Опубликовано в журнале СловоWord, номер 63, 2009
Портреты Маркса и вполне уважительное изложение его идей представлены в любом американском учебнике по социологии и политической экономии. Обычно его учению уделяется больше места, чем Огюсту Конту (ему принадлежит термин «социология») или Герберту Спенсеру – теоретику «социального дарвинизма», создавшему первый учебник по социологии, и даже Максу Веберу – автору «Экономика и общество», оказавшей основополагающее воздействие на формирование общественного сознания и морали в США. Внимание к марксову наследию в последние десятилетия носило историко-академический характер. Судьба социалистического эксперимента в СССР и в других странах, испытавших реалии госсобственности и партидеологии, казалось, навсегда решила диспут между коммунизмом и капитализмом.
Однако когда кризис охватил не только США, но почти весь капиталистический мир, ситуация изменилась. Уже во время президентства Буша критики говорили не только о его ошибках, но и генетических пороках общественной системы. Правительство Обамы выработало успешную, импонирующую большинству в США и за рубежом риторику, но реального плана действий у нового президента и его команды не было, да и быть не могло – события опережали их осмысление. Ситуация потребовала от нового правительства незамедлительных решений. Обама делает то, что на его месте делал бы, очевидно, любой другой президент, опасающийся экономического хаоса и социальных потрясений. Усиление государственного участия и регулирования, по преимуществу путем критического увеличения дефицита бюджета и национального долга, в Америке не имело альтернативы. Противники не в состоянии предложить что-то лучшее, но яростно критикуют реформы Обамы как ведущие к социалистическому перерождению общества. Обвинения в подрыве фундаментальных основ американского способа бытия вышли за пределы традиционной конфронтации республиканцев и демократов, консерваторов и либералов. Суть обвинений против Обамы – «Отечество в опасности» – озвучивается голосами правых комментаторов во главе с Рашем Лимбо, Марком Левином, Майклом Савиджем. Многие из этой команды сравнивают обамовские реформы с горбачевским экспериментом и предрекают схожие катастрофические результаты. Пророчества – от тотального финансового краха до уличных бунтов. Даже в поддерживающей Обаму «Нью-Йорк Таймс» Дэвид Брук пишет: «Правительство восприняло культуру, которую не понимает. Результаты будут ужасающими. И нет стратегии выхода из тупика».
Поборники нестесненного капитализма сегодня растеряны, «без руля и без ветрил». Гении маркетинга и информационных технологий поверили, что могут отменить объективные законы функционирования социально-экономических систем, заменив производство спекуляцией, растрачивая человеческие и природные ресурсы не на удовлетворение реальных потребностей, а на безудержный рост прибыли.
Победа в холодной войне, статус единственной сверхдержавы укрепили имперское сознание, заглушили критические суждения и на десятилетия исключили попытки говорить о любых других формах общественного устройства как о возможном способе рационального бытия. Но и о том, что ждет США на новом этапе, тоже особо не задумывались – будущее казалось безоблачным. Повсеместно доминировали идеи Френсиса Фукаямы, Томаса Фридмана и иже с ними: будущее мира – глобализация по американской модели, весь мир – наднациональная корпорация под менеджментом США. События развивались по другому сценарию – вместо всемирных демократизации, кооперации и плюрализма возобладали межнациональные конфликты и средневековое мракобесие. Сегодня глобализация скорее ассоциируется с международным терроризмом, нарко- и порнобезнесом, чем со взаимопомощью и сотрудничеством.
Теперь мало кто вспоминает и о конвергенции – популярной в недавнем прошлом теории, согласно которой под влиянием научно-технического прогресса и экономической целесообразности капитализм и социализм должны перерасти в некое симбиозное общество, соединяющее достоинства двух систем. В такую перспективу верили и многие советские диссиденты, в их числе А.Д. Сахаров. С распадом социализма вопрос о конвергенции был снят с обсуждения.
Страна, которая никогда не знала недостатка в смелых гипотезах, концепциях, проектах, и где больше ученых – нобелевских лауреатов, чем во всех странах вместе взятых, оказалась без общественно приемлемой доктрины развития и решает возникающие проблемы под давлением обстоятельств, пробами и ошибками. Вера в саморегулирующийся капитализм, способный обеспечить свободу и благополучие для всех народов и социальных групп, сменилась разочарованием и скепсисом. В таком вакууме социалистическая идея получила неожиданное подкрепление. Корпорации, Уолл-стрит, банки, кредитные, страховые компании, бесчисленные спекулятивные фонды помогли перестройке умов и сердец больше, чем просоциалистические теоретики.
