Опубликовано в журнале СловоWord, номер 51, 2006
Говорится,что по одежде судят человека, и это верно. «Уистлер, Вы слишком хороший художник, чтобы так одеваться», – сказал французский художник Эдгар Дега американскому художнику Джеймсу Уистлену, жившему во второй половине 19-го века в Париже. Действительно, помимо цилиндра Уистлер носил на плечах поверх пальто пелерину, на штиблетах – гетры и ходил по парижским бульварам с тросточкой.
Облик дэнди никак не подходил к его профессии. Естественно, мы предполагаем в его характере элемент нарциссизма, как и во всех людях, любящих рядиться, злоупотреблять кольцами и ожерельями и так далее… Это, однако, простые и всем понятные примеры. Сложнее, а поэтому интереснее обстоит дело с маленькими аксессуарами, которые человек добавляет к нашей довольно стандартной готовой одежде. Важен также выбор покроя и красок и их комбинации. Думаю, что моя профессия художника заставляет меня интересоваться этими деталями. Вспоминая 50-е годы в Нью-Йорке, я вижу перед собой одну русскую даму, вдову музыканта, женщину культурную и когда-то красивую, которая всегда носила шляпы с широченными полями… Звали ее не совсем по-русски – Клеопатра, а за глаза ее называли Клёпой.
Широкие поля ее шляп означали, как мне казалось, широту ее натуры и интересов. Мой добрый знакомый, прекрасный скульптор Глеб Владимирович Дерюжинский (он скончался в 1975-м году), зимой и летом ходил в сандалиях на босу ногу. Классик по своему мировоззрению и художественному образованию в императорской Академии Художеств в Санкт-Петербурге, он этим отдавал дань древней Элладе. В 60–70-е годы в Америке модны были черные дамские чулки-сеточки с узором. Их считали «секси», и в них, действительно, что-то было. В штате Южная Каролина я познакомился с женой какого-то крупного инженера, носившей именно такие чулки-сеточки, причем узор на них напоминал не то гремучую змею, не то удава. Художница-дилетантка, она приглашала меня погостить у них в городе Линчбурге в штате Вирджиния. Змеиный узор ее чулок и название города /помните суд Линча?/ заставили меня не торопиться с визитом к ней. Через год я узнал, что она и ее муж были зарезаны любовником их дочери. Чулки-сеточки я увидел как-то раз у одной моей знакомой, старой девушки, всю жизнь ухаживавшей за престарелыми родителями. После их кончины, надев эти чулки, она хотела сказать – «смотрите, я еще женщина и хочу любви». Увы, мне известно, что ее личная жизнь не удалась.
Однажды, будучи в Париже, я попал на прием в торгпредстве Российской Федерации. День был летний, и в саду при здании торгпредства среди гостей я заметил высокую даму, стоявшую ко мне спиной. Платье ее там, где обычно находится крючочек или застежка-молния, заколото было большой, раз в десять больше обычного размера, английской булавкой. «Это у нас сейчас такая мода», – объяснил мне мой друг, известный французский славист Ренэ Герра, благодаря которому я и попал на этот прием. Дама эта оказалась дочерью певца Вертинского. О чем говорила эта булавка, я как-то не мог угадать. Но и это примеры довольно наглядные. А вот какой-нибудь маленький бантик на скромной и довольно обычной одежде скрывает какую-то маленькую тайну, как и яркий платочек, не подходящий по цвету и стилю ко всему остальному, – примеров можно привести множество. И вот тут-то мы и сталкиваемся с вопросом о вкусе…
Не будем стараться определить, что такое дурной или хороший вкус, а спросим себя: почему некоторые люди любят какой-то цвет и ненавидят другой? Почему одни предпочитают простую мебель, а другим необходимы стулья с гнутыми ножками, портьеры с бахромой и фарфоровый сервиз с вычурным узором? Конечно, материальный достаток, обстановка, в которой растет ребенок, и моды времени во многом определяют вкус, но в каждом человеке заложено еще что-то очень личное, какие-то ничем необъяснимые предпочтения и отталкивания. Мне кажется, что они заложены в физиологии человека. «Сладкоежки» и «кислоежки» – ведь это чисто физиологическая потребность организма в сладком или кислом. Помимо истории костюма и психологии мод, как-то указывающих на так называемый «дух времени», мы можем, мне кажется, говорить о физиологии вкуса… Разбираясь в ней, мы можем договориться до таких абсурдов и несуразностей, что сами засомневаемся, стоило ли все это начинать.
Все же связь нашего физического и душевного состояния со вкусом для меня лично очевидна, хотя и остается во многом тайной. И это хорошо, так как если бы все было ясно и понятно, то мир стал бы скучен.