ситуации в мире с поразительной быстротой!
Первый год нового века и тысячелетия ознаменовался событием, которое трудно не счесть мистическим: 11 сентября 2001 года были взорваны обе башни Всемирного Торгового Центра – этого признанного символа всей современной промышленной цивилизации. Ученым-футурологам случившееся не должно было показаться странным: по всем прогнозам в середине нынешнего века должен произойти всемирно-исторический переворот в судьбах обитателей нашей планеты, когда материальный прогресс в качестве основного глобального приоритета уступит место заботам об «улучшении качества жизни», то есть о гармоническом раскрытии творческих и духовных возможностей человеческой природы. Но эпизод 11 сентября предвещает не только новый шаг в развитии, но и какую-то жестокую катастрофу.
Произойдет ли она? Судить об этом смогут лишь следующие поколения.
Март-апрель 2010 г. Пукалльпа, Перу