В этой атмосфере умеренный «Ньюсвик» провозгласил сакраментальное: «Сегодня мы все социалисты». «Мы все» – конечно, риторика нынешнего дня. Но почва для такого суждения была заложена до явления Обамы. Даже самый популярный в стране и за рубежом журнал «Тайм» писал задолго до кризиса: «Когда мощные групповые интересы вливают в Вашингтон миллионы в избирательные компании, они получают все, что хотят… Пусть принято плохое решение в бизнесе – правительство спасет от краха. Если нужно больше времени выплатить долги – правительство даст отсрочку. Если нужно обойти какие-то законы – такая возможность тоже будет предоставлена. Если есть необходимость не допустить невыгодное законодательное решение – это тоже будет сделано». Звучит как слегка перефразированные «Коммунистический манифест» и «Государство и революция».
В последнее десятилетие политические клише «богатые становятся богаче, бедные беднее», «смерть среднего класса», «финансовый сектор – раковая опухоль на теле общества», «страна для немногих за счет многих», «лучшая демократия, которую можно купить за деньги» – потеснили убежденность американцев в том, что страны, более совершенной и справедливой, чем США, история не знала. Эта убежденность сформировалась во время, когда высшие достижения в производстве и технологии ассоциировались с маркой «Сделано в США» , когда ни одна страна не могла конкурировать с Америкой в качестве и экономичности продукции и рынок был ориентирован на важнейшие материальные потребности рядовых американцев, когда миллионы бедняков стремительно пополняли средний класс, когда забота о жилье, здоровье, образовании не была трагедийной для тех, кто хотел и умел работать и стремился к лучшей жизни. Сегодня тревога и неуверенность стали доминантой общественной психологии. Так завершилась эпоха, когда путь к процветанию освещали городу и миру идеи вольного предпринимательства, рынка, потребления и открытого общества без берегов, в изобилии поставляемые наследниками Джона Кейнса, Арнольда Тойнби, Милтона Фридмана, а в недавние времена – рейганистами и неоконсерваторами.
И здесь сторонники экспроприации экспроприаторов, десятилетиями остававшиеся в тени, получили возможность высказаться в полный голос: «Социализм умер, да здравствует социализм». Самое приметное их выступление – статья Барбары Эхнритч и Била Флетчера «Переосмысливая социализм», опубликованная в ходе объявленного журналом «Нейшн» общенационального форума. Вступая в столь широкую дискуссию, подхваченную не только прессой и университетами, но и рядовыми гражданами, хорошо бы деконструировать – что означает социализм и капитализм в современном понимании. Многие утверждают, что понятия стали неработающими, затуманивающими суть действительности. И социализма нет в массовом понимании, и капитализм под вопросом – в США это скорее финансово-олигархическая система с элементами велфэра, пришедшая на смену открытому рынку и конкуренции за выживание. Авторы не дают определений, но понятно, что для них современный социализм – это не советский госплан с пятилетками, а что-то вроде франко-германско-скандинавской модели госрегулирования экономики и социальной поддержки. И атакуют они американский, а не западноевропейский капитализм, который считают более привлекательным. Прогноз неутешителен: «Хотя ранее капитализм был способен перегруппироваться и найти новые возможности роста, сегодня пациент может не встать со стола независимо от того, сколько раз будут применяться электрошоковые стимулы. Представляется, мы вошли в смертельную спираль».
Авторы «Нейшн» приводят факты растущей безработицы и уменьшающихся доходов, что ведет к снижению потребления и, таким образом, к дальнейшей безработице и деградации экономики. В статье много обличительной риторики: «В то время как корпоративные менеджеры должны обходиться без персональных самолетов, подлинные страдания и страх за будущее все шире окружают нас. Капитализм безудержно уничтожает природные ресурсы, необходимые для сохранения жизни на планете, и не в состоянии обеспечить для миллионов людей адекватные времени образование, медицинское обслуживание, культурное развитие…» Звучит как плагиат из архивов Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Но далее авторы говорят о новых противоречиях, которые не могли представить ортодоксальные марксисты. По классической теории, реальное богатство – средства производства и материальные ресурсы – должны быть переданы в общественную собственность и использоваться в интересах всего народа. Но основные средства производства давно уже за океаном, а американские трудящиеся – это, в основном, те, кто ничего материального не производят, а обслуживают спекулятивную олигархию. Деньги, не производство, делают деньги. «Капитализм стал мистически абстрактной категорией», – заключают авторы. Все меньше работников на всех уровнях могут объяснить себе и детям, что они делают, кроме того, что каким-то эзотерическим образом зарабатывают на оплату кредитов. Добавим к этому, что последствия деятельности немалой части работников этой категории скорее вредоносны, чем полезны для общества.
Политическая корректность побуждает либерально мыслящих авторов говорить критически только о верхних слоях социальной пирамиды. Постоянно упоминаются пятнадцать верхних процентов, владеющих семьюдесятью процентами национального богатства, тысячекратные разрывы в доходах корпоративной и банковской элиты и рядовых работников. Отобрать и поделить? Но богатые платят львиную долю налогов, за счет которых финансируется жизнеспособность страны. Потеряв сверхдоходы, финансовая элита оставит казну без основных источников пополнения, обеднит рынок товаров и услуг, а средние и низшие классы эти потери не компенсируют. По существу, вся страна оказалась заложницей системы, способной существовать только за счет непрерывного, пусть и сколь угодно расточительного, роста богатства и потребления. Большинство трудовых ресурсов сосредоточено в сервисной сфере, которая обслуживает не столько производителей, сколько самое себя. Это не только миллионы брокеров, юристов, финансистов, консультантов, лоббистов, страховых, рекламных агентов и прочих служащих, но и много большая числом армия мелких чиновников и разного рода бытовой обслуги. Их не отправить на заводы, шахты и фермы. Но и с теми, кто производит что-то реальное, связано немало тупиковых проблем. Профсоюзы непомерными требованиями внесли весомый вклад в неконкурентноспособность американской промышленности. Фермеры США сохраняют жизнеспособность только за счет колоссальных госсубсидий и дешевого труда нелегальных иммигрантов. Эти работники поддерживают экономику не столько как производители, сколько как потребители. Базовая функция любого субъекта экономики – сверху донизу – обеспечить циркуляцию капитала за счет роста покупательского спроса. Опора системы – не налогоплательщик: миллионы налогов не платят из-за низких доходов, другие пожизненно обходятся социальными программами или работают нелегально, но и самые богатые умеют создать условия, позволяющие больше взять, чем отдать государственной казне.
Опора системы – потребитель, и чем выше его аппетиты, тем лучше показатели экономического роста. Ни один класс, ни одна социальная группа в США не проявляет энтузиазма снизить безудержное потребление, жить скромнее. Не будет преувеличением сказать, что все общество достигло согласия и гармонии в этом вопросе. Верховный гуру рыночной идеологии Ален Гринспан, с чьим именем связано процветание в клинтоновскую эпоху, без тени юмора утверждал, что самый надежный индикатор в экономике – продажа нижнего белья: при оптимистических настроениях потребителя спрос возрастает, а при тревожных ожиданиях падает. На деньги, которые американцы тратят на Рождество, День Благодарения и Хеллоуин, можно было бы кормить пол-Африки (Мы не обсуждаем здесь, имеет ли эта помощь смысл).
Но сокращение продаж – предвестник общенациональной беды. Миллионы покупают жилье, автомобили, ультрасовременную электронику, едят, одеваются и развлекаются, не считаясь со своими реальными возможностями. На доллар сбережений у американцев пять-шесть долларов кредита. В самой богатой в мире стране – самая высокая задолженность граждан и государства, и эта тенденция резко усугубилась в последнее десятилетие. После разрушения Мирового торгового центра и колоссальных сопутствующих потерь, мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани в обращении к горожанам не просил быть бережливыми, напротив – проявить патриотизм и потратить побольше. Традиционный здравый смысл говорит: в трудные времена ограничься необходимым, сбереги, что можешь, на черный день. Но при таком благоразумии американская экономика рухнет окончательно. И спасая автомобильные компании и банки, правительство ублажает не только их хозяев, но и предотвращает цепную реакцию катастроф. Когда мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг или Джон Кастелани – президент влиятельного «Бизнес Раунд Тэйбл» предупреждают, что попытки ограничить доходы богатых будут губительны для экономики и общественных институтов – это не только выражение мировоззрения миллиардеров, но и отражение нынешней реальности.
Суть этой реальности выражает обостряющаяся дискуссия о здравоохранении в США. Страна затрачивает в этой сфере ежегодно два с половиной триллиона долларов – это почти пятая часть экономики, но около пятидесяти миллионов не имеют страховки и продолжительность жизни и здоровья американцев далеко не на ведущем месте в мировой статистике. Многие страны, затрачивая несопоставимо меньше, имеют лучшие показатели. По многим оценкам, эти расходы можно было бы сократить чуть не в половину, если бы прибыль не была решающей движущей силой, врачи не назначали бы ненужных процедур и лекарств и не было бы нужды в безудержно раздутой страховой бюрократии. Но цепная реакция таких преобразований была бы связана с более тяжелыми рыночными последствиями, чем крах «Дженерал Моторс», выпускающей неэффективные, расточительные автомобили – в медобслуживании и фармацевтике занято много больше людей и больше денег в обороте. Другой пример – производство и продажа оружия. Около двадцати тысяч человек ежегодно погибают, в несколько раз больше получают ранения от вооруженных преступников. За дебатами о конституционных правах очевидны главные мотивы – триллионные обороты капитала, который не только обогащает предпринимателей, но и предоставляет рабочие места и высокие налоговые поступления. Даже при серьезных ограничениях табачные компании выплачивали ежегодно тридцать миллиардов налогов, и это до последних повышений цен на их продукцию.
Парадоксы потребительской экономики и культуры наиболее наглядно демонстрирует наркобизнес, где в обращении больше средств, чем в образовании и почти столько же как в обороне. Страна затратила на борьбу с наркотиками более триллиона долларов, около сорока миллиардов расходуется ежегодно правоохранительными учреждениями. В тюрьмах полмиллиона наркопреступников, много больше делают то же самое, за что другие получают долгие сроки, и избрать президента, не испытавшего наркотического одурения, стало практически невозможно. Можно винить Мексику и Колумбию, но факт в том, что основной потребитель – США, и именно здесь наркоторговля стала неотъемлемой частью функционирования экономики. Этот бизнес служит не только наркобаронам, но и миллионам мелких дилеров, будучи зачастую единственным или основным источником существования. В США о наркотиках пишут и говорят больше, чем о социализме, но что делать с людьми, в течение нескольких поколений живущих уличной торговлей «травой» и химикатами, ответа нет. Если бы каким-то чудом и создать рабочие места, у этих подлинно деклассированных людей нет ни квалификации, ни трудовой ответственности, ни умения, ни желания учиться, чтобы их заполнить. В стране, переживающей рекордную безработицу, около двадцати миллионов рабочих мест заняты нелегальными эмигрантами, но простая логика – заменить нелегалов гражданами, здесь не применима.
Марксова доктрина основывалась на представлении о растленных высших и прогрессивных низших классах, которые, овладев производством и госуправлением, установят рациональный и справедливый общественный строй. Этот подход явно не работает в современной Америке. Социалистическая утопия здесь не имеет ни экономической, ни социальной базы. Можно сочувствовать, можно осуждать систему, породившую сегодняшние проблемы, но в здравом уме нельзя надеяться, что социализм может их решить, не обращаясь к ГУЛАГу. Какие бы трудности ни переживала Америка, лекарство не должно быть хуже болезни. Действия Обамы свидетельствуют не о том, что государство пытается овладеть частной собственностью, а о том, что капитализм сполна использует государственные возможности в своих интересах. Социалистического духа здесь нет и в помине.
Капитализм должен модифицироваться в соответствии с требованиями времени и обстоятельств. Но эти изменения нельзя рассматривать в черно-белых – или социализм, или капитализм – в понятиях ортодоксальных идеологов, приверженных незыблемой генеральной линии. Американцы – прежде всего прагматики, и проблемы свои они решают не по «Капиталу» и даже не по Адаму Смиту, а скорее всего в соответствии с моралью фильма Вуди Аллена «Whatever works » – сгодится все, что работает сегодня.
Страна справится с нынешним кризисом, не изменив существенно своего политического и морального облика. Строить далекие прогнозы – что будет, когда США утратят статус единственной сверхдержавы, не смогут опираться на дешевые рабочую силу и сырье за рубежом – дело пустое, Слишком много неопределенности, непредсказуемости в хаотическом мире, с которым США неразрывно связаны. Но как бы ни сложилось будущее – оно не будет построено по программе коммунистического интернационала.
Призрак социализма – нечто иллюзорное, далекое от реальности, бродит по американским масс-медиа и университетам, но пристанища в этой стране он не найдет.